глава первая
Рэйвен
Лечебница Сакред-Хайтс. Само название вызывает тревогу. Основанная в 1712 году, она веками стояла в маленьком городке под названием Морбид Крипт. Это не просто лечебница - это институт, в котором содержатся невменяемые преступники, место, где гноятся самые темные умы, и теперь, в течение следующего месяца, именно тут я буду работать.
Как студентка-терапевт, я ухватилась за возможность пройти там стажировку. Наличие в моем резюме «Сакред-Хайтс» - это, по сути, золотой билет в карьере в области психического здоровья, когда я закончу обучение в следующем году. Тем не менее, я бы солгала, если бы сказала, что не нервничала. Мысль о том, чтобы войти в место с многовековой историей, поглощенное безумием… вселяет тревогу. Но в любом случае, я настроена решительно.
В четырех часах езды от города я сняла на время небольшой дом, недалеко от лечебницы. Это уединенное место, окруженное лесом и обветшалыми бараками, но я не возражаю. В любом случае, дома меня никто не ждет, с тех пор как три года назад умер папа. С тех пор я одна. За исключением моего котенка Миднайт, который был со мной последние три месяца, и она со мной в этом путешествии.
Мы впервые останавливались там вчера вечером, и сказать, что это абсолютная помойка, было бы преуменьшением; место разваливалось изнутри. Домовладелец обманул меня; это было совсем не похоже на то, что он рекламировал. Я была так близка к тому, чтобы уехать, как только вошла туда, но, к сожалению, поскольку этот город мало что может предложить, это был единственный вариант без поездок в город и за его пределы. Проснувшись этим утром и выйдя из дома, я заметила то, чего не заметила прошлой ночью, потому что к тому времени, как я приехала, уже стемнело; кладбище прямо напротив дома, которое создавало слишком жуткое настроение в этом маленьком городке, но мы с Миднайт смирились с этим. Нам придется пройти через это.
Папа всегда говорил:
— Рэйвен, если ты хочешь чего-то лучшего в жизни, ты должна ради этого надрывать свою задницу. Тебе просто нужно просто смириться с этим.
Тогда мы понятия не имели, что в итоге я на месяц перееду через весь штат, останусь в каком-то жутком городишке и с головой окунусь в систему, которая пытается повлиять на умы безумцев. Я часто задаюсь вопросом, что бы он подумал о моем выборе. Он, вероятно, либо сказал бы мне, что я не в своем уме из-за того, что делаю это, отговорил бы меня от этого, либо что я храбрая, раз решилась на такой вызов. Зная его, можно было предположить, что все могло пойти по любому сценарию.
Когда умер мой отец, все внутри меня разлетелось вдребезги, но дело было не только в смерти - дело было в том, как она произошла. Мой отец покончил с собой. Только что он был рядом, весь мой мир, а в следующую секунду он исчез, поглощенный тьмой, о существовании которой я даже не подозревала. Я помню шок от этого, то, как это обрушилось на меня подобно приливной волне, увлекая меня на дно.
Я продолжала спрашивать себя, почему - почему я этого не видела? Почему я не заметила его боли? Почему я ничего не сделала? Почему он мне не сказал? Я сделала что-то не так? Разве он не чувствовал, что может положиться на меня?
Из-за этого я замкнулась в себе - я не ела, не спала, ни с кем не общалась. Мой разум был поглощен чувством вины и горя, я проигрывала каждый разговор, каждый пропущенный знак. Я думала, долгое время, о том, чтобы последовать за ним. О том, чтобы положить всему этому конец и покончить с болью. Чувствовать себя такой одинокой, как будто никто не мог понять или вытащить меня из этого, было ужасно. Мир казался пустой скорлупой, и я не думала, что когда-нибудь выберусь из темноты.
Но каким-то образом я это сделала.
Не сразу, и я не идеальна, никогда не буду идеальной, но я стала лучше. Горе не проходит, но оно меняется. Это стало чем-то, что я носила в себе, тенью, которая ходила со мной, но рядом с которой я научилась жить. И в этом обучении я кое-что поняла. Если бы я смогла пережить глубины своей собственной тьмы, возможно, я смогла бы помочь кому-то другому пережить их тьму. Может быть, я смогла бы стать тем человеком, который увидит скрытую боль, которую другие, как мой отец, так старательно пытались скрыть.
Может быть, я могла бы быть тем голосом, который скажет: Я вижу тебя, или даже светом для одного человека. Если бы я могла дать им причину продолжать жить, когда они думали, что не смогут, тогда, возможно, все это - мое горе, моя борьба, моя вина - что-то значило. Стать терапевтом на самом деле было не просто выбором карьеры; это было призвание, рожденное моими собственными страданиями. Я знала, каково это - проваливаться в эту пустоту, чувствовать, что никто не может понять.
И вот я здесь. Готова сразиться с темнейшим из темных и, надеюсь, понять самые мрачные глубины безумия.
После беспокойной ночи сна я заставила себя встать с постели очень рано, надеясь восстановить немного энергии, выпив две чашки горького черного кофе перед моим первым рабочим днем. Мой желудок протестующе заурчал; я ничего не ела, но сделала мысленную пометку заехать за продуктами по дороге домой - при условии, что выживу сегодня.
Я убрала гостиную, как могла, за такое короткое время, закрыв двери, чтобы Миднайт не смогла сбежать, оставив ее в комнате, где она будет в безопасности в течение дня.
По мере того, как я продолжаю ехать, дорога становится все более удаленной, петляя через густые леса и поднимаясь на холмы. Затем, сквозь мое затуманенное зрение, я мельком вижу что-то маячащее впереди, и в тот момент, когда я понимаю это, у меня перехватывает дыхание.
Вот оно: Лечебница Сакред-Хайтс.
Она не элегантная и не современная - нет, это похоже на что-то из фильма ужасов. Её каменный фасад темный и бросающийся в глаза, с узкими зарешеченными окнами. Само здание огромное, с раскинутыми крыльями по обе стороны. Архитектура готическая, местами разрушающаяся, с искаженными горгульями, злобно выглядывающими из углов крыши. Извивающийся плющ вьется по стенам, заглушая внешний вид, и все сооружение окутано тенью даже в бледном утреннем свете.
Железные ворота передо мной такие же зловещие, высокие и увенчаны колючей проволокой, которая угрожающе закручивается спиралью. Я подъезжаю к воротам и опускаю стекло, чтобы нажать кнопку домофона. Пока я жду ответа, не могу избавиться от растущего страха, поселяющегося у меня внутри.
Сакред-Хайтс больше похожа не на обычную лечебницу, а на тюрьму строгого режима. И вот я здесь, собираюсь войти прямо в нее.
Но я напоминаю себе, почему я здесь в первую очередь. Дело не только в моем отце, хотя это и стало пусковым моментом. Меня всегда интересовали сложности человеческого разума - как психическое здоровье вплетается в наш опыт, превращая его в нечто уникальное для нас. Что меня завораживает больше всего, так это тот потаенный уголок, который есть у каждого из нас, это тайное место в нашем сознании, до которого никто другой никогда не сможет добраться или по-настоящему понять. Оно принадлежит только нам, и это нормально.
Тем не менее, я думаю, странно, что я выбрала карьеру, где должна мягко уговаривать людей вернуться к тщательно сконструированной обществом версии нормальности. От меня не ускользнула ирония.
Но что такое нормальность?
На мой взгляд, у каждого из нас есть право жить по-своему, но есть тонкая грань между тем, чтобы отличаться от других, и наличием более темных инстинктов, которые заставляют вас хотеть причинить другим боль, будь то физическую или моральную. Это момент, когда у кого-то на уме не просто воображение или фантазия, а реальная ненависть, месть или даже насилие, и именно в этом я чувствую, что хотела бы помочь.
Общество склонно заставлять замолчать тех, кто не подчиняется, загоняя всех в один и тот же идеальный пузырь, где люди, отличающиеся от других, подавляются или вынуждены притворяться кем-то, кем они не являются. Мы создали систему, которая требует послушания и строгих правил. А если кто-то не следует правилам? На него навешивают ярлык сумасшедшего или того хуже.
Я сочувствую тем, кто борется. За чьими-то действиями всегда стоит причина, за их болью, независимо от того, как долго они были потеряны в своем кошмаре. Я не верю, что кто-то рождается злым; я верю, что что-то внутри него было сломано или уничтожено по пути.
После того, как я сообщаю женщине по ту сторону домофона свое имя и причины пребывания здесь, ворота, наконец, со скрипом открываются. Я медленно проезжаю через них, мои шины скрипят по каменистому гравию под ними, когда я еду по длинной подъездной дорожке.
Когда я останавливаюсь и глушу двигатель, протягиваю руку, хватаюсь за ручку своего портфеля, а затем выхожу из машины. Закрываю за собой дверь, и ветер треплет мои длинные рыжие волосы, принося леденящий душу шепот в мои уши. Я оглядываюсь по сторонам, замечая нескольких вооруженных полицейских на территории, стоящих по углам. Делаю глубокий вдох, собираясь с духом, затем делаю медленные шаги к высокой дубовой двери, ведущей в лечебницу.
Когда я подхожу, дверь неожиданно со скрипом открывается, и на пороге появляется пожилой джентльмен с седыми волосами и щетиной, одетый в белую рубашку и черные брюки. Его теплая, дружелюбная улыбка кажется неуместной на фоне жуткого здания. Я останавливаюсь перед ним, и он протягивает руку, которую я принимаю.
— Вы, должно быть, Рэйвен Тейт, — говорит он, его глаза быстро изучают меня, прежде чем смягчаются.
— Это верно, — отвечаю я. — А вы кто?
— Доктор Мосс. Мы говорили по телефону, — отвечает он, кивая. — Приятно наконец познакомиться с вами. Добро пожаловать в лечебницу «Сакред Хайтс».
Его тон приветлив, но в его словах есть скрытая тяжесть, тонкое напоминание о серьезности места, в которое я собираюсь войти. Он отходит в сторону, взмахом руки предлагая мне идти первой, и я протискиваюсь мимо него.
Когда дверь закрывается за нами с гулким стуком, я осматриваюсь. Интерьер намного проще, чем я ожидала, почти клинический, но с завораживающим шармом. Высокие сводчатые потолки нависают над головой. Белые стены украшают темные панели из старинного дерева, края которых потерты от времени.
В воздухе сильно пахнет дезинфицирующим средством, но за этим скрывается другой аромат - слабый, но безошибочно узнаваемый. Металлический привкус, похожий на старую кровь или, может быть, на ржавый металл.
Передо мной простирается длинный узкий коридор, а вдоль стен аккуратными рядами висят старинные картины, на каждой из которых изображены люди с мрачными лицами, возможно, старые пациенты, их глаза устремлены на меня, отслеживая каждое мое движение.
Доктор Мосс наблюдает, как я все это осмысливаю, его неизменная улыбка - полная противоположность мрачности этого места.
— Отличное место, не правда ли? — тихо бормочет он, как будто чувствует, как во мне шевелится дискомфорт. — Поначалу это может быть довольно ошеломляюще, но вы привыкнете к этому.
Я поднимаю на него взгляд, зная, что это только мой первый рабочий день, и, несмотря на беспокойство, он прав.
— Итак, вы из Бостона и проделали весь этот путь? — спрашивает доктор Мосс, пока мы медленно идем по коридору.
Я улыбаюсь и слегка киваю.
— Совершенно, верно. Я не могла упустить такую возможность. Я слышала много хорошего о Сакред-Хайтс, и о том, как хорошо здесь обращаются с пациентами.
Он улыбается мне в ответ, хотя что-то мелькает в его темных глазах - возможно, гордость, или, может быть, что-то более глубокое, более сдержанное. Когда мы входим в помещение, которое, как я предполагаю, является его кабинетом, он мягко закрывает за нами дверь.
— Пожалуйста, присаживайтесь, мисс Тейт, — говорит он, указывая на стул перед своим массивным дубовым столом.
Я сажусь напротив него, богатая кожа мягко поскрипывает подо мной. Его кабинет большой, с полками, забитыми медицинскими текстами, журналами и картотеками. Доктор Мосс садится, с другой стороны, оперевшись локтями о стол.
— Это, должно быть, было нелегкое путешествие, — продолжает он. — Вы остановились в Морбид Крипт?
Я киваю, ставя свой портфель на пол рядом с собой.
— Да, я нашла жилье, которое можно снять на следующий месяц. Вы живете поблизости?
Он качает головой, тихо посмеиваясь.
— Нет, я живу примерно в часе езды отсюда. Я езжу сюда каждый день и делаю это уже много лет.
Я вежливо улыбаюсь, и он прочищает горло, прежде чем продолжить допытываться:
— Так вы студентка-терапевт? — спрашивает он. — Я просмотрел ваши документы и должен сказать, что вы отлично справляетесь с работой для человека вашего возраста. С этого момента все может стать только лучше.
Мой взгляд смягчается.
— Большое вам спасибо, доктор Мосс. Это много для меня значит.
Он откидывается назад, складывая руки на столе перед собой, в его глазах мелькает слабый намек на гордость.
— Хорошо. Вы изучили историю приюта, как вас просили? И понимаете ли вы, о каких типах пациентов мы здесь заботимся?
Я уверенно киваю, прежде чем ответить.
— Да, я хорошо осведомлена. Я провела обширное исследование истории Сакред-Хайтс.
— Хорошо, — отвечает он, резко кивая. — Я считаю, будет только справедливо, если вы начнете с первого этажа и в свое время подниметесь наверх.
Я слегка хмурю брови, неуверенность закрадывается в мой разум при упоминании "верхних этажей". Он замечает это и наклоняется вперед, его голос приобретает более мягкий, обнадеживающий тон.
— Пожалуйста, простите меня. Вы не знакомы с нашим внутренним методом.
Он показывает на потолок, затем вниз, как будто рисует в воздухе схему всего помещения.
— Здесь есть этажи. Пациенты на самом нижнем этаже - это те, кого скоро выпишут. Они добились невероятного прогресса и готовятся вернуться в общество.
Я медленно киваю, внимательно слушая, как он продолжает.
— Те, кто посередине, — говорит он, и выражение его лица слегка мрачнеет, — демонстрируют рост, но они еще не совсем пришли к этому. Им нужно больше времени. Дополнительная терапия. Еще лекарства.
Его взгляд становится пристальнее, когда он объясняет верхний уровень.
— И, конечно же, на самом верхнем этаже находятся наши самые тяжелые психически больные пациенты. Именно они требуют наибольшего внимания, наибольшей заботы. Чем большего прогресса они добиваются, тем ниже мы опускаем их. Это поэтапный процесс, пока они не будут готовы встретиться с миром как исправившиеся личности.
Легкая улыбка появляется на моих губах, когда я перевариваю то, что он говорит.
— Я думаю, у вас здесь фантастическая система, доктор Мосс. Она демонстрирует терпение... чем ниже они спускаются из своей тьмы, тем ближе они к тому, чтобы пройти через дверь к свету.
Лицо доктора Мосса озаряется широкой улыбкой, он явно доволен моим пониманием и указывает на меня.
— Совершенно, верно, Рэйвен. У вас это получилось.
Его одобрение наполняет меня чувством удовлетворения, но также и более глубоким осознанием серьезности работы, за которую я собираюсь здесь взяться. Я наблюдаю за каждым движением доктора Мосса, когда он встает и идет к высокому металлическому картотечному шкафу в углу комнаты. Его поведение слегка меняется, становясь более сосредоточенным и профессиональным.
— У меня есть пациент, с которым я бы хотел, чтобы вы поработали сегодня, — предлагает он, вытаскивая из одного из ящиков папку из плотной бумаги. — Его зовут Тай, и он осужден за двойное убийство.
Его слова оседают между нами, когда он поворачивается обратно, крепко сжимая папку в руках, и снова садится напротив меня. Я устраиваюсь поудобнее на своем сиденье, напуская серьезное выражение лица и готовясь погрузиться в то, что спрятано внутри этого файла.
— Он находится здесь уже много лет, — продолжает доктор Мосс ровным голосом, — и его собираются выписать всего через несколько дней.
Он перегибается через стол, предлагая мне папку, и я наклоняюсь вперед, принимая ее с кивком, прежде чем откинуться на спинку стула, неуверенно касаясь пальцами краев папки.
— Взгляните, — подбадривает он, пристально наблюдая за мной. — Скажите мне, что вы думаете.
Я ненадолго встречаю его взгляд, прежде чем опускаю глаза на папку. Медленно открываю ее, бумаги внутри слегка потерты за годы работы.
На первой странице - основные сведения.
— Тай Истон, — еле слышно бормочу я себе под нос, — двадцать восемь лет.
Таю было всего тринадцать лет, когда он совершил бессердечный поступок, который определил ход всей его жизни - хладнокровное убийство обоих своих родителей топором. Жестокость преступления потрясла не только его округу, но и весь регион. Учитывая его возраст и ужасающий характер происшествия, возникло множество вопросов, связанных с его психическим состоянием.
Когда начался суд над ним, стало ясно, что это дело не для обычного суда по делам несовершеннолетних. Тай был признан юридически невменяемым, его разум был разрушен способами, которые в то время никто до конца не понимал. Вместо того чтобы отправить его в тюрьму, суд распорядился перевести его в лечебницу «Сакред Хайтс», где он будет оставаться на неопределенный срок, пока не будет признан достаточно вменяемым, чтобы снова встретиться с внешним миром.
И теперь, после пятнадцати лет, проведенных в этих стенах, Тая признали вменяемым. Передо мной целые страницы психиатрических обследований, подробно описывающих его прогресс, сеансы терапии и различные лекарства, которые он принимал, а также смелый диагноз психопатии.
— У него диагностирована психопатия? — Спрашиваю я, поднимая глаза, чтобы встретиться взглядом с доктором Мосс, пытаясь собрать воедино фрагменты прошлого Тая.
— Да, — отвечает доктор Мосс. — Первоначально ему поставили диагноз "расстройство поведения", когда ему было четырнадцать, которое позже сменилось на психопатию средней степени, когда ему было восемнадцать. Подробности есть в деле, но, короче говоря, в юности и сейчас он демонстрирует полное отсутствие раскаяния или сочувствия - ко всему живому или даже мертвому, среди многих других черт характера.
Я слегка киваю.
— И вы обычно принимаете у себя детей? — Спрашиваю я, чувствуя легкое беспокойство при мысли о том, что маленькие дети проводят здесь свои годы взросления.
Он пожимает плечами и медленно качает головой.
— За эти годы их было несколько, — говорит он спокойным тоном, как будто обсуждает простую статистику, — но примерно не более десяти.
Возвращая мое внимание к лежащему передо мной файлу, я замечаю, что прогресс Тая впечатляет - даже слишком, учитывая его историю. Тщательное лечение, неустанные сеансы терапии и, по-видимому, невероятное стремление следовать программе - все это способствовало его нынешнему состоянию. В прошлом месяце врачи из Сакред-Хайтс даже представили комиссии по условно-досрочному освобождению доказательства его вменяемости, и судья согласился на его освобождение на определенных условиях.
Тем не менее, что-то не дает мне покоя, когда я просматриваю подробные отчеты. Оценки, психологические прорывы - все это есть, но в повествовании есть зияющая дыра.
Почему он это сделал?
— Была ли когда-нибудь причина, по которой он убил своих родителей? — Спрашиваю я, снова поднимая взгляд на доктора Мосс, надеясь на хоть каплю понимания.
Он слегка качает головой, выражение его лица непроницаемо.
— Нет, — отвечает он. — Он всегда говорил, что не помнит этого инцидента. Утверждает, что это было полное затемнение.
Я вздыхаю и откидываюсь на спинку стула, с тихим стуком закрывая папку, лежащую передо мной. Затемнение. Это кажется слишком удобным, но опять же, много ли мы можем на самом деле знать о сокровенных мыслях убийцы? Может быть, я просто настроена скептически, поскольку это мой первый день. Давайте посмотрим, что я решу, когда встречусь с ним.
— Ладно, — говорю я через мгновение, пытаясь осмыслить следующие шаги. — Значит, ему все еще нужна терапия, прежде чем его выпишут?
— Это верно, — подтверждает доктор Мосс, слабо кивая. — Еще несколько сеансов здесь до его выписки определенно не повредят.
Я киваю в знак согласия.
— Полагаю, вы правы, доктор Мосс, и я более чем готова работать с Таем, если это то, чего вы хотите.
Он встает, мягкая улыбка украшает его стареющие черты.
— Он определенно один из наших более спокойных пациентов.
Я улыбаюсь в ответ, успокоенная его словами, хотя небольшая часть меня остается подозрительной. Годы, проведенные в таком месте, как это, могут наложить отпечаток на любого, каким бы спокойным он ни казался.
Доктор Мосс делает шаг к двери, его рука на мгновение задерживается на ручке.
— Позвольте мне познакомить вас с ним, — говорит он.
Я киваю, собираясь с духом, когда мы выходим из его кабинета в длинный коридор. Доктор Мосс сопровождает меня по коридорам нижнего этажа, воздух в которых становится прохладнее с каждым шагом, пока мы не достигаем того, что он называет жилой частью здания. Здесь тревожно тихо, почти чересчур тихо, и пока мы идем, я замечаю комнаты по обе стороны, металлические двери которых тщательно охраняются.
— Это то место, где останавливаются пациенты? — Спрашиваю я, переводя взгляд с двери на дверь.
— Совершенно, верно, мисс Тейт. У пациентов на этом этаже есть собственные закрытые палаты, которые намного больше, чем на других этажах. Этим людям больше доверяют, у них больше свободы, поскольку они демонстрируют большой прогресс и их учат, как вернуться к нормальной жизни.
Я киваю, впитывая информацию. Место кажется стерильным, контролируемым, как будто все здесь создано для того, чтобы сдерживать хаос. Интересно, на что похож верхний этаж. Не может же быть так тихо, конечно. Мы продолжаем идти, пока доктор Мосс не останавливается перед открытой дверью, и я останавливаюсь в нескольких шагах позади него, вне поля зрения.
Он делает шаг вперед, просовывая голову в дверной проем спокойным, почти отеческим тоном.
— Как у тебя дела сегодня утром, Тай?
Я пока не могу разглядеть мужчину в комнате, но чувствую странное напряжение, как будто атмосфера внезапно стала слишком плотной, чтобы дышать. В этот момент я встречаю молодого человека, который когда-то совершил чудовищное преступление - мальчика, лишившего жизни своих родителей. Меня охватывает смесь интереса и тревоги, я задаюсь вопросом, будет ли эта встреча такой непринужденной, как говорит мне доктор Мосс, или я буду смотреть в глаза чему-то гораздо более темному, чем я готова вынести.
Я не слышу ответа, но, судя по кивку доктора Мосса, я предполагаю, что Тай ответил ему молча.
— Я бы хотел познакомить тебя со студенткой-терапевтом, — говорит доктор Мосс. — Она проведет с тобой несколько сеансов перед выпиской.
Тай ничего не говорит, но доктор Мосс не выглядит обеспокоенным. Он оглядывается на меня и кивает, приглашая войти. Переведя дух, я осторожно заворачиваю за угол, поправляя очки.
Как только я поднимаю глаза, я вижу его. Тай лежит на своей узкой кровати, прислонившись к белой стене, с книгой в руке, одна нога свисает с края. Вся его широкая фигура облачена в черное, от узких джинсов до темной облегающей толстовки, которая натянута на голову, отбрасывая тени на лицо. В нем есть жуткая неподвижность. Его кожа теплая, загорелая, что резко контрастирует с холодной темнотой, которая его окутывает, а его длинные, иссиня-черные волосы падают прямо на глаза, скрывая их, как вуаль.
Он совсем не такой, как я ожидала.
Он чрезвычайно привлекателен, но есть нечто большее - присутствие, которое наполняет комнату, тайна, которая цепляется за него. У него резкие, почти точеные, идеально очерченные черты лица, с полными губами, которые кажутся слишком мягкими для человека с таким жестоким прошлым.
Его светло-карие глаза, кажется, притягивают меня, эти напряженные сферы, которые, кажется, слегка расширяются в тот момент, когда они останавливаются на мне. Всего на долю секунды я замечаю что-то за ними - удивление, может быть, интерес, - но затем это исчезает, сменяясь отстраненностью, когда он отводит взгляд, спокойными движениями кладя книгу на прикроватную тумбочку.
Я стою в центре комнаты, пока он спускает свои длинные ноги с кровати, садясь прямо, но он не произносит ни слова. То, как он двигается, едва заметное сжатие челюсти, рассчитанное изменение позы, показывает мне, что он прекрасно осознает мое присутствие, изучает меня, даже если отказывается делать это очевидным.
Когда глаза Тая наконец возвращаются ко мне, я прижимаю свой блокнот чуть крепче к груди, и мое сердце трепещет, когда я протягиваю ему руку.
— Привет, Тай, я мисс Тейт, — говорю я мягче, чем намеревалась.
Секунду он просто смотрит на мою протянутую руку, словно раздумывая, вступать в бой или нет. Затем он протягивает руку, и его рука - больше, чем я ожидала, - накрывает мою, расстояние между нами становится очевидным. Когда его пальцы смыкаются вокруг нее, волна ощущений проносится по моей руке, электрическая и неожиданная, заставляющая мое дыхание полностью остановиться.
Бровь Тая слегка приподнимается от моей едва уловимой реакции, слабый проблеск веселья танцует в его взгляде, как будто он заметил. Я быстро отдергиваю руку, пытаясь успокоиться, но чувствую, как жар поднимается к моей шее.
Я прочищаю горло, отводя глаза, внутренне дисциплинируя себя. Я здесь не для того, чтобы поддаваться его влиянию, влюбляться в него - я здесь, чтобы быть его гребаным психотерапевтом.
Я выпрямляю спину, мой блокнот теперь больше щит, чем инструмент, и, наконец, снова смотрю на него.
— Начнем? — спрашиваю я.
— Если вы не возражаете, мисс Тейт, я оставлю вас двоих наедине, чтобы вы лучше узнали друг друга, — говорит доктор Мосс из-за моей спины.
Я оглядываюсь через плечо, вежливо улыбаюсь и киваю.
— Спасибо, доктор Мосс, — небрежно отвечаю я.
Дверь остается открытой, и я смотрю, как он уходит, его шаги постепенно затихают. Краем глаза я вижу, что Тай пристально наблюдает за мной, его темные глаза скользят по моему телу, исследуя меня с силой, к которой я не совсем привыкла. Может быть, прошло много времени с тех пор, как он видел женщину примерно его возраста.
Когда я, наконец, возвращаю ему все свое внимание, наши взгляды снова встречаются.
— Могу я присесть? — Вежливо спрашиваю я.
Тай слегка наклоняет голову в сторону кресла напротив - незаметный жест. Я осторожно сажусь, кладу блокнот и ручку на колени и скрещиваю ноги, чтобы устроиться поудобнее.
— Итак, доктор Мосс сказал мне, что вас выписывают через несколько дней? — Спрашиваю я, поправляя очки на переносице.
Он не моргает, изучая каждую черточку моего лица отстраненным взглядом, как будто я нечто меньшее, чем человек, - нечто, подлежащее изучению, а не терапевт. Это неудивительно; я выгляжу не так, как подобает, и моя неопытность, вероятно, исходит от меня, как дешевые духи. Но я чувствую не просто подозрение - есть что-то более темное. Что-то хищное.
Я пытаюсь оставаться неподвижной, отказываясь подталкивать его к вынужденному разговору, поскольку это должно происходить в его темпе и с его доверием, но молчание, кажется, затягивается, между нами.
Когда он, наконец, двигается, он спокоен - его руки скользят вниз к бедрам, прежде чем выпрямиться, как будто у него есть все время в мире. Я пристально слежу за его расслабленной позой, и когда я запрокидываю голову, чтобы встретиться с ним взглядом, холодная дрожь пробегает по моей спине. Он делает шаг ко мне. Затем еще один и останавливается прямо передо мной, нависая, как шторм на грани разрушения.
Он медленно приседает, оказываясь на уровне моих глаз. Мой пульс учащается, стук моего сердца чрезвычайно громко отдается в ушах, а пальцы сжимают блокнот, его края впиваются в кожу.
Его пристальный взгляд скользит по каждому дюйму моего лица, прежде чем он наклоняет голову, как охотник, изучающий свою добычу, и на самую короткую секунду я вижу, как что-то вспыхивает в его глазах. Голод? Что бы это ни было, это опасно.
— Твои очки скрывают твою красоту, — наконец произносит он глубоким и ровным голосом. Он наклоняется ближе, и я борюсь с инстинктом отпрянуть. — Покажи мне, как ты выглядишь без них, — требует он.
Это команда, обернутая в бархат, соблазнительная и в то же время пугающая. Комната внезапно кажется меньше, стены смыкаются, пока я тщательно обдумываю услышанное. Конечно, это не входит в мою работу, и мне следовало бы знать лучше, но иногда приходится играть в игру - ровно настолько, чтобы заставить их думать, что они одерживают верх. Один маленький компромисс, говорю я себе, просто чтобы увидеть, что у него на уме. Понять его, прежде чем он скатится обратно в те тени, которые называет домом.
Я снова сглатываю, на этот раз сильнее, заставляя себя отвести взгляд от его лица и направить к двери. Я чувствую новый вид ужаса - мысль о том, что кто-то может войти, увидеть нас вот так, заметить, как я распадаюсь прямо у него на глазах.
— Не волнуйся, — бормочет он. — Я не скажу никому, что ты была хорошей девочкой для меня.
То, как он это сказал, поражает меня, как удар током, мои глаза возвращаются к нему с такой резкостью, что почти причиняют боль. Его губы изгибаются в едва заметной усмешке, и вот они - маленькие ямочки на щеках, от которых не должны быть влажными трусики, но уж так случилось. Это обезоруживает меня, и я чувствую, как напряжение в моем теле переходит в нечто опасно близкое к капитуляции. На секунду я могу раствориться в этом чертовом кресле.
Черт. Возьми себя в руки, Рэйвен. Это психопат, конечно, он будет невероятно обаятельным. Просто жаль, что к тому же он необычайно красив.
Я поднимаю руку, снимаю очки и кладу их на колени. Когда снова встречаюсь с ним взглядом, его глаза уже скользят по моему лицу. Сначала он изучает мои голубые глаза, затем слегка веснушчатый нос и щеки, пока, наконец, не останавливается на моих губах, задерживаясь.
— Ты как маленький котенок, — замечает он тревожно ровным тоном, его зрачки расширяются, когда он пожирает меня взглядом. Его лицо остается бесстрастным, когда его взгляд начинает двигаться по передней части моего тела, бесстыдно и безапелляционно.
Дрожь пробегает по мне везде, куда бы он ни посмотрел, и, прежде чем я успеваю остановить себя, я говорю - что первое приходит на ум, лишь бы отвлечь его от того, как он раздевает меня глазами.
— У меня есть котенок, раз уж вы упомянули об этом, — мягко говорю я. — Миднайт. Так ее зовут.
Как только слова слетают с моих губ, его глаза устремляются к моим, и что-то меняется в их глубине... Миднайт. Я почти чувствую, как он играет с этим именем в уме, как будто оно подпитывает его очарование.
— Дай угадаю, — отвечает он, выгибая идеальную густую бровь. — Она черная.
Его глаза становятся острее, сузившись, как будто он уже знает обо мне больше, чем следовало бы, а я просто взяла и передала ему что-то личное, что-то, что он мог бы использовать. Но он не ошибается, она черная с большими оранжевыми глазами.
— Может быть, когда-нибудь я смогу встретиться с ней, — предлагает он, слова слетают с его языка с холодностью, которая кажется какой угодно, только не невинной.
Моя реакция мгновенна, и я чувствую, как мои глаза расширяются, выдавая шок, который скручивает меня изнутри. Чтобы скрыть это, я быстро опускаю голову, снова надеваю очки и ерзаю на стуле, прочищая горло.
— Может быть, — выдавливаю я из себя эти слова, отчаянно желая закончить этот разговор.
Краем глаза я чувствую, что он наблюдает за мной, следит за каждым подергиванием, за каждым нервным ерзанием. Он знает. Он видит это. Он знает, что испугал меня, и, что еще хуже, я доставила ему удовольствие.
— Сколько психопатов ты встречала, Котенок? — спрашивает он. — Ты боишься меня?
Нахмурившись, я качаю головой.
— Нет, конечно, нет. Люди меня не пугают. Я здесь, чтобы помочь. Я здесь, чтобы помочь вам.
Какое-то мгновение он просто наблюдает за мной, словно разбирая на части каждое мое слово.
— Сколько психопатов ты встречала, Котенок? — он повторяет, на этот раз медленнее.
Черт.
Его красивые карие глаза впиваются в мои, не мигая, провоцируя меня оступиться, проявить слабость. Он первый психопат, которого я когда-либо встречала за свою короткую карьеру - это невозможно отрицать. И я чувствую это - чувствую его - роящегося в моем сознании, обволакивающего мои мысли. Но сейчас не время ломаться. Тай - мой вызов, мой первый настоящий вызов, и я не могу позволить ему играть со мной.
При других обстоятельствах я бы отпустила ему пару дерзких замечаний, может быть, закатила глаза, чтобы показать, что я здесь не для того, чтобы меня запугивали. Но это моя новая работа, за которую я боролась, поэтому я подавляю это желание, сжимаю губы и напоминаю себе, что иногда держаться - самое умное оружие. Я могу извлекать уроки из этого на каждом этапе пути.
Заправляя волосы за ухо, я встречаюсь с ним взглядом, уверенно поднимая подбородок.
— Вы первый, — признаю я твердым голосом. — И я с нетерпением жду новостей о вашем прогрессе здесь и ваших планах на будущее, — добавляю я. — Если вас это устраивает, конечно.
На секунду в его глазах появляется что-то нечитаемое -возможно, удовольствие. Он слегка наклоняет голову, игнорируя мои слова, как будто они были не более чем фоновым шумом.
— Ты городская девушка, не так ли? — спрашивает он непринужденным тоном, как будто мы просто ведем светскую беседу.
Я моргаю, застигнутая врасплох. Он полностью игнорирует все, что я только что сказала, без усилий переводя разговор обратно на меня.
— Мне очень жаль, Тай. Я не могу ответить на вопросы о моей личной жизни. Это...
— Но ты же хочешь узнать о моей, верно? — Он прерывает меня, и тишина, которая следует за этим, становится душной, мою кожу покалывает от дискомфорта. — Я не хочу, чтобы ты была здесь, Рэйвен, — наконец произносит он, и каждое слово проникает в меня. — Ты не должна быть в таком месте, как это. Ты слишком... — Он делает паузу, его темные глаза скользят по моему телу медленным, почти жадным взглядом. — … драгоценная.
Мой пульс подскакивает. Рэйвен. Он только что назвал мое настоящее имя. Я нахожусь в этой гребаной комнате всего десять минут - откуда, черт возьми, он знает мое имя?
— Мисс Тейт, — поправляю я, мой голос напряжен, веки сужаются, моя профессиональная маска всего на секунду спадает.
Его губы снова приподнимаются, ровно настолько, чтобы снова показать эти чертовы ямочки на щеках, игривые и насмешливые, прежде чем его лицо снова становится жестким, а выражение мрачнеет.
— Я серьезно, — серьезно предупреждает он. — Держись отсюда подальше.
— Мне нравится моя работа, Тай, — отвечаю я, выдавливая слова почти сурово. — Это мой первый рабочий день. Я здесь, чтобы помочь вам. Я хочу...
— Помочь мне? Я выздоровел, помнишь? Они все так сказали. Так зачем же мне нужна твоя помощь?
Я открываю рот, но ничего не произношу. Уверенность, которая была у меня несколько секунд назад, теперь кажется хрупкой. Не желая больше играть в его игры, я принимаю решение закончить этот сеанс. Становится ясно, что, возможно, Таю не нужен психотерапевт - или, может быть, ему не нужна только я. В любом случае, я не заставлю его разговаривать со мной должным образом.
Я резко киваю ему, мое горло сжимается, когда я опускаю взгляд на блокнот у себя на коленях. Я быстро пытаюсь, подобрать его и ручку. Поправляю очки на переносице, чувствуя, как его глаза следят за каждым моим движением, когда я начинаю вставать.
— Мне жаль, что я побеспокоила вас, Тай, — говорю я. — Я пойму, если вы не захотите, чтобы я была вашим терапевтом. Все в порядке. Я не буду давить. Я желаю вам всего наилучшего в вашем будущем.
— Сядь обратно, котенок, — резко приказывает он.
Я замираю, наполовину поднявшись со своего места, мое тело напрягается от внезапного приказа. Его доминирование поражает меня с такой силой, что на секунду я не двигаюсь - не дышу.
Я крепче сжимаю свой блокнот и начинаю устраиваться поудобнее в кресле, кожа слегка поскрипывает подо мной. Наступает тишина, пока я не смотрю на него сверху вниз, встречаясь с ним взглядом. Его губы приподнимаются ровно настолько, чтобы намекнуть на злую ухмылку, которой он обладает, но темнота в его глазах скрывает все остальное.
— К чему такая спешка, Рэйвен? — спрашивает он, медленно растягивая мое имя, наслаждаясь его звучанием на своем языке. — Мы только начали, и я далек от того, чтобы закончить с тобой.
Это прозвучало почти как угроза, но я решаю пропустить это мимо ушей, когда он медленно встает передо мной, и комната словно уменьшается, когда он возвышается надо мной. Не говоря ни слова, он поворачивается ко мне спиной, и вопреки себе я не могу оторвать глаз от его высокой фигуры. То, как перекатываются его мышцы под обтягивающей толстовкой, то, как облегающие джинсы обтягивают его упругую задницу. Он излучает уверенность, которой я никогда раньше не видела ни в одном мужчине - это притягивает.
— Черт, — бормочу я себе под нос, слово вырывается прежде, чем я успеваю его остановить.
Тай замирает, и мое сердце останавливается, когда он резко наклоняет голову ровно настолько, чтобы поймать мой косой взгляд, и жар мгновенно заливает мое лицо. Мой желудок переворачивается, когда я быстро опускаю голову, зарываясь в свой блокнот, открывая его дрожащими пальцами, как будто это может каким-то образом защитить меня от охватившего меня смущения.
— Скажи что-нибудь, веснушка? — спрашивает он, поворачиваясь ко мне лицом и спокойно присаживаясь на край своей кровати.
— Хмм? — я невинно мычу, поднимая голову, как будто не понимаю, о чем он говорит.
Мы встречаемся взглядами, когда он наклоняется и выдвигает ящик прикроватной тумбочки. Он достает пачку сигарет, и я почти зачарованно наблюдаю, как он вытаскивает сигарету из пачки и прикуривает, оранжевый отблеск пламени отражается в его глазах.
Он делает длинную затяжку, глубоко затягиваясь, дым лениво вьется у него над губами, когда он выдыхает через нос, и комната быстро наполняется сильным запахом табака.
— Итак... — говорю я, нарушая тишину. — Вам не терпится выбраться отсюда? Вы планируете кого-нибудь навестить?
Он изучает меня сквозь пелену дыма, его взгляд нервирующе расслаблен, как будто мои вопросы едва уловимы.
— Ты, очевидно, видела мое досье, так что знаешь, что я убил своих родителей пятнадцать лет назад. Это должно сказать тебе, что у меня никого нет в жизни, Рэйвен, — он выдерживает короткую паузу, прежде чем продолжить, — Но у меня есть планы.
Я понимаю и сочувствую ему, потому что знаю, каково это, но, надеюсь на положительные моменты.
— О, да, какие у вас планы?
— Грандиозные, но у меня такое чувство, что все они скоро изменятся, — отвечает он, и я чувствую странное, тревожное ощущение в животе.
Я глубоко вдыхаю, затем слегка киваю. Мой взгляд скользит к книге, стоящей на шкафу, ее потертая черная обложка выделяется в комнате.
— Вы любите читать? — спрашиваю я, пытаясь зацепиться за что-нибудь нейтральное.
Он следит за моим взглядом, устремленным на книгу, прежде чем качает головой.
— Это дневник.
Мои брови от удивления приподнимаются.
— Вы пишите?
Мысль о том, что он - человек, убивший своих родителей, - изливает свои мысли на бумагу, вызывает чувство тревоги… нервирует, но в то же время так интригует. Он смотрит на меня, слегка прищурившись, когда делает еще одну глубокую затяжку. Он выдерживает мгновение, прежде чем, наконец, выдыхает и небрежно пожимает плечами.
— Они сказали, что это может помочь, — говорит он. — Записывать свои мысли, а не высказывать их вслух.
— И это помогает?
Как только его губы приоткрываются, чтобы ответить, что-то краем глаза привлекает мое внимание - и его. Мы оба поворачиваем головы к двери и обнаруживаем, что доктор Мосс стоит там и наблюдает за нами. На мгновение его взгляд перемещается между мной и Таем, прежде чем, наконец, останавливается на мне.
— Как дела? — спрашивает он.
Я заставляю себя слегка улыбнуться и быстро киваю, хотя внутри у меня все переворачивается от эмоций.
— Прекрасно, — вру я, потому что на самом деле это совсем не так, но, по крайней мере, Тай начинает давать мне кое-что записать в этот чертов блокнот.
— Это здорово, мисс Тейт, — отвечает доктор Мосс. — Встретимся в моем кабинете, когда вы закончите здесь. Есть еще пара пациентов, с которыми я хотел бы вас познакомить сегодня.
— Конечно, — отвечаю я.
Я смотрю, как он уходит, пока снова не остаемся только я и Тай - только мы вдвоем, одни в густой, напряженной тишине.
— Могу ли я вам еще чем-нибудь помочь? — спрашиваю я.
Но он просто смотрит на меня, снова безучастно, ничего не предлагая, и тишина затягивается, пока я не понимаю, что это все. Мы закончили. Я медленно закрываю блокнот и встаю.
— Было действительно приятно познакомиться с вами, Тай, — мягко говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Если я не увижу вас до вашего освобождения, я желаю вам только самого лучшего.
Я начинаю двигаться к двери, но всего через несколько шагов чувствую внезапную хватку на своем запястье - крепкую. Мое сердце подскакивает к горлу, и я оборачиваюсь, широко раскрыв глаза. Тай больше не сидит. Теперь он стоит, возвышаясь надо мной. Черт возьми, этот мужчина, должно быть, ростом около шести с половиной футов.
Я задерживаю дыхание, пока мой взгляд путешествует по его крепкому торсу. Его присутствие ошеломляет, его тело так близко, слишком близко, исходящий от него жар проникает в мою кожу. Я запрокидываю голову, чтобы встретиться с ним взглядом, моя грудь сжимается, когда он делает шаг вперед, сокращая и без того небольшое расстояние, между нами, пока наши тела не оказываются прижатыми друг к другу. Я с трудом сглатываю, движение моего горла выдает мое беспокойство, когда он наклоняется, прикасаясь к моим губам.
Он двигается так быстро, что я едва успеваю это заметить, прежде чем его пальцы сжимают мою челюсть, резко наклоняя мою голову в сторону. Все мое тело напрягается, инстинкт кричит мне оттолкнуть его, но я не могу - я застыла под его хваткой.
Другой рукой он нежно убирает мои волосы, обнажая ухо, это мягкое, почти нежное движение странно контрастирует с сильной хваткой моей челюсти. Его большой палец медленно проводит вниз по линии моей челюсти, пока не задерживается на краю татуировки за ухом. Вот тогда все встает на место - он ее видел. Вот откуда он знает мое имя.
Моя маленькая татуировка в виде ворона.
— Ты знаешь, что символизирует ворон? — он спрашивает, но я не отвечаю.
— Зло, — выдыхает он, и это слово пронзает меня. — Смерть. — Он делает паузу, его взгляд темнеет, когда он наклоняется ближе. — И вот ты здесь, словно что-то вырвавшееся из моих самых мрачных снов.
Дрожь пробегает по мне, его намерения становятся яснее с каждым разом, когда он говорит.
— Будь очень осторожна, Котенок, — бормочет он, пространство между нами сокращается, пока его совсем не осталось. — Я чувствую запах твоего страха, — продолжает он, — и мне это чертовски нравится.
Рычание, вырывающееся из его груди, заставляет мою голову закружиться.
— И все остальные здесь тоже, — он останавливается, слова повисают между нами, прежде чем он добавляет, почти как запоздалая мысль: — Но это место сейчас - наименьшая из твоих забот.
Прежде чем я успеваю осмыслить то, что он только что сказал, он глубоко вдыхает, ощущение того, что его нос касается моей шеи, вызывает у меня дрожь, и мои глаза непроизвольно закрываются.
— Тай, — шепчу я, его имя пронизано нотками отчаяния, когда пытаюсь отстраниться, чтобы создать некоторую дистанцию. Но он быстрее. Его рука скользит к моей пояснице, крепко сжимает ее, прижимая меня к себе. Вырваться невозможно, его хватка сжимается ровно настолько, чтобы напомнить мне о силе, которой он обладает, между нами.
— Блядь, позови их, Рэйвен, — насмехается он, его губы касаются раковины моего уха. — Скажи им, что я прикасаюсь к своему новому терапевту неподобающим образом. Посади меня еще на пятнадцать лет. Спасайся от меня.
Он как будто бросает мне вызов, как будто знает, что я этого не сделаю. Он давит на меня, проверяет, и хуже всего то, что я этого не делаю. Я не зову, не взываю о помощи, хотя должна была бы.
Он слегка поворачивает голову, и мои глаза распахиваются как раз вовремя, чтобы поймать его профиль. Я искоса смотрю на него, но его хватка на моей челюсти не ослабевает - она только становится сильнее.
— Тебе очень повезло, что ты встретила меня запертым в этом дерьмовом месте. — Он кусает губы, каждое его слово - опасное обещание. — Потому что эта встреча между нами могла бы быть совсем другой, если бы у меня была свобода говорить и делать то, что я действительно хочу.
Его большой палец скользит вверх по линии моего подбородка, обводя нежную кожу, как будто он запоминает мои очертания. Когда он проводит пальцем по моей нижней губе, он замирает, и его глаза внимательно следят за движением, темные ресницы опускаются, когда он наблюдает, как моя губа прогибается под давлением его большого пальца.
— Такая чертовски красивая, — бормочет он. — Такая чистая и нежная, — продолжает он, его взгляд возвращается, чтобы встретиться с моим, удерживая зрительный контакт. — Такая готовая к тому, чтобы быть запятнанной и разрушенной мной.
Он смотрит на меня так, словно я что-то хрупкое, что он мог бы сломать просто ради удовольствия, увидеть, как это разрушается. Его большой палец задерживается на моей нижней губе, нажимая ровно настолько, чтобы слегка приоткрыть ее, и я понимаю, что перестала дышать. Затем, резким движением, он отпускает меня.
Его тепло покидает мое тело, когда я делаю резкий вдох, моя грудь сжимается, когда я опускаю голову, теребя свой наряд. Я украдкой бросаю последний взгляд на Тая, понижая голос.
— Вы ничего обо мне не знаете, Тай. Не надо меня недооценивать. Я могу быть профессионалом на работе, но за пределами этих стен я все еще нормальная независимая женщина, которая будет бороться с любым человеком, если понадобится. Не заставляйте меня жалеть об этом.
Его бровь приподнимается от моей наглости:
— Я никогда не буду недооценивать тебя, Котенок. Я думаю, у тебя есть именно то, что нужно.
Что, черт возьми, это вообще значит?
У нас наступает напряженный момент молчания, его темные глаза все еще горят диким желанием, пока я не поворачиваюсь и не ухожу без дальнейших колебаний.
Мои каблуки отдаются резким эхом в тихом коридоре, каждый шаг слишком громкий, слишком быстрый - я отчаянно пытаюсь увеличить расстояние между мной и этой комнатой, между мной и ним. Я осматриваю каждую дверь, мимо которой прохожу, в поисках туалета, пока, наконец, не замечаю один напротив кабинета доктора Мосс и, рывком открывая дверь, проскальзываю внутрь.
Дверь со щелчком закрывается за мной, и я прижимаюсь лбом к прохладному дереву, закрывая глаза. Один. Один гребаный день. Это все, что было, и Тай уже так далеко вытащил меня из глубины моей души, что я едва могу ясно мыслить.
Я поворачиваюсь лицом к своему отражению в зеркале, мои очки сидят у меня на макушке. Я расправляю плечи, затем тянусь к крану, открываю его и подставляю руки под холодную воду. Когда я брызгаю на лицо, холод пробирает кожу, возвращая меня к настоящему, к реальности.
Какого черта я здесь? Я смотрю на себя, с подбородка капает вода, мысли путаются. Предполагалось, что это вызов - шанс подтолкнуть себя, вырасти, помочь людям. Может быть, даже помочь себе.
Я беру бумажное полотенце и вытираю лицо, не отрывая взгляда от своего отражения. Женщина, смотрящая на меня, выглядит хрупкой, но я не могу позволить себе быть такой. Не здесь. Не сейчас. Я пришла на эту работу не просто так, чтобы найти в себе силы, которых мне всегда не хватало.
Я одинока в этой жизни. Это моя реальность. Мне не на кого опереться, некому спасти меня, кроме самой себя. Пора перестать быть той девушкой. Мне нужно выжить. Потому что в этом месте нерешительность означает слабость, а слабость - это то, что я не могу себе позволить. Нет, если я хочу добиться успеха в этой сфере деятельности. Я выпрямляюсь еще раз, но на этот раз целенаправленно, сжимаю пальцами бумажное полотенце, прежде чем выбросить его в мусорное ведро.
К черту все это. Я справлюсь.
Закончив, я иду прямо через холл в кабинет доктора Мосс, останавливаясь, прежде чем осторожно постучать костяшками пальцев по дереву. Мгновение спустя я слышу его спокойный голос изнутри.
— Заходите.
Я медленно нажимаю на ручку, изображая легкую вежливую улыбку, когда вхожу внутрь. Доктор Мосс отрывает взгляд от своих бумаг, его бровь приподнимается, когда он снимает очки.
— Все в порядке, Рэйвен? — спрашивает он.
Я киваю, стараясь, чтобы выражение моего лица не дрогнуло.
— Да, все в порядке.
Его взгляд задерживается на мне еще на мгновение, прежде чем он указывает на кресло напротив своего стола.
— Как вам сеанс с Таем?
Я позволяю себе еще одну легкую улыбку.
— Я верю, что мы добьемся прогресса, но это может занять несколько сеансов, — говорю я гладко, используя хорошо отрепетированную ложь. Прогресс. Это слово эхом отдается в моей голове. Пустота.
Лицо доктора Мосса расслабляется, и он одобрительно кивает.
— Приятно слышать. Тай... особый случай.
Он откидывается назад, внимательно наблюдая за мной.
— Я знаю, что вы новичок в этом, но доверяйте своим инстинктам. Он из тех, кто проверит каждую частичку вашей силы воли, если вы ему позволите. Он чрезвычайно умен, но немного замкнут. Но если вы будете серьезно настроены, он в конце концов раскроется.
Я киваю, и доктор Мосс ободряюще улыбается мне, его взгляд смягчается.
— Хорошо. Похоже, вы хорошо с этим справляетесь. — Он наклоняется вперед, собирая стопку папок. — Уделите мне несколько минут, затем я хотел бы представить вас другому пациенту. Боюсь, сегодняшний день будет долгим.
— Конечно, — отвечаю я, но мои мысли уже возвращаются к Таю — как он узнал мое настоящее имя, как легко проскользнул под мою кожу. Его тонкие угрозы, его насмешливая улыбка, то, как он прикасался ко мне, проверял мои границы, мой самоконтроль… И что хуже всего? Я позволила ему. Я могла бы прекратить это, рассказать доктору Моссу о каждом замечании, о каждой черте, которую он переступил. Но я этого не сделала.
Может быть, потому что в глубине души какая-то странная сила говорит мне, что у него осталось здесь не так уж много времени. До его освобождения остались считанные дни. Часть меня знает, что я должна делать все по инструкции, соблюдать профессионализм, подавать доктору Моссу все предупреждающие знаки, чтобы он мог решить, стоит ли Таю когда-нибудь покидать эти стены. Но тогда кем бы это сделало меня? Еще одним именем в системе, которая подвела его, посадила в клетку, когда он был так близок к тому, чтобы прожить свою жизнь на воле. Он был всего лишь ребенком, когда сделал то, что сделал. Какие шансы в жизни у него на самом деле были? Поэтому я говорю себе, что это нормально - не обращать внимания на мелочи. Может быть, это была просто его причудливая манера флирта.
Факты есть факты, я его совсем не знаю. Я не знаю кто он такой, и не знаю просто ли он дразнится. И на самом деле, это только временно. Я никогда больше не увижу его, как только он уйдет.
— Вот тревожная кнопка на случай, если она вам понадобится, мисс Тейт. Держите ее при себе все время, пока вы здесь. С некоторыми из этих пациентов никогда нельзя быть слишком уверенным, — утверждает доктор Мосс, вырывая меня из моих мыслей, когда он наклоняется над своим столом и протягивает мне маленькое белое устройство. Я протягиваю руку, беру его из его руки, прежде чем опустить в карман.
— Спасибо, — тихо говорю я.
— Билли Уэйд - еще один пациент на этом этаже, и я бы хотел, чтобы вы сегодня познакомились и с ним. Его освобождение пока не запланировано, но он еще один, кто добивается невероятных улучшений. — Говорит он, протягивая мне файл, который я беру и открываю.
Когда я просматриваю материалы дела, у меня сводит живот. Билли Уэйд, тридцать шесть. Осужден восемнадцать лет назад за столь чудовищные преступления. Он похитил двух молодых женщин, приковал их цепями друг к другу, жестоко надругался над ними так, что слова на странице кажутся темными и тяжелыми, и, наконец, убил их после нескольких недель пыток. Он также записал каждую минуту ужасного акта, прежде чем продать его в темной Сети. Жестокие образы, которые рисует его файл, оседают в моем сознании, и я внутренне содрогаюсь.
Согласно этим отчетам, у Билли тоже была диагностирована психопатия, но ему удалось продемонстрировать то, что они называют - значительным прогрессом. Я напоминаю себе, что здешние врачи знают, что делают. Они видели эту сторону человечества ближе, чем я, и, если они думают, что он прогрессирует, значит, это правда.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь заставить свой разум замолчать. Предполагается, что профессионализм должен быть моей защитой в подобных ситуациях. Я здесь, чтобы понимать, а не судить. И все же я еще и женщина. И где-то в темном уголке моего сознания, под маской отполированного терапевта, я чувствую страх, отвращение, разбитое сердце из-за жизней, которые он разрушил. Я всего лишь человек, но я должна прийти и принять участие, даже если мое сердце болит за этих бедных женщин.
Я закрываю папки, аккуратно складываю их в стопку, прежде чем со спокойной решимостью отодвигаюсь от стола и кладу их перед доктором Мосс.
— Хорошо, я готова.
Выйдя из офиса, мы бок о бок направляемся в жилое крыло. Когда мы проходим мимо открытой двери Тая, я ненадолго заглядываю внутрь, но замечаю, что его там больше нет. Я уверенно иду рядом с доктором Мосс, пока мы не доходим до палаты Билли. Остановившись в дверях, я заглядываю внутрь и вижу Билли, полулежащего на своей кровати с книгой в руке. Он поднимает взгляд в нашу сторону, когда доктор Мосс прочищает горло, его темные глаза проницательны, но я стою на своем. Я не позволю ему действовать мне на нервы, как это сделал Тай. Ни за что.
— Билли, это мисс Тейт, — говорит доктор Мосс, слегка кивая в мою сторону. — Она будет вести ваш сегодняшний сеанс.
Билли закрывает книгу и садится, не сводя с меня глаз.
— Конечно. Мисс Тейт, — говорит он с почти вызывающим акцентом, — пожалуйста, присаживайтесь.
Я делаю шаг вперед, прежде чем сесть на стул напротив него и закинуть ногу на ногу, мой блокнот балансирует у меня на коленях. Я ловлю одобрительный кивок доктора Мосса, когда он уходит, оставив дверь приоткрытой. Оставшись наедине с Билли, я со спокойной улыбкой поправляю очки и представляюсь.
— Так приятно познакомиться с вами, Билли. Давайте поговорим о вас - расскажите мне немного о себе, — прошу я. — Чем вы занимаетесь?
Билли делает паузу, оценивая меня, но я сохраняю спокойное выражение лица.
— Ну, — медленно произносит он, проверяя мою реакцию, — делать особо нечего, кроме как читать и разговаривать с остальными здесь.
— Звучит как отличное времяпрепровождение, — спокойно говорю я. — Какие-нибудь любимые жанры?
Он пожимает плечами, его глаза сужаются.
— Мой первый выбор был бы "хоррор", если бы они позволили. В противном случае, что бы у них ни было в библиотеке. — Он издает низкий смешок, чуть приоткрывая свои ярко-желтые зубы.
Я слегка улыбаюсь, прежде чем продолжаю:
— Вы думали о том, чем хотели бы заняться, когда выйдете на свободу?
Он кивает, переминаясь с ноги на ногу, изучая меня.
— Да, у меня есть семья - моя мама, тетя, двоюродные братья... — Его взгляд сужается, оценивая мою реакцию. — И моя девушка.
Я сохраняю нейтральное выражение лица, поднимая удивленный, но расслабленный взгляд.
— У вас есть девушка? Я уверена, что она с нетерпением ждет встречи с вами.
Его улыбка становится шире, как будто он наслаждается каким-то личным триумфом.
— Конечно, у меня есть девушка. Она была рядом со мной во всем. Она знает, что я не хотел делать то, что сделал, - я был не в себе.
Холодок пробегает по моему позвоночнику, но я сохраняю нейтральное выражение лица, киваю и записываю его слова.
— Я рада, что у вас была поддержка во всем этом, Билли, — отвечаю я, взвешивая каждое слово. — Это может многое изменить.
Улыбка Билли растягивается, он смотрит мне в глаза.
— Не знаю, где бы я был без них, — говорит он странно ровным голосом. — Я теперь исправившийся человек, мисс Тейт. Я уеду отсюда в мгновение ока.
Я задумчиво киваю, задерживая его взгляд еще на мгновение, прежде чем поерзать на своем месте. Мы разговариваем еще некоторое время, знакомясь с ним и со всеми его планами, когда или если он покинет это место, затем, я думаю, пришло время перейти к следующему пациенту.
— Вам что-нибудь от меня нужно? — Спрашиваю я ровным голосом. — Я здесь, чтобы помочь в любое время, когда вам понадобится.
Он качает головой, взгляд затуманен.
— Не сегодня, мисс Тейт, — бормочет он. — Но я уверен, что увижу вас снова.
Когда он откидывается назад, блеск в его глазах столь же непроницаем, сколь и тревожен. Но я напоминаю себе оставаться твердой и завершаю нашу встречу улыбкой.
— Спасибо, что поговорили со мной сегодня, Билли. Я ценю это.
Билли молча наблюдает, как я выхожу, его глаза следят за каждым моим шагом, пока я не заворачиваю за угол. Выдыхая, я чувствую, как тревога от предстоящей встречи овладевает мной, когда я направляюсь по коридору.
Я замечаю медсестру, катящую тележку с лекарствами, и подхожу к ней с вежливым кивком.
— Привет, я мисс Тейт, — говорю я, представляясь с теплой улыбкой. — Я здесь новый терапевт. Я хотела бы получше познакомиться с пациентами - ничего, если я присоединюсь к вам?
Медсестра, Кэти, судя по тому, что я вижу на ее бейджике с именем, слегка кивает с бесстрастным выражением лица.
— Конечно. — Она серьезно соглашается.
Я отстаю от нее, пока она продолжает свой обход, наблюдая, как она раздает каждому пациенту маленькие баночки с лекарствами. Когда мы подходим к двери Тая, я отстраняюсь, наблюдая через приоткрытую дверь, как он принимает свои таблетки, даже открывая рот, чтобы показать Кэти, что он проглотил. Она идет дальше, довольная, и я не отстаю, но что-то заставляет меня оглянуться.
Тай выплевывает таблетки себе в руку, прежде чем его темный взгляд внезапно встречается с моим в дверном проеме. Между нами закипает молчаливое понимание. Я знаю, что должна что-то сказать, даже сообщить об этом, но вместо этого я просто задерживаю взгляд, прежде чем повернуться и последовать за медсестрой по коридору, оставляя Тая с его тайной.
Ну вот опять.
Догоняя Кэти, я оглядываюсь, всего один раз, через плечо. Тай стоит в дверях, разглядывая мою задницу, наблюдает и, вероятно, ждет, не сдам ли я его. Я отворачиваюсь, пульс учащается, я не уверена, почему молчу. Черт.
___
https://t.me/lolililupik799 это мой тгк,там я говорю когда бубут выходить новые главы