Старшая Жена

Ах, маленькие, прелестные, тихие дворики Кишинева. Они все разные - большие и маленькие, и каждый хорош по- своему. Однако, было и объединяющее эти дворики. Каждый из них утопал в зелени. А также были одинаковыми запахи во дворах согласно временам года.

Весна, рассвет всего живого. Просыпаются деревья, кустарники. Все они в цветах и каждый со своим запахом. В каждом дворе росло одно или несколько деревьев дикой маслины. Запах, который шел от них при цветении, был необычным, стойким и крепким. Он ощущался далеко от самого дерева. И не было никакого другого запаха, с которым можно было его сравнить. Цвела маслина продолжительное время и так, что все проходящие могли насладиться.

Все лето дворики утопали в запахах приготовляемых запасов на зиму. Пора засолки огурцов и помидоров характеризовалась перемешенным запахом укропа и чеснока, который просто плавал в воздухе. Он стоял несколько дней, пока все хозяйки не сделают все свои «закрутки» этих овощей. Он был настолько призывным, что очень хотелось прямо подойти и сейчас же начать дегустацию. А какие компоты из разнообразных фруктов? С тонким запахом вкладываемой в банки с фруктами листочками перечной мяты. А варенья, которые варились из любой ягоды, что росла на деревьях, стоящих прямо перед домом. А запах печеных на кострах баклажанов или как их называли в этом краю «синеньких»? Нет по миру таких двориков с такими же запахами как здесь. Нет, да и что говорить.

Осень, пора приготовления вина в этом виноградном крае. И если все закрутки делались женщинами, то изготовление вина это было дело мужчин. Для начала каждый осмысливал, какое же вино он будет делать в этом году. Мужчины, как заправские портные продумывали, просчитывали необходимое количество винограда, прикидывая какой бы купаж вина они хотят получить на выходе. А потом сам процесс приготовления – дробление винограда в емкость, где вся эта масса будет бродить, слив перебродившего сока, что течет сам, в бочку. Гущу прогоняют через пресс и доливают туда же. Затем, не закупоривая, бочку спускали в погреб для дальнейшего созревания вина. Винные пары выходили прямо в погреб, и это было очень опасное время. При высокой концентрации винных паров c зашедшим в подвал человеком могло произойти и удушье. Сам хозяин не спускался в подвал, а так же следил, чтобы никто туда не заходил. Приготовление вина занимает не один день и, учитывая, что дробилка и пресс, как правило, одни на весь двор, то во дворе всю осень будет благоухать этим запахом.

Зима, это запах топившихся печек, это запах высушенного белья на морозе. Это тот дивный манящий запах приготовляемых блюд к праздникам, которых в зимний период большущее количество.

В зелени этих двориков утопают одноэтажные домики. В них расположены квартиры, где проживает множество разновсякого люда. И этот люд со своими семьями объединялся в огромную дворовую семью, со всеми вытекающими для семьи привычками.

Все вопросы решались на посиделках, проходивших на улице за столом, который стоял под вековым ореховым деревом. И жильцам двора и приходившим к ним в гости людям было удивительно - как и каким образом, это дерево уцелело и осталось не поврежденным в ту последнюю войну. А вот стол, стоявший под орехом, был гораздо моложе его. Его неоднократно ремонтировали и даже меняли раза три. И каждый раз размеры следующего стола были больше размеров предыдущего. Последний стол был установлен пришедшими с фронта мужчинами. Вот он то и был главным в проведении любых застолий, посиделок, обсуждений различных дворовых проблем. Кроме того он был незаменимым помощником при осенних заготовках. Хозяйки двора собирались за столом. Обсуждали все – и время, когда будут варить сливовое повидло, когда будут крутить помидоры, огурцы, фрукты и все то, что можно упаковать в банку, в бочку. Чтобы потом в зимний период и весенний, да и до самого урожая следующего года, как говорят – «было, что на стол поставить».

Например, как варили сливовое повидло. Сначала происходили посиделки, на которых устанавливался день варки. В назначенный день, недалеко от стола разводился костер, выкатывался и устанавливался огромнейший казан или таз для варки. В него засыпалась перечищенная слива и две женщины, вооружившись лопатками, похожими на игрушечные весла следили за процессом варки повидла. Также под их ответственность попадало поддерживание огня под казаном.

На дальнем краю стола золотистой горкой были насыпаны наколотые ранее и почищенные от скорлупы орехи. А где то в погребе еще стоял глиняная емкость с бесценным, на то время продуктом - сливочным маслом.

На столе стояли дружными рядами банки. Банок было по равному количеству на каждую семью. В них закладывали уже приготовленное повидло и каждая хозяйка уносила их домой.

Вот по такому распорядку и жил каждый двор. На посиделках у главного стола обсуждались и вопросы семейные. Кто, что сказал, что сделал. Кто куда пошел, кто кого привел, от зоркого глаза дворовых женщин не укрывалась ни одна новость.

Вот и сейчас сидящими за столом женщинами обсуждался вопрос о не женатом жильце двора, Юрке. Юрка жил один. Он рано остался сиротой - отец погиб на фронте, да мать тоже ушла на небеса несколько лет назад от сердечного приступа. Вот так и жил он один. И возраст, и наличие не плохой, денежной профессии ремонтника бытовой техники давали ему полное основание на создание семьи. Но непутевый Юрка, все хороводился и жениться не хотел никак. Женский коллектив двора первое время все хотел окрутить Юрку, чтобы тоже был семейным, чтобы все было как у всех. То сватали его за всех свободных девчонок своего и соседних дворов, то пытались познакомить его с «ну с очень хорошей чей то племянницей».

На все заморочки и старанья соседок, Юрка отвечал, что еще не родилась та, на которой ему захотелось бы жениться.

- И ведь «шастают» к нему особы женского пола, причем разных возрастов. А наши мужики все поглядывают на такую Юркину свободную любовь. Так и смотри как кто бы из наших не увязался во след, - ворчала старшая из женщин, Макаровна.

- Нет, наши мужики все семейные и не пойдут на это. Кто тебе будет ломать свою семью из-за такой любви, - заметила молодая Настюха, - да и пусть этот Юрка хороводится, все равно когда- нибудь жениться. А тут уж как повезет - либо по любви, или по залету.

- Так и этих дурочек жалко, небось, каждая спит и видит себя его женой. А он всем голову морочит, а те и рады стараться, - заметила третья, Полина.

- А ты предупреди их, что он у нас такой, что гуляет сразу и со всеми, а ведь все равно не жениться ни на ком, - хохотнула Настюха.

- Да ну тебя, скажешь тоже. Потом хлопот от Юрки не оберешься, да еще и свой навешает. Ай, да все равно жалко их, особенно ту, которая постарше. Она тут недавно и с мальчишкой приходила. Мальчонка уж больно хорош, вежливый, стеснительный. Правда худой, аж синий. Вообще - то были бы кости, мясо потом нарастёт. Глазюки на половину лица и тоже синие, синие. Да и сама девка при фигуре, да и видно, что не вертихвостка, жалко ее, - продолжала Макаровна.

- Нет бабы, с вами хорошо лясы точить, да обсуждать кто да к кому. А время то идет. Скоро мужики с работы потянуться. И на стол нужно поставить ужин, а еще его приготовить надо, да и пеленки еще постирать. Тебе Макаровна хорошо, ты уж на пенсии, и муж у тебя понятливый, сидеть на лавочке можешь сколько хочешь, а нам пора. У меня и малый скоро проснется и уж работать не даст и это точно. – засобиралась домой Галка.

-Айда по домам, бабы.

- Ну как хотите, а я еще посижу.

Все разошлись, за столом осталась одна Макаровна.

- Хоть так, хоть иначе, а всё от всех отдохну.

Макаровна задумалась, перед глазами как в кино поплыла её жизнь.

Вот жизнь уж прошла, а вроде все вчера было. И довоенная семилетка, а после нее медицинское училище. Потом замужество. Женихались с будущим мужем не долго, отец с матерью благословили на брак быстро – в семье еще пять девчонок подрастало. А Макаровна, тогда еще просто Маша, была старшей. А вот детей своих бог не дал. И всю свою любовь Маша отдавала соседским деткам, да тем, кто приходил лечиться. Дети любили её. У нее для них и ласковое слово, и леденец всегда были припасены. Никто не уходил от Маши в слезах, доброты хватало на всех. Наверное, за эту доброту её, жизнь большим горем её не захлестнула – невредимым и с орденами, вернулся домой и её муж. Правда потом, уже после войны, крепко заболела сама Макаровна, пришлось оставить любимую работу. Но от просьб людей ей было деться некуда. Потоком шли к ней со своими детьми, те выросшие детки, которых она когда-то лечила. А то и взрослые заглядывали – кому таблетку, кому укол. Отказа не было никому.

Отвлек Макаровну от ее дум шум у ворот – во двор вошла гостья к Юрке, та, старшенькая, о которой недавно говорили соседки. Она была одна, без мальчика. Когда она проходила мимо Макаровны, то та, растроганная своими воспоминаниями, окликнула и пригласила её присесть рядышком. Старшенькая приняла приглашение и присела к столу.

- Я, конечно, извиняюсь, - начала Макаровна, - Но мне очень хочется сказать вам, что вы не единственная кто ходит к Юрке. И, наверное, я делаю ошибку, говоря вам все это, но я видела вас с мальчиком и очень мне понравился ваш сынишка. Очень не хочется, чтобы он сначала привык к нашему беспутному соседу. Ему будет очень больно, если у вас не сложится. Если бы не мальчик, я бы вам ничего не говорила, детей я люблю и обиду или горе любого из них, считаю своей болью.

- Спасибо вам. Я как бы в курсе событий. Да и Юра не очень скрывал, что захаживали тут к нему другие. Изменить, что-либо тогда было не возможно, я тоже была не свободна. А сейчас будем думать. Ну вот такой он у вас Султан с гаремом в несколько жен. Правда, если ему все же верить, я у него Старшая жена. А мальчика я усыновила. Как раз с этим и связана была моя не свобода. Для оформления усыновления нужна была полная семья. Этот мальчик сын моих недавно погибших друзей, так что не смотря на свой малый возраст, горе он уже испытал. Думаю, что самая большая беда для него позади. Из-за процедуры усыновления так затянулись наши отношения с Юрой. И на мой статус Старшей жены никто не претендовал. Спасибо вам за заботу.

Старшенькая поднялась со скамейки, подхватила сумки и направились в Юркину квартиру.

Через неделю Юрка встретил Макаровну и сразу же сообщил:

- Мария Макаровна, спасибо вам за заботу, вот теперь пришло время для исправления ошибок. Скоро у меня не будет Старшей жены, вчера мы с Ирой подали заявление в ЗАГС и через месяц, после росписи, у меня будет просто любимая жена Ира. Ну не мог я вам всем и всё рассказать так, как сам не знал, как сложится. Но торжественно обещаю не быть более Султаном с гаремом, а после росписи обещаю закатить пир на весь мир.

Макаровна улыбнулась:

- Хорошо всё то, что хорошо кончается. И за тебя, Юрка, я рада, а за мальца еще больше. Совет вам да любовь. А еще я всегда знала, что самый лучший уголок на земле - это наш двор с самыми дружными людьми и конечно с самым главным на свете столом под вековым орехом.