Крутые виражи

– Как хорошо было дома! – думала бедная Алиса. – Там я всегда была одного роста! И какие-то мыши и кролики мне были не указ. Зачем только я полезла в эту кроличью норку!

Я честно заготовила речь. Там было все – и про предательство, и про обманутое доверие. Специально после уроков посидела в «Слоне», чтобы еще раз все обдумать. Но едва я закрыла за собой дверь квартиры и вошла в кухню, где жарилось что-то, без сомнения, вкусное, все слова вылетели у меня из головы. Осталась только злость. И усталость от этого всего.

– Как отдохнула, Тыковка? Я звонил Вике, она так и не заехала к тебе. Но, думаю, тебе подружки не давали скучать. Он выглядел таким... настоящим? Искренним? Как бы я хотела ничего не знать. Чтобы я никогда не ездила в аэропорт, никогда не видела эту блондинку, чтобы ничего не было. Можно было бы сесть на стул, поджать под себя ноги и рассказать про Влада. Про Настиного Сережу. Про то, как я обидела Варьку.

– А я совсем замотался, доклады, обед, доклады, ужин... Я встала в дверях и оперлась на дверной косяк, чтобы ноги не дрожали. Доклады. Как можно вот так врать мне – на нашей кухне, в нашей квартире.

– Может, хватит уже врать? – только бы удержать слезы. – Я все видела. Я видела тебя в аэропорту. С этой...

Слезы все-таки побежали по щекам, но я зло вытерла их рукой, больно зацепив ранку на ладони.

Отец отвернулся к плите, медленно выключил конфорку и подтянул себе стул.

– Женя, это не...

– Ой, не надо только отмазываться! Думаешь, я малолетка и ничего не понимаю? Ты обманщик. Ты нас всех предал – Вику, маму, меня! А говорил, что мы – самое важное, что у тебя есть. Ты все врал!

Я уже кричала и никак не могла остановиться. Из груди вырывались рыдания.

– Какая мы семья после этого? Ты обманываешь маму, обманываешь нас всех. Это у вас давно? Эта блондинка, она знает про нас, про нас всех? Или она думает, что ты с мамой разведешься и женишься на ней? Или ей ты тоже сказал, что семья – твое главное сокровище, особенно я? Как ты мог, как ты вообще...

Он внимательно смотрел на мое раскрасневшееся лицо. Не говоря ни слова. Да и что он мог сказать такого, чего я еще не знаю. Предатель!

– Тебе просто нет до нас никакого дела. Тебе плевать на нас, на меня!

Мой голос сорвался. Я больше не могла орать, не могла говорить, не могла смотреть на него. Вскочила с места и кинулась в свою комнату. Там, обхватив подушку, я снова разрыдалась. Что мне теперь делать? Как я буду со всем этим жить, как я буду со всем этим справляться? Можно попросить маму меня забрать, уехать с ней куда-нибудь, но это же нужно будет ей сказать... Я не могу ей ничего сказать, не хочу чтобы еще и ей было больно. Никто не должен по своей воле делать так больно людям, которых любит.

Чуть слышно скрипнула дверь.

– Уходи, не хочу тебя видеть! – заорала я.

– Тыковка...

– Не смей меня так называть больше!

– Хорошо. Мы можем поговорить как взрослые, когда ты будешь в состоянии слушать.

– Слушать? Что нового я могу услышать?

– Женя, прекрати истерику! – Его голос звучал жестко, даже грубо.

– О да, ведь все дело в моей истерике. Если я ее прекращу, мы опять сможем поиграть в счастливое семейство? – Мой голос опять срывался на крик.

– Перестань орать на меня в моем же доме. – Отец раздраженно хлопнул дверью.

В его доме? То есть я тут никто и звать меня никак! Малолетняя сопля, которая пытается еще какие-то претензии предъявлять. Его дом! Ну и пусть сидит себе у себя дома! Я вскочила на ноги, вылетела из комнаты в коридор, споткнулась о брошенный школьный рюкзак, схватила его в руки, в два шага добежала до двери и через мгновение изо всех сил захлопнула ее с обратной стороны. В голове не было никаких мыслей, только удушающая боль и бессилие. Ну почему, почему мне так мало лет. Если бы мне было хотя бы шестнадцать! Лучше – восемнадцать!

Холодный воздух привел меня в чувство, я сообразила, что на мне тонкая светлая рубашка, ботинки и брюки. А на дворе ветер. И что хуже всего – я рыдаю и никак не могу остановиться. Ну почему, почему именно со мной? Почему именно мой отец, почему именно я? Чтобы не думала о себе много? Все разбилось, все испортилось, что мне теперь делать?

Пальцы сами выбрали номер.

– Ты... ты можешь подъехать? – заикаясь, выдохнула я в трубку, еще не до конца сообразив, что делаю. Меня трясло.

– Что случилось? Ты где?

Только когда я услышала голос, до меня дошло, кому я звоню. Дожила Женька, не контролирует не только тело, но и мозг.

– Нет, я... извини. Мне не стоило звонить... Отец приехал... Извини, я позвоню кому-нибудь... – Мой голос все время прерывался всхлипами. Звоню малознакомому парню и рыдаю в трубку. И ничегошеньки не могу с собой поделать.

– Буду у тебя через десять минут.

– Не надо! Я не... я сама... – Но разговаривала я уже с гудками.

Я села на деревянную лавочку у углового подъезда и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Жутко разболелась голова. Хотелось закрыть глаза и ничего не чувствовать. Никогда. Нужно думать о чем-то другом. Например, о том, что я только что позвонила парню, который вчера даже разговаривать со мной не стал. И он тут же пообещал приехать. Почему? Я ему никто. Если Настя права, я только и делаю, что задеваю его. Не может же он приехать, потому что чувствует за меня ответственность. Даже не знаю, что тут смешнее: чувствует или ответственность. Наорала на отца. Влюбилась не в того парня. Вот тебе и страна чудес, Алиса. Наслаждайся. Нечего было соваться в кроличьи норы...

– Держи. – Вместо приветствия мне на плечи опустилась тяжеленная куртка.

– Все нормально уже. Не стоило... – Я всхлипнула.

– Ты себя в зеркало видела? Снегурочка.

На Владе была тонкая футболка со смешными надписями. Мне так хотелось, чтобы он меня обнял. Чтобы мне стало чуточку теплее, и это чувство, что я никому на свете не нужна, отступило хоть на шаг. Но он встал на расстоянии пары шагов и закурил. Наверняка жалеет, что приехал. Даже я жалею, что он приехал. Не нужно было звонить. Вообще не нужно было с ним связываться.

– Ты же замерзнешь.

Вместо ответа он пожал плечами. Я смотрела, как он подносит к губам сигарету, затягивается и выдыхает облако дыма, которое тут же растворяется в воздухе.

– Дай хоть закурить, что ли, – попросила я.

– Не-а. Курить нужно, потому что хочется. А не ради того, чтобы кого-то позлить.

Я зябко укуталась в куртку. Руки казались ледяными. Хотелось сжаться в комочек. Стать меньше, еще меньше и совсем исчезнуть. Всего-то нужно послушать гусеницу и откусить с правильной стороны гриба.

Влад молча докурил сигарету, посмотрел в мою сторону и с тяжелым вздохом сел рядом, обняв меня за плечи.

– Ты похожа на замерзшего воробья. – Его руки тут же забрались под куртку, притягивая меня к колючим буквам на ткани футболки.

Наверное, нужно было съязвить, сказать, что он и сам не фотомодель, но парень был таким соблазнительно теплым. Можно прижаться к нему и, наконец, согреться. Я пододвинулась чуть ближе и удобно устроила голову у него на груди, так, что его подбородок уткнулся мне в макушку. Из рюкзака зазвучал телефонный звонок.

Меня все еще чуть потряхивало. Его правая рука лежала у меня на плече, левой он обхватил мои холодные пальцы. Не было никакой возможности взять трубку, не высвободив для этого руку. А высвобождать ее не хотелось.

– Не хочу ни с кем разговаривать, – выдохнула я прямо в футболку.

– Это что, намек? – Я чувствовала, как он недоуменно поднял бровь. И почему он все сказанное мною относит на свой счет?

– Иди ты. Я уже так наговорилась, горло хрипит. Орала как резаная.

– Наверняка то еще шоу. – Он хохотнул, я почувствовала это по движению груди под моей щекой.

– Не смешно. Жуткая сцена. И теперь не понятно, что делать.

– Ходить в школу, писать программки, чем ты там еще занимаешься... Водить мотоцикл, – уже тише добавил он.

– А с отцом-то что делать? Я не хочу с ним разговаривать больше. Я его видеть не хочу. И слышать.

– В чем проблема – айпод в уши и не слышь никого и никогда.

– Как у тебя все просто! – Я обиженно подняла голову. – Я свой айпод разбила к черту.

Вместо ответа он отцепил от пояса маленький кожаный футляр.

– Возьми мой.

– Я не могу... – хотя почему нет? – Только на время. Ты мне дашь айпод погонять, а я тебе... – Я задумалась. Не учебник физики же ему предлагать? Обидится еще. После секундного размышления я сняла с волос заколку. – Это залог. Мне эту заколку Варька подарила, видишь, тут всякие фигулины из бисера...

Я протянула ему «залог».

– И что я с ней буду делать?

Он взял заколку двумя руками, недоуменно переводя взгляд с меня на «подарочек». Я запустила руки в рассыпавшиеся по плечам волосы. Ощущение было непривычным, обычно я собираю их в хвост или в косу.

– Вестимо, не носить. Хотя, кто его знает... – Я не удержалась от улыбки, представив свою заколку на его кудрявых космах. – Через неделю-другую я верну тебе айпод, а ты мне залог. Иначе Варька меня убьет – она за своими подарками строго следит.

– Через неделю меня здесь не будет. – Он покачал головой, но все-таки сунул заколку в карман. – Мы уезжаем.

– Надолго? – Мне очень хотелось, чтобы голос звучал спокойно. Интересуюсь для поддержания разговора.

– Две-три недели. Думаю, к этому времени ты помиришься с родителями.

Куртка сползла с моего плеча, но я не стала ее поправлять. Все равно он меня больше не обнимает. Да и вообще – может, он мне айпод отдал только бы отделаться, а я повела себя как настоящая дура.

– Не знаю я, как с ним мириться, – пробормотала я. – Что он мне такого сказать может? Я-то уже точно сказала гораздо больше, чем хотела.

– Сплошные планы. – Влад закатил глаза к небу. – Что он может мне сказать, что он не может мне сказать. Или ты его слушаешь и узнаешь, что он может тебе сказать. Или не слушаешь. Ты заморачиваешься на пустом месте.

– На пустом месте? – Я разозленно дернула плечами, куртка свалилась на лавочку. – Может, для тебя отношения с людьми – это пустое место, но для меня нет!

Мою возмущенную тираду прервал телефонный звонок.

Я выдернула трубку из рюкзака и поднялась на ноги.

– Жень? Что-то случилось? – Голос Насти звучал обеспокоенно. – Мне твой папа звонил, спрашивал, где ты и что да как.

– А ты что?

– Я сказала, что ты мне звонила, но я была занята и вот прямо сию секунду собиралась тебе перезвонить, а потом, если нужно, ему позвоню и скажу все как есть.

– Молодец! Можно, я у тебя на ночь сегодня останусь?

Влад заинтересованно уставился на меня. Хам!

– Ты что, с отцом поругалась? Из-за этого парня, да? Вы что, помирились?

Я отвернулась от Влада. Надеюсь, он не услышит Настькиного потока сознания.

– Я тебе вечером расскажу.

– Только очень вечером. У Сережи же концерт.

– Да-да, я помню. Увидимся.

Мы распрощались. Я убрала сотовый в карман брюк, но садиться не стала. Все-таки мы с Вилом только что ругались.

– Это Настя, – на всякий случай отчиталась я. Он непонимающе поднял бровь.

– Блонди с шикарными формами, – припомнила я его описание.

– Ух ты, и ты будешь у нее ночевать? – Вил напустил на лицо восторженное выражение. – Черт, я теперь сегодня не усну.

– Пошляк!

Чтобы сдержать смешок, я резко отвернулась – нечего поощрять паясничанье. Ветер тут же бросил в лицо волосы. Как люди вообще ходят без заколок? Неожиданно я снова оказалась под теплой курткой. Его руки легли мне на талию, я почувствовала, как к виску прижимается чуть колкая от щетины щека.

– У тебя очень красивые волосы! – Он улыбнулся. Я кожей ощутила движение его подбородка.

– Серьезно? – откровенно говоря, я не очень хорошо знаю, как положено реагировать на комплименты.

– Нет, я стою на Воробьевых горах в половине пятого и шучу во всю мощь легких.

Я не удержалась от смешка. Почему, когда он меня вот так обнимает, все проблемы вдруг начинают казаться такими несущественными. Даже ссора с отцом словно размазывается, отступает в глубь памяти.

– Тебя к подруге отвезти? Будете до утра писать программки.

– Угу, с Настей. Каждый раз, когда я при ней произношу что-то вроде «геймдизайн», «казуалки» или «хардкор», у нее взгляд становится, как у хомячка, на которого тапком наступили. – Я улыбнулась. – Она живет тут, через дорогу. Только ее часов до двенадцати, а то и до часу не будет, у группы ее парня сегодня концерт, она за неделю у родителей отпрашивалась.

– Поехали тогда тебя погреем. Сколько можно нагло использовать мою куртку!

– Да, и где мы будем меня греть? Только держи при себе свои пошлые фантазии, – грозно добавила я.

– О, ты даже представления не имеешь. – Он развернул меня лицом к себе. Его насмешливый взгляд, видимо, должен был вогнать меня в краску. Тоже мне, Петросян Шутович.

– Спорим, ты люстры сбиваешь не головой, а завышенным самомнением?

Его взгляд скользнул по моим губам. Было такое чувство, что он хочет меня поцеловать. Но вместо этого Вил отступил на шаг и стянул куртку.

– Держи. Шлем тоже наденешь мой.

– Но ты и правда замерзнешь!

– Я же говорил, что ты постоянно заморачиваешься.

Через десять минут мы поднимались на лифте в его квартиру. Хотя затея с визитом в гости к однокласснику в куртке его брата (и дело не только в ней!) казалась мне несколько сомнительной, но тащить Влада куда-то в одной футболке было элементарно жалко. Он, конечно, в жизни не признается, что до костей замерз, но я же не слепая.

– Потусуйся тут, – велел он, открывая двери шкафа и зарываясь в его недра.

Я протопала на кухню. Как ни странно, в сушке стояла тарелка и два металлических поддона. Вил, кажется, заметил мой недоуменный взгляд.

– Признайся, ты черпаешь сведения о парнях из книжки «жизнь простейших», – хохотнул он.

Я пожала плечами.

– Просто не думала, что ты готовишь.

– Точно. Все мужчины кормятся святым духом. Смотри, видишь вон то чудо техники? – Он кивнул в сторону домашнего гриля. – Сырой стейк и десять минут трудов – получаем триста грамм мужской еды. Всему-то тебя учить надо.

– Да, с таким и обезьяна бы справилась, – едко заметила я.

– Обезьяна – не простейшее.

– Спасибо за курс биологии, Капитан Очевидность.

Он решил проигнорировать мою колкость и достал из шкафа куртку-косуху.

– Ничего более близкого к твоему размеру у меня нет, – констатировал он.

Я не поняла, считать это комплиментом или оскорблением, поэтому взяла «подарочек», оглядывая потертую кожу и разошедшиеся молнии.

– Куртка Антона? – по стилю было весьма похоже.

– Вообще-то моя. Всем когда-то было пятнадцать лет.

Пришлось притвориться, что намеки на мой возраст меня вовсе не задевают. Будто бы меня так увлекло рассматривание этой куртки, которой было самое место на помойке, а никак не на школьной строгой блузке. Но выбирать особенно не приходилось. Балда Женька! Лучше бы рюкзак оставила, а куртку схватила. Но все мы задним умом сильны.

– Куда поедем? – поинтересовался он, поигрывая ключами.

– Кататься. Если у тебя нет более важных дел, – тут же оговорилась я.

– Ну что ты, откуда у меня могут быть важные дела?

Мне очень не понравилась его усмешка, но на этот раз я все-таки промолчала. А то как выставит на мороз в рубашке, лечи потом воспаление легких.

– Надень шлем, а то заболеешь. – Он стянул с верхней полки еще один шлем. Коллекционер.

– Чем заболею?

– Черепно-мозговой травмой. Вот же хам!

– Тебя когда-нибудь били шлемом? – аккуратно поинтересовалась я максимально «добрым» тоном, удобно устраивая застежку от шлема в ладони и прикидывая его вес.

– Можешь попробовать. – Вил с ехидной улыбочкой застегнул защитную куртку. Чтобы ее пробить мне бы отбойный молоток не помешал.

– Как все продумано! – прошипела я, выходя из квартиры.

– Приматы не чужды высшей нервной деятельности.

Еще и огрызается!

Вил довез меня до парка Победы. Мы погуляли по шуршащей листве, съели по безвкусному хот-догу и выпили по стаканчику кофе, в сравнении с которым кофе в их мастерской – просто напиток богов. Вечерело. Мамаши вяло окликали детей, роллеры и скейтеры, радуясь последним теплым денькам, то и дело проносились мимо, обдавая потоками холодеющего воздуха. Влад шел рядом, увлеченный мыслями, о которых я ничего не знала, и рассеянно оглядывал прохожих.

– Кстати, а почему именно мотоциклы? На машинах же тоже гоняют, и всякое экстремальное вождение есть? – Я попыталась снова завязать сам собой заглохший разговор.

– На машине неинтересно.

– Ну да, ну да! Сплошная безопасность и никакого кайфа, – не удержалась я от замечания.

– Можно и так сказать. – Кажется, мой комментарий его скорее позабавил, чем разозлил. Странно. – Я люблю не только скорость, но и маневренность. Да и скорость на мотоцикле ощущается совсем иначе. А почему именно компьютерные игры?

Он сделал шаг вперед и теперь двигался спиной, развернувшись лицом ко мне. Шапка опять съехала набок, он этого словно не замечал. Ветер пытался тянуть за полы куртки, но это было все равно что сдувать с дороги кирпич.

– За ними будущее – усмехнулась я. – Просто игры – один из редких шансов погрузиться в события, стать их участником, получить какой-то опыт, невозможный в реальной жизни.

– В реальной жизни тоже много всего возможно.

– Тоже верно, но вряд ли мне когда-нибудь придется освобождать Нью-Йорк от зомби или сражаться с Королем Теней. Да и драку с гопниками наверняка лучше переживать в виртуальном пространстве.

Вил усмехнулся:

– Ну нет, это же такой адреналин!

– Ты адреналиновый маньяк. Говорят, что это лечат, кстати.

– Добровольно-принудительно?

– К сожалению, пока только добровольно. Но вот однажды я завоюю этот мир, и правила изменятся.

Он рассмеялся:

– Да, как это я не подумал, девушка вроде тебя должна мечтать о мировом господстве!

– Что значит вроде меня?

– Умная и красивая, конечно. Спрячь иголки, ежик в косухе.

– Все бы тебе ржать, – посетовала я. Кажется, он вообще не в состоянии ничего серьезно воспринимать. Клоун.

– Ты опять злишься?

– Нет, – соврала я. – Просто думаю про всю эту ситуацию...

– Какую «эту»?

– Про отца, естественно.

– И как? Много от твоих размышлений толку?

Мы дошли до лавочки, я села на остывшие деревянные рейки, Влад оперся на облетевшую березку.

– Никакого, – призналась я. – Но что делать, если не думать? Что мне говорить?

Он закатил глаза к небу.

– Послушать. Просто послушать без ехидных комментов. Непосильный для отличницы труд?

– А то я так не знаю, что он скажет. Либо что все это мне показалось – о, я хочу это услышать, но не полная идиотка, чтобы в это поверить. Либо что все так, как есть – этого я слышать не хочу, хоть и деваться мне некуда. Так или иначе все закончится плохо.

– Ты нереальная оптимистка.

Вместо того чтобы пострадать со мной, он закатился смехом. Вот же урод какой!