Помолвленные ненавистью

Дом был непривычно тихим. Даже утреннее солнце, струившееся через панорамные окна, казалось мягче, чем обычно. Бель спала дольше, чем позволяла себе раньше.

Проснулась не от звука, не от сигнала — просто открыла глаза и несколько минут лежала, глядя в потолок. Белые простыни, тень от штор на стене, и лёгкий привкус во рту — как будто после дождя. Голова уже не болела, тело не ныло, но где-то внутри — осталась пустота, обтянутая тонкой кожей.

Она поднялась, прошла в ванную, умылась ледяной водой и долго смотрела в зеркало.

"Ты сильная. Ты — живая."

Завтрак ждала на террасе: омлет с трюфелями, тосты с авокадо, ягоды, чашка крепкого чёрного чая. Всё идеально выложено. Всё — как всегда.Она ела медленно. Без аппетита, но сосредоточенно. Каждое движение — выверено. Не из привычки, из контроля. Словно возвращала себе власть над телом, над дыханием, над этим утром.

Кристин появилась первой — в светло-бежевом костюме, с планшетом в руке. Карло подошёл позже, в тишине, как всегда. Они сели напротив. Несколько секунд — молчание. Только звуки улицы за стеклом и лёгкий гул кондиционера. Кристин убрала планшет в сторону, посмотрела на дочь:

— Сегодня вечером мы поедем в ресторан. Ужин с семьёй Холл. Семейная встреча.

Бель не подняла взгляда от чашки. Не сжалась. Не удивилась.Она просто сказала:

— Хорошо.

Без лишнего. Без пафоса. Без колебания.

Кристин удивлённо моргнула.
Карло только кивнул.

— В 19:30. Надень что-нибудь красивое, хорошо?

Бель поставила чашку:

— Конечно.

Она встала, медленно ушла вглубь дома.Ни один мускул не дрогнул. Ни один нерв не сдался.

После завтрака день потёк ровно, как вода в старом фонтане — спокойно, почти безжизненно. Но под этим спокойствием у Бель внутри уже дрожали провода. Не от страха. От ясности. Она поднялась в свою комнату и села за ноутбук, проверила лекции, расписание, почту от преподавателя. Сделала пометки к семинару. Листала, писала, делала вид, что в ней ничего не изменилось.

На экране мелькнуло сообщение от Люкса:

«Что ты делаешь, моя снежная королева?»

Ответ был короткий:

«Жду вечер.»

Днем Она вышла на задний двор, босиком, в белой рубашке, с чашкой зелёного чая.Села в тени, смотрела, как ветер трогает листья лимонного дерева. Солнце тепло касалось кожи. Ветер шевелил пряди волос. Всё было красиво. Как и жизнь до тех пор, пока кто-то не решил разрушить её тишину.

Спустя еще час она зашла в душ, не включая музыку. Только шум воды и собственное дыхание.Тело расслабилось, но внутри оставался холодный узел.

Открыт гардероб. Бель долго смотрела на вещи. Потом выбрала то, что идеально подходило под фразу «не подойди, сгоришь».

Белое платье длины миди, обтягивающее фигуру, с открытыми плечами и тонкими шлейками.Матовая ткань, как молчание.
Лодочки в цвет шампанского.Серьги — тонкие, серебристые, длинные.Волосы — распущены, но гладкие, блестящие, как стекло.Макияж — нейтральный, но взгляд был убийственно точный: тени холодного оттенка, чёткие стрелки.Губы — чуть влажные, оттенка розового вина.

Она посмотрела на себя в зеркало и подумала:

"Если ад существует — я хочу войти в него именно так."

Она спустилась вниз.Карло стоял у входа, Кристин — у зеркала, поправляя серёжку.
Когда Бель появилась, мать чуть замерла.Отец только одобрительно кивнул.

— Готова? — спокойно спросила Кристин.

Бель взяла клатч, накинула лёгкое пальто и ответила:

— Всегда.

Они сели в машину.Ужин ждал.А вместе с ним — он. Тот, кто думал, что всё осталось в прошлом. Тот, кто однажды перешёл грань. Тот, кто понятия не имел, как холодно умеет мстить королева.

Фасад был украшен золотыми полосами, окна отражали огни вечернего города, а у входа стоял мужчина в тёмном костюме с вышитым логотипом «A». Всё — безупречно.
Именно сюда приезжали те, кто привык ужинать с деловыми контрактами вместо закусок.

Чёрный седан остановился плавно.Шофёр открыл дверь.Сначала вышли Карло и
Кристин, уверенные, собранные, как всегда.
А потом — она.

Бель.

Белое платье мягко облегало фигуру, волосы струились по плечам, а в глазах — ледяной штиль. Ни грамма эмоций. Ни одного слабого звука каблуков по камню. Только грация и острое, почти осязаемое молчание.

Метрдотель тут же шагнул вперёд:

— Добрый вечер, господа Монро. Госпожа Бель, рады видеть вас вновь. Господа Холл уже прибыли. Позвольте?

Она кивнула:

— Конечно.

Проход через зал был похож на театральный выход.Мягкий свет, столы, шепчущиеся пары, ароматы ванили, трюфеля и белого перца — но всё это исчезало, когда она шла мимо. Даже те, кто не знал, кто она, оборачивались.

И вот он — стол. В углу, полукруглая зона с бархатной обивкой.

Стефани Холл — в серебристом брючном костюме, с безупречным макияжем и прямой осанкой.

Ричард — как всегда в костюме, сдержанный, но тёмный взгляд прятал беспокойство.

А рядом — Эштон. В сером пиджаке, без
галстука, рука лежит на бокале с водой. Волосы уложены, подбородок чуть напряжён.

Он поднял глаза — и увидел её.
И весь его мир — замер.

Бель подошла медленно.Поздоровалась первой, ровно:

— Добрый вечер.

— Бель, ты выглядишь потрясающе, — выдохнула Стефани.

— Спасибо, — холодно кивнула она и села на противоположный край стола, как будто между ними пролегла пустыня. Карло и Кристин заняли места рядом.

Эштон не сказал ни слова. Он только смотрел. И понял — в ней нет злости.Нет угрозы.Есть нечто хуже. Холодное, безразличное превосходство.

Меню в Aurum было тонким, как бумага, но каждый пункт в нём звучал так, будто может изменить твою карьеру. Тар-тар из дикого лосося, паста с чёрным чесноком, филе дорадо на шафрановом соусе, ризотто с трюфелем, охлаждённое шампанское по умолчанию.

Сделав вид, что все расслаблены, каждый выбрал своё.

Карло: — дорадо, средняя прожарка, без гарнира.

Кристин: — ризотто с артишоками, бокал белого.

Стефани: — паста с морепродуктами, без чеснока.

Ричард: — рибай, прожарка medium rare, бокал красного.

Бель: — тартар из тунца, минеральная вода.

Эштон: — паста с чёрным чесноком и пармезаном, и, наконец, — «мне тоже воду».
Голос — тихий. Он говорил, будто не доверял себе.

Официант молча кивнул и ушёл.А за столом повисла аккуратная, вежливая тишина.

Первой её разорвала Кристин:

— Мы в этом году думаем сделать две остановки в Европе. Карло хочет показать Бель Милан. Говорит, там открываются новые архитектурные кампусы.

— Отличная идея, — отозвался Ричард. — Кстати, мы как раз планируем что-то похожее. Стефани смотрела билеты в Цюрих. Может, пересечёмся?

Стефани подхватила:

— Было бы чудесно. А то вечно всё по делам. Иногда хочется просто... выдохнуть.

Она бросила короткий взгляд на Эштона.
Тот смотрел в стол. Или в пустоту.

— Бель, ты бы хотела поехать? — спросила Кристин, боковым взглядом оценивая дочь. — Милан, может, Рим?

Бель подняла глаза от бокала воды:

— Не знаю. После некоторых событий сложно вернуться к обычному расписанию. Но, думаю, Италия — звучит неплохо.

Голос её был ровным, спокойным. Она даже улыбнулась. Но в глазах... стояла вечная зима.

Эштон едва заметно вздрогнул.Только Джулс мог бы заметить это движение — но его здесь не было.

Ричард откашлялся, сменил тему:

— Как идёт учебный год? Бель, у тебя архитектура, да? Сложный выбор.

— Не сложный. Верный, — коротко ответила она. — А Эштон, я слышала, тоже проявляет себя в университете? Девушки из соседней группы буквально шепчутся, когда он проходит мимо.

Это прозвучало мягко. Почти игриво.Но удар — был точным. Эштон вскинул брови, посмотрел на неё. Но она уже снова опустила взгляд на бокал:

— Ну, ты знаешь меня, — произнёс он негромко, чуть напряжённо. — Я просто... присутствую. Не обязательно производить впечатление, если меня и так помнят.

— Мм. Очень скромно, — отозвалась она, и на губах появилась лёгкая полуулыбка.

Стефани сжала салфетку в пальцах.Кристин отпила вина, словно запивая напряжение.
Всё выглядело гладко.Но под поверхностью — зыбко, как лёд над глубоким озером.И это был только первый курс...первого блюда.

Блюда уже стояли на столе.Ароматы дорогих специй, белых грибов, рыбы, цитруса, пармезана. Стол сиял — и от свечей, и от фарфора, и от тщательно припрятанного напряжения, что висело между бокалов и вилок.Разговор затихал. Стефани откинулась назад, делая глоток белого. Улыбнулась в сторону Карло, а потом, чуть мягче, — в сторону Бель и Эштона:

— Вы, кстати, так давно никуда вместе не выбирались, — произнесла она, как бы невзначай. — Ни семейных встреч, ни поездок. Я всё жду, когда вы удивите нас чем-то совместным.

Ричард подхватил, более дипломатично:

— Ну да. Всё-таки вы помолвлены.
Неофициально, конечно, но... всё равно. Когда вы рядом — это сразу видно.

Карло промолчал. Кристин отпила вина и внимательно посмотрела на дочь.

И тут Бель медленно отложила вилку.
Никакой сцены. Ни вздоха, ни злости. Только голос — спокойный, как лёд на дне бокала:

— Я вся в учёбе. И в работе, — сказала она. — У меня клуб, проекты, курсы. Простите, что не успеваю участвовать в старомодных семейных спектаклях.

Кристин слегка напряглась. Но молчала.

— И потом, — продолжила Бель, наклоняя голову чуть в сторону, не глядя прямо на Эштона, но почти, — зачем куда-то выбираться вместе, если у него и так всегда отличная компания на вечер?

Она повернула к нему лицо. Лёгкая полуулыбка:

— Правда, Эштон?

Секунда.
Молчание.
Гробовая.

Стефани замерла. Ричард сделал вид, что отрезает мясо.Карло поднял бровь. Кристин кивнула почти незаметно, будто: ну что ж, игра началась.

Эштон поднял глаза.Встретился с её взглядом.Жёстким, прозрачным, опасным:

— Я... — он вдруг запнулся. — Ну... я не думал, что это проблема.

— А я и не говорю, что проблема, — перебила она ровно. — Просто констатирую. У кого-то — график. У кого-то — девочки. Всё честно.

И вернулась к своему тар-тару, как будто только что не бросила гранату под стол.

Тея бы хлопала стоя. Люкс — записывал фразу в цитатник.А Эштон сидел, глядя в свою пасту с чесноком, и впервые за вечер не знал, как её есть.

Бель поднесла бокал к губам, медленно отпила воду и одновременно, под прикрытием жеста, открыла телефон под столом.Пальцы — быстрые, отточенные. Лицо — абсолютно спокойное.

Сообщение Люксу:

«Эй бро, выручи меня. Позвони. Скажи, что ты расстался с парнем и у тебя истерика. Срочно. Нужно вытащить меня из этого «семейного театра лицемерия». Да, прям так. Играй. Спасай. Пожалуйста.»

Отправлено.
Три секунды.
Ответ:

«Сделаю это как Бетт Дэвис в лучших годах. Жди звонка, душа моя.»

Идеально вовремя — звонок.

Люкс.

Бель мягко подняла брови, взяла телефон:

— Люксиэль?

(Пауза. Слушает. Внимание всей семьи — на ней.)

— Что?! Он ЧТО?!

(Пауза. Тишина за столом сгущается.)

— Нет, ты не можешь это проглотить. Он просто... говно в человеческом обличии, прости за прямоту.

(Небольшой театральный вдох.)

— Я сейчас приеду, мы поговорим. Нет, ты не один. Ты мой человек, слышишь? Держись.

Она резко встала, прерывая диалог, и, выключив телефон, обернулась к столу:

— Простите, — ровно сказала она, не поднимая бровей. — У моего лучшего друга разрыв. Он в слезах, один дома, и нет, я не могу сидеть здесь и обсуждать швейцарские отели, пока он тонет.

Кристин чуть приоткрыла рот — не ожидала.Стефани выглядела растерянной, Ричард только кивнул с вежливым сочувствием.Карло опустил салфетку и сказал:

— Поезжай. Настоящие друзья важнее.

Бель взяла клатч, накинула пальто.Перед уходом задержалась на секунду у края стола, посмотрела на Эштона:

— Но, правда, спасибо за вечер. Очень... насыщенно.—Улыбка — ровная, остро натянутая, как струна.— Пока, Эштон.

Он поднял глаза, хотел что-то сказать. Но не успел.Она уже повернулась.Ушла из зала — красиво, чётко, сдержанно.Как будто она не спасалась — а вырезала себя из этого ужина, как скальпель вырезает гной.

Бель исчезла из зала, оставив за собой едва уловимый аромат вишни, шоколада и мускуса. В воздухе осталась её тень — холодная, сдержанная. А за столом — повисла неловкая тишина.

Эштон сидел, сцепив пальцы.На вилке — застывшая паста.На лице — напряжённая маска, будто он пытался проигнорировать собственную реакцию, но внутренняя дрожь выдавала его даже через неподвижность.

Стефани нарушила молчание первой, с осторожной попыткой вернуть лёгкость:

— Это... её друг? Этот Люкс?

Кристин отпила глоток вина и положила бокал на стол с точностью хирурга:

— Да. Люксиэль. Мы его очень любим. Он... как сказать... яркая личность. И самый близкий друг Бель.

Ричард немного нахмурился:

— Она так резко подскочила...Может, он болен? Что-то серьёзное?

Карло покачал головой:

— Нет. Просто, похоже, его очередной роман закончился. Бель никогда не бросает своих друзей..

Стефани сдвинула брови, чуть склонив голову:

— Подожди. Очередной роман?
— То есть...его девушка бросила?

Кристин даже не моргнула:

— О нет. — Слегка улыбнулась. — Его парень.

Пауза. Молчание.

Стефани удивлённо приоткрыла рот.Ричард слегка моргнул. Эштон чуть опустил взгляд, будто обдумывал фразу.

— Люкс — гей. Всегда был, — продолжила Кристин спокойно, почти холодно. — Очень красивый, очень шумный. Сердце разбивается у него раз в сезон, но каждый раз он возвращается с новой серёжкой и новыми выводами.

— И Бель так быстро сорвалась к нему ? — уточнила Стефани.

— Она выросла с ним. Он — её семья.Если бы он позвонил ей из Арктики, она бы села в вертолёт и полетела. Поэтому, да, она пошла. Потому что у неё есть принципы. В отличие от некоторых.

Последние слова прозвучали строго, не намёком, не мягко — чётко.Карло молчал, но кивнул.Стефани откинулась в кресле, пытаясь вернуть дыхание ситуации.Ричард допил бокал. А Эштон...

Он просто сидел.И чувствовал, как настоящая Бель всё дальше и дальше уходит.Не только из ресторана — из его зоны влияния.Из его контроля.А ведь он сам это начал.С капли.Теперь же она — целый океан. И в нём он тонул. Молча.

Квартира Люкса была такой же, как он сам — хаотично-роскошной, с глянцевыми поверхностями, цветными подсветками и странными дизайнерскими решениями, вроде кресла в форме губ и зеркала в полный рост над диваном.

В одном углу горела ароматическая свеча с запахом чёрной смородины, в другом — переливался телевизор, проигрывая фоном клипы 90-х, которые никто не слушал.

А на диване — Бель и Люкс.

Она — в его бархатном халате цвета ночи, с зелёной увлажняющей маской на лице. Волосы заколоты, ноги поджаты. В руках — бокал белого вина и пачка чипсов с трюфелем.

Он — в шёлковом пижамном комплекте, с серебристыми масками под глазами, держа ногами миску с попкорном, потому что "руки для бокала".

— ...и ты реально сказала ему это прям за столом?! — захлёбываясь, спросил Люкс.

— «У него и так компания всегда не плохая, да, Эштон?»

— Я. Умер. Родился. И снова умер.

Бель рассмеялась, прикрыв рот рукой, чтобы не расплескать вино:

— Ты должен был видеть его лицо. Он пытался найти пасту в тарелке, как будто она ответит. А его мать — как будто проглотила лимон. А отец... такой: «хм, это всё очень тонко». Господи.

Люкс выдохнул:

— Я обожаю, когда ты в этом состоянии.Месть без насилия. Ирония вместо истерики.Ты как Круэлла, если бы она была на психотерапии и занималась архитектурой.

Бель откинулась на спинку дивана, посмотрела в потолок:

— Я реально рада, что уехала оттуда.Ты просто спас меня. Если бы я ещё секунду сидела рядом с этим «пока я не признаю, что виноват» типом — я бы отравила уже его бокал.

Люкс поднял тост:

— За нас. За драму. За то, что у нас хотя бы вино без капель.

Они чокнулись и засмеялись.И в этот момент Бель впервые за долгое время почувствовала лёгкость. Не контроль. Не месть. Просто — свободу.В халате, с вином, в квартире друга, который всегда на её стороне.

Бель уже лежала, раскинувшись на диване, одна нога свисала, под ней — рассыпанные чипсы. На столике — вино, открытая третья бутылка, телефоны, косметички, беспорядок — всё, как должно быть в ночь, где ничего не должно случиться. Люкс сидел рядом, в пижамных шортах и маской на носу, запевая крекеры розовым вином:

— Бро, ты уверена, что не хочешь спать? — пробормотал он, уже зевая.

— Почти, — отозвалась она, — мне нужно просто ещё раз убедиться, что мир всё ещё бесит меня одинаково.

Она листала сторис в Instagram — без особой цели. Просто залипала, как делают все после полуночи, когда алкоголь стекает в кровь, а чувства — вытекают наружу.

И тут — сторис Теи.

Бель щёлкнула по миниатюре:яркий свет, клубная музыка, лицо Теи в камеру, блеск, губы, лайнер. Тея говорила: «Девочки, я просто звезда. Смотрите, кто рядом...»

Бель не успела понять, что происходит — как камера сместилась.Рядом, в полумраке...был он.

Эштон.

Он стоял близко. Слишком близко.Сначала просто в кадре.Потом — развернулся к Тее.И поцеловал её. Не щёчку. Не случайно.На губы. С коротким движением, как будто они делали это не в первый раз. Как будто... это норма.

Бель осталась с телефоном в руке, как с пистолетом после выстрела. Замерла, челюсть чуть дрогнула, но не открылась. Взгляд — застывший.

"Это... нет. Она же... она знает. Она — Тея.Моя Тея. Она знает всё. Каждую деталь. Каждую мою слёзу."

— Бель? — Люкс повернулся. — Что? Что случилось?

Она молча протянула ему телефон.

На экране — пусто.
Сторис исчезла.
Но он успел. Он видел.

Люкс резко сел:

— Что за хрень??? Это был он? Это была Тея? Они вместе???? Что блять происходит???

Он ошарашенно смотрел на неё.Бель всё ещё не дышала.Губы дрожали. Не от обиды. От шока. От предательства. Она медленно произнесла, почти шёпотом:

— Она же знала.....

И в груди — будто что-то сломалось.

"Я доверяла ей. А она..."

Вино давно остыло. Маски подсохли.
Телевизор замолчал. Остался только полумрак, запах клубники из диффузора, шелест улицы за окном... и тишина, нарушаемая только дыханием.Бель сидела на полу, прислонившись к дивану, лицом уткнувшись в колени Люкса. Плечи дрожали. Она плакала.По-настоящему. Не гламурно. Не «по щеке слеза».А глухо. Глубоко.Как будто трещало что-то внутри.

Люкс молчал. Его ладонь гладила её по голове, медленно, мягко, будто бы он боялся рассыпать её окончательно.На нём был халат. На ней — тишина.И слёзы.

— За что мне это? — выдохнула она, почти неразборчиво. — Я... я просто... стараюсь быть нормальной и сильной. Держу лицо.Сука, держу лицо каждый день.

Он ничего не сказал. Только крепче обнял:

— Сначала — эта ебучая помолвка, — её голос сорвался. — Когда мне было ПЯТЬ.Кому вообще в голову пришло, что меня можно подарить как игрушку? Мне сказали «вот, теперь он твой». А он всю жизнь трахает всё, что движется и ухмыляется. И я должна молчать. Должна улыбаться.И все делают вид, что это — судьба.

Люкс закрыл глаза. Он знал: сейчас нельзя перебивать. Её нужно просто отпустить — проговориться, разорваться, истечь.

— А теперь ещё и Тея.Тея, блядь!Она всё знала.Всё! Каждую мою истерику,каждую...
Каждую мысль, что я не справляюсь. Каждую ночь, когда я спрашивала, почему меня не может быть...достаточно

Пауза.
Тишина.

— Что со мной не так?

Голос — почти шёпот.
Почти мольба.
Почти — удар в сердце.

Люкс опустил голову и прижал свою щеку к её волосам:

— С тобой всё так,малышка. Это с ними не так.Ты просто слишком большая для их маленьких стандартов. Они не умеют обращаться с тем, что лучше и выше их.Ты не сломалась. Ты просто вышла из иллюзий.И теперь — ты хотя бы, видишь правду..

Она не ответила. Только уткнулась в него сильнее.Он держал.Он был бронёй.Он был тем, кто не предаст.А Бель плакала.Тихо.Без истерики.Так, как плачут те, кто больше не хочет быть сильной.Хотя бы одну ночь.

Тем временем Тея сидела на перилах, закуривая ментоловую сигарету. Волосы растрепались, глаза чуть подводила дымка алкоголя, но не столько пьяного — сколько надерганного, обиженного состояния, в котором говорят глупости и надеются, что их кто-то услышит.

Эштон стоял напротив.Молчал и смотрел,
слишком долго:

— Зачем ты это сделала? — наконец сказал он. Голос — тихий, сдержанный, но напряжение било в висках.

Тея фыркнула, затянулась и выдохнула дым в сторону ночного ЛА:

— Ты серьёзно? А что такого? Напоминаю, это ты меня поцеловал. Ты сам сюда приехал. Ты сам рядом стоял. Не делай вид, что ты тут такой невинный.

Эштон провёл рукой по волосам, сделал шаг ближе:

— Да, я поцеловал.Потому что ты смотрела на меня, как будто ждала этого всю жизнь. Но ты знала, кто я. И знала, что ты — её подруга.

— Была, — резко сказала Тея.— Была подругой. Пока я не поняла, что она никогда не делится. Даже воздухом. Даже вниманием. Особенно — тобой.

Эштон сжал челюсть:

— Ты серьёзно сейчас?

Тея слезла с перил, подошла ближе, почти в лицо:

— Мне надоело быть её фоном. Все всегда смотрят на неё. Люкс восхищается, преподаватели тащатся, даже официанты в клубе запоминают её — а я? Я как обёртка от шоколада. Ты так на неё смотришь, как будто дышать не можешь. А она? Она носом водит. Игнорирует. Вытирает об тебя каблуки, а ты всё равно наблюдаешь за ней. Вот я и подумала: может, если ты посмотришь на меня, хоть раз... я почувствую, что я — тоже что-то значу для тебя..

Пауза.Тишина.
Только шум города и глухой бит снизу.

Эштон посмотрел на неё долго и прямо:

— Ты не она, Тея. Ты никогда не будешь похожа на неё. Никто, никогда не сравнится с ней.

Она усмехнулась. Горько:

— Знаешь, это я и хотела услышать. Чтобы не строить иллюзий.

Она выкинула окурок, развернулась и пошла к лестнице:

— Удачи тебе, Эштон.С этой холодной королевой, которая тебя ненавидит... и всё равно живёт в твоей голове.Надеюсь, хоть ты это понимаешь.

И ушла.

А он остался стоять.Один.На фоне ночного города.И впервые за долгое время ему стало по-настоящему...грязно.