Больше не больно

Темно, ведь солнце почти не проникает сквозь кроны деревьев.

Душно, то ли от давящего воротника, то ли от чуть сладковатого запаха.

Больно. Но почему?

Не потому ли, что на этом кладбище похоронен ОН?

***

Ши Цинсюань всегда был солнышкам, несмотря на то, что по сути являлся богом ветра.

Он согревал своими лучами все и всех вокруг себя, независимо от того, желали ли этого сами люди.

Так случилось и с Мин И — его пригрели, совершенно не спрашивая мнения и согласия.

— Мин-сюн, ну улыбнись! — смешно надувал губы Ши Цинсюань, дергая Хэ Сюаня за щеки.

— Мин-сюн, ну не дуйся! Ладно, ладно... Прости меня, я больше не буду говорить, что у тебя траурное выражение лица...

— Мин-сюн, ну пойдем прогуляемся!

Цинсюань никогда не раздражал его. Ни своей навязчивостью, ни постоянным позитивом. Истинное солнце — казалось бы, светит в глаза, слепит, но греет своими лучами.

***

Хэ Сюань, прямо на пол скинув потертое черное пальто, устало плюхнулся на кухонный стол. Был бы здесь сейчас Ши Цинсюань, он бы непременно начал приставать к нему, ставить чайник и массажировать его плечи.

Но его не было.

Хэ Сюань глубоко вздохнул, стараясь вместе с воздухом выпустить и всю горечь. По щеке скатилась горячая слеза, рот скривился. Ничего страшного, за эту неделю он привык плакать.

Вообще-то пару дней было еще хуже — он катался по полу, завывая, словно дикий зверь. Соседи наверняка с ума уже сошли — вой из квартиры доносился денно и нощно, умолкая лишь на пару минут — Хэ Сюань редко, но ел. В последнее время он стал равнодушен к еде — кусок не лез в горло. Да и приготовить так, как готовил Цинсюань, не сможет никто.

Хэ Сюань схватился за голову, рвано всхлипывая. За что ему это?

Самое больное было, наверное, то, что Ши Цинсюань умирал медленно и мучительно. Страдал внутри, но улыбался снаружи. Не сказал ни слова, никак не намекнул даже на свою болезнь. Хэ Стань знал, почему — не хотел омрачать последние месяцы, что они могли быть счастливы.

Цинсюань умер прямо на его руках.

Последние пару дней он выглядел просто ужасно — бледнее самой смерти, с огромными мешками под глазами, небрежным свалявшимся хвостом, в растянутой, а местами и заляпанной футболке. Но он как обычно улыбался. Даже счастливее.

И умирая, он тоже улыбался. От уха до уха. Это могло бы показаться смешным, но Хэ Сбань горько рыдал, заглядывая в печальные глаза с лучами мелких морщинок в уголках.

— Мин-сюн, ну не плачь.

Смерть легла тенью на его счастливое лицо, стирая улыбку с губ.

Зато сейчас, лежа в красивом, добротном гробу, Ши Цинсюань улыбается. Удобно ли ему там? Не темно ли, не холодно ли? Не душно?

Но самое главное, чтобы ему больше не было больно.