Айла
Айла
Утро.
Тишина.
Она первая заполнила меня. Не страх. Не паника. Не холод.
А... тишина.
Та, в которой можно было дышать.
Я не сразу поняла, где нахожусь. Глаза открылись медленно, как будто даже веки не хотели больше жить в этом теле. Всё ныло — не от боли, а от усталости. Как будто всю ночь я не спала, а вырывала из себя занозы, вросшие слишком глубоко.
Потом — тепло.
Слева.
Присутствие.
Я не одна.
Я медленно повернула голову и увидела его.
Арес сидел на краю кровати. Руки сцеплены, локти на коленях, подбородок чуть опущен. Он не спал.
Я почти уверена, что он не сомкнул глаз ни на секунду.
Он просто... был рядом.
И это странно.
Необъяснимо странно — проснуться и не бояться.
Я так отвыкла от этого чувства, что не сразу поняла, как на него реагировать.
И всё же я отвернулась. Быстро.
Потому что что-то внутри меня сжалось.
Глубоко. Резко. До боли.
Он знает.
Теперь он знает.
Я рассказала.
Про цепи.
Про тёмный подвал.
Про то, как облизывала влажные, покрытые плесенью стены, чтобы не умереть от жажды.
Про тишину, от которой звенело в ушах.
Про цепь на лодыжках, которую снимали только для того, чтобы бросить меня обратно — грязную, ослабшую, поломанную.
Но это было не всё.
Я рассказала только часть.
Ту, которую смогла выговорить.
Ту, которую не кричала душа, а только шептала.
Остальное...
Остальное я прижала к себе.
Как мёртвого ребёнка, которого никто не должен видеть.
⸻
Воспоминание пришло внезапно.
Как будто под кожей кто-то нажал кнопку.
Сырой пол. Колени в ссадинах. Одежда — мокрая. От собственной крови и воды.
Лучано стоит надо мной.
Я не плачу.
Я не умоляю.
Я просто смотрю ему в глаза.
И он бьёт.
Снова.
Снова.
Снова.
Потому что он не может понять —
почему я до сих пор не сломалась.
⸻
Я вынырнула из этого обрывка с рваным вдохом. Губы дрожали. Руки — тоже.
Но я не заплакала.
Я научилась не плакать.
Но слёзы теперь приходили, когда он рядом.
Когда позволено.
Это приходит исцеление?
И он был рядом.
Арес.
Я не хотела смотреть на него.
Я боялась увидеть отвращение. Или жалость.
Что-то, что разрушит хрупкую конструкцию, которую я только начала строить внутри себя.
Но я всё равно повернула голову.
Медленно.
Он уже смотрел на меня.
Глаза — тёмные.
Глубокие.
Как будто в них можно было утонуть, и ты бы даже не сопротивлялся.
Он не сказал ни слова. Просто наклонился вперёд и едва коснулся моего лба губами.
Тихо. Осторожно.
Словно боялся причинить боль.
— Доброе утро, лисёнок, — прошептал он.
Я закрыла глаза.
Слово, от которого ещё вчера я приходила в ужас, сегодня казалось...
Домашним.
Родным.
— Я думала, ты уйдёшь... — вырвалось из меня слишком честно. Слишком быстро.
Тишина.
Потом — ответ. Спокойный. Твёрдый.
— Я не уйду. Никогда.
Он обнял меня.
Снова.
Но теперь это было не «утешить».
Не «поймать».
А просто... быть рядом.
Я позволила.
Мои пальцы сжали край его рубашки.
Я уткнулась лбом ему в грудь и просто... дышала.
Мы сидели так долго.
И впервые за долгое время я подумала:
А если... если вдруг я не совсем сломана?
Если я ещё могу быть живой?
Если это не конец, а только начало?
Но потом пришёл страх.
Не перед ним.
А перед собой.
А что, если он узнает всё остальное?
«Они... раздевали меня.
Обливали холодной водой. Смеялись. Плевали.
Хотели сломать. Сломать меня изнутри.
Чтобы я стала тенью.
Живой вещью.
Куколкой без души.»
Но я не сломалась.
Никогда.
И он... должен будет это узнать. Но не сейчас.
Сейчас — рано.
Сейчас — слишком остро.
А пока я просто лежала в его объятиях.
Слушала, как бьётся его сердце.
И надеялась, что если закрыть глаза — оно станет моим.
Хоть на миг.