Глава 11.
По лесу мы шли в полном молчании. Действовал не только запрет Лиса, но и не желание что-либо говорить. Первое время, не скрою, мне было очень страшно. Казалось, что за каждым кустом, каждым деревом скрываются немцы. Потом подул ветер, разогнал облака и стало немного посветлее, так как на небе показался месяц. Это тоже добавляло определенное волнение, ведь теперь нас стало лучше видно, однако сейчас и мы видели лучше. По фигуре майора я не могла понять страшно ему или нет.
Не могу сказать, что я сильно боялась смерти. Да, не хотелось бы погибнуть в семнадцать лет, но, воспитанная папой-военным, я четко понимала, что это – неизбежная часть войны. И если суждено умереть, то так тому и быть. Надо просто принять этот факт и смириться с ним. Хотя, чем дальше мы углублялись в лес, тем труднее было это сделать. Чтобы отвлечься от подобных мыслей, я постаралась больше обращать внимание на природу вокруг.
В Харьковской области преобладали смешанные леса. Там, где мы шли, деревни еще не успели разрастись, поэтому чаща стояла практически не тронутой. Я шла четко за Александром Сергеевичем, который, казалось, прекрасно ориентировался в этих запутанных тропах. Это позволяло мне не так сильно обращать внимание на путь, по которому я шла, и больше уделять внимания обстановке вокруг.
Мы шли по поросшим густой травой тропам, иногда продираясь через незнакомые мне кустарники. Ботаника никогда не была моей сильной стороной, я больше разбиралась в истории и математике, хотя за время обучения на курсах и на тренировках уже здесь, мне очень часто приходилось создавать маскировочные костюмы из растительности местного края. Что майор, что преподаватели на курсах говорили: тщательная маскировка – залог выживания снайпера.
Между тем, мы все дальше углублялись в лес. Повеяло прохладным ветром. Уже пошла вторая неделя сентября, и листья на некоторых деревьях начали желтеть, а часть деревьев уже полностью были желтыми. Однако погода стояла сухой, что меня очень сильно радовало. Сырость я не любила, поэтому в Ленинграде, куда меня однажды возил папа, мне не сильно понравилось. Уж что-что, а воду я предпочитала пить, а не вдыхать.
В воздухе отчетливо запахло сыростью, и я удивленно заморгала. Похоже, мы приближались к реке, на берегу которой и должны были устроить засаду. Если же она не поможет и немцы решаться форсировать реку в другом месте, то мы должны будем их обогнать и затаиться уже в другом месте, ближе к их конечной цели, как предполагало командование – железной дороге.
Между тем, небо начало постепенно менять свой цвет. Ночи на Украине всегда были темными, а небо высоким. Когда папа был жив, я всегда любила приезжать с ним в деревню к бабушке, залазить на крышу дома и смотреть на звезды. Папа много рассказывал мне про разные небесные тела, звезды, созвездия. Несколько раз мне удалось понаблюдать знаменитый звездопад Персеиды. Я, будучи комсомолкой, не верила ни в Бога, ни в какие-то подобные высшие силы, однако в примету про падающую звезду я верила. Когда была маленькой, я всегда загадывала одно и то же желание: снова увидеть маму. Сейчас я знала, что это невозможно, однако все равно, видя падающую звезду, подсознательно желала этого.
Тем временем небо из темно-синего, почти черного, посветлело, стало светло-синим. Стало заметно прохладнее, появился легкий туман. Воздух стал еще более влажным, видно до реки оставалось уже совсем немного. Я мысленно удивилась. Получается, мы прошли уже почти тридцать километров?..
Когда небо из светло-синего стало серым, мы, наконец, дошли до реки. Она была неширокой, всего сто пятьдесят метров в ширину, но в некоторых местах достигала двухсот метров. Я почувствовала себя увереннее. Предельная дальность для выстрела в голову из винтовки Мосина была триста метров, а в грудь – пятьсот, так что промахнуться я не боялась.
- Займи место в тех кустах между вон тем раздвоенным деревом, - велел Лис. Сам он выбрал для себя место в кустах за небольшим камнем, на расстоянии примерно в семидесяти метрах от меня. Я, подчиняясь приказу, заняла указанное мне место и начала ждать. Неизвестно, через сколько придут немцы и придут ли они вообще. Так что я постаралась занять максимально удобную, но скрытную позу. Нужно постоянно быть в боевой готовности.
Солнце уже поднялось довольно высоко, река блестела под лучами солнца. По ощущениям было часов десять или одиннадцать, так что прошло уже около пяти часов нашего ожидания и одиннадцать или двенадцать часов с того момента, как мы покинули лагерь. В какой-то момент мне очень сильно захотелось спать. Веки налились свинцом. Но я сумела преодолеть это состояние, чем очень гордилась. Оставалось только ждать. Знать бы еще чего...
Внезапно что-то изменилось. Визуально все оставалось таким же: ярко-голубое небо, солнце, река, которая блестела под его лучами, но все же что-то происходило. Пару минут я не понимала, что именно и тут вдруг меня как током ударило: на другом берегу забеспокоились птицы, которые до этого сидели молча. После уроков майора, я более-менее понимала, что это значит. Кто-то идет и беспокоит их. По телу пробежала дрожь, и я крепко сжала зубы, всматриваясь в противоположный берег. Скоро начнется.
До того момента, как немцы вышли на берег, прошло всего минут пятнадцать. Немного, по сравнению с тем, сколько мы ждали, однако даже они показались мне настоящей вечностью. Наконец-то я увидела их вживую. Нет, ничего сильно удивительного не было: люди как люди, не монстры, правда совсем другая форма. Они негромко переговаривались, до меня долетали обрывки разговора. И явно готовились к переправе через реку: практически все несли с собой бревна, веревки для плотов.
На секунду я испытала странный диссонанс: с одной стороны, на другом берегу были действительно обычные люди. У них были семьи, друзья, своя жизнь. С другой, по сводкам мы слышали, сколько зверств они творили на нашей территории, так что ничего кроме ненависти к ним испытывать я не могла.
До меня донесся слабый свист. На том берегу никто не отреагировал, даже если фашисты и услышали его, наверняка подумали, что этот звук издала какая-нибудь птица. Для меня же это был условным сигналом. Я прильнула к прицелу, навела его на грудь солдата, который охранял ящик со взрывчаткой. Второго, того, кто стоял слева от ящика, снимет Лис. Кстати, эти двое были единственными, кто не участвовал в подготовке к форсированию реки, остальные были заняты делом. А на счет численности отряда, разведчики ошиблись. Их было шестнадцать человек. Я задержала дыхание. И плавно нажала на курок.
Два выстрела слились в один, хотя у нас и был договор: подождать минуту после свиста, потом стрелять, все равно могла произойти ошибка. Каждый считал время немного по-разному. Считать способом «тысяча-раз» было удобно, но все равно риск был. А часы снайперам носить нельзя. Но нам повезло. Оба выстрела достигли своей цели.
Немцы пригнулись от неожиданности, кто-то из них что-то крикнул. Мы ждали, не спеша делать следующие выстрелы. По лежачим целям стрелять будет гораздо сложнее, риск ошибки выше. Первый, молодой солдат, решивший приподняться, был сразу сражен точным выстрелом Александра Сергеевича.
У фашистов началась паника. Кажется, они поняли, что столкнулись со снайперами, поэтому начали стрелять вслепую по нашим позициям. Это было на руку, ведь они тратили патроны, да и паниковали, так как не могли нас обнаружить. Однако и нам было сложнее, так как во время обстрела приходилось максимально пригибаться к земле, прикрывая голову. Убив еще двоих, я, воспользовалась тем, что совсем обезумевшие противники не прекращали огонь, немного поменяла позицию, что позволило мне перезарядить винтовку. Вернулась на позицию. Следующие пули ударили где-то совсем близко над головой, обдав меня пылью от дерева и земли, но, кажется, меня не заметили. Короткое затишье, выстрел Лиса, я опять прильнула к прицелу, выбирая цель.
Один немец в этом отряде мне не нравился почему-то сильнее остальных. Он держался сзади, будто прячась за спинами. Решила убрать его. Но, как назло, перед ним на моем пути, был еще один фашист. Я немного поменяла позицию, переместившись правее. И тихо зашипела, когда одна из пуль поцарапала мне плечо. Не сильно, просто неприятно. Я сделала выстрел. Немец, который меня злил сильнее всех, упал. Еще два немца упали почти одновременно. Я не поняла: убил Лис сразу двоих или это были два последовательных выстрела. Не до того. Передернула затвор, поймала в прицел винтовки очередного фашиста, сделала выстрел. Противник упал, неловко дернув руками, а мне опять пришлось пригнуться, так как над моей головой прошла очередная автоматная очередь. Зато осталось всего пять противников.
Все закончилось как-то внезапно. Из пятерых оставшихся, мне удалось забрать двоих. Можно было бы и третьего, но я неправильно подгадала время, все же это была моя первая «охота». Стрелять пришлось в то время, когда стреляли немцы, из-за этого я промахнулась, но все закончилось благополучно. Мою неудавшуюся жертву и еще двоих забрал Лис. После того, как упал последний, я еще некоторое время лежала, вглядываясь в прицел, не веря, что больше никого нет. Тело было напряжено до предела.
- Младший сержант Ковальчук? – я не услышала, как ко мне подошел майор. – Как вы себя чувствуете?
Хотела ответить нормально, но не смогла. Адреналин схлынул, все тело затрясло, мозг просто отказывался переваривать всю информацию, я вцепилась в винтовку, как в спасательный круг, пальцы побелели. Александр Сергеевич посмотрел на меня с сочувствием, а потом протянул мне флягу с водой. Я, с трудом разжав пальцы, взяла ее в руки и начала пить. Это, как всегда, помогло, тело немного расслабилось.
- Кажется, в порядке, - ответила я. – Спасибо.
Вздохнув, Лис протянул мне руку, помог подняться. Во взгляде было сочувствие. Дождавшись, пока я встану и отряхнусь, он сказал:
- Для первого раза справилась ты неплохо. Семь немцев при девяти выстрелах очень хороший результат в условиях почти непрерывного обстрела. Ты ранена?
- Царапина, - покачала головой я. – Ничего серьезного.
- Тогда нам надо на другой берег, - сказал Лис. – Немцев надо осмотреть, забрать все самое необходимое. Да, кстати, снайперской книжки у тебя нет, а на винтовке засечки делать не стоит, поэтому используй пока что для этого рукоять ножа. Она деревянная, подойдет.
Следующие события в памяти почти не отложились. Река оказалась неглубокой, течение медленным, так что на другой берег перебрались мы без особых проблем, воспользовавшись бродом, о котором было известно Лису. С командира этого отряда, которого убила я, майор забрал все документы. Мне же достался настоящий трофей – Вальтер П38 – самозарядный пистолет калибра девять миллиметров. Так что с собой у меня было несколько немецких ножей, одни неплохие часы и две зажигалки. Лис тоже забрал себе трофейный пистолет, ножи, но также и портсигары. Отдельно мы спрятали немецкие автоматы, тщательно замаскировав их. По приходу в лагерь, собирались передать информацию разведчикам, а дальше дело за ними.
Обратно в батальон мы пришли уже после ужина. Сразу пошли в штаб. Говорил в основном Лис, я же едва держалась, чтобы устоять на ногах. Сказывалось напряжение последних дней. Переживание за Йосю, чувство вины, ссора с ним, первая, хоть и удачная, «охота». Я чувствовала себя крайне вымотанной. Плечо, в месте, где меня задела немецкая пуля, ныло, но не сильно. Наконец, Лис закончил рассказ, Семен Петрович меня похвалил и отпустил. Даже особист смотрел с уважением.
Путь к палатке показался мне самой долгожданной дорогой. Освобожденная на завтра ото всех занятий, мне хотелось просто лечь и проспать целые сутки. Краем сознания, я понимала, что в дальнейшем может быть тяжелее, но сейчас я чувствовала себя очень уставшей. Однако перед тем, как лечь спать, я заставила себя умыться, перебрать вещи. Все тело будто налилось свинцом, так что в палатку я зашла обессиленной.
Практически все наши были там, ко мне было бросились поздравлять, но Кощей Бессмертный, тоже находившийся там, понял мое состояние и быстро навел порядок.
- Отставить, - приказал старшина Журавлев, окинув меня понимающим и одновременно сочувствующим взглядом. – Дайте человеку отдохнуть, потом обо всем расспросите.
- Спасибо, - одними губами поговорила я, Алексей кивнул. Я же вошла в свой закуток за плащом-палаткой и уснула практически сразу, как только голова коснулась подушки. Снов не было, либо я их не помнила. Единственное, что я не сделала – опять не поговорила с Димой, но ему оставалось еще два часа наряда, а сил ждать у меня банально не было.