Глава 7. Встреча
Позавтракав остатками бутербродов, мы прячем одеяла в рюкзаки и отправляемся в путь. И чем ближе я к острову, тем сильнее стучит сердце. Так случается, когда чего-то ждёшь и одновременно страшишься этого.
Горы остались позади, а впереди раскинулась равнина. На горизонте зеленеет лес. Где-то там скрыта меж скал железная дверь. Дверь в прошлое.
Воды у нас осталось на пару глотков, и я уже ощущаю, во рту сухость пустыни.
Когда Фолк в очередной раз спрашивает, как я себя чувствую, не выдерживаю и огрызаюсь.
– Человек существо вечно недовольное, – философствует Фолк. – В тюрьме плохо, на воле тоже всё не так...
– Да что ты вообще об этом знаешь?
– Ты так говоришь, будто я живу в какой-то другой жизни.
– Жить можно по-разному. Одни жрут деликатесы, а другие давятся коркой хлеба.
– Да, но ты спрашиваешь, знаю ли я как принимать пищу. Только процесс один, и не важно, намазан ли кусок хлеба икрой.
– Тебе бы в Регентстве работать, в министерстве Просвещения... – ехидничаю я.
– Меня не возьмут. Я не люблю подчиняться.
– Это уж точно... – бормочу, глядя на горизонт.
Нам осталось идти всего ничего, и с каждым новом шагом я чувствую, как тяжелеют плечи, а сердце бьётся всё чаще – скоро выпрыгнет из груди. Всему виной предстоящая встреча с Дином и остальными.
Когда мы добираемся до двери, меня бьёт такая сильная дрожь, будто я сутки провела под дождём и теперь никак не могу согреться. Я нервничаю так сильно, что огрызаюсь на любое слово Фолка.
– Слушай... Я понимаю, как тебе сейчас сложно.
– Да что ты...
– Ёпта... Да ты вся трясёшься. Не волнуйся так. Не так уж важно, как тебя встретит твой Дин. На острове есть люди, которые будут очень рады твоему возвращению.
– Конечно... – пожимаю плечами, отчаянно пытаясь скрыть волнение. – Всё нормально.
– Вот и славно. И ещё кое-что. Прежде чем мы окажемся на острове, я хотел бы попросить тебя об одолжении.
– Каком?..
Фолк роется в своём рюкзаке и выуживает блокнот в кожаном переплёте с золотистым тиснением. Дневник Эйрика Халле.
– Вот, это тебе. Возьми...
– Откуда он у тебя?..
– Не важно. – глядя в сторону, вздыхает он. – Но я прошу не отдавать его Дину.
– Ты что же, украл его?..
– Позаимствовал... Чтобы хоть как-то застопорить их поиски.
– Но почему ты отдаешь его мне?..
– Хочу, чтобы ты прочла его. Может быть ты всё-таки изменишь свое мнение и попытаешься отговорить Дина от этой затеи...
Из-за этой самой книжицы моя жизнь пошла под откос, и я с трудом подавляю желание избавиться от неё, изорвав, выбросив, или, на худой конец, вернув Фолку.
– Ладно. – Беру в руки ненавистный блокнот и прячу во внутренний карман чужой куртки, к самому сердцу, которое и так неистово бьётся.
***
Фолк привычным движением стучит по двери. Тук. Тук-тук-тук. Тук. Почти сразу же слышится лязг засова. Меня охватывает чувство дежавю – вот сейчас дверь откроется, и я увижу веснушчатое личико Крэма. Но вместо маленького друга появляется... Тьер.
– Наконец-то! – он испуганно озирается вокруг. – Дин рвёт и мечет, тебя не было больше недели... Я уж думал, что произошло самое страшное...
– Все в порядке. – успокаивает его Фолк. – Ты же знаешь, Каре нужно было время, чтобы прийти в себя.
– Конечно-конечно! – поспешно соглашается Тьер и касается пальцами своего носа, привычно двигая его из стороны в сторону. – С возвращением! Я рад, что ты теперь свободна! – гнусавит он.
– Спасибо... – благодарю, облизывая пересохшие губы.
Тьер – лишь маленький фрагмент Либерти. Самые болезненные ждут меня впереди.
– Я провожу вас, а сам останусь дежурить, скоро меня должна сменить Сири. Входите же!
Спустившись, мы дожидаемся, пока Тьер закроет внешнюю дверь, и все втроём шагаем вперёд. Шаги звучат гулко, но зато наверняка заглушают удары моего сердца, которое вот-вот выскочит из груди. Стеклянные стены бывшего океанариума кажутся ещё более тёмными, чем я помню. А, может, за год слой ила стал действительно толще и теперь пропускает меньше солнечного света?
Добравшись до второй двери, Тьер выпускает нас наружу, а сам остаётся стеречь тоннель.
Вот и всё.
Я вернулась.
Горько-пряный аромат цветов, хвои и... минувших дней будоражит душу. Так пахнет Дом. С ноткой боли, но это ничего...
Воспоминания оживают раньше, чем мне бы хотелось.
Всё также сторожит живой коридор Кригер, привалившись к дереву: всё те же солнцезащитные очки и форма – совсем не изменился, будто только вчера я появилась на острове и пожимала его высохшую ладонь.
Память выкладывает картину осколками прошлого, словно мозаикой из Храма. Вот-вот из-за деревьев появится силуэт Магнуса, я даже как будто слышу шуршание его мантии. А здесь мы с Крэмом однажды вечером ловили сверчков. Так я и шагаю по страницам собственных воспоминаний, которые горчат, как то самое червивое яблоко...
– Эй, ты в порядке?
Вечный вопрос, на который нет правдивого ответа. Быть в порядке – как это вообще? Дышать и переставлять ноги – считается?
– В полном, – опять враньё.
Вместо того, чтобы двинуться к Дому, я сворачиваю налево. Фолк молча шагает рядом. Никаких вопросов. Никаких комментариев.
Липовая аллея всё так же шелестит листвой, да и лавочки никуда не делись, и всё же что-то неуловимо изменилось...
Или изменилась я?
Хижина ведуньи как будто ещё больше обветшала и ещё сильнее завалилась на левый бок.
Старуха выползает медленно, еле переставляя ноги. Её мутные глаза прожигают душу.
– Ты вернулась, душа?
Вернулась?
И да и нет.
Часть души осталась гнить в подземельях Кульпы.
– Я видела вас во сне...
– Сон – это продолжение жизни... – старуха ковыляет ко мне.
– Вы об этом испытании говорили тогда?
– Жизнь постоянно посылает человеку испытания... – отвечает она.
– Как удобно... В прошлый раз вы меня запугали, а теперь как ни в чём не бывало заявляете, что испытания будут всегда.
– Укроти гнев свой, душа... Впереди тебя ждут другие испытания.
– Да пошла ты... – цежу сквозь зубы. – С меня достаточно.
Бреду прочь. Впереди меня ждёт, пожалуй, самая главная встреча.
Встреча с прошлым.
– Не обращай внимания на Рагну. Она живёт в своём мире.
– Хорошо устроилась... – ворчу я, хотя и понимаю, что старуха ни в чём не виновата. Эта женщина наводила на меня страх, а её предсказания порой пугали сильнее фантомов, но злого умысла в них никогда не было.
– Ты нервничаешь...
Фолк как всегда безошибочно угадывает моё настроение. Хотя сейчас всё и так очевидно, к Рагне не ходи.
– Только не проси взять себя в руки...
– Даже не думал. Просто хотел сказать... Если что – я рядом.
Вскидываю удивлённый взгляд. Этот парень поражает всё больше. Сначала он спасает меня из Кульпы, приводит на остров, а теперь обещает быть рядом. И обещание это много стоит.
– Спасибо...
Из-за густых зарослей выглядывает крыша Дома. Сколько раз я видела его во сне? Сколько раз бродила по тропинкам острова? Вот я и вернулась туда, где так недолго была по-настоящему счастлива.
Мифическое счастье, от которого остался лишь пшик.
Дышать становится трудно. Фолк был прав, теперь всё иначе. Мы подходим ближе, когда в дверях Дома появляется... Дин. Лицо измято горем. В глазах – тоска. Губы плотно сжаты, словно их заклеили или зашили. И всё равно это он. Мой Дин. Теперь мне совсем нечем дышать. В грудной клетке хищной птицей бьётся боль, царапая когтями сердце.
Почему же так больно? Разве я не разучилась чувствовать?
Едва сдерживаюсь, чтобы не облизать искусанные до крови губы и не пригладить волосы, которые только-только начали отрастать. Мне не нужно зеркало, я и так знаю, что выгляжу жалко: измождённая, с посеревшим лицом и жуткими синяками под глазами, в куртке с чужого плеча...
Презираю себя уже за то, что меня это волнует.
– Кара? – Дин нерешительно шагает ко мне и неуклюже обнимает. – Неужели это и вправду ты?
Я столько раз представляла нашу встречу, но реальность оказывается ошеломляющей. Его объятия – какие-то вялые и бесконечно чёрствые, совсем как сухари в тюрьме. Будто меня обнимает не живой человек, а безжизненная кукла.
– Что с тобой случилось? – он выпускает меня и отступает, оглядывая с ног до головы. – Мы думали, ты оступилась и упала с обрыва.
Под его взглядом хочется уменьшиться до размера песчинки, но я гордо вздёргиваю подбородок и отвечаю:
– А ты спроси у неё, – киваю на Тину, застывшую на крыльце.
Та невозмутимо смотрит в ответ, а потом уголки её губ вдруг приподнимаются, демонстрируя полуулыбку, полуусмешку.
– О чём ты? – Дин непонимающе смотрит на меня.
– Это она, – я тычу в Тину пальцем, – столкнула меня! – мне хочется, чтобы голос звучал спокойно и ровно, но он как будто принадлежит теперь визгливой истеричке.
Дин переводит взгляд на Тину.
– Это правда?
Его вопрос сам по себе причиняет нестерпимую боль.
– Дин... Ты думаешь, я вру? – спрашиваю так тихо, что сама едва могу себя расслышать.
Разыгравшаяся сцена кажется мне отвратительной – будто неудавшийся дубль в бездарном кино.
– Нет, конечно, нет. Но ведь ты могла ошибиться?
Ошибиться?
– Дин, а что случилось с твоим отцом?..
Он вздрагивает. Затем я вижу, как его глаза меняются. Теперь в них то же северное море, что и в глазах Магнуса, только покрытое коркой льда. От такой синевы хочется накинуть на плечи плед и хорошенько укутаться. Глаза Дина холодные и пустые – никакого солнца, никакой жизни.
– Его убили.
– Может быть ты ошибся, Дин? – бью той же монетой. – Подумай об этом.
Больше мне сказать нечего, и я прохожу мимо, моля эйдоса, чтобы этим и завершилась наша перепалка. Но никто не спешит меня догонять и рассыпаться в извинениях. А чего я, собственно, ждала? Что Тину изгонят с позором с острова или казнят?
Вхожу в Дом в полном одиночестве, мечтая в нёмраствориться. Остров изменился. Или он был таким с самого начала, а у меня нехватило мозгов это понять? Ведь предупреждал же Фолк о змеях в Раю...