9 глава.
Вадим умылся ледяной водой из-под крана, смывая остатки сна и тяжёлых снов. Когда он вернулся в комнату, его лицо снова было непроницаемой маской, но в глазах, брошенных на Анну, мелькнула тёплая искра — короткое, безмолвное «спасибо».
Он подошёл к столу, взял блокнот и начал листать его, уже с холодной аналитичностью.
—Голубев... мелкая рыбёшка, но с доступом. Он не главный. Он — курьер, поставщик информации. Его кто-то нанял. Надо выманить того, кто за ним стоит.
Он посмотрел на Анну.
—Ты сказала, что голос на плёнке — образованный человек. С поставленной речью. Чиновник, артист, преподаватель. Голубев — чиновник. Но он трус и оппортунист. Он не смог бы так хладнокровно отдавать приказы. Значит, он передаёт информацию наверх.
— Что ты предлагаешь? — спросила Анна. Она всё ещё сидела на полу, опершись спиной о диван, чувствуя на плече призрачное тепло его прикосновения.
—Надавить на него. Но не грубо. Испугать. Чтобы он побежал жаловаться своему хозяину. И вывел нас на него.
Вадим достал из кармана простой, дешёвый телефон-«кирпич» и протянул его Анне.
—Ты позвонишь ему.
—Я? — она широко раскрыла глаза.
— Что я должна сказать?
—Ты скажешь то, что знаешь. Ты — Анна Соколова. Ты знаешь про кассету. Ты знаешь, что он интересовался фондами. И ты знаешь, что за ним уже пришли. Скажи, что ты боишься и хочешь встретиться. Чтобы передать то, что у тебя есть, в обмен на защиту.
— Но... он же не поверит..
—Поверит, — уверенно сказал Вадим.
— Он трус. А трусы верят в то, чего боятся. Он знает, что люди, связанные с этим делом, гибнут. Твой звонок будет для него подтверждением, что жернова крутятся и рядом с ним. Он побежит к тому, кто, как он думает, может его защитить. Или к тому, кому он доложит о новой угрозе.
Он сел напротив неё, его взгляд стал интенсивный, инструктажным.
—Говори тихо, дрожащим голосом. Ты — напуганная девочка, которая случайно влипла в историю и хочет спасти свою шкуру. Ты не знаешь, куда бежать. Ты слышала, что он — человек влиятельный. Это он купит.
Анна сглотнула. Её ладони вспотели. Она никогда не играла ни в чём, кроме музыки. Но сейчас от её «исполнения» зависело слишком.
—Хорошо, — кивнула она.
— Я попробую.
Вадим нашёл в записной книжке номер, продиктованный Коликом, и набрал его. Протянул трубку Анне. Она сделала глубокий вдох, представила себя на сцене перед самым важным выступлением в жизни, и нажала кнопку вызова.
Трубку подняли не сразу. Послышался напряжённый, недовольный голос:
—Алло? Кто это?
—Семён Игнатьевич? — голос Анны дрожал идеально, сдавленно, будто она вот-вот заплачет.
— Это... это Анна Соколова. Скрипачка. Я играла на концерте в ДК «Строитель»...
На той стороне воцарилась мёртвая тишина. Затем послышался резкий вдох.
—Я вас не знаю! Ошиблись номером!
—Нет, подождите, пожалуйста! — она вложила в голос отчаянную мольбу.
— Я знаю, что вы... интересовались архивными фондами. Как и я. И... со мной стали происходить ужасные вещи. Мою подругу убили! Я боюсь! Я не знаю, куда мне деться! Я слышала, вы можете помочь... У меня есть кое-что... кассета... я могу её отдать! Только помогите мне, пожалуйста!
Она замолчала, тяжело дыша в трубку. Слышно было, как на том конце заскрипело кресло, как застучали по столу нервные пальцы.
— Вы... вы с ума сошли! Какая кассета? Я ничего не знаю! И вам советую забыть этот номер и всё, о чём вы говорите!
—Но они убьют меня! — всхлипнула она уже почти искренне.
— Как Катю! Как того бухгалтера!
Имя «бухгалтер» подействовало как удар тока. Послышался тихий, испуганный стон.
—Молчите! — прошипел голос в трубке, уже почти панический.
— Никому ни слова! Я... я подумаю. Я перезвоню. И... и не звоните мне больше!
Щелчок. Гудки.
Анна опустила руку с телефоном. Она вся дрожала.
—Всё? — спросил Вадим.
—Всё, — кивнула она.
— Он... он очень испугался. Особенно когда я сказала про бухгалтера.
Вадим медленно улыбнулся. Это была недобрая, хищная улыбка.
—Идеально. Теперь он побежит. Прямо к своему хозяину. Или будет умолять его о помощи по телефону.
Он взял у неё телефон и набрал номер Цыгана.
—Ты слышал? Из трубки донёлся тихий,удовлетворённый смешок.
—Как же. Уже бежит к служебной «Волге». Лицо белее бумаги. Следую.
—Не теряй его. И жди моего звонка.
Вадим положил телефон на стол и посмотрел на Анну. Дрожь в её руках не утихала.
—Ты сделала хорошо, — сказал он неожиданно мягко.
— Очень хорошо.
Он подошёл к раковине, намочил тряпку в холодной воде и протянул ей.
—Умойся. И держись. Теперь начинается охота. И мы уже не дичь. Мы — охотники.
Анна взяла прохладную тряпку, прижала её к лицу. Адреналин медленно отступал, сменяясь леденящим осознанием: она только что стала активным игроком в этой смертельной игре. И её партнёром был человек, который смотрел на неё сейчас не как на груз, а как на равную. Это было страшнее и волнующее, чем любой страх.
*
Цыган работал как тень. Его сообщения приходили краткими и точными, как телеграммы, на тот же «кирпич». Вадим читал их вслух, Анна сидела напротив, заворожённо следя за разворачивающейся операцией.
«Цель выехала из города. Следуем. Направление — старый санаторий «Сосны».
Вадим нахмурился.
—«Сосны»... Закрыт года три назад. Принадлежал обкому. Идеальное место для тихих встреч.
Следующее сообщение пришло через полчаса. «Цель на месте. Встреча в главном корпусе. Второй субъект — мужчина, тёмная служебная «Волга» без номеров. Вошёл внутрь. Жду указаний.»
Вадим встал, его лицо стало сосредоточенным и острым. Он подошёл к чемодану, стоявшему в углу, щёлкнул замками. Внутри, на зелёном сукне, аккуратно лежало не то, что ожидала увидеть Анна. Не пачки денег и не оружие. А приборы.
Компактный полевой бинокль с мощной оптикой. Небольшой, с чемоданчик дипломата, магнитофон с выдвижным микрофоном-пушкой. И несколько other devices, назначения которых она не понимала.
— Собирайся, — бросил он ей, проверяя заряд аккумулятора у магнитофона.
— Поедем слушать, о чём говорят сильные мира сего.
— Ты с ума сошёл? — вырвалось у Анны.
— Они же увидят нас!
—Не увидят, — он отстегнул от чемодана сложенный серый плащ-палатку и бросил ей.
— Мы будем мыши в траве. А ты — мои уши. Ты лучше меня услышишь, что они скажут, и как скажут.
Он не оставлял ей выбора. Через десять минут они уже мчались по проселочной дороге, огибающей лесной массив. Вадим вел машину с сосредоточенной яростью, знал каждую кочку. Он остановился за километр до санатория, загнал «Волгу» в густой подлесок и замаскировал ветками.
— За мной, и тихо, как в библиотеке, — приказал он.
Они шли по лесу. Вадим двигался бесшумно, показывая ей рукой, куда ставить ногу, чтобы не хрустнула ветка. Анна, с её музыкальным слухом, ловила каждый шорох, каждое движение. Она поняла, почему он взял её — её слух был таким же оружием, как и его сила.
Они вышли на опушку. За забором из рабицы виднелись заброшенные корпуса санатория с выбитыми стёклами. У главного входа стояла та самая тёмная «Волга».
Вадим приложил палец к губам и жестом приказал ей лечь на землю. Он сам опустился рядом, развернул бинокль.
—Третий этаж, крайнее окно справа. Шторы шевелятся. Они там.
Он передал ей бинокль. Анна поймала в линзы окно. Да, за грязным стеклом мелькали две фигуры. Одна — тощий, суетливый Голубев. Другая — высокая, статная, в дорогом пальто. Спиной к окну.
— Слишком далеко, — прошептал Вадим. — Не услышим.
Он отполз назад, вглубь леса, развернул магнитофон с микрофоном-пушкой. Надел наушники, прислушался, покрутил ручки. Потом сдавленно выругался.
—Помехи. Ветер, лес. Ничего не разобрать.
Анна неожиданно коснулась его руки.
—Дай мне.
Он с удивлением посмотрел на нее, но отдал наушники. Она прижала их к ушам, закрыла глаза, полностью сосредоточившись. Она не просто слушала — она вслушивалась, как вслушивалась в строй оркестра, вычленяя флейту из общего гула.
— Голубев... он почти плачет, — зашептала она, не открывая глаз.
— Говорит... «я не знал, что так получится... эта девчонка напугала меня... она всё знает...».
—А другой? — тихо спросил Вадим. —Другой... — она поморщилась, стараясь уловить низкий, спокойный голос сквозь шум.
— Говорит тихо... очень чётко... «Вы паникуете, Семён Игнатьевич. Ничего она не знает. Она испуганный ребёнок, который ищет защиты»...
Она замолчала, вслушиваясь.
—Голубев что-то кричит про... про «лишних свидетелей»... про то, что «он» не потерпит...
—«Он»? — переспросил Вадим.
— Кто «он»?
Анна сжала виски пальцами, стараясь уловить каждую ноту.
—Не говорит... Голубев боится назвать... Другой... другой смеётся. Тихо так... презрительно... Говорит... «С ним я разберусь сам. Ваша задача — успокоиться и делать то, что сказано. Или вы хотите присоединиться к тому бухгалтеру?».
Она содрогнулась, услышав эту фразу, произнесённую с ледяным спокойствием.
—Теперь Голубев замолчал. Слышно, как он тяжело дышит... Другой говорит... «Возьми себя в руки. Девчонкой займётся профессионал. Её след оборвётся, как и все остальные. А вы идите и готовьте документы для вывоза. Всё идёт по плану».
Анна открыла глаза, срывая с головы наушники. Она была бледной.
—Вывоз... Каких документов? О чём они говорят?
Вадим сидел с каменным лицом, но глаза его горели.
—Они не просто что-то ищут в архивах. Они что-то вывозят. Что-то очень ценное. И они зачищают всех, кто может быть свидетелем. Тебя — в том числе.
Он резко поднялся, схватил оборудование.
—Всё. Мы услышали достаточно. Пора уходить. Пока «профессионал» не сменил дислокацию и не приехал сюда за нами.
Он потянул её за рукав, заставляя подняться. Они быстро, почти бегом, пошли обратно к машине. Вадим молчал, его мозг работал с бешеной скоростью, выстраивая картину.
— Вывоз... — повторил он, уже за рулём, выезжая на дорогу.
— Старые документы... инвентарные номера... Это не компромат. Это что-то другое. Что-то, что можно продать на запад. Иконы? Книги? Архивные реликвии?
Он ударил рукой по рулю.
—Неважно. Важно, что они уже на финишной прямой. И мы — последняя помеха.
Он посмотрел на Анну.
—Ты всё сделала правильно. Ты спасла нам кучу времени. Теперь мы знаем, что играем не с мелкими жуликами. Мы играем с системой. И у нас остался последний ход.
— Какой? — спросила Анна, всё ещё не оправившись от услышанного.
—Мы должны найти то, что они хотят вывезти. До того, как они это сделают. И накрыть их с поличным. Иначе все трупы, все жертвы — будут напрасны. И нас самих сотрут в порошок.
Он сказал это без пафоса, как констатацию факта. И в его голосе снова появилась та самая стальная уверенность, которая заставляла верить, что даже против системы можно выиграть. Если играть умнее и держаться вместе.
Они шли обратно к машине густым лесом, пригнувшись, стараясь не шуметь. Адреналин ещё пел в крови, картина заговора складывалась в уме, вытесняя осторожность. Вадим шёл на полшага впереди, прокладывая путь, его взгляд был устремлён вперёд, к спрятанной машине.
Анна следовала за ним, её чувства всё ещё были обострены после прослушки. Она первой услышала тихий, неестественный хруст ветки не слева или справа, а сзади и чуть сбоку. Как будто кто-то аккуратно наступил, но не удержал равновесия.
Она обернулась.
Мелькнула тень. Высокая, стремительная. Не та, что была в плаще. Другой. Коренастый, в тёмной спортивной куртке с капюшоном, надвинутым на лицо. И в его руке — короткий, блестящий клинок.
— Вадим! — успела крикнуть она.
Но было уже поздно.
Вадим, обернувшийся на её крик, не успел среагировать. Незнакомец двинулся с пугающей скоростью. Не размахивая ножом, а совершив одно короткое, точное движение снизу вверх. Глухой, влажный звук, похожий на удар по мокрой земле.
Вадим ахнул, больше от неожиданности, чем от боли, и грузно осел на колени. Его рука инстинктивно схватилась за бок, из-под пальцев тут же проступила алая, тёмная кровь.
Нападавший не стал добивать. Он метнул быстрый, оценивающий взгляд на Анну, развернулся и бросился бежать, мгновенно растворяясь в гуще деревьев, как призрак.
— Вадим! — Анна бросилась к нему, падая на колени в снег.
Он сидел, скрючившись, его лицо побелело, губы сжались от боли. Но глаза были ясными и злыми.
—Говори, что видела, — выдохнул он, с трудом переводя дыхание.
— Быстро!
Анна, трясясь, пыталась собрать мысли в кучу.
—Куртка... синяя, тёмно-синяя спортивная куртка с белой полосой на рукаве... и на спине... белая большая буква «М»... как у спортсменов... Кроссовки... красные. Белые шнурки. Он... он был коренастый, широкий в плечах... и... и на правой руке... на тыльной стороне... татуировка. Синяя. Как паук... или солнце...
Она выпалила это одним духом, боясь забыть детали.
Вадим кивнул, его лицо исказила гримаса, но в глазах вспыхнуло удовлетворение.
—Хорошо... Умница... — он попытался подняться, но застонал и снова осел. Кровь продолжала сочиться сквозь пальцы.
— Дай сюда! — Анна с силой отдернула его окровавленную руку и задрала свитер и рубашку. Аккуратный, но глубокий порез под рёбрами. Кровь текла густо и ровно. Она, побелев, сдернула с себя шарф, сложила его в несколько раз и с силой прижала к ране.
—Держи. Дави что есть силы.
Он послушно прижал ладонь к импровизированной давящей повязке. Анна порылась в его карманах, нашла тот самый «кирпич» и с дрожащими пальцами набрала номер Цыган.
— Цыган! Слушай сюда! — её голос дрожал, но был твёрдым.
— Вадим ранен. Ножом. Лес у «Сосен». Срочно машина и Геннадий! — Она выкрикнула имя, которое слышала от него лишь однажды — имя подпольного врача, который не задавал вопросов.
Не дожидаясь ответа, она бросила трубку и вернулась к Вадиму. Его дыхание стало хриплым.
—Глупо... — просипел он. — Расслабился...
—Молчи, — отрезала она, снова надавливая на рану поверх его руки.
— Экономь силы.
Она сидела с ним в холодном, безмолвном лесу, прижимая окровавленный шарф к его телу, и смотрела, как алая краска расползается по снегу. Её мир снова сузился до одной точки — до жизни этого человека. Все архивы, все заговоры, все кассеты — всё это исчезло. Остался только он, его хриплое дыхание и всепоглощающая ярость, которая медленно поднималась в ней, согревая лучше любого костра.
Они посмели его тронуть. Того, кто стал её щитом. Её партнёром.
И где-то там бежал человек в синей куртке с пауком на руке. И она поклялась себе, что найдёт его. И заставит ответить.
Даже если ей придётся для этого самой научиться держать нож.
Мысли неслись вихрем, но руки действовали на удивление чётко. Адреналин — лучший учитель.
— Держи. — снова приказала Анна, вжимая ладонь Вадима в кровавый шарф.
— Не отпускай.
Она вскочила и бросилась к «Волге», откинула ветки. Ключи торчали в замке зажигания — Вадим всегда был готов к быстрому отъезду. Она распахнула заднюю дверь и начала лихорадочно рыться в салоне. Под сиденьем, в бардачке... Ничего!
И тогда её взгляд упал на сложенную в несколько раз грубую, серую ткань, валявшуюся в ногах на заднем сиденье. Плащ-палатка! Та самая, которой они маскировались.
Она вытащила её. Ткань была прочной, почти как брезент. Идеально. Она схватила свой перочинный ножик, что всегда носила с собой для струн, и с силой принялась резать материал на длинные полосы. Руки дрожали, но она не останавливалась.
Вернувшись к Вадиму, она увидела, что его глаза закрыты, лицо стало землистым.
—Вадим! — крикнула она, хлопая его по щеке.
— Держись! Слышишь меня?
Он медленно открыл глаза, взгляд был мутным.
—Слышу... — просипел он.
Анна отодвинула его ослабевшую руку и пропитанный кровью шарф. Рана зияла, пугающе тёмная. Она не думала о брезгливости или страхе. Она действовала.
Сложила одну полосу плаща в несколько раз, сделала толстую прокладку и с силой прижала к ране.
—Будет больно, — предупредила она коротко и начала туго, виток за витком, обматывать его торс другой полосой, затягивая как можно плотнее, чтобы остановить кровотечение.
Вадим застонал, вцепившись пальцами в мёрзлую землю. Мускулы на его животе напряглись от боли.
—Туже... — сквозь зубы просипел он. — Затягивай туже...
Она затянула ещё, завязала крепкий узел. Алая кровь медленно проступала сквозь серую ткань, но уже не хлестала потоком.
Вдалеке послышался нарастающий рокот мотора. Анна метнула тревожный взгляд в сторону дороги, инстинктивно прикрывая Вадима собой.
Из-за поворота выскочила знакомая «девятка» Цыгана. Машина резко затормозила, подняв облако снежной пыли. Из пассажирского сиденья выскочил невысокий, сутулый мужчина с потрёпанным медицинским саквояжем — Геннадий. Цыган последовал за ним, с лицом, перекошенным от ярости и страха.
— Желтый! — Цыган бросился к Вадиму.
—Отойди, дай работать! — отстранил его Геннадий, опускаясь на колени. Его движения были быстрыми и точными. Он оценивающе взглянул на повязку, потом на Анну.
— Ты сделала?
—Да, — кивнула она, всё ещё не в силах разжать зубы.
—Молодец. Сейчас бы он уже истёк. — Врач открыл саквояж, достал шприц.
— Обезболивающее. Потом посмотрим.
Он сделал укол, потом аккуратно начал промокать кровь вокруг раны. Вадим уже не стонал, его дыхание стало чуть ровнее под действием препарата.
— Нож? — коротко спросил Геннадий, не глядя на Анну.
—Короткий... острый... Движение снизу вверх...
—Повезло, — проворчал врач.
— На сантиметр левее — и ему бы печень распотрошило. Сейчас бы не разговаривали. Нужно в машину. Срочно в койку. Швы, антибиотики.
Цыган и Геннадий, перекинувшись короткими фразами, осторожно подняли Вадима и понесли к «девятке». Он был в сознании, но молчал, его взгляд был прикован к Анне.
Её взгляд упал на окровавленный снег, на окровавленные руки. Она вся дрожала, но не от холода.
Цыган, укладывая Вадима на заднее сиденье, обернулся к ней.
—Ты с нами?
—Я... — она посмотрела на «Волгу» Вадима.
—Брось тачку, — бросил Цыган.
— Его люди могли быть не одни. Поедешь с нами.
Анна кивнула и забралась на пассажирское сиденье. Машина рванула с места.
Она сидела, сжав кулаки, и смотрела в лобовое стекло, но не видела дороги. Перед глазами стояло лицо нападавшего. Синяя куртка. Красные кроссовки. Татуировка-паук.
Она поклялась себе, что запомнит это. Каждую деталь.
В салоне пахло кровью, лекарствами и потом. И тишина была оглушительной, нарушаемой лишь тяжёлым дыханием Вадима сзади.
Они ехали не на дачу и не в квартиру слесаря. Они ехали в другое укрытие. Где-то, где его могли выходить.
И Анна понимала, что игра вступила в новую фазу. Теперь она была не просто приманкой или свидетелем. Теперь она была его единственными глазами и ушами. Пока он не встанет на ноги.
А он должен был встать. Она не допускала других вариантов.