Горький шоколад

Дай мне повод закрыться в себе и познать, насколько больно и трудно дышать в одиночестве. Дай мне понять, насколько сложно тянуться к свету, а видеть лишь густую и не проглядную тьму. А я в ответ отдам тебе свои лёгкие, чтобы дышать с тобой в унисон.

Она почувствовала, как он едва уловимо пробежался кончиками пальцев по её позвоночнику, запустил табун мурашек по коже, а затем с силой надавил ладонью на спину.

- Усерднее, солдат, - привычный командный голос. В общем и целом, ничего не изменилось за последние несколько лет. Пришлось ускорить интервал отжиманий, руки свело до не приятной боли где-то в районе плеч, а он всё давил и давил, словно гидравлический пресс.

Сегодня Алексей был куда более напорист и строг. Хотя, что уж там. Алексей всегда зверствовал на полигоне. Ей богу, он словно вызверивался на ни в чём не повинных повстанцев и на Аманду в том числе.

- Чего остановилась? - Девушка и не заметила того, как задумчиво застыла в положении планки, тупым взглядом рассматривая твёрдую ледяную землю.

- Рядовой Харгривс! - Подняла голову, посмотрела на него насмешливо, как и всегда, и, в итоге, просто села, беря в руки бутылку с водой.

- Я устала, - заявила девушка, распуская волосы, заплетённые в непривычную косу. Может быть, показалось, но всего на мгновение взгляд предводителя повстанцев стал каким-то другим. Заинтересованным.

Синие волосы вьющимся водопадом упали на плечи, а он, девушка просто была в этом уверена, проследил и отметил.

В конце концов, Алексей фыркнул и отвернулся. А что от него ещё ожидать? Бесчувственный чурбан. Киборг с манией контроля.

Как же порой бесит. До дрожи в коленях и горьких слёз.

Только вот Аманда не помнила, когда плакала в последний раз.

Помнила, что занималась слезопусканием с целью манипуляции. В школе, в одном из Солнечных городов, ей легко удавалось морально давить на людей и добиваться того, чего хотела.

На Алексее это тоже сработало. Лишь однажды.

Глупый зануда тогда торопился куда-то и буквально сбил её с ног, и Аманда, дабы завладеть его вниманием, сделала вид, что серьёзно повредила ногу. Слёзы по щекам бежали так натурально, что Алексею пришлось бросить всё, и, взяв девушку на руки, отнести её в мед кабинет.

Прошло столько лет с тех пор, а она так и не рассказала ему, что была просто счастлива находиться к нему так близко. На тот момент всё было иначе: наивный трепет в груди, бабочки в животе и приторная тошнота от волнения.

Сейчас же она спокойно могла уснуть с ним в одном спальном мешке, и для них обоих это было как что-то само собой разумеющееся.

Лишь иногда, когда Алексей и Аманда лежали спина к спине, и девушка могла ощущать жар его тела, слушая ровное дыхание, она чувствовала покой на душе. Не трепет, не волнение и не счастье. Покой и безмятежность.

Из мыслей её выдернул пронзительный свист. Алексей, поднеся к губам железный свисток, дал понять, что тренировка окончена.

Девушка залпом осушила пол бутылки воды и, поднявшись на ноющие от перенапряжения ноги, пошла прочь.

- Рядовой Харгривс, задержитесь.

Резкий оклик заставил лишь скептично закатить глаза. Она даже порой скучала по временам, когда он называл её по имени.

Да только прошлое не воротишь и прежнего Алексея тоже уже не вернёшь.

Девушка обернулась, её встретил цепкий взгляд серо-голубых глаз. Очень измотанный жизнью взгляд. Им обоим не было и тридцати, а Аманда всё чаще стала замечать морщины на его лице, лёгкую впалость щёк и мешки под глазами.

Она видела то, чего не видели другие: огромную разницу между прошлым и настоящим.

- Лёша, - вдруг еле слышно сорвалось с её губ, а плечи Алексея еле заметно напряглись, - ты сам то не устаёшь?

Алексей продолжал смотреть на неё пристально, а затем развернулся к ней спиной, - что за фамильярность?

Аманда огляделась. Вокруг никого не было.

- Издеваешься? - Она вспыхнула, испепеляя взглядом его затылок, сделала два шага вперёд и, зачем-то уцепилась за его руку, - совсем повёрнутый?

Он резко обернулся, но не оттолкнул. Они вновь встретились взглядами.

- Зачем ты попросил меня остаться? - Она поджала губу, сверля его пытливым взглядом карих глаз.

Нет, не карих.

Глаз, цвета горького шоколада.

Алексей никогда не любил сладкое и, практически никогда, не ел молочный или белый шоколад.

Однако за чёрный, натуральный, горький он бы душу продал. Сдержанный привкус горечи, тающий на языке, расслаблял. Кроме того, горький шоколад был полезен для мозговой деятельности, а ещё...

- Зачем ты попросил меня остаться? - Переспросила Аманда и Алексей, который за столько лет выучил наизусть все её жесты, по поджатым губам понял, что она злится.

На него, что-ли?

Или корит себя за несдержаннось?

Она назвала его Лёшей. Прямо как много-много лет назад, а он так грубо оборвал эту ниточку прошлого. Ему не хотелось оглядываться назад, для него существовал только сегодняшний день и мрачные мысли о будущем.

- Мне нужен отчёт по поводу последней вылазки, Харгривс, - сухо ответил повстанец и вздохнул, устало потирая виски.

- Я составлю его в письменном виде, - неожиданно бросила она и отпустила его руку. Это резануло по слуху. Аманда редко составляла отчёты письменно, предпочитая выложить информацию устно и, как она говорит, не париться.

Алексей моргнул, стоя как истукан и глядя на неё сверху вниз. Он от чего-то сжал руки в кулаки, до боли в костяшках, и стиснул зубы.

- Отлично, - бросил он.

Чёртовы тараканы мешали думать здраво. Чёртова Аманда мешала думать здраво. Горький шоколад стал слишком горьким и горячим, плавясь от собственной горечи.

- Господи, ты такой идиот, - еле слышно прошептала она и отвернулась, повела плечем, и оно громко хрустнуло.

"Какой противный звук!" - Эхом отозвался в голове её же голос. Харгривс когда-то выворачивало от такого. Она бледнела и кривилась, когда кто-то рядом просто хрустел пальцами. А теперь и сама так делает. Всё меняется.

Она тоже изменилась.

Алексей всё смотрел на её плечи, изучал взглядом лопатки, обтянутые чёрной эластичной майкой, и думал о том, что её синие волосы, когда вьются, особенно похожи на водопад. Мощный, шумный, сбивающий с ног.

Она назвала его идиотом, и это заставило сдержанно улыбнуться и подойти к ней.

- Аманда, - плечи девушки еле заметно вздрогнули, но она даже не обернулась.

Её плеч хотелось касаться. Эта мысль не давала Алексею покоя.

- Что за фамильярность, командир? - В тон ему ответила девушка. На её губах заиграла лёгкая улыбка. Он очень давно не называл её по имени, и это отозвалось лёгким трепетом где-то в грудной клетке.

- Ты первая начала, - она услышала в его голосе усмешку. Кажется, дорогому командиру пора обратиться к доктору и проверить голову на биполярность мозга.

Нет, она не винила его. Она знала, что Алексей держится особняком не просто так. Он жил по принципу: "если мне суждено погибнуть завтра, будет гораздо проще пережить потерю, когда мы будем друг другу чужими".

Чертовски философский вопрос. Его принцип Аманда опровергала своим: "если мне суждено погибнуть завтра, я хочу быть ближе к тебе и ухватить каждый момент".

Они обговаривали это много раз и сошлись на том, что оба принципа очень эгоистичные и не правильные. Однако, отказаться от них так просто не желали ни он, ни она.

Сейчас он назвал её по имени.

Аманда ловила такие моменты за шкирку, как вечно убегающего через окно котёнка и цеплялась за них руками и ногами.

Алексей же старательно избегал подобного, но когда всё же что-то подобное происходило, он с отчаянием клал в рот последний кубик горького шоколада и смаковал его, упиваясь приятной горечью.

Это был не правильный шоколад. Потому что с ним его мозговая деятельность, наоборот, замедлялась.

Как сейчас.

Алексей обнял Аманду за плечи и резко прижал к себе, утыкаясь носом в шею.

- Лёша, - сорвалось с её губ и он принял этот порыв, шумно выдыхая, щекоча кожу дыханием и ловя мурашки.

Она завела руку, осторожно распуская бережно собранные в хвост чёрные волосы и тут же путаясь в них тонкими пальцами.

Вещь куда более интимная, чем обычный половой контакт.

Глоток свободы. Вольность. Искренность.

Дурманящий запах мимолётного счастья возбуждал сердце, будоражил сознание, окрылял лёгкие. Она делилась этими ощущениями с ним. Девушка простыми касаниями к коже головы передавала импульсы в мозг, а он, с благодарностью, покрывал поцелуями её шею, заставляя дрожать.

Впервые не от страха.

Такие порывы были дороже всего на свете. С такими порывами все его принципы теряли смысл и опору, ломаясь, как карточный домик о её лопатки. Поцелуи перешли на них, обжигая, заставляя прогнуться и нервно выдохнуть.

Это возбуждало. Однако и он и она знали,что ничего не произойдёт. Алексей сохранит это возбуждение и спрячет в закрома своего сердца, что бы в какой-то момент оно вернулось вновь. К ней.

Аманда дышала медленно и глубоко, ноги намертво вросли в землю, а она сама намертво срослась с Алексеем. Они делили на двоих одно дыхание, одно сердце, одну жизнь.

- Лёша, - это было слишком, даже для неё. Он держал её крепко, а целовал страстно и горячо. В такие моменты кружилась голова и хотелось отключиться. Но разве Аманда могла себе это позволить?

Не могла. Не сейчас.

- Да? - Собственное имя, вновь сорвавшееся с её уст заставило голос захрипеть и стать ещё ниже.

- А отчёт? - Аманда готова была сама себя ударить по лбу и проклясть на всех древних языках этого мира.

Сейчас же вернётся Алексей, зацикленный на военных действиях, и всё закончится.

Но он развернул её к себе лицом и так же резко и властно, но всё же, очень нежно притянул к себе за талию.

Аманда опешила, глядя в мутные глаза цвета грозовых туч. Он смотрел на неё строго, с укоризной.

- Предоставите письменно, рядовой Харгривс, - на её же манер ответил предводитель повстанцев и сильнее вжал девушку в себя. Не передаваемые ощущения. Он всё смаковал горький шоколад, лаская его языком.

Аманда не успела ему ответить и сказать о том, что может сдать и в устной форме, что ей так легче и проще.

Она ничего не успела.

Ему надоело смаковать шоколад, он надкусил его.

Губы девушки были такими же горькими, немного сухими и обветренными, но всё ещё нежными. Алексей вдруг подумал о том, что было бы не плохо в следующий раз принести ей гигиеническую помаду.

Потому что он знал: ей больно целоваться. Больно из-за многочисленных кровоточащих трещин, из-за искусанной на нервах нежной кожицы. Он и сам ощущал эту боль через пульсацию. Аманда сжала его плечи, жмурясь, не отступая. Она бы не отступила, даже если бы вместо губ у неё была кровавая каша. Слишком нужен был ей этот поцелуй.

Она отвечала с каким-то особым рвением. Чувственно. Даже грубо.

Аманда не отличалась нежностью.

Она была резкой, горячей, страстной.

"Мазохистка. Тебе же больно".

Тем не менее, Алексей целовал её с таким же напором.

Потому что это было важно для них обоих. Этим надо упиваться. Потому что это не будет длиться  вечно.

Кубик горького шоколада вот-вот растает.

Аманда отстранилась с рваным выдохом, опаляя горячим дыханием губы Алексея, шумно втянула воздух через нос и отстранилась.

- Ты, всё-таки, идиот, - она прикусила и без того истерзанную губу, и он, в каком-то нежном, порыве, осторожно провёл большим пальцем по ней.

- Не надо, - Алексей покачал головой, - болеть же будет.

Аманда пожала плечами.

- Будет. И не только губа, - добавила она тут же, пытливым взглядом уставившись на Алексея.

- Взаимно, - эхом отозвался он и отпустил её.

Они разошлись.

Однако на языке всё ещё оставалось горькое послевкусие. Вообще-то, рядовой Харгривс пробралась везде, где только можно. В сердце, в лёгкие, в голову. Она должна была дать ему повод вновь закрыть сердце на замок, но, вместо этого, с ноги ударила по рёбрам и стиснула жизнеобеспечительный орган рукой, не позволяя ему биться так, как положено. Забрала себе. Зараза.

Горький шоколад стал подобием наркотика. Его бы принимать хотя бы раз в месяц. Это казалось необходимым.

Хотя бы раз в месяц было просто необходимо стоять напротив Аманды и неотрывно смотреть в её  карие глаза.

Но принципы сильнее, а горького шоколада в упаковке катастрофически мало. Его нужно беречь до последнего.

До последнего вздоха.

До следующей жизни.

Может быть, в следующей жизни, он сможет съесть всю плитку целиком и посвятить жизнь чему-то более стоящему, чем военные стратегии и тактики. Может быть, в следующей жизни он сможет сказать ей о том, как сильно любит эту горечь. Эти острые ощущения. Эту тягу.

Может быть, в следующей жизни Аманда и он смогут жить спокойно и наслаждаться солнцем, которого в этой жизни у них нет.

А пока всё будет так.

Будет больно и горько.

Так же горько, как чёртов тёмный шоколад.