Часть 10
Настроение с утра весьма переменчиво влияет на Чимина. Юнги по пути в школу нагнал его, пока он медленно шаркал по асфальту кроссовками, задумчиво глядя под ноги. Тот невзначай приобнял за талию, скользнул рукой по запястью и тут же сбежал вперёд, потому что запаздывал, и они уже подбирались слишком близко к школе, куда из разных улочек выползали сонные ученики. Всего лишь касание, улыбка, скошенный взгляд и шёпот с приветствием, а он расцвёл, как глупая влюблённая девчонка. Становилось страшно от собственной зависимости от тех чувств, что вызывал у него Юнги.
За ночь Чимин просмотрел столько всего в интернете, что даже не знал, как реагировать на это. Интерес толкнул на изучение отношений между мужчинами, но то, что он увидел, вселяло в него лишь страх, некоторое отвращение и беспокойство. Каждый раз, когда он включал новый ролик с порно, всё, что происходило на экране, никак не откликалось в нём. Грубый секс двух накачанных самцов, долбёжка несчастного пассива, что скулил под ладонями разных мужиков по шаблону — не представлялось приятным. У некоторых нижних даже не стояло, и Чимину думалось, что те просто симулируют и мучаются. Грязно, пошло, все не так. В чистом виде совокупление, которое не трогало ни его, ни того самого актёра… Но была и обратная сторона медали. Когда Чимин на минуту притормаживал видео и пытался представить себя на чужом месте с Юнги, прикрыв глаза, его отчего-то заводила данная мысль. Точнее, те чувства, что он испытывал к Юнги, та ласка, приятный трепет от чужих рук и губ, которые рисовало воображение, заводили. Все это окрашивало увиденное в совсем другие цвета. С Юнги у него всё по-другому — не так, как на экране с дешёвыми съёмками. Он возбуждался, когда его целовали, гладили, прижимали. И это не вязалось с увиденным. Не будь секс приятным занятием для обоих партнёров, это не было бы так популярно, верно? Хочется верить в это. Но откуда ему знать, что испытывает пассив во время такого вот занятия, даже если у того не стоит? А что, если будет? Надежда, что это приятно, не покидала. Но Чимин не увидел того, что хотел, на экране. Может, просто не то смотрел. И как вообще на такое можно решиться самостоятельно? А подготовка? Весьма неприятное занятие, судя по описанию… Господи, это так унизительно, таким заниматься, чтобы что? Потерпеть ради удовольствия другого партнёра? Чимин точно знал, что другая позиция ему не то чтобы не светит, а он просто не сможет. Не сможет быть на высоте. Не его это. Он может только подарить себя, потому что собственной уверенности хватит только на это. Поэтому сразу интуитивно представлял себя на месте пассива. Активная роль даже в мыслях не укладывалась. Не с Юнги точно. Чимин больше чувствовал себя ведомым и зависимым, чем тем, кто что-то может взять в свои руки.
На уроке, в задумчивости потирая губы, Чимин смотрит прямо перед собой, возвращаясь мыслями к кладовке. Это место пропитано страстью, чувствами — там, в невзрачной обстановке, в окружении лопат и инструментов, все по-настоящему. Там его касались, гладили, доводили до безумия, и Чимин помнит, что ему не хотелось заканчивать — ему было мало. Поэтому лучше не смотреть ту грязь в интернете, что нашёл ночью, где без чувств бездушно трахаются, а сосредоточиться на себе и… своём парне. Боже, Юнги назвал его своим. Парнем. В груди от одного мысленного повтора чужих слов всё трепещет. А всё, что он увидел, лишь сбивает и мутит мысли в голове. С Юнги всё иначе. Когда его трогают в интимных местах, нежно гладят спину, целуют — Чимин заводится до чертиков. К такому не привыкнуть. Да и прямо сейчас он возбуждается — стоит подумать о том, что они творили в тёмном помещении, как в паху сладко тянет. Между ними всё ненаигранное, не по сценарию, а с чувствами, от которых хочется кричать в голос. В руках Юнги не страшно — там тепло, там тонешь. Чимин готов захлебнуться добровольно. Только выразить это совсем не знает как. Сегодня ночная смена — Юнги обещал зайти, и эта мысль заставляет хотеть его поскорее оказаться наедине со своим парнем… Да, Чимин постоянно крутит в голове эту фразу — и ему хочется улыбаться.
В кармане жужжит оповещение, и он тайком лезет туда рукой, чтобы спрятаться за спиной впереди сидящего ученика и прочесть.
«Ты сегодня очень красивый.» — прилетает от Юнги, что украдкой косится в его сторону, наблюдая, как ползёт улыбка на щеках. Чимин косится в ответ. Смущается, краснея, и тут же опускает глаза обратно в сообщение. Перечитывает. Впитывает. Долго смотрит на короткую фразу, что вырвала его из задумчивости и подарила такой приятный восторг.
«Очень. Смущён? Мне нравится, когда мой парень смущается.» — ещё одно сообщение, и Чимин уже не может сдержаться. Отворачивает голову к стене, прикрывая губы рукой, чтобы не палиться так сильно. Юнги специально его дразнит, но это работает. Плохих мыслей как не бывало. Он пытается справиться с собственным стеснением. Непривычно слышать такое, когда вокруг столько людей, пусть и сказано не вслух. Разве он красивый? Никогда себя таким не считал… А слова Юнги вселяют окрылённость, веру в это. Хоть для кого-то он особенный, а не невзрачная пустышка.
«Не говори мне такое, Юнги. Это не так.» — всё же решается написать в ответ пару строк, пряча за спиной ученика свою улыбку.
«Эй, придурок, чушь не неси! Окей? Так мне писать, что ли? И хватит мне диктовать, Пак Чимин! Хочу и буду. Ты красивый. Понял меня?» — на это сообщение Чимин несдержанно хрюкает, после чего получает замечание от учителя и тут же тушуется, пряча телефон под книги. Плющит губы, поджав их, чтобы сдерживать себя хоть как-то, и косит улыбающиеся глаза в сторону Юнги. Только столкнуться с ухмылкой на чужом лице сил в себе не находит. Он ведь не сдержится и снова расплывётся лужей, если увидит довольного Юнги. На него и так весь класс озирается после замечания. Мин Су громко цокает, закатывая глаза в раздражении, и он пытается на этом сосредоточиться. Быть счастливым на глазах у всех — это слишком привлекает внимание, к которому он не привык. А некоторых просто возмущает, будто Чимин недостоин чего-то хорошего.
Теперь он под присмотром одного ненавистного ему человека. Придурок Мин Су считает, что уж больно хорошее настроение испортить — это долг, что обязан выполнить. На перемене попросту тот не брезгует воспользоваться своим положением. Потому что может. Может портить жизнь, может поиздеваться, и за это ничего не будет. Никогда не было.
— Пак! А ну-ка сюда иди! — громко окрикивают его, подмахивая рукой. Но Чимин не спешит вставать, реагировать. Отчего-то хочется проверить свою храбрость, зная, что Юнги следит за происходящим. Какое-то чувство защищённости не покидает, поэтому он позволяет себе огрызнуться.
— Отвали, — не глядя, бросает в сторону, так и не повернув голову.
— Чего? — слышится возмущение, что грозится вылиться во что-то большее. — Совсем зажрался, я смотрю? Сюда подошёл, ущербный! — Мин Су хлопает ладонью по столу, и на них уже поглядывает весь класс.
— Оставь его в покое, — вмешивается Юнги.
— С какой стати?! — чужое негодование переключается на друга. — Пусть принесёт напитки. Думает, раз дружит со старшаками, это что-то меняет? Менее ущербным, что ли, стал? Так вот нет. С какой стати, я говорю, должен игнорировать его хамство? Он что, возомнил теперь себя крутым?
— Да чего ты взъелся, а? Пэк Хён! — окрикивает Юнги тучного одноклассника. — Сгоняй Мин Су за газировкой, — машет головой в сторону выхода. Такой же забитый парень, как и Чимин. Его новый сменщик с охотой вскакивает с места и торопливо семенит, кивнув согласие. Замене это, кажется, нравится — получать внимание от популярных парней в надежде подружиться с ними и урвать кусочек известности в чужих глазах весьма престижно.
— Я не его просил, — настаивает Мин Су, поднимаясь с места. Чимин же молчит, вжимая голову в плечи, потому что знает, зачем тот к нему приближается. Всё предсказуемо. Прилетает подзатыльник, что ерошит волосы. Не больно, но довольно неприятно. Цель всегда одна — унизить. Чимин никогда на это не обращает внимания, но сейчас почему-то обидно. Сейчас, когда в его жизни стало чуточку светлее, чем раньше, а он чуть увереннее в себе — это оскорбляет. — Ты не услышал? Я тебе сказал это сделать, а не Пэк Хёну.
— А я сказал тебе отвалить от меня, — цедит Чимин зло, глядя перед собой. Кулаки бесполезно сжимаются, когда он пытается не нагрубить сильнее, зная, что после этого ему прилетит по рёбрам где-то за школой после уроков. Память такая штука, что стирает плохие воспоминания о пережитой боли — и ты уже снова лезешь на рожон.
— Мин Су! — басит Юнги, который подошёл к другу вплотную, встав на защиту Чимина. И это единственное, что сейчас важно. Чимин особо даже не надеялся на это, но сам факт того, что Юнги всё-таки защищает — приятен. — Ты не услышал меня? Я сказал, отстань от него. У меня уговор с ним.
— Что? — в голосе Мин Су удивление, такое же, как и в глазах Чимина, когда он вскидывает голову на звук чужого голоса. — С ним? И какой же?
— Подтянет меня по предметам, — пожимает плечами Юнги, будто говорит что-то совсем обыденное. — Вчера договорился, — напоминает о вчерашнем представлении, в которое вмешался Мин Су. — Мы его не трогаем, а он вытянет меня, чтобы не отчислили. Такой уговор. Так что будь другом, напрягай Пэк Хёна, ему вот нравится прислуживать. И оставь в покое этого придурка, я сам с ним разберусь. Друг ты мне или нет? — давит интонацией на последнюю фразу, дружелюбно закидывая руку на плечи Мин Су.
— Айщ, ладно. Юнги, сволочь такая, лишаешь меня последнего удовольствия. Поучи его вежливости, и пусть не огрызается мне, или получит, — ворчит Мин Су, но всё же улыбается, когда его тормошат за плечи. Последнее слово за ним, поэтому ублюдок остаётся довольным. Потешил эго, немного самоутвердился, поэтому идёт на попятную довольно легко.
— Не переживай, я найду тебе, до кого доебаться. Лучше научи Пэк Хёна танцевать. А чего? Идея ничего так. С его формами твои ролики будут куда интереснее, — посмеивается Юнги, подыгрывая другу, и утаскивает того подальше от Чимина.
Тему новых издевательств, что ждёт его друга по несчастью, весело подхватывают, уже выискивая в интернете подходящие популярные движения у певиц. Но, в отличии от него самого, его однокласснику такое даже в радость. Чимину никогда не понять, чем мотивируются такие, как Пэк Хён. Но знает одно — ради популярности этот парень готов быть посмешищем. Что ж, его выбор.
И его, возможно, на какое-то время оставят в покое — в это не до конца верится. Мин Су хоть и согласен на просьбу Юнги сильно не доставать, но вряд ли полностью будет игнорировать.
«Спасибо.» — пишет он сообщение для Юнги и отправляет, пока через ряд, сонно зевая, тот смотрит в экран. Улыбается хитро, печатая ответ, и тут же тайком косит взгляд, ожидая получить реакцию на отправленное сообщение.
«Я член твой в руках держал. Теперь беру ответственность. Не могу не думать об этом.»
Чимин краснеет в считанные секунды. Даже уши полыхают огнём, когда читает такую откровенность. Он и сам постоянно думает о случившемся вчера, но написать о таком не решится никогда. А тут открыто напоминают, когда кругом люди, а в штаны уколом скатывается воспоминание о ласке. Чимин задыхается, прикусывая губу. Непослушное тело неподвластно нахлынувшим чувствам. Снова отворачивает нос к стене, на этот раз пряча алеющие щеки. Тяжёлый взгляд чувствуется затылком, и он, не зная как, решается — пишет короткое «Взаимно», больше не поднимая глаз. Стыдно, но так волнительно, когда в памяти слишком свежие воспоминания. Почти сказал, что думает о том же. Постоянно. Юнги поймёт.
Чимин спешит на большой перемене в коридор, где ждут друзья, чтобы пообедать. Но, как и предполагал, Мин Су так просто не оставит его в покое. Пока Юнги нет и тот задерживается, получая от учителя дополнительные задания, ему ставят подножку. Чимин слёту валится на колени под смех толпы и немного скользит вперёд по инерции. Собственно, этого стоило ожидать, но он забылся, ослеп в лучах восходящего солнца в его жизни. А сейчас злится на самого себя из-за неосмотрительности, как и на Мин Су, который злорадно кидает:
— Аккуратнее, придурок, ты мне на ногу наступил! Это новые кроссовки. Тебя их чистить заставить? — будто нога была не специально подставлена. Чимин смотрит на гладкий серый пол, куда упираются его руки, и злится из-за этих слов.
— Чимин? Ты как? — доносится сверху знакомый голос Чонгука, что шёл ему навстречу. А после тихое шипение: — Вот сука!
Всё случается слишком быстро. Чонгук накидывается на Мин Су, хватая за грудки, и со всей дури швыряет того на пол в обратном от него направлении. Слышатся вскрики женских голосов. Рокот толпы и пара глухих ударов. Чимин оглядывается. Чонгук поднимает того за лацканы пиджака, чётко бьёт в нос кулаком пару раз, прямо у входа в класс, а Мин Су валится на пол окончательно. И всё это случается на глазах не только случайных зевак, но и учителя, который спешит следом за рванувшим к ним Юнги. Учитель отстраняет столпившихся в плотное кольцо учеников, оттесняя за плечо Юнги, что ломится в гущу драки, и рявкает на весь коридор:
— Разошлись! — Чонгука хватают за ворот, буквально стягивая его с ещё не оклемавшегося Мин Су, утирающего рукой ползущую струйку крови из носа. — Что здесь происходит? — громовым голосом останавливают драку. Учитель выставляет руку для Мин Су, дав знак закончить, так и не начав, и уже тащит Чонгука за собой, прикрикнув другим. — Отведите его в медпункт, а потом ко мне в учительскую! А ты, — обращаются к Чонгуку, — за мной!
Чимин успевает лишь подняться, встретиться со злющим взглядом Чонгука, что вступился за него, и неверяще помотать головой, заломив брови. Ему жаль, что он снова причина неприятностей. Хочет дать знак, что не стоило вмешиваться. Но уже всё случилось. Следом Чимин ищет один единственный взгляд — Юнги, который сверлит в нём дыры.
— Что случилось? — слышится вопрос, адресованный Мин Су. Тот прикладывает к носу протянутую салфетку от Наён. Девушка громко возмущается, пересказывая всё совершенно в другом свете, проталкивая своего дружка через толпу к медпункту.
— Этот конченый ублюдок взял и напал на него. Просто набросился, как какой-то дикарь. Псих ненормальный. Надеюсь, ему хорошенько достанется от учителя.
Ён Бин что-то тоже возмущённо бормочет, следуя за другом, а толпа быстро рассеивается, пуская слухи о произошедшем. Юнги же взглядом приказывает идти за ним, когда проходит мимо, слишком резким поворотом головы. Чимин послушно бредёт следом на небольшом расстоянии. Тормозит в более-менее безлюдном месте, держась на безопасной дистанции, где встревоженным голосом у него интересуются о случившемся.
— Может, ты мне расскажешь, с чего твой дружок набросился на Мин Су? Он совсем страх потерял? — шипят полушёпотом.
— Юнги, я сам не понял. Всё случилось слишком быстро. Я упал, а потом… потом Чонгук бросился в драку, — Чимин тревожно заламывает пальцы. Без понятия, как не спровоцировать Юнги на конфликт с его друзьями, потому что не хочет проблем никому из них. Но иногда этого просто не избежать, и ты не в силах что-либо сделать. — Пожалуйста, просто не вмешивайся. Я не хочу проблем, — молит он взглядом.
— Почему ты упал? — Юнги выделяет главное, игнорируя просьбы, пока на лицо ползёт суровость. — Мин Су толкнул?
— Нет, я просто споткнулся о его ногу. Случайно… — врёт он, пряча глаза, и сглатывает собственное волнение. Слишком палится. Юнги не верит, и правильно делает. Тот слишком хорошо считывает его.
— Ты врёшь мне. И если это так, то ты не того сейчас покрываешь, — угадывают по краснеющему лицу ложь. — Если Мин Су это сделал, то заслужил. Врёшь, да? — давят в своём желании получить ответ. Чимин несмело кивает. Юнги и так все понимает. Но недовольство, что исходит от него, ничем хорошим не закончится. Чимин знает это. — Ты же в порядке, да? — Чимин снова кивает. — Хорошо. Мне жаль, что я не могу сделать того же для тебя. Прости, — Юнги собирается уйти, но Чимин ловит его за рукав, желая получить свой взгляд, который пообещает невмешательство. Но его нет. Юнги тяжело дышит. Явно злится, а Чимин не понимает причин. Зачем извиняться? Зачем это сожаление в глазах?
— Ты же не сделаешь глупостей, Юнги? Пожалуйста, не надо, — Чимин и сам не понимает, о чём просит, но пытается достучаться.
— Чимин, увидимся на твоей смене, — чеканят ответ, выворачивая руку из захвата пальцев. — Ты должен понимать, что я не могу игнорировать нападение на Мин Су. Он захочет отомстить. И пусть я бы сам ему вмазал за такое, будь на месте твоего дружка, но этот Чонгук перешёл черту. Я уверен, сегодня его отстранят за драку. Но надолго ли? А там посмотрим. Сам я ничего не буду делать. Доволен? Но не вмешиваться не обещаю.
Чимин снова кивает. Уязвлённая мужская гордость Мин Су на глазах толпы — это не какой-то невзрачный Чимин, что упал на колени из-за подножки и никому не интересен. И за меньшее случаются драки. И от этого не легче. Юнги не обещал, а значит всё же конфликт будет. Он со всех ног летит к классу Чонгука, где уже шепчутся ученики, пересказывая услышанное его друзьям.
— Намджун-хён, — задыхается он после спешки, хватает за руки и неловко кланяется в извинениях. Ну потому что чувствует вину за то, что случилось и ещё может случиться. — Чонгука забрал учитель. Он заступился за меня. Простите, я виноват. Из-за меня его отстранят. Он подрался.
— Да не переживай, выдохни, Чимин. Всё нормально. Это, конечно, неприятная новость, но вполне ожидаемая. Чонгук легко отделается. Да, вызовут родителей, отчитают, но, насколько мне известно, хороший чек на благотворительность школе всё исправит.
— Мне правда жаль, он не должен был, — лепечет Чимин. Ему тревожно. Не верится в то, что говорит Намджун. Но это не его мир. Сделай он так же — его бы наказали по всей строгости. А нанеси он вред ученику из состоятельной семьи — ещё и полицией бы пригрозили. Пришлось бы платить непомерный штраф матери, идти на мировую и долго кланяться в извинениях, склонив голову за проступок сына. Несправедливо, но так заведено. Этого не исправить. Если у тебя нет денег, влияния — ты ничего собой не представляешь.
— Чимин-а, — вмешивается Сокджин в разговор, накрывает плечо рукой и дружелюбно стискивает. — Ты бы сделал то же самое, если бы мог встать на защиту друга, которого обидели на твоих глазах. Эти ублюдки, что тебя вечно задирают, уверен, заслужили.
Чимин понимает, что нет, не смог бы. Не смог бы вступиться, зная свои силы. Не смог бы рискнуть, зная последствия для себя и матери. Ему снова тошно и стыдно за себя — такого жалкого, вечно доставляющего неприятности. И хуже всего, что эти неприятности теперь затрагивают не только его самого.
— Мин Су. Он… не оставит этого просто так, — вскидывается Чимин. — Понимаете? Я боюсь, что он снова полезет в драку к вам. Он ведь не успел дать отпор. Чонгук просто вмазал ему в нос. Просто будьте аккуратнее, ладно? Я не хочу, чтобы из-за меня вы попали в неприятности.
— О, за это тоже не переживай, — Сокджин снова жмёт плечо и обнимает дружески. — У нас есть Намджун. Чонгук тоже ничего, но этот, — тыча в улыбающегося друга. — Тот ещё зверь. Борьба и все дела эти спортсменские. Я вот тоже не силён в драках, но у меня есть они, — горделиво намекает на своих друзей. — Так что всё в порядке. А Чонгук — он завтра придёт. Вот увидишь. Он в учительской не впервые за такое. Не парься. Случалось и раньше.
Желания обедать совсем нет. По лицам друзей и не скажешь, что те сильно переживают. Чонгук не впервые дерётся. Почему-то это становится открытием. Чимин и не мог подумать, что тот ввязывался в такое раньше. Но, если те так уверены в безнаказанности, значит, в их мире это норма. Ещё один неумолимый закон городских джунглей — деньги действительно многое решают, если они есть. В столовой все косятся в их сторону, шепчутся, наверняка пересказывая друг другу подробности драки, а его друзьям нет никакого дела до этой суеты. Чимин не ест. Он вертит в руках телефон, а после печатает извинения Чонгуку:
«Мне жаль, прости, что так вышло. Не стоило.»
На что прилетает короткое: «Стоило, Чимин». А следом: «Ты как, целый? За меня не переживай. Завтра вернусь. Зато сегодня обещаю нарисовать что-то для тебя. Могу и тебя, но не думаю, что выйдет годно. Так что пришли мне задание, учитель Пак», — шутят, разбавляя обстановку. Чужая беспечность немного успокаивает. Чимин мягко улыбается, печатая ему, что ничего в голову не лезет, и пусть лучше отдохнёт.
Но Чонгук обещает запечатлеть ему расквашенный нос Мин Су на бумаге в саркастичном мультяшном стиле. Да, такого рода персонажи у того отлично получаются. Если он рисует реалистичные рисунки, то Чонгук больше склонен к анимации, чем несомненно в этом выигрывает. Хорошо, когда ты знаешь собственный стиль и в чём хорош.
Остаток дня проходит в лёгком напряжении. Кажется, что даже Юнги не настроен любезничать и меньше смотрит в его сторону. Без этих взглядов мир вокруг сереет, а Чимин отчётливее осознает, что нуждается в одном конкретном человеке. Вот так просто, так быстро привыкаешь к хорошему, что после этого собственное тихое существование кажется жалким и пустым. Кажется самым темным часом перед рассветом. После уроков тот привычно сбегает на подработку, а он отсиживает дополнительные часы, чтобы сделать домашнее задание.
На смене Чимин постоянно заглядывает в телефон, проверяя время. Ждать Юнги становится невыносимо. Внутри всё зудит от нетерпения, а работа, которую должен выполнить, делается совсем отрешённо. На часах полночь, продукты списаны, отложены, новая партия разложена по местам, а бутылки в холодильниках расставлены в аккуратные ряды. Сейчас Чимину не хочется даже рисовать. В витрину стучат, и он вскидывает взгляд — на улице Юнги. Тот докуривает сигарету и пристально смотрит на него, выдыхая табачный дым в воздух. От этого взгляда всё в груди стягивает в узел, кровь будто вскипает и толкает этот жар по венам. Чимин улыбается, но чужое лицо непроницаемо. Юнги бросает окурок под ноги, размазывает по асфальту носком кроссовка и открывает дверь. Стремительно подходит к стойке и бегает взглядом по лицу. О чём тот думает? Чимину очень интересно — Юнги для него загадка. Всегда ей был. Столько раз он видел этот взгляд, но всегда неправильно его понимал. А сейчас слишком долго на него пялятся, и он вспоминает чужие слова, когда Юнги говорил ему, что если он так смотрит — в него невозможно не влюбиться. Чимин сейчас согласен с этим выражением. Смотреть в ответ невыносимо.
Юнги оглядывается по сторонам, скользит взглядом по углам потолка, проверяя наличие камер в магазине, и кивает головой в сторону первого ряда от холодильников. И Чимин понимает зачем — там за стеллажом не видно с улицы происходящего. Щеки от догадки слегка покрываются румянцем, когда он шагает следом. А едва поравнявшись со стеллажом — его тянут за одежду ближе. Юнги сразу же врезается ему в губы, голодно лижет, втягивая нижнюю, и тут же переключается на верхнюю, мягко посасывая. Руки обвивают талию, притягивают, скользят по пояснице и ползут вверх к лопаткам, сминая одежду и кожу под ней. Он охотно отвечает, опутывая шею, льнёт со всей отдачей, будто совсем изголодался по незамысловатой ласке, которой так не хватало. Томно протяжно вздыхая от схлынувшего напряжения, что копилось весь день, распахивает губы, позволяя языку Юнги толкнуться глубже. Во рту табачный привкус только что докуренной ментоловой сигареты, но Чимину нравится. В паху вмиг тяжелеет от сладкой истомы. Чимин тихонечко стонет, сплетаясь языком с чужим, и поистине наслаждается моментом.
Жадность ощущается каждой клеточкой на теле, пока сминают его спину, щупают и ненасытно продолжают целовать, затаив дыхание. Юнги ерошит ему волосы, вжимая в себя, и шумно выдыхает горячий воздух носом. Топит в руках. Видно, что скучал не меньше, чем он, по прикосновениям, контакту. Чимин не отказывает себе щупать крепкие плечи, сминать кожу на затылке пальцами, толкаясь языком навстречу. Становится жарко в секунду от переизбытка эмоций, что рвутся наружу. Его впечатывают в холодную витрину холодильника лопатками, стискивают бока, продолжая слизывать с губ тихие вздохи. Руки ползут ниже, крепко впиваются пальцами в бедра, опутывают и сжимают задницу. Чимин виснет на чужой шее, глотая на этот раз стон Юнги. Нога втискивается меж бёдер, давит на пах, и он вынужденно скулит от натиска на собственном возбуждении. Так приятно, просто жуть. Но дальше нельзя. Не здесь, где в любую минуту случайный покупатель зайдёт в магазин и увидит его расхристанное состояние. Вряд ли Чимин успеет привести себя в порядок, поправить одежду и взъерошенные волосы.
— Юнги, Юнги, — повторяет он в губы, когда от них чуть отрываются, чтобы глотнуть воздуха, что выбился из груди вздохами. — Я не могу. Застукают же.
— Здесь никого, — снова втягивают губы, лижут, щупают, забираясь шершавыми тёплыми ладонями под кофту. Чтобы кожа к коже, пустить мурашки и собрать их пальцами. — Ты сводишь меня с ума, — чуть отклоняются, опуская взгляд на раскрасневшиеся от терзания губы. — У тебя такие ахуенные губы, я просто оторваться не могу, — тяжело выдыхают поток горячего воздуха, что оседает на мокрых, блестящих от слюны губах. Мажут по щеке своими, оставляя короткие поцелуи, давят носом, чтобы чуть склонил голову, и широко проходятся языком по шее, втягивая кожу. Юнги мычит, упирается пахом в его собственный, демонстрирует возбуждение, что так отчётливо давит через ткань брюк. — Я не планирую далеко заходить, просто хочу насытиться, — шепчут в ушную раковину, и мурашки всё-таки срываются волной по коже.
Чимину тяжело дышать и ещё тяжелее отказываться от удовольствия, что сейчас щедро дарит блуждающий язык по шее. Скользящие по голым лопаткам пальцы, задирающие одежду вверх, тоже сводят с ума. Предплечья же вжимают его тело в крепкую грудь, будто хотят втиснуть, поглотить, впечатать в себя. Чимина продолжают целовать, и у него все меньше воли отказаться от чего бы то ни было. Он теряется в себе, в реакции своего тела, томно вздыхает, когда губы накрывают снова. Юнги страстен с ним. Когда он в его руках — совсем не страшно думать о сексе, который видел на экране телефона, потому что заставляют забыть обо всем, кроме наслаждения.
Но Юнги держит слово. Лишь раз позволяет руке огладить член, стискивая в ладони. Будто дразнит тем, чего не будет, и с усилием отрывается от губ. Переводит дыхание, всё ещё оголодало смотрит на них, прежде чем говорит:
— Отвлеки меня, — совсем сипло, будто борется с собой. Снова тянется, но останавливает себя, упираясь лбом в его. Чимин и сам сейчас плохо соображает, чтобы брать на себя эту роль. Он заикается от охватившего волнения и всё же выдаёт волнующую тему.
— Завтра. Всё в силе? Свидание.
— Послезавтра. Завтра ты пойдёшь домой спать, Чимин. После ночной я хочу, чтобы ты отдохнул, а не спал на ходу.
— Я не дождусь, — выдыхает он слегка разочарованно.
— Дождёшься, — мягко целуют в губы, не сдержав порыв, и улыбаются. — Ты не помогаешь этим, — Юнги отворачивает голову в сторону, трётся виском о скулы, будто кот, что просит ласки, и Чимин гладит его волосы, зарываясь пальцами.
— Я так ждал тебя сегодня, — шепчет Чимин в волосы, что пахнут табаком, улицей и ветром. — Весь день сегодня нервничал. Вся эта дурацкая ситуация с подножкой, дракой — просто нелепость какая-то. Я чувствую себя виноватым. Даже ты на меня злился.
— Я не на тебя злился, а на ситуацию, на которую не могу повлиять, — Юнги чуть отстраняется, заглядывая помутнёнными от спадающего возбуждения глазами в такие же его. — Ты обещал рассказать, как провёл вчера вечер.
— А ты? — Чимин улыбается. — Ты ведь тоже гулял.
— Вряд ли, тебе интересно, что я делаю с Мин Су.
— Как и тебе слушать про Чонгука, Сокджина и Намджуна, — Юнги усмехается на этот ответ.
— Мне было скучно, — начинает он. — Выпили пива, ничего особенного. Мин Су вопил с Наён в караоке, как раненный бизон, а я представлял, как с удовольствием пристрелю его, лишь бы заткнулся, но пришлось улыбаться.
— А подружки Наён? Они же с вами пошли.
— Пошли, да, — кивает Юнги, поджав подбородок. — Липли ко мне, как мухи. Ужас просто. Трогали меня, висли. Ревнуешь? — снова дразнят, будто проверяют его реакцию. Чимин мрачнеет. Он ведь и не думал, что девушки действительно могут быть настойчивы в своём желании заполучить внимание Юнги. И деньги в случае с ними неважны. Важно чувство опасности, риска, что исходит от парня, его уверенность, которая так манит к себе девушек. Чимин отрицательно машет головой. Не сознаётся, даже себе, что Юнги задел его этими словами и подкинул внутренней неуверенности хлеба. — Они мне неинтересны. Шучу, ничего такого не было. Вижу, что ревнуешь, — чмокают в губы, но Чимин не отвечает. Упрямо скашивает взгляд в сторону. И дело не в том, что Юнги было весело или нет вчера, а во внимании, что воруют другие, а ему остаются крохи. И от этого хочется поделиться, что он и сам неплохо провёл вечер.
— Вот и хорошо, — чуть дует губы и с вызовом глядит в глаза. — А я ел говядину. Много. И свинину. И пиво пил тоже, — перечисляет достижения, будто кидает полученный опыт на другую чашу весов, чтобы уровнять их. — Обещай, что мы поедим мяса на свидании. Мне бы очень хотелось, — Юнги смеётся на это, соглашаясь, и оглаживает оголённые участки кожи на запястье, будто раскусил его желание перехвастать.
— Мясо. Хорошо, мы поедим мяса, если ты так хочешь.
— Свинину. На гриле, — уточняет Чимин, зная, что она гораздо дешевле, и они смогут её себе позволить. Юнги снова кивает, шутливо заглядывая в глаза. — Я научился сворачивать мясо в салатные листы. Так что буду кормить тебя.
— Кормить? — удивляется Юнги. — Серьёзно? — будто не верит в его храбрость. — В кафе?
— Да, — Чимин уверенно кивает. — Меня Чонгук научил. Весь вечер пихал в меня скрученное в листе мясо.
— Да что ты? Вот прямо с рук? — улыбка почему-то сползает с чужого лица, стоит ему кивнуть, а руки опускаются вдоль тела. Юнги отворачивается, кивает, усиленно моргая, и поджимает губы в тонкую линию, морща подбородок. Грудь отчего-то распрямляется, и тот глубоко дышит, сжимая кулаки. — С рук, значит? Чонгук?
— Ну да. А что в этом такого? — Чимин чувствует повисшее напряжение, но не понимает, почему.
— Что такого? — Юнги резко оборачивается, понижая голос. — А ты не знаешь? Нет?
— Да мы все друг друга кормили с рук, — спешит оправдаться Чимин. — Чонгук много болтал, а Сокджин заткнул ему рот таким же скрученным листком. Намджун кормил Сокджина, Чонгук меня. И даже я так делал. Не понимаю, почему ты злишься. Это же просто еда.
— Вот оно что. Намджун кормил Сокджина. Наверно, и тот его в ответ, да? — в голосе слышится резкость. Юнги отходит на пару шагов, топчется, зарываясь руками в волосы, и зло смотрит. — А Чонгук, конечно же, тебя. И ещё сказал, что это нормально, да?
— Ну да.
— Боже, какой же ты слепой. Вот же ж сука твой Чонгук, а, — ругается Юнги, пока топчется на месте от переизбытка возмущения. — И дружки его туда же. Я знал… Знал... — разговаривает сам с собой, пока Чимин пытается понять, в чём дело. Как так получилось, что от безобидной фразы после их пылких поцелуев получается вот это?
— Я не понимаю, Юнги, — мямлит он, делая шаг навстречу, но Юнги отступает, не позволяя приблизиться.
— Это ненормально, Чимин! Так делают только пары. Ясно тебе это?
— Но мы все так делали…
— А если тебя завтра приведут в бордель, покажут, чем там все занимаются — тоже так сделаешь? Твоей наивностью и неопытностью пользуются. Чонгук пользуется. Это ненормально! — прикрикивают на него. — А ты позволяешь. Всё ещё не понимаешь? Тебя разводят. Чонгук твой разводит! Запал защитничек твой, а теперь вешает лапшу, что кормить с рук — это нормально. Ненормально! Ты слепой! Я знал, знал же, вот сука этот Чонгук. Придурок! — Юнги рычит куда-то в сторону, явно адресуя ему последнее слово, и неожиданно срывается с места, бросив Чимина одного у витрин холодильника. Просто взял и ушёл, не желая продолжать их общение. Вот так просто.
Чимин не верит сказанному. Ведь всё было не так. Ни намёка на то, что сказал Юнги. Они ведь друзья. Так все делали. Но почему-то Чимин чувствует вину. Теперь и Юнги настроен против. А он всего лишь пообедал. Пусть ненормально, но, может, это прикол был такой. Такое отношение в компании к друг другу. Да всякое же может быть. Не может он нравиться Чонгуку, как парень. Это невозможно. Или возможно? Чимин не знает. Он больше ни в чём не уверен. И самое обидное, что в свидании тоже. Юнги ушёл. Злой, обиженный, и неизвестно, чем всё это закончится. Руки безвольно виснут вдоль туловища, а глаза застывают на упаковке чипсов. В голове только последний взгляд Юнги перед тем, как тот ушёл. Там плескалось разочарование в нём. Его бросили или просто ушли? Не будет никакого свидания? Нет, Чимин не верит. Это всё глупость, недопонимание. Так не должно быть.