Осадок

База «Крепость» была не крепостью. Это был лабиринт из ржавых морских контейнеров, бетонных блоков и натянутых брезентов, втиснутый между руинами старого завода. Здесь пахло дымом, железом и вечным страхом. Страхом, который проедался в кожу, как та тина, что покрывала всё вокруг.

Дежурство прошло без происшествий. Только раз на датчиках движения мелькнула одинокая вспышка с северо-востока. Ложное срабатывание. Или разведдозор Красных. Никто уже не мог сказать наверняка.

Сдав пост, я побрёл в свою ячейку — отсек в бывшей лаборатории завода, где пахло озоном и старым пластиком. Хотелось только одного: выключиться. Но не получилось.

Зашёл Санька. Мы с ним с «того» мира. С тех пор, когда трава была зелёной, а небо — голубым, а не вечно затянутым жёлтой мглой. Он был бледный, руки чуть тряслись. —Слышал? — его голос был сиплым, простуженным. — Говорят, «Коготь» не вернулся с дозора. Весь отряд. Бесследно.

«Коготь» — это был ветеран старлея Коваля. Опытный рубака, прошедший Сквозняк и Первую Осаду. Пропасть вместе со всей группой — это не просто неудача. Это знак. Знак того, что что-то изменилось.

— Может, на мину налетели? — предположил я, больше из привычки, чем веря в это. Мины не оставляли тел, но и не стирали их бесследно.

Санька мотнул головой, доставая из-под разорванного рукава смятый портсигар. —Не-а. Их «Следопыт» вчера пеленговал далеко за Поясом, у старых каменных карьеров. Сигнал был чистый. А потом… просто исчез. Не взрыв, не стрельба. Тишина.

Он закурил, затягиваясь так, будто дым мог прогнать не только запах тлена, но и навязчивую мысль. Мы молча смотрели на сизую струйку, уплывающую в щель под потолком.

— Там что-то есть, Марк, — тихо сказал он, уже без всякой бравады. — Что-то, от чего не спасает ни «Калаши», ни «Шмель». Комендатура шипит, делает вид, что всё по плану. Но я видел лицо министра, когда ему доложили. Он понял. Они все поняли. Мы тут отсиживаемся в этой консервной банке, а Они там что-то строят. Готовятся. И мы даже не знаем — что.

Он ушёл, оставив меня наедине с гудящей в ушах тишиной. Его слова висели в воздухе, гуще дыма. Он был прав. Мы просто реагировали. Отражали атаки, хоронили своих, чинили стену. Мы не знали ничего о Чёрных. Откуда они? Почему пришли? Чего хотят, кроме нашего уничтожения? Почему их не остановить?

Ответов не было. Была только пыль, страх и бесконечная оборона.

Вечером я пошёл на распределение пайков. Очередь у продовольственного склада была длинной и озлобленной. И тут я увидел его. Старика. Его звали Семён, все звали его Дед. Он был одним из первых, кто осел здесь, когда мир только рухнул. Теперь он тихо сидел на ящике из-под патронов, чистя противогазную маску, которой уже никто не пользовался.

Его глаза, мутные и выцветшие, встретились с моими. И он поманил меня пальцем, обмотанным тряпкой.

— Слышал, малец, про твою стрельбу у тоннеля, — просипел он. — Молодец. Но это цветочки.

Он оглянулся по сторонам и наклонился ко мне так близко, что я почувствовал запах старой кожи и щёлочи. —Они умнеют. Раньше лезли напролом, как скот на убой. А теперь… — он снова озиранулся, — теперь они учатся. Смотрят. Запоминают. А ещё… они кого-то забирают. Живыми.

— Зачем? — вырвалось у меня.

— Не знаю. Но «Коготь» не первый. Третий за месяц. И все — лучшие. Опытные. Не просто так их берут. И знаешь, где их последний сигнал был?

Я молчал, предчувствуя ответ.

— У карьеров. Где старый бункер, с «того» времени. Говорили, там учёные какие-то работали, пока всё не рухнуло. Может, они и навлекли всю эту хтонь… — он махнул рукой. — Кому сейчас есть дело. Но если ты хочешь найти ответы… ищи там. Пока кто-то не приказал забыть.

Он откинулся на ящик, и его лицо снова стало безразличным и старческим, будто ничего и не говорил.

Но семя было посеяно.

Ночью я не спал. В голове стучало: «Забирают. Лучших. Учатся. Бункер. Ответы».

Утром пришел приказ. Комендант, хмурый и невыспавшийся, собрал оставшихся командиров отделений. —Ситуация стабилизировалась. Группа Коваля, вероятно, попала в зону геомагнитной аномалии. Связь временно утеряна. Обычная практика. Задачи остаются прежними: укрепление периметра, экономия ресурсов.

Он говорил дежурные, успокаивающие слова. Те самые, от которых по спине бежал ледяной пот. Это была ложь. Открытая и наглая. Они не собирались ничего выяснять. Они просто собирались сидеть в своей «Крепости», пока её не сомнут.

В тот момент я всё понял.

«Полосатые» проиграли. Не Чёрным. Они проиграли сами себе. Страху, апатии, желанию просто отсидеться ещё один день. Они предпочли забыть о своих пропавших, лишь бы не искать ответы на те вопросы, которые могли оказаться смертельными.

Но я не мог забыть. Не мог принять эту ложь. Санька с его трясущимися руками. Глаза Деда. Исчезнувший «Коготь».

Ответы были там, за Поясом. В зоне, которую мы боялись даже на картах рассматривать. У тех самых карьеров.

Мотивация — это не всегда желание что-то найти. Иногда — это невозможность смириться с тем, что теряешь, даже не пытаясь понять почему.

Я посмотрел на свои потёртые медные часы. Время «Полосатых» на этой базе истекало. Моё — только начиналось.

Тихо, ни с кем не прощаясь, я начал готовиться к уходу.