Надо идти

Мне иногда не верится, как же стар мой брат. Или как же постарел я сам. Время меняет все. Были дни, когда я радовался простым вещам – новой паре ботинок, обледенелой дороге, потому что по ней можно скользить, а не просто идти. Один из таких дней познакомил меня с чувством братской поддержки, которой временами мне не хватало в жизни.

Когда мне было лет шесть, первый день весны встретил нас солнечной и теплой погодой. Это означало, что брат пойдет на речку. Он редко брал меня с собой куда-нибудь, за всю зиму повел меня на горку раза два, и то по просьбе мамы. Но в первый день весны брат остался дома с выдуманной простудой, чтобы не идти в школу.

После того, как мама ушла на работу, попросив нас спалить и не затопить дом, брат начал собираться.

Я кружился вокруг него и ходил за ним хвостом, но тщетно. Он нарочно не замечал меня. Если я клал в сумку перчатки, он доставал их, осматривал, словно ювелир драгоценный камень, потом возвращал, с приговором:

- Не пригодится.

Мои намеки не сработали, поэтому когда брат надевал сапоги, я не выдержал:

- Можно мне тоже пойти?

- Нет.

- Да ладно, возьми меня с собой, мне скучно дома... Я не скажу маме...

При упоминании мамы брат задумался.

- Ладно, даю пять минут, если не успеешь, ухожу.

Мне не понадобилось и двух, мои вещи уже лежали готовыми.

Речка у нас небольшая и текла на окраине аула. Брат сказал, что пойдем кружным путем, по нижней дороге:

- Если нас заметят у школы, мне влетит по полной.

Я был готов идти с ним на речку хоть через Луну.

Брат молча шел впереди. Я не отставал. Мы шли по разбитой асфальтированной дороге на самом краю аула. Дальше только поля и холмы. Я смотрел на поля, стараясь разглядеть сусликов.

Так мы добрались до речки. Вода была выше и грязнее, чем летом. Поток сильный, я еще подумал, будто на землю положили водопад.

По-прежнему не замечая меня, брат начал разматывать леску. Я же пошел по берегу, пугать камнями лягушек. Было забавно наблюдать, как они прыгают в воду, и как их тут же уносит быстрым течением.

К обеду солнце поднялось к центру неба, и приятно грело. Я сел на берегу реки, достал из внутреннего кармана завернутый в платочек лепешку. Перекусив, лег на спину и уснул.

Когда проснулся, солнце все также стояло высоко. Наверное, я уснул минут на десять, но ощущение было, будто проспал сто часов. Полежал какое-то время, смотря на чистое и бесконечное небо. Странно, когда лежишь на спине и смотришь на небо, оно не кажется плоским, оно походит на купол или шатер, который накрывает весь мир. Облокотившись, я приподнялся и заметил на коленях змею. Я чуть дернулся, и она зашипела. Серая змея лежала небольшой спиралькой.

Я посмотрел по сторонам, выискивая брата. Но его не было видно. По моим щекам потекли слезы. Тело замерло, но внутри я весь дрожал от страха. Из-за слез на глазах кругом все размылось, будто смотрю в окно во время дождя.

Вдалеке я увидел брата, сидевшего на берегу с длинной самодельной удочкой. Палка... Подумал, если бы у меня была палка...

Брат сидел лицом к реке и не замечал меня. Я посмотрел на спиральку, потом на брата, и громко крикнул:

- Чингиз!

Голос пронзил тихую степь. Брат вскочил, почуяв что-то неладное в моем крике. Он бросил палку и побежал ко мне:

- Что случилось?

Когда он подбежал, я посмотрел на свои ноги, и заплакал в голос.

Брат выругался, потом сказал:

- Успокойся... Эй! Не смотри на ноги, слышишь? – Но я продолжал смотреть, как змея, выпрямляясь, ползла вверх. – Не реви ты, я её уберу...

Брат резко схватил змею, та, изгибаясь, зашипела у него в руке, и он бросил её к реке.

Подсев ко мне, брат сказал:

- Вот и все, не плачь, это всего лишь змея. – Он обнял меня одной рукой, другой утирал слезы. Тогда я заметил две маленькие ранки у него на кисти.

Я впился в ранки. Хотел высосать яд.

- Ты что идиот?

Он посмотрел на кисть, и замер. Быстро встал, и сказал, что нам надо идти.

Брат побежал через пойму к аулу. Поначалу я не успевал за ним, но его бег замедлялся. До асфальтированной дороги брат не добежал, упал. Когда я подбежал к нему, он весь вспотел, и повторял:

- Надо идти, надо идти.

Я пытался поднять его, но не смог. Во весь голос звал на помощь, понимая, что никто не услышит. Лицо брата раскраснелось, и выступили капельки пота.

- Надо идти, надо идти, - повторял он, как в бреду.

- Хорошо, ты только не умирай, только не умирай.

Кажется, я бежал вечность. Плакал, и злился, что по дороге никто не встречается – ни машины, ни люди.

В мыслях у меня было одно «надо идти, надо идти, идти, бежать, бежать, не останавливаться».

Я вбежал в самый ближний двор по дороге. Остальное помню отрывками. Помню испуг женщины, которая открыла дверь, помню, как ее муж встряхнул меня, и спросил, где точно мой брат. Помню, как показывал дорогу на переднем сиденье машины и брата, неподвижно лежавшего у дороги.

Брат не умер. Только потерял руку. Он всю жизнь говорил, что я спас ему жизнь, но лишил руки. Повторял, что если я захочу, то сделаю... но не до конца. Он так шутил.

Потом мы выросли, и этот первый день весны стал воспоминанием.