Только моя

Будильник звенит в семь — как всегда слишком резко, как будто хочет не разбудить, а разозлить. Я тянусь к телефону вслепую, сбиваю сигнал и на мгновение замираю. Комната ещё тёмная, занавески плотно закрыты, воздух прохладный. Всё будто говорит: «Останься. Никто тебя там не ждёт настолько сильно».

Но я всё равно поднимаюсь. Привычка. Или упрямство.

Квартира маленькая, но мне хватает. Однокомнатная, с деревянным полом, местами поскрипывающим, и крохотной кухней, где всё давно на своих местах. Из-за окон выходит на внутренний двор с кривыми клёнами и забытой детской площадкой — удобно, никто не заглядывает.

В ванной вода слегка холоднее, чем хотелось бы. Но не до дрожи. Просто так, чтобы понять: день действительно начался. Я не всматриваюсь в зеркало. Нет смысла — я всё равно не собираюсь никого впечатлять.

Одеваюсь быстро. Чёрные джинсы, мягкий свитер, старая шляпа, которую я ношу уже третий год — странная, нелепая, зато моя. Чёрные, потому что так проще. Не потому что трагедия в душе, не потому что субкультура, а потому что не надо думать, с чем сочетается. Чёрный цвет ни с кем не спорит. Как я в хорошие дни.

На кухне тихо. Холодильник шумит глухо, как старик, что бубнит себе под нос. Я беру кусок тоста с арахисовой пастой, ем стоя, у окна. За стеклом — серое утро, воздух ещё свежий, не перегретый. Машины проезжают медленно, будто тоже не хотят спешить. Соседка снизу снова выгуливает своего мопса в розовом комбинезоне. Мопс выглядит так, будто стыдится своей жизни.

Когда выхожу из дома, телефон вибрирует — сообщение от Дживона:

«Жду у школы. Не торопись. Или торопись, если хочешь кофе»

Я улыбаюсь. Почти неосознанно.

Он всегда встречает меня у ворот. Стоит, прислонившись к перилам, с тем самым спокойным видом. В одной руке — бумажный стакан с логотипом моей любимой кофейни. Не автомат, не растворимое, а настоящее. Тёплое, пахнущее корицей и немного ванилью.

Я подхожу, он подаёт мне кофе. Я делаю первый глоток — и почти мурлычу от удовольствия.

— Доброе утро, Ким Хаён — говорит он.

— Доброе. Ты сегодня особенно мил, Пак Дживон — отвечаю я и снова пью.

Тепло расходится внутри, словно давая разрешение прожить ещё один день.

Он улыбается. Мы идём вместе, и мне даже не хочется спорить с миром. Иногда он такой: почти терпимый.

В школе ничего не меняется. Те же коридоры, те же лица, те же шорохи сплетен, что текут, как фоновая музыка. Кто-то обсуждает вчерашнюю контрольную, кто-то делится мемами. Я прохожу мимо, не вникая. У меня достаточно своих мыслей, чтобы не влезать в чужие.

На первой паре — литература — нас просят придумать альтернативную концовку к повести, которую мы читали. Дживон, не поднимая головы, пишет про то, как главный герой становится кулинарным блогером и переезжает в Пусан. Я не выдерживаю и роняю голову на парту, едва сдерживая смех. Учительница поднимает бровь, но ничего не говорит — ей с нами давно всё ясно.

На перемене мы с Дживоном и Хёри идём в столовую. Она машет нам с другого конца коридора, как всегда в ярком худи, с наклейками на рюкзаке и улыбкой, которая умеет разряжать даже ядерную зиму. Хёри — единственный человек, который называет меня «солнышко» без иронии. И ей как-то прощается.

Я беру в столовой зелёный чай. Кофе тут — издевательство над чувствами. Еда — тоже не вдохновляет: рис липкий, котлета похожа на компромисс между резиной и бумагой. Я выбираю пирожок с картошкой. Он хотя бы горячий.

За нами хвостом идут друзья Дживона, шумят, спорят о каком-то матче. Я не лезу, просто слушаю краем уха. Иногда вставляю комментарии, если они совсем уж не могут решить, какой вратарь — деревяннее.

И тут, как по часам, появляется он.

Чон Чонгук.

Тот, кто живёт по принципу «если день не испортил кому-то — зря проснулся». Из всех людей в этом заведении с линолеумом цвета тоски и пластиковой посуды, только один может испортить обед без слов. Просто появившись, как нежелательное уведомление.

Чонгук подходит к нашему столику. Поднос в руке, надменный взгляд — как всегда. Вид у него такой, будто он снова сдал что-то на полбалла выше меня и теперь пришёл объявить об этом через внутренний громкоговоритель.

— Ну привет, — протягивает он с нарочитой доброжелательностью. — Смотрю, ты сегодня не в лучшей форме. Что, график учёбы не выдержал твоего перфекционизма?

Я не поднимаю глаза от стола.

— А ты снова решил мерить самооценку результатами по физкультуре? Интересный способ прожить молодость.

— Нет, просто забавно наблюдать, как ты нервничаешь перед каждым тестом, а потом всё равно на втором месте. Стабильность — признак мастерства?

Я медленно поворачиваюсь к нему, удерживая в руках стакан с чаем.

— Мне нравится, что ты веришь в себя. Это трогательно. Даже если это иллюзия.

Он улыбается. Спокойно. С вызовом.

— А мне нравится, как ты строишь фасад из ледяного спокойствия. Только вот трещины видны за километр.

Я поднимаюсь. Неспешно. Он думает, что выиграл. Думает, что достал.

Я беру стакан и делаю вид, что пью. На самом деле — просто держу паузу. А потом, как бы случайно, слегка опрокидываю его содержимое на край его рубашки. Достаточно, чтобы осталось пятно. Недостаточно, чтобы можно было кричать.

— Ой, — говорю. — Похоже, рука дрогнула. Бывает, когда рядом слишком много пафоса.

Он резко отступает, сжимая губы.

— Ты ненормальная, — выдыхает он.

— В этом и секрет моего успеха. Ты же не думал, что место первого гения класса достаётся вежливым?

Хёри прыскает от смеха, пряча звук в стаканчик с соком:

— Я так и знала, что сегодня будет весело.

Чонгук смотрит на меня ещё секунду. Потом, ничего не сказав, разворачивается и уходит. А я сажусь обратно, поправляя волосы, как будто только что сбросила лишний балласт.

Через где-то 10 минут, закончив с трапезой, мы уходим, пока Чонгук продолжает кипеть.

За несколько шагов от столовой я оборачиваюсь. Он всё ещё стоит у окна, утирая рубашку. Но в его взгляде нет ярости. Скорее — интерес. И немного уважения. Как будто я его удивила. Или заслужила очко в его странной внутренней игре.

Последние уроки проходят как-то незаметно. За окном небо проясняется, лучи солнца отражаются в окнах соседнего корпуса. Я сижу, рисую что-то в полях тетради. Кажется, это пингвин с крыльями летучей мыши. Идеально, в общем.

Когда звенит последний звонок, мы с Дживоном идём медленно. Он говорит о каких-то планах на выходные, о том, что его младшая сестра снова разрисовала его кроссовки фломастерами. Я слушаю и смеюсь. Искренне.

На углу он останавливается.

— До завтра, принцесса — шепчет он и целует в висок.

— Пока — улыбаюсь я.

Дома тихо. Я переодеваюсь, включаю музыку фоном, грею лапшу в микроволновке. Сижу на полу в комнате, ем, читая домашку. День потихоньку заканчивается. Не то чтобы он был хорошим. Но и плохим не стал.

После душа я ложусь в кровать. Открываю телефон, листаю ленту, отвечаю паре подруг на сообщения. Потом — выключаю всё. Смотрю в потолок. Никаких глубоких мыслей. Только лёгкое чувство победы. Или свободы.

И чёрный цвет ночи, который наконец-то мой.

Не потому что мрачно. А потому что спокойно.