Глава 17
Утро
Сквозь полуприкрытые шторы в комнату разливался мягкий свет. Первым глаза открыл Сонхун. Несколько секунд он просто лежал, слушая твоё ровное дыхание. Осторожно коснулся лба — жара не было, кожа стала прохладной и спокойной.
Он медленно поднялся, поправил на тебе одеяло и почти бесшумно вышел, чтобы не потревожить.
Минут через десять ты медленно приоткрыла глаза. В комнате царила тишина, под одеялом сохранялось непривычное тепло. Память возвращала обрывки ночи: его сильные руки, горячий суп, тихий голос, объятие, в котором исчезал холод.
— Господи... — ты прикрыла губы ладонью. — Как теперь смотреть ему в глаза?
Сердце колотилось неровно. Ты тихо шепнула самой себе:
— Буду игнорировать. Будто ничего не было... так будет проще.
Но воспоминания всё равно наполняли грудь странным теплом, от которого невозможно было избавиться.
— Может... я ему не совсем безразлична... — еле слышно выдохнула ты, прижимая подушку к груди.
⸻
В комнате Сонхуна
Шум воды гулко отражался от кафеля. Сонхун стоял под душем, молча, будто пытаясь упорядочить мысли. Что-то изменилось этой ночью — слишком близко, слишком нежно.
Он вытерся, надел свежую рубашку, застёгивая пуговицы. Галстук лёг идеально, но в зеркале он видел не только привычного холодного наследника корпорации, а мужчину, который всю ночь согревал чужую дрожь.
— Ты не должен быть с ней так близко, — глухо сказал он самому себе, затягивая узел.
Но в голове всё ещё звучал твой сонный шёпот: «Мамочка, я скучаю...»
Сонхун задержал взгляд на собственном отражении.
— Я почти ничего о ней не знаю... — выдохнул он, чувствуя, что эта тайна за твоими словами зацепила его сильнее, чем он хотел бы признать.
«Он всегда считал этот брак чем-то формальным, лишённым всяких эмоций. Просто соглашение, которое должно было облегчить жизнь обоим. Но чем дольше они были вместе, тем труднее ему становилось убеждать себя, что в этом нет ничего настоящего.
Он ловил себя на мысли, что слишком долго задерживает взгляд на ней. Что сердце предательски замирает, когда она смеётся, а потом разгоняется так сильно, что он боится — вдруг она услышит его ритм. Он заметил, что знает каждую черту её лица, каждую мелкую привычку: как она прикусывает губу, когда злится, как хмурится, если что-то идёт не по её плану, как её глаза загораются упрямым огнём, когда она отстаивает своё мнение.
И именно это упрямство сводило его с ума. Раньше оно раздражало его — он привык, что люди рядом подстраиваются под него. Но теперь он ловил себя на том, что именно это в ней он ценит больше всего. Она никогда не сдаётся, не сгибается, и в этом есть какая-то сила, которой он невольно восхищается.
Иногда его мучила её ревность. Он видел, как она пытается скрыть её, но по малейшему взгляду или жесту он понимал — она волнуется из-за него. И почему-то это не тяготило, а напротив, грело его. Мысль о том, что она считает его своим, будто окутывала душу чем-то нежным.
Он всё чаще думал о её улыбке. Она могла разрушить его привычную холодность за одну секунду. Её смех пробивался сквозь его стены, а её присутствие делало дом тёплым, настоящим.
И тогда Сонхун понял: каким бы фиктивным ни был этот союз изначально, для него всё изменилось. Он больше не мог отрицать, что её красота, её характер, её слабости и сила — всё это стало для него чем-то бесконечно дорогим.
Он влюбился.
И чем сильнее он пытался это отрицать, тем крепче эти чувства пускали корни в его сердце»
🌙 Вечер
Сонхун вернулся из офиса позже обычного. В доме стояла тишина, только из кухни доносился негромкий звон посуды. Ты уже сидела за столом с тарелкой супа, когда он вошёл.
— Извини, задержался, — сказал он коротко, снимая пиджак и садясь напротив.
Несколько минут вы ели молча. Слышалось только лёгкое постукивание ложек. Сонхун время от времени бросал на тебя взгляд, будто обдумывая что-то важное. Потом он медленно отложил вилку, провёл ладонью по виску и твёрдо произнёс:
— Завтра все могут отдыхать. — Он повернулся к домработницам. — Вы свободны. Завтра не приходите.
Женщины растерянно переглянулись, но послушно кивнули и, поклонившись, вышли.
Ты подняла на него взгляд, в голосе проскользнула тревога:
— Наедине?..
Сонхун налил себе сок и кивнул спокойно:
— Да. Хочу провести день с женой.
— Зачем? — ты нахмурилась. — Разве у тебя нет работы? И при чём тут они?..
Он задержал на тебе взгляд дольше обычного, уголки его губ дрогнули в лёгкой, почти хищной улыбке:
— Что, боишься остаться со мной? Разве муж не имеет права провести день с женой?
Ты отвела глаза, пальцы крепко сжали вилку:
— Но ведь это... только для публики, — почти неслышно выдохнула ты.
Сонхун поставил бокал, наклонился чуть ближе. Его голос стал тише, но в нём чувствовалась твёрдость, от которой внутри всё похолодело:
— А если я хочу — просто с тобой? Без публики. Этого недостаточно?
Ты почувствовала, как дыхание перехватило, и поспешно отвела взгляд, пряча растерянность.
Сонхун выпрямился, снова став холодным и непроницаемым.
— Ешь, — бросил он ровно, будто ничего не произошло.
Но напряжение осталось висеть в воздухе, а твоё сердце продолжало биться быстрее обычного, не слушаясь твоих попыток убедить себя, что всё это — лишь игра.