Глава 4. Бухта Темноты
Прилично попетляв по переулкам и следуя указателям в виде... хм... фаллосов, мы выходим к воде с той стороны, которую с Арки обычно не видно, потому что канал резко делает поворот, а из-за густых деревьев кажется, что дальше только парк.
– Ты бывала здесь?
Фолк смотрит на меня с интересом, и под его взглядом я отчаянно краснею. Хорошо, что в темноте он никак этого не увидит.
Бывала ли я в Бухте? Каждый человек, достигший 16 лет, имеет право на её посещение. Мне уже девятнадцать. И, побывав здесь однажды, я намеренно обходила это место стороной, будто оно – рассадник неведомой заразы. Всему виной та самая фотография в Питомнике.
И надпись на обороте.
От нашей семьи на долгую-долгую память.
Семья.
Запрещённое слово. Запрещённое понятие. Запрещённая ценность.
Я снова переношусь в гараж Питомника, снова кручу в руках старое фото. Снимок пожелтел и выцвел, совсем как прошлое, которое сгребли в кучу и снесли в Хранилище N.
Мужчина, женщина и двое детей. Искренние улыбки. Глаза, искрящиеся счастьем.
Остались ли они в чьей-то памяти, кроме моей? Для меня в этом снимке настоящая история. История их жизни. Их любви. Их счастья. Именно поэтому я так прониклась к Тьеру и Анисе... Подспудно мне всегда хотелось иметь нечто большее, чем просто безликие встречи с неизвестным партнёром.
Фолк продолжает буравить меня взглядом. Что ответить? Признаться, что бывала здесь однажды? Соврать? Таракан в пыльном углу моей души зашевелил усами и как будто даже довольно заурчал – никак не удаётся его вытравить.
В конце концов решаю ничего не говорить и просто пожимаю плечами – пусть расценивает, как хочет.
– Я так и думал.
Расценил.
А чего я, собственно, ожидала? Это же Фолк!
– Вообще-то, это не твоё дело!
– Ладно. – Он примирительно поднимает руки, будто сдаваясь. – Держись рядом.
Об этом мог бы и не просить – я от него ни на шаг.
***
Бывший круизный лайнер встречает нас яркими огнями. Вот тебе и Бухта Темноты. Белая махина в пять этажей застыла на волнах на середине канала. Это судно никогда уже не выйдет в открытое море – оно навечно пришвартовано в Бухте. Поговаривают, что его система управления давным-давно, ещё в Войну, вышла из строя.
Сбоку на корпусе – смоляными буквами выведено название, доставшееся от прежних времён. Оазис.
Этим местом Регентство не особо гордится, но и уничтожить его не может. Что станет с телом, если ампутировать ногу? Так и здесь – людям нужна отдушина. И тут они забывают о своих невзгодах и не важно, что проблемы у всех разные, как день и ночь. На самом деле именно в Бухте Темноты люди могут чувствовать себя мало-мальски свободными, ибо тут стираются многие границы. Остаётся лишь вопрос цены.
У пристани на привязи лодки и катера – ждут своего часа, чтобы отправить очередного любителя удовольствий в святая святых. При мысли о том, что обычно происходит за закрытыми дверями кают, меня бросает в жар.
– Как только попадём на лайнер, я прошу тебя молчать. Хозяйка Бухты – Мадам Нюк. – Деловито сообщает Фолк. – Женщина она своеобразная... Итак, план действий следующий. Как ты наверняка знаешь, у каждого класса свой этаж. На самом верхнем развлекаются особенные, на этаж ниже – стандартные, а ещё ниже – дефектные. Нам нужно попасть в служебные помещения, они между машинным отделением и этажом для дефектных. Подождём, пока пристань опустеет... – шепчет Фолк. – А то ещё кто-нибудь нас заприметит.
– Ладно...
***
Когда всех желающих уже свезли на лайнер, а новая партия ещё не собралась, мы, покинув укрытие, подходим к краю канала. Волны набегают на берег и облизывают разбросанные по песку камни. Это то место, где маниакально следят за чистотой. На противоположной стороне канала, на Бугре, причал совсем убогий – прогнивший настил и старые лодки. Никаких тебе лавочек для ожидания, ограждений и фонарей... На Олимпе всё иначе – с откровенным пафосом и небывалым размахом, хотя и здесь не обошлось без разделения: катерами пользуются только особенные, а старые деревянные лодки – удел стандартных и дефектных.
Фолк направляется к пирсу, и я топаю за ним. Стоит нам подойти, как навстречу выходит какой-то бугай. По виду стандартный, но очень уж огромный. Шагает он так, будто сваи заколачивает. Я от греха подальше прячусь за спину Фолка.
– Чего изволите? – чуть делано расшаркиваясь, спрашивает Бугай. Только вежливость его напускная и ломанного эйда не стоит.
– Попасть туда! – Фолк указывает на лайнер.
– Со своим нельзя! – ржёт Бугай, осматривая меня с головы до ног. – Правила есть правила.
– Мадам Нюк в курсе, что нас будет двое! – возражает Фолк, направляясь к ближайшей лодке.
Только сейчас понимаю, что под «своим» Бугай имеет в виду меня. От подобной формулировки уши начинают гореть.
– Мне указаний не поступало!
– Это твои проблемы. Свяжись да узнай! – Фолк ловко спускается на дно лодки, отчего старое дерево начинает скрипеть. – Руку давай...
Я протягиваю руку и уже через секунду оказываюсь рядом с ним. Бугай снимает с пояса рацию и что-то в неё бормочет, а потом, театрально вздохнув, присоединяется к нам и берётся за вёсла. Вода в канале совершенно неподвижна и вёсла разрезают её словно нож масло. Вблизи лайнер кажется ещё больше, он будто нависает над водой и создаётся впечатление, что это не мы к нему плывём, а он наплывает на нас – ещё немного и раздавит.
Бугай хоть и не нравится мне, но с вёслами управляется как надо и спустя несколько минут мы уже причаливаем к плавучей платформе. Её специально добавили, когда лайнер стали использовать для утоления своих плотских утех.
Лодка с глухим стуком коснулась платформы, и Бугай, отпустив вёсла, пожелал нам хорошенько повеселиться, намекая на эйдос его знает, что.
Прямо в обшивку корабля врезано несколько металлических дверей, и каждая ведёт на свой этаж. На другой стороне есть точно такие же.
– Пройдём через этаж дефектных, – Фолк тянет меня к крайней двери справа, – будем надеяться, что ты сойдёшь за одну из них...
– Сейчас я вряд ли тяну даже на испорченную... Кожа да кости. Ой, а сканеры там не поставили?.. Бухта ведь единственное место в городе, где эйды списывали анонимно, без подтверждения статуса? По крайней мере, так обещала реклама... – добавляю, краснея.
– Мадам Нюк активно выступает за то, чтобы всё так и оставалось. Она отваливает чиновникам на лапу кучу денег, потому что само по себе наличие сканеров ставит под удар всё её дело – любой клиент хочет сохранить свои пристрастия в тайне. Но это как сражаться с ветряными мельницами – однажды у тебя просто не останется сил и средств, а мельнице хоть бы хны.
За дверью нас ждёт очередной лифт. После прошлогодней вылазки в Музей я их на дух не переношу... На панели всего несколько кнопок с номерами этажей и ещё одна – удержание дверей.
Фолк жмёт на нужную, и кабина начинает ползти вверх.
Свет здесь тусклый и с оттенком красного, а воздух какой-то густой и глотается с трудом... Делаю вдох. Затем выдох.
– Эй, ты меня слышишь?
– Да... – выдавливаю, вытирая пот со лба. Одна радость – с новой стрижкой волосы больше не прилипают к лицу.
– Ты в порядке?
И снова я не знаю, что ответить. В последнее время это походит на игру – Фолк задаёт неудобные вопросы, а я силюсь придумать подходящий ответ. Игра выходит в одни ворота.
– Вполне...
Спустя секунду двери разъезжаются в стороны, и я окунаюсь в мир похоти и разврата. Вместительный зал с танцплощадкой по центру и десятками столиков по бокам, встречает нас громкой музыкой – даже уши закладывает, а от запаха пота, сигаретного дыма и перегара вперемешку с духами становится нечем дышать. Разноцветные лучи, будто живые, скользят по стенам в такт музыке и выхватывают довольные лица танцующих в пьяном угаре.
Сквозь толпу мы протискиваемся вперёд, лавируя между столиками, за которыми только и делают, что целуются. Да так откровенно и вызывающе, что мне хочется отвернуться.
За ближайшим столом сотрудница Бухты пристроилась на коленях у клиента и двигает ягодицами, другая зашла ещё дальше, запустив руку прямо в штаны мужчине, закатившему в экстазе глаза.
Столь откровенное распутство вызывает отвращение, но вместе с тем кровь по венам ускоряет свой бег, и на краткий миг я представляю на месте этой самой девицы себя, извивающейся на коленях Дина. Сглатываю и усилием воли прогоняю пошлый образ.
За другим столиком парень ублажает женщину, одетую в костюм доставщика, припав к её сочной груди. Наверное, она очень спешила получить свою порцию удовольствия и рванула сюда сразу же после работы.
– Эй, доходяжка! – доносится откуда-то слева. – Как насчёт пойти со мной в каюту?
Я поворачиваюсь на голос и вижу компанию из нескольких дефектных. Все как один ржут, демонстрируя жёлтые зубы. Кто из них ко мне обратился, понять невозможно – все они смотрят на меня с вожделением и от таких взглядов мурашки по телу.
– Не лезь! – предупреждает Фолк, беря меня за руку. – Держись ближе ко мне.
Наконец мы покидаем зал и оказываемся на распутье, откуда расходятся в разные стороны несколько коридоров. Ныряем в тот, что слева и попадаем в узкий проход со множеством дверей. Здесь пусто и можно немного выдохнуть.
– Что мы здесь делаем?..
– А ты как думаешь?
– Ищем тебе подружку? – не выдерживаю я.
– Очень смешно. Я рад, что ты возвращаешься к жизни.
Впервые с того момента, как мы встретились в Кульпе, мне чудятся в его словах отголоски привычного сарказма. Будто повеяло прежним Фолком. Незаметно щипаю себя за запястье, чтобы напомнить – прежней жизни больше нет и возвращаться мне на самом деле некуда.
– Ладно, а теперь что?
– Нам нужно добраться до служебного выхода и спуститься на этаж мадам Нюк. Давай сюда...
Мы ныряем в один из коридоров, где располагаются каюты для уединения – хочешь получить удовольствие – заплати и добро пожаловать! В одной из таких я однажды и побывала...
Людей в коридоре немного, и мы довольно быстро пробираемся вперёд. В самом конце уже маячит дверь с надписью «служебный вход», которая неожиданно распахивается и в проёме появляются двое мужчин в чёрных отутюженных костюмах... По тому, как внимательно они смотрят по сторонам, вглядываясь в лица посетителей, становится ясно, что пришли они отнюдь не развлекаться.
– Черт... – похоже, Фолк тоже их заметил. – Эти двое точно по нашу душу...
От мысли, что меня снова упекут в Кульпу, паника зарождается в самом низу живота и, как лава вулкана, поднимается вверх, к горлу, готовая вырваться криком протеста. Я пячусь назад, совсем забыв, что наши с Фолком руки все ещё сплетены.
– Эй, не вздумай... – шепчет он, сжимая ладонь так сильно, что мне становится больно.
Я уже собираюсь развернуться и бежать прочь, но Фолк удерживает меня на месте, а затем толкает к двери ближайшей каюты.
— Что... Что ты делаешь? – шиплю я, ведь ещё немного и незнакомцы поравняются с нами, тогда бежать будет точно некуда.
— Доверься мне...
Довериться?.. Но с некоторых пор доверие для меня – непозволительная роскошь.
Незнакомцы уже почти совсем рядом – ещё чуть-чуть – и они обязательно обратят на нас внимание. Нет, я ни за что не вернусь в тюрьму!
Высвобождаюсь из железной хватки Фолка и готовлюсь дать дёру, когда он вдруг опускает руки на мои плечи и прижимается ко мне, укрывая от чужих глаз. А потом... потом наклоняется совсем близко и шепчет:
— Подыграй мне...
Только когда его губы касаются моих, до меня наконец доходит, что именно он задумал. От неожиданности охаю и пытаюсь вывернуться, но не тут-то было.
— Ну, давай же... – левая ладонь Фолка перемещается на мой затылок, притягивая к себе.
До меня долетают обрывки разговоров – эти двое уже совсем рядом. Пискнув от испуга, я теснее прижимаюсь к Фолку и цепляюсь за края его рубашки, а потом всё-таки позволяю себя поцеловать. И будто проваливаюсь в зыбучие пески...
Кажется, наши преследователи давно скрылись из виду, но я почему-то упрямо продолжаю цепляться за Фолка.
— Н-нет... – словно очнувшись ото сна, наконец, пытаюсь вывернуться.
В то же мгновение оказываюсь свободна – Фолк отступает на шаг и поворачивается ко мне спиной.
— Пронесло... – бормочет он и шагает туда, откуда ещё совсем недавно появились незнакомцы. Я спешу следом, радуясь его молчанию, точно произошедшее сейчас между нами – игра воображения. Только губы до сих пор покалывает и душа пребывает в смятении.
Помимо воли в памяти всплывает совсем иной поцелуй... Дин. Губы Дина другие – нежные и мягкие, словно дуновение лёгкого весеннего ветерка в жаркий полуденный зной. Поцелуй Фолка жалит огнём, будто ненавистное мне клеймо...
Лестница за дверью совершенно пуста. Мы спускаемся вниз на два пролёта и попадаем в коридор со множеством дверей. И на каждой – табличка.
– Нам сюда... – Фолк останавливается возле двери с табличкой «директор». – Ничего не говори. Я сам...
Коротко постучав, он толкает дверь, не дождавшись ответа. Кабинет директора... чудовищен. Ядовито розовые стены, обшитый кружевными рюшами диван и хозяйка в шёлковом розовом халатике в придачу.
Мадам Нюк оказывается женщиной средних лет с идеально уложенными светлыми волосами до плеч, завитыми снизу. Черты лица хоть и увядающие, но вполне приятные – тонкий нос и крупный рот с пухлыми губами, которые делают её моложе. Впечатление портят глаза... Точнее – правый – он немного косит, отчего мадам Нюк выглядит устрашающе и даже свирепо.
– Ты не говорил, что из-за тебя ко мне пожалует проверка! – она выходит из-за стола и я с удивлением обнаруживаю, что обута директор в пушистые тапочки с кошачьими мордочками.
Несмотря на столь игривый образ, Мадам Нюк явно никому не даёт спуску.
– Прости. Сам не думал, что они к тебе явятся.
– Не думал он... – ворчит та в ответ. – Я не для того столько вкалывала, чтобы вот так всё потерять. Ты ведь знаешь, что в нашем мире пробиться наверх не так-то просто. Ну ладно. Оставим лирику. Чего тебе нужно?
– Ну не кипятись... Лучше дай нам какую-нибудь каюту подальше от посторонних глаз. Завтра, как только стемнеет, мы двинемся дальше.
– Каюту... Подальше от посторонних глаз... Дай подумать. – она потирает указательными пальцами виски. – Наверное, лучше поселить вас в моей второй спальне... Я иногда принимаю там особых гостей, которым ни к чему афишировать свои пристрастия. Обстановка простая, но пересидеть – самое то. Пойдём, провожу.
Стараюсь не думать о тех самых гостях и их пристрастиях, пока мы шагаем дальше по коридору за мадам Нюк. Та виляет бёдрами так, точно проходит полосу препятствий.
– Кстати, где ты её раскопал? – обернувшись, она смотрит на меня. – Если есть желание, могу предложить ей работу. За неё будут хорошо платить – смазливая мордашка, печальные глаза...
– Ёпта, даже не думай!
– Так это из-за неё сыр-бор? Её разыскивают?
– Простите, но я тоже здесь присутствую... И даже то, что вы нам помогаете, не даёт вам права говорить обо мне так, будто я какая-то вещь...
– Ну... Я бы сказала, что ты очень ценная вещь. – Поправляет меня Мадам. – Ну вот мы и пришли... Дальше сами справитесь? – она отворяет дверь, воспользовавшись ключом в форме сердечка. – Ужин принести? Я распоряжусь...
– Ты голодна? – Фолк смотрит на меня вопросительно.
Стыдно признаться, но я ужасно хочу есть. Снова. Прошло всего пару часов с нашей последней трапезы, а ощущение, что пара дней. Наверное, последствия недоедания в Кульпе. У меня и сейчас в кармане припрятан кусок хлеба. Покраснев, согласно киваю.
– Я сам наведаюсь на кухню, – заметив моё смущение, отвечает Фолк. – Спасибо тебе... Дальше мы сами...
– Хорошо. Желаю приятно провести время, – заговорщически подмигнув, мадам Нюк наконец-то покидает нас.
***
Комната, или точнее – каюта, куда нас поселила мадам Нюк, совсем крошечная, так что массивная кровать выступает этаким гротеском, а над ней, устрашающим символом, торчат железные крюки. Даже думать не хочу, для чего они тут.
И ни диванчика тебе, ни кресла.
«Сюда приходят не в кресле посидеть», – напоминаю себе.
– Значит, ты здесь частый гость, раз даже знаешь, где находится кухня? – стараюсь не думать о том, насколько часто Фолк пользовался прямыми услугами Бухты.
– Бухта – сейчас единственный способ перебраться через канал без приключений. Я ж говорил, Нору раскрыли.
– А на той стороне что будет?
– В обычные дни там немного попроще. В первую очередь стерегут Олимп, хотя после твоего побега и на Бугре, и в Яме наверняка полно Полиции, если уж они и до Бухты добрались... Но не переживай... Переплывём на ту сторону, а там главное дотянуть до новой Норы.
– Ладно... А теперь расскажи мне, откуда ты так хорошо знаешь мадам Нюк?
Выглянув ещё раз за дверь и убедившись, что там тихо, Фолк оборачивается ко мне. Раздумывает секунду, а потом всё-таки отвечает:
– Она была подругой моей матери. И... скажем так, осталась ей должна, а я этим без зазрения совести пользуюсь.
– Твоей матери?.. – переспрашиваю удивлённо. – А разве она не из Диких земель?
О матери Фолка мне известно немного, всего пара фактов: Магнус, повстречав её в Диких землях с ребёнком на руках, принял их обоих в ряды свободных, а спустя несколько лет она умерла. Кажется, болезнь лёгких.
– Нет... Но это совсем другая история. Длинная и скучная...
«Расспрашивать бесполезно... – понимаю я. – Фолк тщательно охраняет границы своей души и никого в неё не пускает...»
– А мой побег прошлым летом? Ты ведь настаивал, чтобы мы пробирались через Бухту, но Бублик настоял на Арке... – припоминаю я. – Магнус был против.
– Магнус никогда не хотел никому быть должным. А мадам Нюк на дух не переносил. Я расстелю постель, а ты пока поройся в шкафу, найди себе что-нибудь для сна.
Смена темы. Фолк как Хранилище N – без ключа и соваться не стоит — расшибёшься в кровь, но ничего не узнаешь.
Подхожу к шкафу и распахиваю дверцу и на меня обрушивается град каких-то предметов, причём один летит прямо в руки. Кручу штуковину, силясь понять, что это, а когда до меня всё-таки доходит, с визгом отбрасываю её прочь.
– Что там?! – Фолк, стоявший ко мне спиной, бросается на помощь, но увидев меня стоящей среди всех этих штук, начинает улыбаться.
– Решила развлечься?
Щёки опаляет огнём.
– Пожалуй, я потом найду что-нибудь из вещей...
Глядя на разбросанные вокруг плётки, наручники и резиновые хм... приспособления, мечтаю провалиться сквозь землю.
– Да ладно тебе... – Фолк уже вовсю забавляется ситуацией.
– Не смешно.
– Но забавно. Ладно, давай помогу... – наклонившись, он начинает подбирать эти вещи, что ещё хуже.
– Нет, давай я сама! А ты... ты сходи пока за едой...
Фолк удивлённо сводит брови, но откладывает цепи скожаными ремешками в сторону, встаёт и покорно выходит из каюты. Вот вечно явлипаю в какие-то истории... Вздохнув, сажусь на пол и сгребаю это всё добро вшкаф, решив использовать нижнюю полку, чтобы больше подобного конфуза неповторилось.