Только моя

Я проверила по третьему разу — всё ли собрала. Телефон, наушники, блокнот, запасную зарядку. Внутри чемодана тихо перекатывались флакончики и косметичка, а сверху лежала моя любимая толстовка. Та самая, в которой я впервые осталась ночевать у Чонгука.

Он стоял у входа, слегка сутулясь, засунув руки в карманы спортивных штанов. Волосы ещё не до конца высохли после душа, и одна прядь упрямо падала на глаза.

В этой тишине вдруг стало слишком уютно. Почти опасно уютно.

— Ну… — я закрыла молнию чемодана, — кажется, всё.

— Хочешь, я пройду с тобой? — спросил он просто, и уже тянулся к ручке чемодана.

— Ты и так несёшь два. Это уже почти преступление, — пошутила я.

— Преступление — отпускать тебя одну с этим мешком с кирпичами, — буркнул он, наклоняясь и беря мой основной чемодан с удивительной лёгкостью. — Ты уверена, что уезжаешь, а не перевозишь клад?

— Вдруг я забыла, как выглядит богатая жизнь, и теперь на всякий случай ношу золото с собой, — я усмехнулась, поправляя ремень сумки.

Мы стояли на пороге квартиры, уставившись на мои чемоданы, будто могли отменить их существование одной лишь силой воли.

— Значит, это всё, да? — голос Чонгука был спокойным, но в нём звенело что-то, чего он не договорил.

Я кивнула.

— Это всего лишь дом. Большой, пустой… и мой. Вроде как.

— И с дворецким, — добавил он, скривившись. — Прям как в дораме.

Я хмыкнула.

— Не хватает только призрака в библиотеке и секретного подвала.

Он усмехнулся, но глаза не смеялись.

— Будешь скучать?

Я подошла ближе.

— А ты?

— Уже, — сказал он просто.

Молчание между нами было мягким, как плед. Он посмотрел на меня с той же серьёзностью, с которой когда-то обсуждали контрольную по химии — как будто сейчас решалось что-то гораздо важнее.

— Не делай это тяжелее, чем нужно, — прошептала я, не отпуская его взгляда. — Мы же рядом. Это всего лишь… новый адрес.

Он подошёл и поправил ремешок на моём плече.

— Ага. Новый адрес. И трое охранников.

— И сад. С фонтаном. Хери уже мечтает о фотосессии, — я рассмеялась, но он вдруг резко притянул меня в объятия.

— Если ты вдруг почувствуешь себя одинокой — возвращайся. Без предупреждения. Просто вваливайся с чемоданом. Я даже котлет нажарю, — пробормотал он мне в волосы.

— Только не сгоревших.

Он отстранился, но не сразу. Его пальцы скользнули по моей щеке, будто хотели запомнить. Я вздохнула и, отступив на шаг, схватила чемодан за ручку.

— Всё, пора. А то я ещё правда останусь.

— Я бы не возражал, — буркнул он, но не остановил.

Мы вышли на лестничную площадку. Я бросила последний взгляд на квартиру — уютную, слегка хаотичную, с парой оставленных кружек и мятым пледом на диване. Всё ещё пахло корицей и каким-то особенным "домом".

На улице уже начинал клубиться лёгкий дневной туман, плотный только внизу, возле земли. Просторный холл элитного комплекса сиял чистотой, и когда мы с Чонгуком вышли через стеклянные двери, прохладный воздух обдал лицо.

У входа стоял автомобиль — тот самый, чёрный седан с мягким блеском кузова и безупречно чистыми зеркалами. Он вписывался в обстановку дорогого района, как деталь пазла — точно и без шума.

Но моё внимание сразу переключилось на фигуру рядом с машиной.

— Госпожа Хаён, — услышала я знакомый голос. Он немного поседел, но взгляд остался прежним — тёплым, с той самой полуулыбкой, от которой в детстве становилось спокойно.

— Дядюшка Мёнгсу?! — я буквально застыла, потом поспешила к нему, почти не веря глазам.

Он расправил плечи, аккуратно поправил перчатки и слегка поклонился, по старой привычке.

— Рад снова быть рядом. Вы подросли. Хотя, честно говоря, я это знал даже без очной ставки — по новостям уже видел.

— Даже ты туда заглядываешь? — я рассмеялась, а потом, чуть смущённо, всё же шагнула вперёд и обняла его — по-семейному, крепко.

Когда-то он возил меня в художественную школу, помогал с застёжкой на рюкзаке, ругал за то, что ела в машине шоколадки, и подкладывал мне клубничные конфеты в боковой карман. Он был не просто водителем — он был частью нашей прежней жизни.

— Ты совсем не изменился, — сказала я, отступая на шаг.

— А вы изменились, госпожа. Но только снаружи. — Он подмигнул. — Внутри вы всё та же девчонка, что пыталась прятать котёнка в бардачке.

Чонгук тем временем поставил мои чемоданы у багажника, молча, без спешки. Он не вмешивался в нашу встречу, но когда я обернулась к нему, он всё ещё стоял рядом.

Чонгук поставил чемоданы рядом с багажником, отступил чуть в сторону.

Мы встретились взглядами — и вдруг всё стало слишком реальным.

— Увидимся позже? — спросила я.

Он на мгновение опустил взгляд, будто что-то прятал, потом снова посмотрел прямо.

— Всегда. Хочешь — каждый день.

Я подошла ближе и обняла его — крепко, немного неловко, но по-настоящему. Его рука легла мне на затылок.

— Спасибо, — прошептала я. — За дом. За котлеты. За всё.

— Спасибо, что делила его со мной, — ответил он. — Убедись, что тебе комфортно. Если нет — знай, я всегда рядом.

— Я позвоню, как устроюсь, — пообещала я.

— Буду ждать.

Я села в машину, и когда стекло плавно опустилось, Мёнгсу, уже заведя двигатель, тихо спросил:

— Поехали домой?

Я кивнула.

Машина мягко скользила по асфальту, почти беззвучно. Я сидела, прижавшись плечом к окну, наблюдая, как здания за окном медленно превращаются в деревья. Город отступал, как будто отпускал меня с неохотой.

Дядюшка Мёнгсу держал руки на руле, как всегда — уверенно, спокойно. В его движениях была та привычная аккуратность, от которой меня всегда клонит в дрему.

— Вы устали, госпожа Хаён? — спросил он, не отрывая взгляда от дороги.

— Нет, просто думаю, — улыбнулась я. — Расскажи мне, как… там? В доме?

— Тихо, — ответил он, сдержанно, но с теплом. — Но всё ещё дышит. Вас очень ждали. Госпожа Матильда уже с утра суетится. Дворецкий Себастьян лично натирал перила на лестнице. Сказал, что пыль "нагло распустилась в отсутствие хозяйки".

Я засмеялась. Это так похоже на него.

— А его дочь? Кристал?

— Подросла. Учится в колледже в городе, но приезжает на выходные помогать отцу. Сказала, что хочет увидеть вас.

— А сад? В нём ещё растут мамины любимые цветы?

— Господин Ким каждый сезон подстригает розы по указаниям, которые вы оставили ещё в шестнадцать. Помнит. Имена кустов — тоже помнит. Клэр, Вивьен, Эстель…

— И повар?

— Ждёт вас с банановыми оладьями. Уверен, он тайком репетировал, как подать их "ненавязчиво, но торжественно".

Я рассмеялась — и в этот момент в горле вдруг запершило. Это тепло… это возвращение. Оно было пугающим и родным одновременно.

Проехав аллею, окружённую дубами, мы свернули к главному въезду, и дом открылся моему взгляду, как будто ждал.

Старый камень, покрытый мхом и плющом, массивные деревянные окна, из которых пробивался мягкий свет. Тот самый дом, в котором я бегала босиком по гравию, падала в пруд с лилиями, пряталась за занавесками от брата, лепила снеговиков со служанками и вела философские беседы с Себастьяном, когда мне было восемь.

Я вышла из машины, чувствуя, как с каждой ступенью на крыльцо меня будто пронизывает дрожь памяти. Не страха — нет. Чего-то… вроде покоя.

Дверь открылась ещё до того, как я коснулась ручки.

— Госпожа Хаён, — Себастьян склонил голову, но его глаза были влажными. — Добро пожаловать домой.

— Вы всё такой же… — прошептала я, с трудом подавляя слёзы. И кивнула. — Здравствуй, Себастьян.

Позади него стояли Матильда — пухленькая, в своём неизменном голубом фартуке, — и Кристал, повзрослевшая, но с той же широкой улыбкой.

— Госпожа, — начали они почти в унисон, и я не выдержала — подошла, обняв по очереди каждого.

Дом пах жасмином, старым деревом и… домом.

— Ну что ж, — сказала я, чуть хрипло, — кажется, я действительно вернулась.

И в холле повисло то самое, неуловимое, хрупкое ощущение: будто все в этом доме знали, что она всё равно сюда придёт. И ждали.

Я поднялась по широкой лестнице, привычно скользя рукой по холодным перилам.

— Госпожа Хаён? — раздался мужской голос, и я обернулась.

У лестницы стояли двое: мужчины в строгих чёрных костюмах, с радиогарнитурами в ушах. Оба выглядели скорее как актёры из боевика, чем как реальные люди.

— Мы из службы безопасности, — коротко представился один, слегка склонив голову. — Меня зовут Чхве Сонгу, а это Ли Ханыль. С этого дня мы будем отвечать за вашу личную охрану.

— Охрану? — переспросила я, чуть растерянно.

— Приказ вашего брата, — объяснил второй. — После последних публикаций в интернете он решил, что вам может потребоваться защита.

Я кивнула, не зная, что сказать. С одной стороны — это казалось чрезмерным, а с другой я знала что брат был прав.

Попрощавшись с ними, я поднялась на второй этаж. Дом был всё тот же, но и не тот. Воздух будто изменился.

Проходя мимо библиотеки, я не удержалась, приоткрыла дверь. Огромные стеллажи, запах пыли и кожаных переплётов… и вот, память ярко вспыхнула.

Я вспомнила, как лет в десять заперлась тут одна, решив «учиться быть взрослой» — читать взрослые книги. Но скука победила, и я заснула прямо за письменным столом, уронив лицо в раскрытый том про экономику. Меня нашли спустя два часа, и отец смеялся так громко, что слышно было по всему дому.

— Добро пожаловать обратно, — прошептала я в полутьме, чуть коснувшись деревянной панели.

Из окна библиотеки открывался вид на участок с лилиями. Но теперь там мелькали чужие силуэты — несколько человек с камерами, спрятавшихся за кустами, будто охотники. Я невольно вздрогнула. Я стояла, спрятавшись за занавеску. Они не упустили мой приезд.

— Матильда, — сказала я, найдя её в коридоре, — нужно перевезти все мои вещи из квартиры в городе. И, пожалуйста, организуй это сегодня.

— Конечно, — кивнула она. — Ах, кстати! Позвольте представить новую помощницу — это Мина, она пришла работать к нам пару месяцев назад.

Передо мной робко склонилась девушка лет восемнадцати, с аккуратно уложенными волосами и сияющими глазами.

— Я… я так рада познакомиться с вами, госпожа! — проговорила она, чуть заикаясь от волнения.

— Привет, Мина, — сказала я мягко. — Не нужно так сильно нервничать, правда.

Она покраснела и быстро кивнула.

Я двинулась дальше, наконец подойдя к своей комнате. Тяжёлая дверь с резным узором — всё как прежде. Но за ней начиналась совсем другая жизнь.

Я прошлась, проводя пальцами по рамке с детским фото, по стеклянной шкатулке, где лежали серьги мамы. Села на кровать и глубоко вздохнула. Здесь было чисто, светло, даже занавески остались те же, с вышитыми лилиями. Я попыталась собрать мысли.

«Теперь всё изменилось», — сказала я себе.

Я должна быть сильнее. Не позволить людям жалеть меня. Не позволить журналистам копаться в моих чувствах. Я — хозяйка этого дома. И хозяйка собственной судьбы.

Теперь это моя ответственность.

Я вспомнила слова брата о том, что теперь на мне — имя семьи. Может, стоит изменить имидж? Стать более взрослой, собранной, уверенной? Показать миру, что я не просто девочка, вернувшаяся в старый особняк, а настоящая наследница.

С завтрашнего дня я поеду в школу на собственной машине с водителем. И это уже не просто поездка. Это мой новый путь — к себе, к семье, к будущему.

После душа я надела лёгкий серый свитер и свободные тёплые брюки. Волосы всё ещё были влажными, но я не стала их сушить — хотелось оставить хоть немного уюта в этом долгом дне. Дом, кажется, чуть приглушил свет — лампы в нишах светили мягко. Спустившись по лестнице, я прошла мимо гостиной, из которой доносился запах запечённого чеснока и чего-то сливочного. Из кухни доносились аппетитные звуки: постукивание ножа, звон посуды и негромкие голоса.

Я открыла дверь и остановилась на пороге, на секунду просто вдыхая аромат.

— А вот и наша звёздочка, — прогремел знакомый голос, от которого в груди защемило. — Я уж думал, ты голодная с лестницы скатишься, Хаён.

— Дядюшка Самуэль! — я не сдержалась и тут же подбежала к нему.

Он вытер руки о передник и раскрыл объятия. Его руки пахли теми же пряностями, что и кухня. Он почти не изменился — разве что поседел чуть больше, да глаза стали теплее, как будто научились говорить за него.

— Ты всё такая же. Только теперь выше моего плеча, — сказал он, улыбаясь. — А я всё готовлю. И жду, когда ты снова скажешь, что мои ньокки похожи на мыло.

— Я была ребёнком! — я фыркнула. — И это был один раз! К тому же… это действительно было мыло.

— Это был шалфей, непонятливая ты девчонка, — он засмеялся, — но я простил.

— С возвращением, — тихо добавил он и подтолкнул меня к столу. — А теперь ешь, пока горячее.

За столом уже сидела Кристал, развалившись в кресле, как у себя дома, и грызла морковку, вытащенную из салатницы. Она выглядела чуть взрослее, чем я её помнила, с тенью под глазами и ногтями, выкрашенными в чёрный. Но при этом — всё та же: острый язык, дерзкий взгляд, рубашка навыпуск.

— Ну привет, аристократка, — кивнула она, поднимая бровь. — Ты всё ещё не умеешь есть пасту без фартука?

— А ты всё ещё не умеешь вести себя за столом, — ответила я в тон, и мы обе захихикали.

— Ты сбежала сразу после приезда, даже не поговорили, — сказала она, уже тише. — Знаешь… я скучала. Всё тут как будто не то без тебя.

Я посмотрела на неё и почувствовала, как на глаза наворачивается тепло.

— Я тоже. И я рада, что ты здесь. Правда.

К нам подошла Матильда, поставила рядом с нами соус и тарелку с тёплыми булочками.

— Девочки, только не деритесь за сыр. В доме его достаточно, — сказала она строго, но с улыбкой. — Самуэль, тебе бы заняться чем-то более лёгким вечером. Неужели снова лазанья?

— Это не лазанья, а произведение искусства, — фыркнул он, но подмигнул мне, добавив: — Специально для возвращения блудной принцессы.

За этим небольшим столиком, не в официальной столовой, а здесь — на кухне, иногда мы ели с мамой, с братом. Так много воспоминаний.

Дядюшка Самуэль разлил сок из домашней груши, Матильда принесла горячие пирожки, а Кристал пересказывала какие-то смешные мелочи из жизни прислуги — как садовник снова приручает белку, поселившуюся в теплице.

— Завтра в школу? — спросила она, уже доедая свою морковку. — На машине с водителем, как леди?

— Не напоминай, — я вздохнула. — Чувствую себя чужой в своей жизни. Но… хочу попробовать. По-настоящему.

— Тогда, — подал голос Самуэль, — вам нужен достойный завтрак. Может, французские тосты с клубничным кремом?

— Или кимбап в форме сердечек, — добавила Матильда с заговорщицким видом.

— Или горошек, — кивнула Кристал, и мы все засмеялись.

Всё было так просто. Но в этом — сила. В этой кухне, в их голосах, в запахе свежего хлеба. В ощущении, что я дома. Несмотря на утраты. Несмотря на перемены. Я улыбнулась и принялась есть с наслаждением свою порцию.

После поздново ужина я поднялась наверх обратно в свою маленькую крепость. Матильда, конечно, навела здесь порядок, но оставила на месте несколько деталей, которые я не могла не заметить: плюшевого мишку на подоконнике, чьи лапки слегка обтрепались от времени, и книжную полку, где до сих пор стояли мои старые романы, в перемешку с дневниками и фотоальбомами.

Я скинула тёплый худи, забралась в постель, прижимаясь спиной к ещё не до конца прогретому одеялу, и вздохнула. Сегодня было… многое. И всё равно сердце казалось удивительно спокойным.

Телефон вибрировал в ладони.

[Чонгук]:

Уже в новом королевстве?

[Хаён]:

Королевство из винтажных подсвечников, строгой Матильды и дядюшки Самуэля. Подтверждаю, монарх вернулся.

[Чонгук ]:

У тебя там случайно не армия охраны у ворот?

[Хаён]:

Двое охранников. Один — с лицом как у человека, который знает, как вызвать ФБР взглядом.

[Чонгук ]:

Ты уверена, что не снимаешься в дораме? Потому что я волнуюсь, что в следующем эпизоде тебя украдёт мафиози.

Я засмеялась вслух, пряча улыбку в подушку. Пальцы быстро набрали ответ:

[Хаён]:

Если украдёт, ты обязан устроить спасательную операцию. С цветами и пафосной речью.

[Чонгук ]:

Только если я смогу въехать на белом коне в шлеме из кастрюли.

[Хаён]:

Договорились.

Было так легко. Так… по-настоящему.

Спустя несколько секунд он прислал ещё одно:

[Чонгук]:

Доброй ночи, Хаён. Спи спокойно.

Я долго смотрела на экран, пока не погас. Внутри было мягко и немного щемяще. Как будто и правда уехала, но не ушла совсем.

❃

Проснулась я не от будильника, а от легкого постукивания в дверь.

— Госпожа Хаён, — послышался голос Матильды, — завтрак подан. И ваша форма уже в гардеробной.

Я перевернулась на спину, прищурилась в сторону высокого окна, где уже пробивался дневной свет. Впервые за долгое время я проснулась без чувства спешки — как будто само утро знало, что мне нужно немного… пространства.

Поднимаясь с постели, я на мгновение задержалась перед зеркалом. Волосы растрёпаны, глаза всё ещё припухшие от сна — обычная я. Но с этого дня… уже как будто чуть-чуть не та. Новая глава.

В гардеробной на отдельной вешалке висела идеально выглаженная школьная форма, а рядом — небольшой аксессуарный столик с аккуратно разложенными украшениями.

Спустившись по лестнице, я услышала голоса из столовой. Самуэль уже наливал чай, Кристал что-то оживлённо рассказывала ему и тот смеялся так, что пузо ходило ходуном.

— Доброе утро, госпожа, — поприветствовали они хором.

— Ну что ты с этим «госпожа», — пробурчала я, садясь за стол. — Я же просто Хаён.

— Простая Хаён не спускается к завтраку с видом монарха, — фыркнула Кристал, подмигнув мне. — Ты сейчас выглядишь как девочка с обложки. Надеюсь, хотя бы йогурт уронишь — будет равновесие.

— Не исключено, — я взяла ложку. — А ты всё такая же острая, как лимон на языке.

— И всё равно же нужная в чае, не забывай, — съязвила она в ответ.

Завтрак прошёл под непринуждённую болтовню, рассказы о школе, о том, как Кристал спорила с преподавателем по литературе из-за перевода Шекспира, и как повар снова пытался поставить в меню «здоровую кашу» и проиграл бой матильдиному омлету с сыром.

Когда водитель подвёз машину ко входу, я уже почти не волновалась.

Пока я садилась в авто, Матильда поправила мне воротничок.

— Сегодня начнёте заново. И будете собой. Этого достаточно, — сказала она строго, но с теплотой.

Я кивнула и села в машину. За окном проплывал знакомый город — и впервые за долгое время я ощущала, что могу не только наблюдать, но и участвовать в этой жизни.

Как только машина свернула к школьным воротам, я сразу заметила их.

Человек пять, может шесть. С камерами, диктофонами, и лицами, в которых отражалась жажда сенсации. Некоторые — знакомые, другие — новички, жаждущие выложить громкий заголовок: «Наследница возвращается в школу», или хуже — «Уроки, корпорация и утренний омлет: как живёт девушка, ставшая наследницей».

Мёнгсу хмуро посмотрел в зеркало заднего вида:

— Хотите, я разверну?

— Нет, — я поправила воротник формы. — Пора входить с высоко поднятой головой. Не им же командовать сюжетами.

Он медленно кивнул, открыл дверь, и я вышла.

— Госпожа Хаён!

— Вы действительно займёте место в совете директоров?

— Правда, что вы будете представлять интересы семьи?

— Как вы собираетесь совмещать управление компании и школьную жизнь?

Флеши щёлкали так, будто я не на занятия шла, а на ковровую дорожку.

Я остановилась, ровно и спокойно глядя в камеры.

— Спасибо за интерес, — произнесла я чётко. — Сейчас я иду на уроки, как и все обычныеученики. Всё остальное — не ваше расписание, господа.

И, не дожидаясь новых вопросов, пошла к воротам.

Позади меня послышался мягкий, но узнаваемый смешок — тёплый, как домашний плед в дождливый день.

— Вот это был финт, — произнёс Чонгук, подходя ближе. Он стоял у школьного входа, с рюкзаком, перекинутым через плечо, и немного растрёпанными волосами, словно только что вышел из ветра — или из сна.

Я улыбнулась, чуть наклонив голову.

— Ты наблюдал?

— Не мог не наблюдать, — он пожал плечами. — Ты буквально поставила их на паузу. Элегантно, уверенно... почти как в дораме.

— Просто не хочу, чтобы мой день проходил в стиле реалити-шоу, — вздохнула я, стараясь не смотреть на объективы, всё ещё мелькающие у ворот.

Чонгук повернулся ко мне боком, немного заслоняя от оставшихся фотографов.

— Тогда тебе сюда, — он махнул в сторону школьного двора. — Где самое страшное — это контрольная по математике, а не заголовки в новостях.

Я усмехнулась и шагнула рядом с ним. И как только мы поравнялись, услышала характерный щелчок объектива.

Репортёр стоял чуть в стороне, притворяясь, будто проверяет телефон, но объектив камеры всё ещё смотрел прямо на нас. Он поймал момент, когда Чонгук взглянул на меня — тёпло, почти с заботой.

— Они нас сняли, — тихо сказала я, не останавливаясь.

— Ну, — пожал плечами он, — теперь точно будут шептаться, будто мы королевская пара из закрытой школы.

— Нам только короны не хватает, — хмыкнула я.

Когда мы подошли ближе к зданию, шёпот стал громче. Кто-то останавливался, кто-то открыто таращился. Я уже начала к этому привыкать — к взглядам, к вопросам. Но всё равно неприятно ощущать себя под увеличительным стеклом.

И тут, как вихрь, в разговор ворвалась Хери.

— Ох, вы видели утренние новости? — проговорила она, подходя. — Заголовки просто шикарны.

— Что на этот раз? — устало спросила я.

— «Холодный взгляд, горячие амбиции — наследница возвращается в школу», — процитировала она с театральной серьёзностью. — Но это только часть. Дальше идёт: «Впервые на публике с другим молодым наследником — кто он для неё?» И фотка, где вы с Чонгуком стоите вот так вот… близко.

Я замерла.

— Они серьёзно?

— Слишком серьёзно, — хмыкнул Чонгук. — У меня даже мама это уже прочитала. Написала: «Если ты влюблён, скажи заранее, чтобы я приготовила щекотливые вопросы».

Хери рассмеялась, махнув на него рукой.

— Всё, Хаён, теперь вы с Чонгуком официальные "наследники с химией". Тут даже подпись была: "Два будущих лидера под одной крышей школы — только ли дружба?"

Я закатила глаза, но не смогла не улыбнуться.

— Прекрасно, теперь меня будут ассоциировать не только с компанией, но и с потенциальным сериалом о подростковой политике чувств.

— Лучше так, чем с налогами, — подмигнул Чонгук. — А теперь, вперёд, будущий председатель. Нас ждут парты, в которых никто не влезает с первого раза.

Урок прошел как всегда медленно. Наконец-то перемена.

Воздух в классе стал плотным, как будто устал от формул и сухих голосов учителей. Я быстро собрала тетради и вышла в коридор — слишком хотелось вдохнуть хоть немного свежести, прежде чем нас снова загонят в учебные окопы.

Чонгук уже шагал вперёд, зевая и потягиваясь, как кот после долгого сна. Он даже не заметил, как из поворота появилась она.

Джи А.

Тихая поступь, выверенные движения, светлый жакет в тон идеально собранной причёске. Она словно вышла из глянцевого журнала о «женщинах будущего».

Я остановилась.

Хёри ещё не подошла, и, видимо, Джи А ждала этого момента.

— Хаён, — проговорила она. Голос холодный, будто из мрамора вырезан. — Можем на минуту?

Я чуть вскинула подбородок, но кивнула.

— Конечно.

Она на мгновение оглянулась — Чонгук уже скрылся за углом. И только тогда Джи А подошла ближе.

— Не хочу устраивать сцен, — начала она, глядя прямо в глаза, — но я уже говорила тебе: ты не подходишь ему.

— Он это говорил? — мягко поинтересовалась я.

— Пока нет, — спокойно парировала она. — Но я уверена, он поймёт.

Твои новые заголовки, твой статус — это... внезапно. И внезапность редко вызывает уважение в нашем кругу. Это больше похоже на красивую вспышку. А не на стабильность.

Я молчала. Её лицо не менялось. Джи А продолжила:

— Jeon Group выходит на рынок умной энергетики. Моя семья владеет компанией, которая строит жилые комплексы с интегрированной цифровой инфраструктурой — мы третьи по масштабу в Азии. Если мы объединим усилия, получится система, где их энергоразработки работают прямо внутри наших зданий. Это удобно, выгодно… и вполне логично.

Она взглянула на меня почти с сочувствием.

— Если мы даже формально будем вместе — для СМИ, для инвесторов — это усилит доверие к проекту. А твоя связь с ним? Что она даёт, кроме пары красивых снимков и слухов? Ты же понимаешь, что он важнее, чем просто парень. Он — позиция, влияние, ответственность. И рядом с ним должна быть партнёрша, которая не будет тянуть его вниз. Не эмоционально. Не репутационно.

Я выдержала паузу.

— То есть ты считаешь, что лучшее решение — это брак ради удобства бизнеса?

Она кивнула, уверенно:

— Иногда — да. Это называется стратегический союз.

Я чуть наклонила голову.

— Знаешь, он — не кусок оборудования, который можно встроить в чей-то проект. Если ты видишь в Чонгуке лишь выгодного партнёра, значит, ты совсем не знаешь, кто он на самом деле. И, кажется, ты путаешь понятия. Партнёрство — это про поддержку, не про расчет. И если тебе нужен союз, как в шахматах — это твой выбор. Но Чонгук — не фигура на доске. И я — не чья-то временная ошибка.

Я улыбнулась — вежливо, без яда:

— Если ты уверена, что бизнес важнее выбора по сердцу… тогда тебе точно стоит подготовить презентацию. И, на всякий случай, договор на три стороны.

Джи А напряглась.

Я продолжила:

— Уважение не измеряется номерами компаний. Я не отойду. Не потому что хочу кого-то "удержать", а потому что у меня есть достоинство. И я знаю, на что способна.

— Ты говоришь слишком уверенно для той, кто так долго была в тени, — сдержанно бросила она.

— А ты слишком спокойно рассуждаешь о браке как о бизнесе.

Она замерла, взгляд её стал чуть строже.

— Только помни, Джи А: иногда один искренний выбор рушит десятки идеальных расчётов.

Я шагнула в сторону, но задержалась, повернувшись к ней вновь — спокойно, без вызова.

— К слову… если мы уж говорим о стратегических союзах.

Проект Jeon Group по внедрению умной энергетики в действительности рассматривает два направления сотрудничества. И ваша компания — весомый кандидат. Но… не единственный.

Я сделала короткую паузу. Джи А внимательно слушала, чуть нахмурившись.

— В этом месяце Jeon Group начал закрытые переговоры с Empire Luxe — сетью, которую основал мой отец. Новый объект на восточном побережье уже проектируется с учётом интеграции умной инфраструктуры. Это не просто гостиница — это первый в стране отель, где smart-энергия и экологичный дизайн станут частью стандарта.

Я чуть улыбнулась, мягко, без нажима:

— Забавно, да? Все думали, что я держалась в стороне, что не вникала. Но даже когда мы с отцом жили отдельно, он не переставал учить меня. В тишине, без громких заголовков. Так, как учат тех, кому доверяют своё имя.

Я выпрямилась чуть строже:

— Я не выступаю против тебя, Джи А. Просто… пока ты объясняешь, почему ваш союз логичен — я уже участвую в проекте, где логику подтверждают действия.

Она молчала. А я добавила, уходя:

— Так что, возможно, ещё рано говорить, кому из нас стоит отойти в сторону.

Джи А молчала, но по её глазам читалось раздражение. Не гнев — он бы вспыхнул и погас. Это было глубже. Она не привыкла проигрывать даже словесные дуэли. Особенно тем, кого считала временной помехой.

Пальцы её слегка сжались, челюсть — чуть напряглась. Она что-то хотела сказать, но передумала. Просто отвернулась, и, не глядя на меня, быстро зашагала прочь.

Я стояла спокойно. Дышала легко.

Справа раздался шорох — из-за стены вышла Хери.

— Она в бешенстве. Как будто ты пролила латте на её акционную стратегию, — прошептала она, с трудом скрывая усмешку.

— Скорее, испортила бизнес-презентацию правдой, — хмыкнула я. —Она устроила холодную войну. Но мне не холодно.

Хери приподняла бровь:

— Слушай, ты сейчас шла так, как будто за тобой три совета директоров и личный вертолёт.

Она мягко хлопнула меня по плечу, потом, уже ближе, обняла и сжала сильнее, чем обычно:

— Вот это ответ, госпожа председатель. Говорила же, что в тебе спит акула. Осталось, чтобы она проснулась и съела всех, кто недооценил.

Я посмотрела на неё и на секунду позволила себе по-настоящему улыбнуться.

— Спасибо, секретарь Хёри. Обещаю — кусаться буду избирательно.

Хери фыркнула и наклонилась ближе:

— Только не начинай с Чонгука. Он, похоже, уже приручён.

Мы обе рассмеялись и пошли по коридору, оставляя позади не только Джи А, но и ощущение, что кто-то другой должен решать, где моё место.