Глава 12
На следующее утро коридоры дома семьи Пак наполнились шорохом чемоданов. Домработницы перешёптывались, недоумевая: куда это спешат молодые?
Отец, поправив очки, вышел в прихожую:
— Зачем вы вдруг собираетесь? Дом ведь просторный, семья рядом.
Мать тревожно взглянула на сына:
— Сонхун, может, рано так резко уезжать?
Сонхун стоял, скрестив руки, без единой эмоции на лице.
— Нам будет удобнее вдвоём. Меньше людей, меньше шума.
Брат, молча наблюдавший со второго этажа, приподнял бровь — усмешка мелькнула и тут же исчезла.
— Сонхун, — мягко заметил отец, — твой брат только вернулся, вы даже толком не поговорили...
— Так лучше, — отрезал он и больше ничего не объяснил.
Родители переглянулись. Что-то в голосе сына было настолько холодно и решительно, что спорить казалось бессмысленным. Они лишь вздохнули, позволяя ему делать выбор.
______
К обеду машина уже свернула с главной дороги и въехала в тихий квартал. Перед ними возвышался современный дом с панорамными окнами, ухоженным садом и высоким забором. Охрана у ворот молча кивнула хозяину.
Ты невольно задержала дыхание: внутри — просторные комнаты, светлые стены, огромные окна, блеск новой мебели. На кухне уже суетилась домработница, расставляя посуду.
Сонхун провёл взглядом по залу, будто проверяя каждый угол. Его лицо снова стало отрешённым, словно все вчерашние эмоции растворились.
— Здесь будем жить, — сухо произнёс он, снимая часы.
Ты сжала ремень сумки, ощущая странную тяжесть в груди. Снаружи дом казался идеальным, но ледяная маска на лице Сонхуна пугала куда сильнее любого пустого коридора.
— Что с тобой случилось? — тихо спросила ты, но Сонхун уже прошёл в кабинет, оставив тебя наедине с эхом новой жизни.
______
Они жили под одной крышей, но словно в разных мирах: Сонхун целыми днями сидел в кабинете, погружённый в бумаги и звонки, а ты проводила время в своей комнате.
Ты всё чаще думала о маме. Хотела проведать её, но никак не решалась — никто не должен был узнать, что у тебя есть мать в больнице. Вместо визита ты тайком звонила туда. Ответ врача всегда был одинаков:
— Состояние без изменений.
Дни текли один за другим.
Вечером небо затянуло тучами, по стеклу барабанил дождь, и внезапная молния разорвала темноту. Следом — громкий раскат, заставивший стены дрогнуть. С детства ты ненавидела эти звуки; страх поднимался где-то внутри, не давая усидеть на месте.
Несколько минут ты ходила по комнате, прикусывая губу, и наконец решилась. Постучала в дверь кабинета Сонхуна.
— Войдите, — прозвучал его ровный голос.
Ты приоткрыла дверь:
— Извини, что отвлекаю... могу посидеть здесь с тобой немного?
Сонхун нахмурился.
— Зачем?
Ты замялась, не зная, что ответить.
— В чём дело? — его тон стал холоднее.
В этот момент новая вспышка молнии осветила комнату, и гром буквально прорезал воздух. Ты, не выдержав, быстро подошла и села на край его кровати, закрыв ладонями уши и лицо.
Сонхун замер, наблюдая за тобой. Затем осторожно подошёл, мягко коснулся твоих рук:
— Ты боишься грозы?
Ты моргнула, не отводя взгляда.
— Надо же... — тихо усмехнулся он и сел рядом. — Сколько тебе лет, а боишься, как маленький ребёнок.
Ты чуть отстранилась, подняла глаза:
— Все мы чего-то боимся.
После паузы добавила:
— Я немного посижу, пока стихнет. Занимайся своими делами, я не буду мешать.
Сонхун встал, вернулся к столу, бросил через плечо почти безразлично:
— Конечно... не оставаться же тебе тут всю ночь.
Дождь продолжал стучать по стеклу, молния освещала комнату холодным светом, а между вами по-прежнему оставалась та же невидимая стена.
Сонхун вернулся к столу, сел и сделал вид, что полностью погружён в документы. Его рука лениво переворачивала страницы, но глаза то и дело скользили в твою сторону.
Ты не замечала — была слишком занята тем, чтобы справиться с тревогой, но в его взгляде было что-то большее, чем простое равнодушие. Он задерживался на линии твоих плеч, на том, как ты кусала губу, пытаясь держать себя в руках.
На лице Сонхуна оставалась та же холодная маска, но в глубине глаз вспыхивало едва заметное — будто он невольно любовался, сам себе не признаваясь.
Он откинулся на спинку кресла, бросив сухо, как будто между делом:
— Сиди. Я не против.
И снова уткнулся в бумаги, будто ничего не произошло. Но в воздухе остался след его невысказанного взгляда — тёплого, почти нежного, тщательно спрятанного за ледяным спокойствием.