1 Часть
-Эля! Эля, проснись! – обеспокоенно прокричал Николай Дмитриевич. В его крике были нотки страха. Своими руками он тряс ее за плечи, но девушка никак не реагировала. Преподаватель боялся, что она потеряла сознание. В его лице, которое уже начало проявлять признаки старости в виде морщин, можно было увидеть тревогу.
На все это с не меньшим волнением смотрели ее одноклассники. Они успели заметить изменения в ее поведении, которые произошли совсем недавно. Она стала более замкнутой, точнее абсолютно прекратила общаться со всеми, сама сделав себя изгоем общества. Никто не понимал, что случилось, а когда кто-то пытался ее об этом допросить, она молча уходила в сторону, показывая свое нежелание общаться с кем-то. Позже все свалили это на женские проблемы или плохое самочувствие. Но сейчас они чувствовали свою вину перед ней. Они вместе уже девять лет и за это время Эля стала для каждого из них близкой по-своему. И обязаны были узнать, что же произошло, а они лишь плюнули на нее, оставив ее наедине с собственными мыслями.
Ее короткий вздернутый носик с горбинкой поморщился, что уже радовало многих, особенно преподавателя по литературе, на чьем уроке произошел подобный инцидент. Он начал кричать громче, чтобы она не канула в мир грез вновь. Через какой-то промежуток времени, тянущемся не более одной минуты, она с трудом открыла свои темно-зеленые глаза и с непониманием посмотрела на своего учителя, который все еще держал свои руки на ее крохотных плечах.
-Ч-то случилось? – слабым голосом произнесла Эля.
Николай Дмитриевич выдохнул с облегчением и начал медленно складывать предметы, которые лежали на ее столе. Она лишь беспомощно смотрела на все это и старалась не замечать пристальные взгляды одноклассников. Каждый взгляд выражал свое особое чувство. Это чувство было тем, что человек испытывал при взгляде на нее сейчас. Чей-то взгляд выражал сочувствие, чей-то жалость, чей-то радость, что с ней все в порядке, хоть с этим взглядом и смешивалось чувство обиды на эту маленькую и хрупкую девушку. Но, безусловно, все смотрели только на нее. За эти несколько минут она их здорово напугала, кто-то даже ели сдерживался, чтобы не позвонить в скорую.
Убрав школьные принадлежности Эли в ее небольшой школьный рюкзак, , преподаватель положил свою руку на ее плечо и посмотрел в мутно-зеленые глаза, которые выражали лишь усталость и нежелание взаимодействовать с внешним миром.
-Эля, я не знаю, что с тобой случилось, но, пожалуйста, постарайся разобраться с этим скорее. Я напишу твоим братьям записку, что тебе лучше недельку посидеть дома, — спокойно произнес Николай Дмитриевич. В его хриплом голосе уже не звучала тревога, слова были спокойными, с некоторыми нотками заботы.
Он спокойно подошел к своему столу, стоящему на противоположном конце кабинета и медленно написал что-то на простом листке от обычной тетради. Его взгляд казался сосредоточенным, но в то же время отстраненным, будто он думал о чем-то другом. На самом деле он с первого дня заметил странное поведение Эли, но не предавал этому особое значение, но то, что случилось сейчас, заставило его ощутить небольшой страх за здоровье своей ученицы, которое и так было слишком шатко. В своей записке он просил ее братьев позаботиться о ней, но так, чтобы та ничего не заподозрила. Ведь он прекрасно понимал, что такое юность из-за чего и заслужил любовь почти всех учеников.
-Держи, — он протянул сложенный в несколько раз лист бумаги и с искренней улыбкой и глазами полными заботы.
Она молча взяла записку, и вяло положила в карман своих брюк.
-Можешь идти домой, — ласково произнес учитель литературы.
-Спасибо, — еле слышно произнесла Эля.
Закинув свой рюкзак на плечо, она лениво поплелась к выходу из кабинета. Пройдя длинный коридор и завернув в раздевалку, она начала медленно переобувать свои простые черные балетки в зимние сапожки. После, безразлично натянула длинный горчичный шарф на свою лебединую шею, и надела такую же шапку с огромным помпоном, который раньше казался ей забавным, а теперь вызывал смешанные чувства своей нелепостью. Надев длинную желтую куртку, взяв рюкзак и сумку со второй обувью, девушка неспешно поплелась к выходу.
У главной двери сидел охранник, и вяло перелистывал страницы книги, заметив Элю, явно взбодрился и громко, без каких-либо эмоций спросил:
-И куда это мы собрались?
-Домой, — почти шепотом сказала девушка.
-А записка от родителей где? — протянул мужчина.
-Ее нет, Николай Дмитриевич сказал идти домой.
-Из-за чего?
-Заснула на уроке, — тихо проговорила Эля, опустив голову вниз.
-Что же ты так, на уроках надо учиться, а не спать. Иди, вид у тебя, правда какой-то не здоровый, — на одном дыхании сказал охранник и вернулся к прочтению книги.
Она молча открыла тяжелую дверь и вышла из школы.
На улице приятно пахло свежестью. Яркое солнце освещало кристаллики снега, и эти солнечные зайчики светили прямо в глаза, от чего она жмурилась. Светло-синее чистое небо предвещало еще несколько дней мороза.
Медленно шагая, она вышла с территории школы и побрела в сторону дома. Отмороженными руками девушка достала записку и прочитала ее:
«Уважаемые Роман и Андрей Шихенцовы, хочу попросить вас об одолжении не пускать Элю в школу примерно неделю. Думаю, вы тоже заметили, как изменилось ее поведение. Она стала слишком замкнутой и старается как можно меньше контактировать с учащимися и преподавателями. Сидит одна на последних партах и постоянно переспрашивает, когда обращаются к ней. Сегодня она заснула на моем уроке, и я с большим трудом разбудил ее. Она постоянно думает о чем-то. Я не прошу наказать Элю за ее поведение, ведь сейчас она подросток и ей сложно контролировать свои чувства и эмоции. Настоятельно прошу позаботиться о ней, пожалуйста, только не переборщите с опекой».
Она была немного тронута словами своего любимого учителя и аккуратно сложив записку в ее первозданный вид, положила обратно.
Улочка, по которой она шла, была заполнена людьми. У каждого из них были свои заботы, свои дела, своя суета, своя жизнь, в которой Эле просто нет места. От этой мысли ей становилось еще противнее. Капелька слез скатилась по ее покрасневшей от мороза щеке. Из-за ветра влажная дорожка начала пощипывать, но ей было все равно. Такая слабая боль была неспособна пересилить ту, которая разъедала ее изнутри словно кислота.
Наконец дойдя до родного подъезда, где она росла вот уже пятнадцать лет, девушка набрала код домофона и вошла внутрь. В подъезде приятно пахло свежеиспеченным хлебом, который каждую неделю готовит женщина, живущая на втором этаже, после чего идет продавать его у вокзала.
Она по ступенькам поднялась на шестой этаж и встала у своей двери. Эля не решалась позвонить, не зная, кто из ее братьев выйдет на этот раз, увидев, что она не в школе. Разъяренный Рома или еще более разъяренный Андрей?
Пересилив себя, она сложила два пальца вместе и нажала на черную кнопку дверного звонка. Спустя несколько минут она повторила свои действия и дверь открылась. В проеме стоял Рома и с недоумением смотрел на свою младшую сестру.
-Я дома, — грустно произнесла Эля.
Она попыталась протиснуться сквозь массивную тушку своего брата, который все еще удивленно смотрел на нее. После очередной ее попытки он дал ей пройти, затем громко хлопнул дверью и повернул ключ в замке.
Он подождал, когда она снимет куртку и обувь, затем строго спросил:
-И почему ты не в школе?
На этот вопрос она молча протянула ему записку от своего преподавателя и удалилась в свою комнату.
В темноте нащупав выключатель, девушка включила свет. За эту неделю бардак стал частью этого крохотного помещения, которое большую часть своего существования проводило в полной темноте. Кинув портфель в угол комнаты, где на гвозде висели ее старые пуанты, которые она надевала три года назад, девушка упала на свою кровать, которая тут же повторила каждый изгиб ее тела. Не меняя положения, она рукой достала плед и накрыла себя им. Спустя несколько минут она уже спокойно посапывала в своей школьной форме.
Тем временем Рома внимательно изучил записку сидя на диване перед своим ноутбуком, где обрабатывал очередную статью. Тяжело вздохнув, он захлопнул ноутбук и обхватил голову руками, сцепив пальцы в замок. Он не знал, что на этот счет скажет Андрей, скорей всего он будет в ярости и его придется успокаивать.
-Эля, Эля, что же с тобой приключилось? — шепотом проговорил журналист и подошел к узкому застекленному шкафу, с грустью посмотрев на фотографию, сделанную восемь лет назад. На ней было запечатано пять счастливых лиц, сидевших в их прежнем доме. Это было последнее их совместное фото. Через несколько месяцев их родители погибнут в автокатастрофе и двое несовершеннолетних детей упадут на плечи двадцатилетнего Андрея. Рома, которому тогда было пятнадцать и еще совсем маленькая девочка, которой вот-вот стукнет семь лет. Каждый год в этот майский день они втроем весь день проводят на кладбище, затем в гробовой тишине едут домой и после душа сразу же идут спать.
Затем он бесшумно подошел к комнате своей сестры и потихоньку постучал в деревянную дверь. Никто не ответил, и тогда Рома приоткрыл дверь и осмотрелся. Часть тела Эли лежала на кровати, а другая соприкасалась с полом. Рома аккуратно поднял ее на руки и бережно, словно неся самое ценное, что у него есть, положил на кровать. Он заботливо накрыл ее одеялом и по-отцовски поцеловал ее в лоб, после чего исчез так же бесшумно, как и появился.