ДАР. война.

                   Ангелина. 14 февраля 130 года от начала правления рода Парвиш. 

Я не знаю сколько пробыла в отключке, но четко помню события о каждом приходе в себя. 

Когда я очнулась впервые, голова трещала, но это совсем не отвлекало меня от того факта, что прутья темницы, в которую меня так любезно запихнул принц, не поддавались огню. Обсидиановая стружка витала в воздухе в перемешку с пылью, и я вдыхала её на протяжении всего того времени, пока была без сознания. Тело горело при каждой попытке концентрации энергии, и в итоге, по началу я только и могла, что выпустить пару искр из пальцев. Когда я начала осознавать тщетность своего положения, как в полной тишине услышала легкую поступь, что должна была оставаться незаметной, но отдавалась в моей гудящей голове как удары по черепной коробке. 

Марк был одет в черные брюки и такого же цвета водолазку, а его рот и нос были закрыты необычным сооружением, похожим на маску, как я поняла уже позже, чтобы снизить количество вдыхаемого им обсидиана до минимального. 

Он молча смотрел на меня какое-то время через железные ставни тюрьмы, а после, тенями толкнул меня к противоположной стене, да так сильно, что гул, который проснулся в голове после очередного удара, заставил прикрыть глаза, а в следующее мгновение, я была уже без сознания, но на задворках своего разума, я все слышала, как он повторяет  "ненавижу". 

Если первый обморок подарил моему телу покой и отдых в томной глади забытия и темноты, то в этот раз меня четко откинуло в воспоминания, где я, как и Марк, отрубила человека, близкого, как бы мне этого не хотелось, человека. 

Адам Ламбе, был прекрасным наследным принцем, был прекрасным молодым человеком, невероятным партнером, чьими чувствами мне пришлось пожертвовать в пользу Вельи и своего , когда-то, наставника. 

Мы проводили вечера под тенистыми дубами и в вишневых рощах, я показывала ему как выглядит огонь чар, и пыталась всеми силами избегать сближения, хоть и использовала Ламбе, чтобы подобраться достаточно близко к его отцу.  Ледяные руки молодого мужчины проходились по моей талии, и меня каждый раз выворачивало после того, как я оказывалась в своих покоях в Катарском замке. 

Мы встретились с Адамом на мой семнадцатый день рождения, когда я проникла на бал в честь юбилея наследной принцессы. Дария, тогда еще не втянутая во все дворцовые интриги, и не знающая о том, что ждет её через год, безмятежно кружилась в танце с каждым знатным мужчиной, которого считал достойным Рюкулус.  Её волосы, тогда еще длинные, развивались при каждом повороте, и словно солнечный свет, ярко горели в центре зала.  

Она заметила меня раньше остальных, и когда я, уже собиралась разверзнуться пламенем, чтобы одним разом изничтожить всю вражескую знать, Дария подхватила меня за локоть и потащила танцевать, радостно смеясь и отпуская довольно лестные словечки в пользу моего длинного атласного платья, над которым я билась ночами за две недели до приема.  Я назвалась ей Линдой, и представилась как наследница ныне почившего господина Фрезе.  И Ламбе младшая была так воодушевленна тем, что я сама сшила себе платье, что буквально настояла на том, чтобы я осталась в замке на ближайшее время, и сшила такое же для неё. А мне и не было необходимости отказываться, ведь постоянная близость с дочерью Катарского короля, давала мне неплохую возможность подобраться к правящей семье настолько близко, насколько это было возможно. 

Вдоволь наплясавшись, девушка утащила меня за свой столик, за которым и сидел прекрасный Адам Ламбе, и остаток вечера, мы проболтали с ним обо всем что можно, а после, уже у выделенных для меня Дарией покоях, куда так радушно проводил меня наследный принц, он меня поцеловал. 

Его губы были ледяными, как сейчас помню, а руки которыми он поддерживал меня за талию, казались такими чужими и противными. Я хотела оттолкнуть Адама, дать ему затрещину, как велел этикет каждой благопристойной дамы, но мысль о том, что принц и вправду влюбился в меня с первого взяла, тешила меня надеждой остаться в замке подольше, и не ждать следующего приема для расправы. 

Так и получилось, и уже через три ночи, мне предложили переехать в замок как дорогой друг и советник Дарии. 

Но я быстро надоела принцессе, и она сменила фокус внимания на молодого дворянина, к которому сбегала ночами, и наши разговоры с ней проходили только тогда, когда она просила прикрыть её от слуг.  Пока я проводила дни за вышивкой, мне никак не удавалось пересекаться с его величеством, и стоило мне огорчиться тем, что я как пленница нахожусь в темнице врага и даже не могу к нему подойти, как на пороге моей спальни образовался Адам. 

Каждый день он приходил ко мне с небольшим букетом цветов, после чего мы шли гулять или пили чай на его веранде. Больше он не лез ко мне с поцелуями, извинившись за то, что тогда перепил. Мы мило беседовали о всех насущных проблемах нынешней политики Катака, благо отец обучал нас политкорректности, и я могла поддержать разговор с любым, кто желал поделиться мнением в пользу или против власти. Из его доводов, я поняла, что Адам не считает правление отца верным, и выступает категорически против войны, но его никто не прислушивается. Позже, его слова сыграют со мной злую шутку, но это позже,  а сейчас, я искренне наслаждалась его компанией. 

Еще через месяц, я познакомила наследника с магией, и наврала с три короба о том, что мой прадед когда-то встретил беглянку из Вельи, она оказалась воительницей владеющей чарами, и теперь этот дар наследуют все члены семьи Фрезе, и какого было мое удивление, когда через пару ночей, я стояла в пустом тронном зале на пару с Адамом, а его отец радушно объявил, что как  только он выдаст Дарию замуж за принца Вельи, мы с принцем обязаны будем пожениться, и тогда в их роду наследники будут владеть магией. 

Я была уверена в том, что мне достаточно будет просто выйти замуж за Адама, сесть на трон, и на пару мы сможем навсегда предотвратить войну и разруху, что так и наровил утроить Рукюлус все эти годы, но когда я узнала о том, что Дария обязана будет преподнести врагу смерть Марка, я всеми силами намеревалась обольстить Короля и его сына, выйти замуж быстрее, и не позволить принцессе покидать Катар. 

И мне уже практически удалось все утроить, я обхаживала Адама как могла, танцевала перед правящей семьёй объятая пламенем, но, видимо этого не хватило для того, чтобы стать королевой. 

Месяц назад я проснулась от стука в дверь, и встретив на пороге Принца с охраной, у меня  внутри встрепенулись все чувства, обостряясь и заставляя переживать. Адам, перебрав с выпивкой, намеревался возлечь со своей будущей женой, и только его руки соизволили коснуться моей кожи под тканью ночной рубашки, как я не смогла сдержаться, и все таки ударила наследника, требуя покинуть мою комнату. Но пьяному мужчине совершенно не понравилось мое предложение, и он, так глупо, намеревался приложиться ко мне силой, после чего, четким ударом под дых, а после и приложенный головой о стену, он возлег только со своими гнусными снами в голове. Его охране пришлось менее сладко, они орали как свиньи на убое, испещренные ожогами и перерезанными глотками, и, по иронии судьбы, на их вопли с каждой минутой прибывало все больше и больше народу, и каждый ложился трупом, прокладывая мне дорожку к тому, кого я все таки приняла решение убить, после завиденного у своей кровати ночью. Позариться на чужую честь, на честь генеральской дочери, было глупо и самонадеянно, и я, плача кровавыми слезами от внутренней боли, которую причинил мне мужчина, который, как я думала искренне любит меня, не щадила ни одну душу, которая попадалась мне на пути к спальне короля.  

Я добралась до его покоев спустя сотню трупов, и застала его ходящим из стороны в сторону, пока Эмилия, его жена, нервно теребила края ночной рубахи. Его брав стоял внутри и слушал распоряжения, не успев даже развернуться в сторону двери, когда был сожжен заживо. Описать лица моих  жертв было невозможно. Королева рыдала и не могла издать и звука от страха, а Рюкулус, схватившись за клинок, неплохо меня рассмешил. Переведя дух после заливистого смеха, я начала свою тираду, знаменуемую их смерть:

-Меня зовут Ангелина Дай, дочь генерала Алана Дайа и наследница рода Дай, именем короны Вельи, я приговариваю вас к смерти, дабы вы позарились на земли нашего государства, и на жизнь нашего правителя. Я клянусь доставить ваши головы ко двору Вельи и ознаменовать конец вашего правления перед народом. 

А потом, одним рывком, выбила из рук короля клинок, переместилась, и одним взмахом, от которого свело мышцы рук, отсекла голову Эмилии Ламбе, а в следующее мгновение приставила клинок к шее Рукюлуса. 

-Я ждала этого момента последние четыре года, и уже была готова отступиться от своей идеи, но твой ублюдок сынок, собственноручно прописал смертный приговор всей вашей семье. 

После чего перерезала его горло, и еще несколько секунд наслаждалась хлюпающими звуками и фонтанами крови из шеи своего врага. Он осел, а после завалился на правый бок, и тело его еще сотрясала дрожь какое-то время. А когда кровь, брызжущая во все стороны, затихла, и тонкими струйками уже стекала в красную лужу, я принялась рубить. Шея короля была не столь хрупка, как у его жены, и мне три раза пришлось заносить клинок, чтобы отсечь её, а когда проделанная работа меня удовлетворила, я перенеслась в маленький домик на окраине столицы, где проводила свои дни до того как пробралась на тот злополучный бал в честь дня Рождения Дарии.  

Из воспоминаний меня выбил удар по ребрам, и прийдя в себя уже во второй раз, я завидела Марка, склонившегося надо мной. На его лице все так же покоился фильтр, который не позволял ему вдыхать обсидиановые частицы. 

Схватив меня за горло, он одним взмахом заставил мое тело подняться, и простояв так пару мгновений, смотря в мои глаза, рука на моей шее сжалась сильнее, вынуждая меня, словно рыбу, открывать рот в попытке вздохнуть. 

-Тебе есть что сказать мне?- прошипел Принц, после чего немного ослабил хватку. 

Я закашлялась, когда поток пыли и злосчастные частицы потоком полились в мои легкие, и только в глазах перестало темнеть, я ответила:

-Я принесла вам головы ваших врагов, ваше высочество. 

В миг после произнесенного, Марк схватил меня за волосы, и притянул вплотную к своему лицу. Его голос  через маску, был глухим, а глаза, будто с каждой минутой все больше и больше тонули в пучине теней. 

-Из-за тебя на протяжении четырех лет гибли мои солдаты, а все что ты смогла сделать, это принести мне головы тех, до кого бы я без тебя добрался, не убей ты мою невесту?- он прошептал это,  с такой злобой, что я уж подумала, не обозлился ли он на меня из-за того, что влюбился в Дарию, а потом швырнул меня так же, как до этого сделали его тени. 

И я упала в обморок в третий раз. 

В этот раз, мой мозг был настолько травмирован, что я не видела ни одной картинки, все что мне оставалось, слушать дыхание и мерзкие слава Адама, ощущать своим телом его фантомные прикосновения, и ненавидеть себя из-за невозможности что-то сделать со своей головой, чтобы она перестала проецировать события месячной давности. Мне казалось, что я кричу сквозь бессознательное, умоляю не трогать, и отбиваюсь от невидимых рук, пытаясь ориентироваться в темноте, но мне не удается их задеть, и в этот раз, моё сознание измывается надо мной на протяжении всего того времени, пока я прибываю в состоянии его потери. 

В этот раз, очнувшись самостоятельно, моё горло саднило, и заметив бутыль воды, который поставили в темницу через перила, я, на трясущихся ногах ползу в противоположную сторону клетки, когда замечаю стоящего Марка, и когда протягиваю руку, чтобы забрать напиток, его ботинок ступает мне на пальцы. А после, ладонью я ощущаю боль, медленно прорезающую мои мышцы и сухожилия, пока он вгоняет в нее нож. 

Глаза наполняются слезами, но я не смею произнести и звука, дабы не услаждать принца своими рыданиями, и не получив желаемого, Парвиш поднимает бутыль и исчезает в тенях, а я, набравшись смелости, из последних сил пытаюсь заставить руку загореться, чтобы прижечь рану, и когда понимаю, что мне удается совсем немного накалить нож, прибивающий мою ладонь к полу, хватаю его второй рукой и вынимаю, а после прижимаю сначала к одной стороне пореза, потом к другой, стараясь обжечь травмированный участок. Из груди рвутся крики боли, но, зная Паривша, уверена что он только и ждет, пока я дам ему таковое, и стерпев в последний раз, под гул в трезвонящей голове, я оседаю на холодный камень и засыпаю, надеясь что в этот раз, не буду видеть и слышать ничего на свете.