Безжалостный принц

Она права. Я монстр.

Я просто вел себя как настоящий монстр.

Но я ли это? Человек, которым я стал. Жажда мести превратила меня в того, кем я никогда не хотел быть? Годы ожидания возможности уничтожить Риккардо сделали меня человеком, который нападает на невинную женщину?

Женщина... чёрт возьми. Ей девятнадцать. Всего девятнадцать, а мне двадцать девять. Разница в десять лет. Я должен был понимать это лучше.

Мой чёртов член может хотеть её, и я мог бы жаждать довести её до потери сознания, но правда остаётся правдой. Она девственница во всех смыслах этого слова. Никогда не целовалась, никогда не была тронута — до тех пор, пока я не осквернил её своими грязными руками гангстера.

Если бы кто-то увидел, что я сделал сегодня, и назвал меня монстром, они были бы абсолютно правы. Я бы согласился. И я мог бы сделать это снова и снова, и снова чувствовать стыд, просто чувствуя, как ее пышная задница колышется под моими ладонями.

Это было неправильно. Все это неправильно. Она невиновна в этой неразберихе, но она необходимая часть плана по уничтожению Риккардо. Забрав его наследника, мы уничтожим его.

Она моя украденная невинная невеста. Я взял принцессу, украл ее из папиного гнезда и наблюдал, как он отдал ее мне. Первая фаза завершена.

Но черт... она сводит меня с ума. Эта женщина сводит меня с ума, если я могу заставить себя признаться, что испытываю толику ревности к ее жалкому другу.

Меня тянет к ней. То, что ее тоже тянет ко мне, не входило в мои планы. Это сводит меня с ума, и я понимаю, что не планировал эту часть.

Возбуждение, похоть и мое господство над ней. Прошло два дня, и я, кажется, не могу себя контролировать. Похоть похожа на жажду крови, которая заставляет меня хотеть большего. Я, черт возьми, не должен так себя чувствовать.

Я иду по коридору и прохожу мимо Кэндис, которая полирует стол на втором этаже. Она наблюдает за мной, пока я ставлю сумку с одеждой в комнату, которую использую для хранения вещей. Это через две двери от комнаты Эмелии.

Обычно Кэндис разговаривает со мной, но она ничего не говорит. Даже доброго утра. Большинство боссов моего калибра сочли бы это наглостью и убили бы ее за это. У нас здесь другие отношения.

Кэндис и Присцилла — единственные двое из моего домашнего персонала, к которым я отношусь как к членам семьи. Они также единственные из моего домашнего персонала, которые не боятся меня.

Они знают, что я не убью их, если они перейдут мне дорогу, потому что их семьи работали на мою поколениями, как и на Сицилии. Вот почему она сейчас ведет себя как младшая сестра, игнорируя меня.

Я вырос с Кэндис, так что она мне как сестра, и я отношусь к ней как к таковой, хотя она работает на меня. Мы оба знаем, что она не обязана этого делать.

Присцилла была моей няней, когда я был мальчиком. Когда я пришел вчера вечером с окровавленными руками, она не сказала мне ни слова. Она просто вручила мне тряпку и миску с горячей водой, не произнеся ни слова. Ни ей, ни Кэндис не нужно говорить мне, что они не согласны с тем, что я делаю с Эмелией.

Однако, как бы я к ним ни относился, они знают свое место и никогда не выскажут своего мнения.

Это Присцилла вчера написала мне, чтобы сообщить, что здесь происходит. Эмелия отказалась от всего.

Я думал, что было бы хорошей идеей, чтобы Кэндис и Присцилла присматривали за Эмелией. Кэндис двадцать пять, так что не намного старше Эмелии, а у Присциллы есть материнское чуство. Думаю, я ошибался.

Кэндис снова сосредоточилась на работе и проигнорировала меня. Однако румянец на ее щеках говорит о том, что она, вероятно, слышала крики Эмелии. Мы не были особенно тихими или внимательными к тому, что нас кто-то услышит, а ее комната находится прямо по коридору. Кэндис определенно услышала, и это звучало так, будто я ее пытал.

Может, лучше, чтобы она сегодня со мной не разговаривала. Я все равно не знаю, что сказать, и не хочу в итоге признаться, что выместил на Эмелии свое раздражение из-за недавнего дерьма с Пьербо.

Я не хочу сейчас ни с кем разговаривать, кроме парня, который ждет меня в холле. Когда я подхожу к двери, я вижу его. Тристан стоит у огромного камина, глядя на мою любимую картину, которую нарисовала Ма.

Эмелия — художница. Моя мама тоже была художницей. Она рисовала только для нас.

Когда мы все получили отдельные дома, Па разделил некоторые из наших любимых картин, чтобы у каждого из нас было по несколько. Мне досталось большинство, потому что у меня самый большой дом.

Увидев меня, Тристан оборачивается и приподнимает бровь.

— Господи Иисусе, что, черт возьми, с тобой случилось? Ты выглядишь так, будто тебя покусали волки, — размышляет он и смеется.

Я провожу рукой по щеке, где меня поцарапала Эмелия.

— Не спрашивай, — гневно отвечаю. Он качает головой.

— Какого хрена. Ты должен рассказать мне, что случилось, — ухмыляется он.

— Она дала мне пощечину, — отвечаю я.

Он смеется.

— Ты серьезно? У нее есть когти?

— Тристан, пожалуйста. Не надо. Это все дерьмо. Пойдем, выйдем на улицу. Мне нужен свежий воздух, чтобы остыть.

Я иду вперед через двойные двери, ведущие на террасу. Я был здесь ранее, занимался спортом, и оставил свою футболку на стуле на веранде. Я хватаю ее, надеваю на плечи и опускаюсь на ожидающее меня сиденье. Тристан садится напротив меня и достает документ из внутреннего кармана своей кожаной куртки.

— Что это? — спрашиваю я.

— Дерьмо, которое подтверждает, что мы правы. Это подтверждение, что Пьербо на самом деле не убивал себя. — Он протягивает мне документ. Я просматриваю его.

Это маршрут для пакетного отдыха, забронированного на выходные. Следующие выходные. В верхней части страницы, в колонке с контактными данными, указано имя Пьербо вместе с именем женщины. Шейлы Кармайкл.

— Шейла... кто она?

— Женщина, которая носит его ребенка. Он собирался забрать ее на выходные. Согласно предварительным записям вскрытия из офиса коронера, он разговаривал с ней за несколько часов до своей смерти. Шейла сказала, что он звонил, чтобы сказать ей взять с собой солнцезащитный крем. — Он хмурится и выпрямляется. — Это не похоже на человека, который покончит с собой через несколько часов, не так ли?

— Ни хрена, — отвечаю я.

Дело в том, что я не имею понятия, где искать дальше. Весь вчерашний день мы провели, пытаясь найти хоть какие-то ответы. Пока Доминик и Андреас копались в своих источниках, Тристан и я отправились на улицы.

Я ненавидел идти в морг и смотреть на парня, которому доверял, лежащего мертвым на холодном столе. Безжизненным.

Ещё больше я ненавижу это из-за того, что с девяностопроцентной уверенностью его смерть — дело рук Риккардо.

Хотя нет никаких доказательств. Весь чертов день мы перемещались из одного района в другой, разговаривали с одним придурком за другим, пачкая руки в крови, когда мне пришлось убить придурка, который пытался ударить меня ножом.

— Что теперь? Мы зашли в тупик, — заявляет Тристан.

Я качаю головой.

— Не знаю. Пока что нам придется придерживаться того, что написано на бумаге. Пока кто-то не скажет обратное. Очевидно, Риккардо добрался до него из злости, но, черт возьми, Тристан. Это Пьербо. Как кто-то может добраться до такого парня?

— Я не знаю. И мне это не нравится.

Я заправляю прядь волос за ухо.

— Нам нужно сосредоточиться и придерживаться плана. Слишком много всего происходит, чтобы терять концентрацию. Особенно для меня.

Влажные дела произойдут в течение следующих нескольких недель. Первое — это собрание Синдиката, где меня инициируют. После этого будет официальный семейный ужин, на котором Па вручит мне кольцо и объявит меня боссом семьи. К нам прилетит семья из Италии, и будут присутствовать другие члены клана Д'Агостино. Это большое дело. А потом чертово мероприятие по сбору средств, которое я бы предпочел пропустить, но должен присутствовать, потому что оно выставляет компанию в хорошем свете. Риккардо тоже будет там. Я возьму на него Эмелию , и это будет следующий раз, когда она его увидит. Это через три недели. Через неделю после, свадьба.

За это время может произойти все, что угодно, поэтому мне нужно держать глаза открытыми и ухо востро. Я не сомневаюсь, что Риккардо будет замышлять какой-то способ вернуть Эмелию. Я знаю, что он попытается.

— Мы не можем терять фокус. Это было бы большой ошибкой. Андреас и я разберемся с делами компании и присмотрим за Риккардо. Доминик сделает свое дело. Все знают, что они должны делать, так что не волнуйся. Просто будь боссом. Это не работа на одну ночь, особенно когда речь идет о бизнесе Синдиката.

Он прав. Если бы речь шла только о том, чтобы научиться вести бизнес Д'Агостино, это было бы не так уж и плохо. Папа подготовил нас всех к этому. Синдикат — это нечто иное, и мое посвящение станет лишь началом. Братство — это совсем другая игра в мяч власти. Следующий уровень невообразимого богатства. Богатства, о котором я никогда не мечтал. Определенно нет, когда у нас ничего не было. Эти ребята говорят миллиардами, даже не миллионами. Вот почему Риккардо облажался. Он не смог наскрести даже миллион долларов, чтобы отдать нам, не говоря уже о двадцати пяти, которые он должен.

— Спасибо, я ценю это, брат, — я поднимаю свой кулак и ударяю его.

— Не волнуйся. Так... ты выглядишь потрясенным из-за этой девушки. Что происходит, Массимо? Где она? — Он улыбается.

— Заперта в своей комнате. — Голая. Эту часть я ему не скажу.

— Собираешься держать ее взаперти вечно? — Он приподнимает бровь.

— Тристан, я не знаю, что с ней делать, и мне не нужно говорить, что это безумие. Так оно и есть.

— Конечно, это так, но я чувствую, что она тебе нравится... — Он бросает на меня любопытный взгляд. — Брак был твоей идеей.

— Это имело смысл. Как еще мы могли бы получить наследство Балестери?

— К черту наследство. Не говори мне эту чушь. Она тебе понравилась на балу. — Он кивает. Я наклоняю голову набок.

Вот что происходит, когда люди знают тебя слишком хорошо. Тристан не просто мой брат, он мой лучший друг. Ничто не ускользнет от него.

— Разве? — говорю я в качестве последней попытки. — Насколько я помню, каждый мужчина с глазами, которые не были счастливо соединены на том благотворительном балу, смотрели на нее. Они все хотели ее.

— Блядь, кому какое дело до всех? Массимо, никто не будет винить тебя за то, что ты ведешь себя так, как сейчас.

Мне приходится смеяться.

— Это одно и то же, черт возьми.

Он качает головой.

— Нет. Это не так. — Он одаривает меня озорной улыбкой. — Она дочь Риккардо. Вот кто она. Дочь врага. Но еще она женщина. Вот кто она. Очень красивая женщина, которая принадлежит тебе. Не говори мне, что ты не заметил этой части.

Я откидываюсь на спинку стула.

— Я прекрасно заметил. И мой член тоже.

Дважды я прижимал ее голой к себе, и оба раза мне хотелось ее поглотить. Оба раза я прекрасно понимал, что она богиня с телом, созданным для траха.

Тристан улыбается.

— Ну вот и всё. Ты собираешься жениться на ней, и это будет полный провал? Или планируешь зависнуть в стрип-клубе? Кстати, заметил, что ты вчера туда не пошел. Или, может, ты здесь уже успел найти себе развлечение?

— Тристан, брось это. Это бизнес.

— А какой бизнес без примеси удовольствия? Когда у тебя такие деньги, как у нас, ты король. Можешь делать все, что захочешь.

Шаги эхом отдаются по тротуару, и мои следующие слова затихают.

Присцилла идет к нам. Рядом с ней женщина, которую я, пожалуй, ближе всего могу назвать девушкой. Габриэлла Минеола. Ее платиновые светлые волосы выглядят как нимб на макушке, а улыбка на ее лице наполнена теми проказами, которые мы всегда устраиваем, когда она в городе.

Тристан наклоняется ко мне. — О, понятно. Я не знал, что ты все еще трахаешь ее, — заявляет он голосом, полным презрения. Он ее терпеть не может.

— Я ее не трахаю, — отвечаю я как раз перед тем, как к нам подходят Присцилла и Габриэлла.

Мы с Тристаном стоим. Присцилла просто быстро кивает головой и уходит. Габриэлла переводит взгляд с меня на Тристана, и ее улыбка становится ярче, достигая ее больших зеленых глаз.

— Массимо и Тристан Д'Агостино. Думаю, я уже давно не видела вас вместе, — заявляет она, протягивая нам руку, чтобы мы поцеловали ее костяшки пальцев.

Из вежливости Тристан пожимает ей руку. Я не трогаю ее.

— Мне нужно бежать, — заявляет Тристан. — Помни, что я сказал, — добавляет он, глядя на меня с острой серьезностью.

Он говорит об Эмелии. Я киваю ему, прежде чем он уходит от нас. Я возвращаю свое внимание к Габриэлле, которая уже смотрит на меня. Ее взгляд становится все более соблазнительным с каждой секундой.

— Габриэлла. Давно тебя не видел, — говорю я.

— Я путешествовала.

Это гребаная ложь. Правда в том, что у нее был роман с сенатором Брэкстоном. Его жена узнала об этом, и он, вместо того, чтобы бросить жену, как она думала, выгнал ее на обочину. Я притворюсь, что родился вчера, как она думает, и приму то, что она путешествовала.

— Звучит отлично.

— Посмотри на себя. Как ты становишься все сексуальнее каждый раз, когда я тебя вижу?

— Не знаю.

Она проводит пальцем по моей груди, но не отрывает от меня взгляда.

— Помнишь, когда мы виделись в последний раз?

— Я хорошо помню. — Она оставалась здесь все выходные, и мы ни разу не вставали с моей кровати.

Ее отец — глава семьи Минеола. Они невероятно богаты и много лет хотели инвестировать в D'Agostinos. Каждый раз, когда они делали предложение, Пa отказывался. Он сильный в этом плане. Знающий, когда принять предложение, а когда отказаться из-за дерьма, которое может последовать. Я — не очень. Я никогда не мог отказать этой женщине в моей постели, или... куда бы желание ни привело нас. Она просто не отваживалась на мои дела почти год.

Она усмехается и прижимает идеально ухоженный палец к моей груди.

— Я тоже. Это было приятно. Так вот, за границей появились новости о твоем восхождении на руководящую должность. И о твоей помолвке.

Это произошло вчера. Новости в наших кругах распространяются молниеносно. Я уже представляю, какие разговоры будут ходить об этом. Безжалостный принц Д'Агостино и милая Princesca Балестери. Две семьи, которые все знают как заклятых врагов. Две семьи, о которых лишь немногие избранные знают, что они принадлежат к Братству. Мы, должно быть, наделали немало шума.

— Да, я женюсь, — отвечаю я только на одну часть вопроса, потому что она бы услышала о том, что я босс, еще несколько месяцев назад. Это старые новости, и они не могут отправить ее сюда.

Она смотрит на пляж и поднимает голову, давая мне знак посмотреть.

— Не хочешь ли ты прогуляться со мной по пляжу? Такой чудесный день. Просто хочу в последний раз насытиться, прежде чем хозяйка дома возьмет свое правление. — Она одаривает меня дерзкой улыбкой. Но я не отвечаю ей тем же.

Но я пойду с ней на пляж, потому что нам нужно поговорить, и я знаю, что за нами наблюдают. Я уверен, что Присцилла наблюдает откуда-то, и я не хочу больше осуждений сегодня.

Я машу рукой, и мы направляемся по тропинке.

Пляж — вот что мне понравилось в этой собственности. Мне всегда нравилось жить у воды. Было очевидно, что я буду братом, который выберет пляжный домик. Мои другие братья живут дальше от берега. Тристан, однако, любит лес. Ему нравится быть вдали от людей, ему нравится его пространство.

Как только мы делаем последний шаг по тропинке, мы оказываемся на пляже. Это частный пляж, который идет вместе с недвижимостью. У меня есть две мили от него, прежде чем он соединится с остальной частью Редондо-Бич.

Волосы Габриэллы развеваются на ветру. Они похожи на пряди солнечного света. Она поворачивается ко мне лицом, когда мы отходим дальше.

— Ты пригласишь меня на свадьбу? — размышляет она.

— Мы еще не решили, кого пригласим. — Это самое приятное, что кто-либо может от меня услышать. Она знает, что ответ — нет.

— Может, я получу другое приглашение. Не могу представить тебя с неопытной девушкой, — говорит она и кружит вокруг меня, как кошка, которая метит свою территорию. — Я слышала, она симпатичная, — заявляет она.

— Да, — отвечаю я.

Я планирую быть с ней предельно откровенным. В такие времена никто не может отличить друга от врага.

То, что мы раньше трахались, не значит, что она здесь, чтобы вернуться в мою постель. Или, может быть, она здесь ради этого. Так это начиналось в прошлом. Мы встречались, трахались, а потом расходились. До следующего раза.

— Это понятно. Мне всегда было интересно, как выглядит Princesca Балестери. Риккардо держал ее вдали от мира. Никто никогда не знал, кто она такая.

Именно так оно и было, но большинство преступных семей такие. Я бы тоже был таким, если бы у меня когда-нибудь была семья. Я бы не пускал их в бизнес. При первых признаках дерьма твои враги приходят к тебе через твои слабости. Женщины и дети. Именно в таком порядке.

— Кажется, ты увлечена, — замечаю я, оглядывая ее.

— Расслабься... — улыбается она. — Я здесь только для того, чтобы узнать, будем ли мы еще трахаться после твоей свадьбы или, может быть, до нее. — Она хихикает и наклоняет голову набок.

— Габриэлла, мы больше не будем играть в эту игру, — отвечаю я. Улыбка сползает с ее лица.

— О, только не говори, что ты вдруг стал примерным мужем, — смеётся она. — Как ты можешь с таким позором появляться на свадьбе? Всё это спектакль. Это же так очевидно. Я просто не понимаю, зачем.

Я наклоняюсь ближе, и она смеется.

— Ты много знаешь. Риккардо послал тебя проверить свою принцессу? — спрашиваю я, впиваясь в нее взглядом.

Это была бы умная идея, поскольку любой другой был бы застрелен прежде, чем добрался бы до двери.

— А что, если бы он это сделал?

— Он это сделал? — требую я. Моя кровь кипит.

— Нет. Я знаю, какие вы, мафиози. В конце концов, все сводится к киске. Я просто предлагаю ее тебе.

Обычно я хорошо угадываю, когда люди лгут, но благодаря последним нескольким дням мои эмоции испорчены. От беспокойства о моих братьях и о том, что они думают о моем лидерстве, до сексуально заряженных встреч с Эмелией.

— Ты не предлагала этого задолго до новостей, — отвечаю я, вероятно, проявляя больше эмоций, чем намеревался.

Я думал о ней. Я думал о том, чтобы быть серьезным, и она знала это, прежде чем прыгнула в постель с сенатором Брэкстоном. Я никогда не был серьезен ни к кому, но она заставила меня задуматься об этом.

Наверное, поэтому Тристан ее не выносит. Он знал, что я чувствую. Мне не нужно было этого говорить.

Улыбка, которая поднимает уголки ее рта, дрожит. Она поднимает руку и касается моей щеки, слегка проводя пальцем по ссадине, оставленной Эмелией.

— Ты такой красивый мужчина, даже когда у тебя шрамы. Это делает тебя еще лучше. Тогда я не была серьезно настроена, Массимо. — Она опускает руку и проводит ею по всей длине моей груди и ниже, чтобы потянуть за пояс моих брюк.

Я замечаю это как раз перед тем, как она хватает мой член и улыбается.

Когда ее взгляд отрывается от моего и она смотрит куда-то вдаль, через мое плечо, мои нервы напрягаются. Вот тогда я это чувствую. Взгляд на мне, на нас.

Я так привык быть один и ходить по этой стороне пляжа сам по себе, что забыл. Как неаккуратно с моей стороны. Мы стоим примерно в сорока футах от спальни Эмелии.

Я оборачиваюсь, зная, что это могла быть только она, и так и есть. Она стоит у окна, у которого я курил ранее. Закутанная в простыню, с ее черными как смоль волосами, растрепанными и взъерошенными, она выглядит так, будто мы провели ночь вместе. Даже отсюда я вижу влажную кожу и эти глаза цвета виски. Они выделяются на фоне темноты ее волос.

Милая — это не то слово, которое я бы использовал, чтобы описать ее. Она прекрасна. Она — красавица. И самое прекрасное в ней то, что она не знает.

Мы в ее прямой видимости. Не знаю, что больше впечатляет то, как она смотрит на меня сверху вниз, или то, что она не двигается. Ее поймали, когда она наблюдала за мной с незнакомой женщиной на пляже, и она все еще стоит на своем. Явно зла на меня как черт.

Завидует. Хорошо.

Я это вижу. Так же, как она вызвала во мне ревность, когда спросила, может ли она позвонить своему другу.

Мой член твердеет, когда мой взгляд падает на ее грудь, скрытую от моего взгляда простыней. Я помню, как ее соски морщились от возбуждения на моей груди и какой она была на вкус той ночью, когда я впервые сосал ее сиськи и ее киску.

Она снова позволит мне это сделать. В следующий раз я хорошенько отлижу и постараюсь насытиться ее киской, прежде чем мы начнем драться.

Я снова смотрю на Габриэллу и замечаю жесткую линию ее подбородка.

Она никогда не была женщиной, которая любит конкуренцию, и никогда не была женщиной, которой говорят нет. Но со мной все по-другому. Я командую. Когда она думала, что использует меня, она не могла ошибаться сильнее.

— Она красивая, — утверждает она.

— Я знаю, — отвечаю я. В ее глазах вспыхивает ярость.

— Я уже могу сказать, что тебе быстро станет скучно. Позвони мне, когда захочешь трахнуть настоящую женщину, которая знает, как доставить тебе удовольствие в спальне.

Она уходит, и я позволяю ей это сделать.

Мой взгляд возвращается к принцессе, наблюдающей за мной из окна в своей спальне. Мой член твердый, готовый трахнуть ее, когда я думаю о том, кто она.

Женщина, которая моя. Женщина, которая вряд ли мне надоест, потому что я буду слишком занят, обучая ее, как мне угодить.

Девочка, которую я с нетерпением жду, чтобы превратить в женщину.

Я снова смотрю на нее и понимаю, что мне нужно больше, чем просто ее послушание.

Искра притяжения, которая вспыхнула между нами, говорит мне, что она тоже хочет большего.

Это будет очень интересно.

Я отворачиваюсь от нее и продолжаю идти попляжу, планируя свои дальнейшие действия.