глава 16
Вверх, к яремной ямке. Вниз, к животу. Снова вверх. Моя ладонь коснулась ее соска и нащупала в нем крохотный металлический «гвоздик».
– Ого, – прошептала я, – круто. А у меня, кстати, тоже кое-что проколото.
– Что? – спросила она.
– Клитор.
– Серьезно? – спросила Виолетта, вдруг охрипнув. Она и правда на секунду поверила мне.
– Нет, – рассмеялась я. – Разве я похожа на женщину, у которой может быть пирсинг в клиторе?
– Да.
– Ты шутишь.
– Если пирсинг в клиторе – это свидетельство раскованности и сексуальности, то я вполне могу представить тебя с ним, так как считаю тебя сексуальной, – ответила она.
– Спасибо, – пробормотала я, по-прежнему играя с «гвоздиком» и лаская ладонью ее грудь.
–Лисса, – выдохнула Виолетта, перебирая пальцами мои волосы. – Если ты хочешь, чтобы сон покинул меня, то ты на верном пути.
– Прости, – прошептала я, разглядывая в полумраке ее лицо. – Не могу остановиться. Твоя кожа как бархат.
– Неужели?
– Да. Хочешь узнать, на что похожа моя?
Ее смех прозвучал низко и хрипло. Так мог бы смеяться серый волк, которому ягненок предложил погладить его кудряшки.
– Спи уже, пожалуйста, – прошептала она мне в ухо, но цепная реакция уже запустилась: она была заинтригована. Ее рука дотронулась до моей и заскользила выше: по плечу, по ключице, выше к шее. Большой палец коснулся моей щеки, потом губ, исследуя и дразня. Мне хотелось, чтобы ее пальцы проникли в мой рот и наша игра зашла чуть дальше, чем мы планировали...
– Ты – шелк, – прошептала мне Виолетта, убирая руку. – И с тобой нельзя обращаться иначе, чем с шелком.
Я чувствовала ее горячее дыхание, она даже говорить не могла толком – так была возбуждена. Но стоило мне притронуться к ней сквозь ткань штанов, и она остановила меня. Поймала мое запястье и отвела в сторону.
– Я не могу делать все это с тобой, пока ты под таблетками, – сказала Виолетта, перемещая руку на мои лопатки и прижимая меня к себе. – Не хочу, пока ты такая уязвимая. Утром вещи могут выглядеть иначе, чем ночью. Сейчас не время и не место для того, чтобы... зайти так далеко.
Она сжала мою руку и уложила ее себе на грудь. Туда, где под ее бархатной кожей стучало сердце.
– А теперь поспи, – сказала она, ясно дав мне понять, что намерена закругляться.
– Можно зайти не очень далеко, – прошептала я.
Она рассмеялась, сверкая в полумраке улыбкой.
– Пощади меня.
– Можно зайти за предел совсем чуть-чуть, – еще тише сказала я.
– Окей, давай попробуем, – сдалась она.
– Закрой глаза.
Она подчинилась. Я села на постели и сняла с себя пижамный топ. Сверху на мне ничего не осталось.
– Теперь ты можешь посмотреть.
Виолетта открыла глаза. Ее взгляд изменился, зрачки расширились, она замерла. Так реагируют кошки на движение в полумраке. Но я не испытала паники. Мне нравилось все, что с ним происходило. Нравилось, как пристально она смотрела...
– Это гораздо больше того, к чему я была готова, – сказала Виолетта.
Я рассмеялась, наслаждаясь ее смущением. Легла рядом. И как только моя голова коснулась подушки, она сделала то, что я ожидала меньше всего: укрыла меня одеялом до самого подбородка. Я снова рассмеялась. Прижалась к ее плечу, мозги плавились от этой близости, но я больше не хотела дразнить ее. В конце концов, сейчас мы бы все равно не смогли заняться любовью.
– Знаешь, что меня больше всего сводит с ума? – спросила я.
– Что?
– То, что ты заботлива.
* * *
Виолетта не отходила от меня, пока мне не стало лучше. Готовила для меня, ходила в магазин и покупала прокладки, витамины и сладкое, сидела со мной на балконе, завернув меня в одеяло. Мы спали в одной постели, я привыкла засыпать на ее плече, аромат ее духов умиротворял меня лучше снотворного. Мне нравилась ее ласка, которая влекла меня так же сильно, как умирающего в пустыне влечет вода. Нравилось, как она останавливала меня, стоило нам зайти немного дальше обычного. Виолетта боялась, что ко мне снова вернутся панические атаки, и была осторожна.
На пятый день боль отпустила, и я перестала пить таблетки. Сознание прояснилось
до пронзительной резкости, и тогда я по-настоящему оценила поступок Виолетты: она была рядом все это время, но не позволила себе воспользоваться мной, пока я не слишком отличалась от овоща.
К тому моменту провести с ней ночь уже стало моим самым навязчивым желанием. Признаться в чувствах и будь что будет казалось самым естественным поступком. Благодарность за все, что она делала для меня, трансформировалась в настолько большое и мощное чувство, что иногда становилось страшно, что я вообще способна испытывать настолько сильные эмоции.
Виолетта попыталась снова перебраться к себе, как только мне полегчало. Я увидела, что она заново застилает диван в гостиной, остановила ее и попросила оставить все, как есть.
– Тебе нужно твое личное пространство, – заспорил он.
– Мне нужен ты, – просто сказала я.
Мне показалось, она была рада уступить. Лицо светилось от радости, и мне приятно было осознавать, что я могу так легко сделать ее счастливой. Андрея сделать счастливым я так и не смогла, но только повстречав Виолетту, поняла, что в том не было моей вины.
* * *
Через несколько дней я вернулась на работу. Вика и Диана тут же потащили меня в кафе на завтрак, я даже толком пальто скинуть не успела.
– Как ты? Где пропадала? Ты не представляешь, что тут было. Что у вас с Андреем? Вы расстались? – они сыпали вопросами наперебой.
– Расстались, – кивнула я, внезапно потея. – А что было?
– Он приходил сюда, – шепнула Магда, приближая ко мне свое напудренное личико с большими тревожными глазами. – Как-то прошел через секьюрити на входе, рыскал по всем этажам, искал тебя. Ты не говоришь ему, где ты?
Дурное, гадкое чувство шевельнулось внутри, будто я вдруг узнала, что мой сосед – маньяк.
– Я ушла от него.
– Может вам стоит поговорить? – спросила Диана, отпивая кофе. – Он выглядел странно. Очень злился, и это было заметно. Как будто ты ушла без всяких объяснений.
– Он знает, что сделал, Диан. Я не исчезла без причины. У меня был серьезный повод уйти.
Вика и Диана опустили глаза, и мне показалось, что они снова ищут синяки на моих руках.
– А насчет встретиться и поговорить: нет, не могу. Я не чувствую себя в безопасности рядом с ним.
Я держала в руках чашку с кофе и тайком нюхала свое запястье. Перед работой я взяла духи Виолетты и брызнула немного себе на руку. Аромат напоминал мне о ней, успокаивал, дарил ее незримое присутствие.
– Ты живешь у родителей? – поинтересовалась Вика. – Прости, что тогда совсем некстати уехала в Дроэду. В кои-то веки подруге понадобилось пристанище, а я...
– Даже не думай себя винить! Я сняла небольшое жилье в Талла и пока пересижу там все бури.
– В Талла? Райончик по слухам не очень.
– На самом деле он не так плох. И... – мне захотелось добавить, что я еще никогда не чувствовала себя в такой безопасности, но промолчала. Все, что касалось Виолетты, почему-то хотелось спрятать от всего мира.
– А с семьей как? – спросила Диана.– Они поддержали твое решение? Кажется, твой отец был без ума от Андрея...
– Мама поддержала, отец – взбесился. Я даже не дала ему свой новый номер телефона.
– Все настолько плохо? – спросила Диана.
– Отец мечтает передать свою фирму в надежные руки. Он вложил в нее всего себя и всю свою жизнь. Но уверен, что женщина не способна обеспечить ей процветание, и если я не выйду за Андрея, то дело его жизни пойдет прахом.
– Чертов сексист.
– Иногда мне кажется, что я живу в какой-то параллельной вселенной, где женщина до сих пор – обычный объект сделки. Но еще хуже то, что я пишу все эти расчудесные статьи для журнала, а потом приезжаю в родной дом, где со мной обращаются, как с рабыней. Будь моя воля, я бы предпочла родиться у фермера, ей-богу. Фирма отца не стоит того, чем мне предлагают за нее заплатить.
– Прямо как в средние века, – заметила Вика. – Когда дворянские семьи, у которых дела шли не очень хорошо, выдавали своих дочерей за любого прощелыгу с деньгами, лишь бы расплатиться с долгами. Утонченных нежных красавиц с титулами и родословной швыряли коммерсантам и богатым фермерам, как куски мяса. У меня мурашки по коже, когда я представляю это: всю жизнь учишь поэзию, французский и как делать идеальный книксен, а заканчиваешь в постели у мерзкого кораблевладельца, которого знают все портовые проститутки, и кто двух слов связать не может без матросского мата.
– Вот и я заплачу за свою «дворянскую» кровь, – усмехнулась я. – Если только не открещусь от семьи.
Внезапно меня посетила мысль, что свободы все-таки можно добиться. Правда придется заплатить за нее большую цену.
– Кстати, ты хорошо выглядишь, – сказала Диана. – Что это? Благотворное отсутствие Дерека? Волшебный воздух Таллы? Косметика с ретинолом? А ведь гороскоп Девлин пророчил тебе вереницу непреодолимых тягот и низвержение с облака потайных желаний и сокровенных мечт! Это просто непристойно, Мелисса, так сиять своими глазами вопреки всем гороскопам, – со смехом закончила она.
Глядя утром в зеркало лифта, я и правда подумала, что выгляжу хорошо. Даже после пяти дней непереносимой боли. Это все влияние Виолетта и ее забота. Я набрала два кило после того, как поселилась у неё. Лицо больше не выглядело таким заостренным, перестали выпирать скулы. Даже румянец вернулся, хотя я всегда была анемично, болезненно бледной.
– Корейская кухня, – сказала я. – И пончики с шоколадными пуговками. И бабл-чай. И еще долгий качественный сон.
– Признайся, ты замутила с корейцем? – спросила Вика с таким медом в голосе, что мы все повалились на стол от смеха.
– Я ни с кем не встречаюсь, – сказала я, и, пожалуй, это даже ложью нельзя было назвать.
Мы с Виолеттой жили вместе, спали в одной кровати, она пыталась помочь мне собрать мою жизнь воедино, беспокоилась обо мне, даже кормила меня, когда мне было плохо. Я обсуждала с ней такие вещи, которые никогда не обсуждала с Андреем. Но мы не были парой, и неизвестно было, станем ли. Я не готова обременять ее собой и своими паническими атаками.
Все было до того туманно и неопределенно, что я совсем не чувствовала угрызений совести, когда сказала подругам, что ни с кем не встречаюсь.
Впрочем, не думаю, что они поверили. Скорее всего, лицо таки выдало меня. Уверена, я выглядела, как Сейлор Мун во время волшебного превращения. «Лунная призма, дай мне силу!» Ну разве что звезда во лбу не светилась. Хотя как знать...
* * *
В тот день я нашла письмо от Андрея на своем рабочем столе. Я открыла его, готовясь к чему угодно. Честно, даже к смертельному порошку, насыпанному в конверт.
Внутри оказалась только небольшая записка. Никакого яда. Впрочем, слова были так же токсичны:
«Я был готов к чему угодно, к тому, что ты слишком труслива, неопытна, холодна, злопамятна, и готов был закрыть глаза на что угодно до тех пор, пока ты будешь работать над своими недостатками. Но к чему я не был готов – это к тому, что моя маленькая невинная Мелисса окажется самой настоящей шлюхой. Не успела остыть наша постель, а ты уже прыгнула в чужую. А может, и вовсе спала в двух, пока тебя не вынудили выбрать одну? Все, о чем я подозревал, оказалось правдой, и почему-то это ранит сильнее всего».
Я смяла записку в кулаке. Уверена, Андрею не стоило большого труда узнать о Виолетте. Отец мог сказать ему. Или Андрей нанял кого-то, чтобы проследить за мной. Меня это не сильно беспокоило. А вот то, что он легко сумел войти в мой офис, – весьма.
Мне было страшно, то и дело казалось, что Андрей вдруг выйдет из-за угла и накинется на меня. Я показала записку Диане и Вике, как только мы встретились за обедом. Вика прочла ее и усмехнулась:
– И часто он прибегал к подобному?
– К чему именно?
– К тому, что я вижу в этой записке: оскорблениям; намекам, что он идеален, а ты должна работать над своими недостатками, чтобы возвыситься до него; попыткам доказать, что он здесь жертва; и конечно же обожаемому всеми манипуляторами слову «шлюха».
– Теперь я поняла, что часто, – сказала я. – А раньше просто закрывала на это глаза. Пока пьешь яд по каплям каждый день, то привыкаешь к нему. Но если пройти детоксикацию, то сразу же понимаешь, насколько херово все было.
– Шлю-ю-ха, – процитировала Диана, тоже разглядывая записку. – Куда же без «шлюхи», когда дело доходит до разрыва. Я бы скорее удивилась, если б обошлось без нее.
Я дала себе слово отныне не поддаваться на провокации Андрея. Но все равно он умудрялся каждый раз находить слова, которые ранили меня. Он достиг в этом искусстве невероятных высот.
– Если я скажу, что я и правда... в близких отношениях кое с кем, – начала я, – и познакомилась с этим парнем еще до разрыва с Андреем, имеет ли он основания... – я запнулась, подбирая слова.
– Основания делать что? Называть тебя шлюхой? – вскинула бровь Вика. – Нет, не имеет. Начнем с того, что ты можешь сама решать, когда и с кем быть. Ты имеешь право соглашаться или отказываться, начинать отношения или прекращать их. Ты имеешь право распоряжаться своей жизнью. Но не всем это нравится. Многие предпочитают, чтобы женщина была удобной и тихой, как вещь. Андрей как раз из их числа. А слово «шлюха» – его инквизиторский меч, которым он машет направо и налево, когда не может достать тебя голыми руками.
– Черт, аж захотелось поднять тост за всех шлюх мира, – сказала Диана. – То есть за всех этих прекрасных и независимых женщин, которые сами решают, с кем и когда встречаться.
– За шлюх! – воскликнула Вика так громко, что все в кафе начали оглядываться.
Я расхохоталась и тоже подняла свой стакан. Если я шлюха только потому, что посмела уйти, и только потому, что посмела принять помощь от другого мужчины, то я счастлива быть шлюхой, Андрей.
У отца не было моего нового номера, но я знала, что рано или поздно он раздобудет его у матери и обязательно позвонит. Так и случилось в один из промозглых вечеров, когда на часах было около девяти. Мы с Виолеттой уже закончили ужинать и теперь хотели посмотреть что-нибудь на Нетфликсе, лежа в кровати с банкой мороженого. Я ответила на звонок, хотя интуиция шептала мне просто сбросить его и сунуть телефон подальше.
– Привет, милая, – сказал отец.
– Не звони мне, – ответила я. – Мне нечего тебе сказать.
– Прошу, выслушай, – взмолился он так отчаянно, что я забеспокоилась, все ли хорошо. – Во-первых, мне жаль, что между нами все так повернулось. Во-вторых, после всего, что я наговорил тебе, даже не знаю, могу ли просить тебя об одолжении...
– В чем дело? – ответила, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Отец редко говорил со мной так доброжелательно и еще реже просил о чем-либо.
– Мама уехала в гости к Луизе, а я неважно себя чувствую. Если бы ты только могла приехать и немного побыть со мной.
Мамина сестра Луиза жила на другом конце Санкт-Петербурга, в Корке, так что мама возвращаться точно сегодня не планировала. А отец меня беспокоил: у него давно были серьезные проблемы с сердцем.
– Я приеду, но хочу, чтобы ты вызвал врача тоже.
– Он уже приезжал утром. Измерил давление и температуру и сказал, что в больницу пока рано. Но я чувствую так, словно... мне немного осталось. Могу я повидать тебя, милая?
Моя тревога переросла в панику. Стало совсем не по себе.
– Буду через полчаса. Пожалуйста, вызови врача снова. У тебя что-то болит?
– Сердце, – ответил он. – Я, конечно, позвоню врачу еще раз, но хочу увидеть тебя тоже, моя милая.
Я чувствовала себя вымотанной к концу дня, но когда отец сказал, что хочет видеть меня, да еще и так ласково, я чуть не расплакалась.
– Что случилось? – спросила Виолетта, когда я закончила звонок и принялась быстро одеваться.
– Отцу нехорошо, а мама в другом графстве, в гостях. Мне нужно съездить к нему. Говорит, что хочет увидеть меня. Боже, я надеюсь, он в порядке.
– Я поеду с тобой, – сказала Виолетта и тоже стала одеваться.
– Правда? Ты смогла бы? – обрадовалась я.
Андрей редко поддавался порыву и делал для меня что-то, а Виолетта баловала меня постоянно. Но я все равно не могла привыкнуть к этому. В глубине души считала, что не достойна помощи или внимания, поэтому случиться она может только по волшебству.
– Не хочу отпускать тебя одну, – объяснила она, натягивая толстовку. – Ты не против?
– Вообще-то я счастлива, – сказала я, разглядывая ее и восторженно улыбаясь.
До дома моих родителей в Леопардстауне было меньше получаса езды, но из-за непогоды поездка затянулась.
Когда мы приехали, только окно кабинета и светилось, в остальных комнатах было темно. Я отперла тяжелую дверь со стеклянными витражными вставками, и мы вошли внутрь. Зажгла свет на первом этаже, показала Виолетте гостиную и предложила ей подождать меня внизу. Если у отца с сердцем нехорошо, то Виолетту ему лучше не видеть. Виолетта не возражала, так что я повесила свой плащ на крючок и пошла наверх.