Часть 19
https://t.me/ficbookyagodnaytart/158 — ссылка на коллаж
«Эй, я приеду за тобой, а ты вернёшь футболку
Я тот мишка, которого бросят на полку
Собираю своё сердце, сука, по осколку
Набираю в сотый раз, но нет в этом толка
Пересматриваю фото, там, где ты и я
Тебе надоели так обвинения
Мы как чёрное и белое, мы Инь и Янь
Почему этой зимой нет инея?»
тринадцать карат — «Инь-Янь»
«изводили друг друга словами.
измывались, как только могли.
от любви, что однажды сломали,
лишь остались зола да угли́.
но я помню, любил ведь до дрожи,
потому что иначе – нельзя.
и в толпе замечая похожих,
верно думал, что всё это – зря.
целовал тебя нежно при встрече.
распрощавшись – плевал и на брак.
и в ночи от душевных увечий
уходил то в себя, то в кабак.
но однажды, расставшись навеки,
я с вопросом «куда мне идти?»
от утраты безудержной неги
отыскал себя с пулей в груди.
прихожу к тебе тихой и спящей
в мир, в котором мы были вдвоем.
я прошу, вспоминай меня чаще.
чаще, чем вспоминаешь о нем...»
— и.врублевский
Ира кричит от отчаяния и ярости. Она хочет кинуть телефон в стену, но вдруг замирает с занесённой над головой рукой. Нет. Нужно мыслить логически. Она в Париже, до Питера лететь несколько часов. За это время Шаст точно что-то с собой сделает. Кто может помочь? Если бы у Иры был номер Димы, то она бы непременно позвонила ему. Но они с Журавлёвым никогда особо тесно не общались.
Оставался лишь один человек, которому можно было бы сказать.
Кузнецова листает список контактов и находит номер, на который не звонила со времён обучения в одиннадцатом классе. Она нажимает на вызов и спустя несколько гудков слышит смутно знакомый голос.
— Алло? — говорит Арс. — Ира, здравствуй.
— Ну привет, урод, — шипит Кузнецова.
— Я не совсем понимаю... — слышно, как Попов растерялся от такого неожиданного приветствия.
— Да всё ты понимаешь, Попов! Быстрее, времени мало.
— В чём дело?
— В Антоне, мать твою! Он из-за тебя решил с жизнью покончить, придурок!
— Что? — Ира слышит, как доходит голос мужчины. — Что ты сказала?
— Что слышал! Ты изменил ему, мудак!
— Это он изменил мне.
— Да его изнасиловали, козёл ты тупорылый!
— Что... — равно выдыхает Арсений, его голос будто пропадает и растворяется в воздухе.
— Да! А ты, скотина безмозглая, изменил ему!
— Я не изменял Антону.
— А с Шульгиным?
— Я никогда не изменял Антону, — голос Попова звучит твёрже стали. — Слышишь? Никогда.
— Какой же ты кретин.
— Сколько раз ты меня уже обозвала? У тебя такой большой словарный запас. Так что с Антоном?
— Он позвонил и попрощался. Сказал, что жить без тебя не может, а раз тебя рядом нет, то и жить незачем.
— Где он?
— Я не знаю!
— Ира, где он?
— Да я понятия не имею! Позвоните Диме, может он знает, где Антон. Он же его друг.
— В любом случае, спасибо тебе.
— И...
— Что?
— Если с Антоном что-то случится... То это будет полностью твоя вина, Попов.
— Я знаю, — отвечает Арс и бросает трубку.
Внутри у него что-то ломается. Так больно ему не было давно. Мысль, что Антон может что-то с собой сделать... она пугает не хуже ночных кошмаров. Дрожащими руками Арсений находит номер Димы, который когда-то записал, и звонит ему.
— Что надо? — грубо спрашивает Журавлёв.
— Дима, пожалуйста, ты не знаешь, где Антон?
— Пошёл ты нахер, Попов.
— Дима, пожалуйста! — голос Арсения срывается. Пауза, тяжёлый вздох.
— Он скинул мне геолокацию. Не знаю, зачем.
— Отправь мне, быстро! Дима, я тебя умоляю! — чуть ли не кричит в трубку Арс.
— Что за приколы, Попов?
— Дима, это очень важно! Пожалуйста!
— Хорошо, хорошо, сейчас скину, — сдаётся Журавлёв и отключается. Спустя несколько секунд Арсению на телефон прилетает геолокация. Он садится в машину, забивает адрес и срывается с места. В голове лишь одно: «Только бы успеть, только бы успеть». Арсений проезжает на красный, чуть не врезается в машину, водитель которой громко сигналит и орёт ему в свет. Попов даже не думает сбросить скорость. Он ещё сильнее выжимает газ, и машина с рёвом двигается дальше.
Арс останавливается у заброшки. Интуиция заставляет его забежать в полуразрушенное здание и подняться на несколько этажей вверх, откидывая попадающие под ноги банки и прочий мусор. Он зовёт Антона, изо всех сил выкуривая его имя, а затем слышит слабый отклик. Арс срывается с места, пытается понять, откуда шёл голос любимого. Он перепрыгивает через несколько ступенек и наконец видит Антона.
Арсений на секунду замирает. Он видит Шастуна, который сидит на грязном полу, облокотившись на стену. По его руке стекают бордовые струи крови, а в ладони зажато лезвие. Попов кинулся к нему параллельно доставая телефон из кармана. Он несколько раз ударил Антона по щекам, чтобы тот пришёл в чувство.
— Не отключайся, Антон, пожалуйста. Ты слышишь меня?
Арсений наскоро стянул с себя кофту и перевязал руку чуть выше самого кровоточащего пореза. Он приложил телефон к уху, не обращая внимание на то, что его ладони были измазаны кровью парня.
— Алло? Скорая? Срочно! Человек умирает от потери крови. Адрес? — Арсений продиктовал адрес, который уже успел запомнить. — Приезжайте как можно скорее! Он может умереть!
Проходит совсем немного времени, а для Арсения — вечность. Бесконечные секунды как песчинки в песочных часах. Они сыпятся медленно, неторопливо, растягивая каждое мгновение в несколько раз. Что в это время творится с Поповым? Арс всеми силами пытается заставить Антона не терять сознание. Он пытается мыслить рационально. Но кто из нас в минуты паники мыслит логически? Кто не подвержен страхам, особенно когда в твоих руках чья-то жизнь? Маленькая, едва уловимая человеческая жизнь.
И Арс боялся. Он боялся, что врачи не успеют, что Антон так и умрёт у него на руках по его вине. Попов ненавидел себя. За то, что ревновал Антона, за то, что не верил ему, за слова, что сказал в их последнюю встречу. Он же... Он не хотел. Просто Шаст выбил его из равновесия. Арсений не знал, что делать. Ему было слишком больно. И он решил, что самым лучшим решением будет сделать Антону ещё больнее. Чтобы он почувствовал, какого это — чувствовать себя преданным.
Арс никогда не изменял ему.
Когда врачи приезжают и забирают Антона, Арсений словно находится где-то в другом месте. Он слышит голоса медицинских работников сквозь толщу воды или ваты. Он будто смотрит на себя со стороны. Попов не может оторвать взгляд с побелевшего лица Антона и с красной крови на его одежде. У Арса у самого руки испачканы в крови, но ему на это всё равно. Сейчас он думает только о том, чтобы Антон выжил.
В тот день Арс впервые за долгое время закурил.
Он делал это чрезвычайно редко, его абсолютно не привлекал вкус и запах сигарет, но в моменты особого напряжения, когда эмоции фонтаном вырывались изнутри, а здравый смысл махал ручкой и уходил в закат, Попов всё-таки вспоминал про старую пачку сигарет, лежавшую на подоконнике «на всякий случай».
Вот сейчас и был такой случай.
Он не знал, что там с Антоном, как он, жив ли. И именно эти мысли терзали его и не давали спокойно мыслить. Привычные для Арсения рациональность и рассудительность спрятались где-то далеко.
Во дворе на площадке сидела группа подростков. Они что-то громко кричали, веселились и наверняка были под градусом, если не под чем-то более крепким. Арсений смотрел на них, оперевшись на подоконник. Он думал, что у них впереди ещё целая жизнь, столько всего ждёт их на пути. А дети включили колонку на полную громкость. Заиграла известная песня, которая очень нравилась Арсению. Он вновь поднёс сигарету к губам и сделал затяжку.
«А есть, наверно, и поудачней расклады
Без лишней жести, которая нам досталась:
Там всё случилось не вопреки всему, а как надо
Так, как тут никогда не случалось
Мы попадём туда после смерти, может быть
Если будем добрыми и хорошими
Если играть в то, что нами с тобою прожито
Не наскучит малышу в магазине брошенному
Но я надеюсь, это позже случится гораздо
Я туда совершенно не тороплюсь
Как бы круто там ни было, мне одно ясно
Ещё сильней я в тебя всё равно не влюблюсь»
Арсений думает о том, что всё могло бы сложиться иначе.
Арс уверен, что будь он немного другим человеком, то всё было бы хорошо. Не было бы никакой скорой, никакого Никиты или Шульгина, не было бы вечный ссор и расставания. Не было бы тайн и секретов друг от друга.
Попов выпускает дым. Наверняка, где-то в другой Вселенной, у них с Антоном всё хорошо. Там нет никаких преград, ничего, что могло бы помешать им быть вместе. Вот только живут они не в той Вселенной, а в своей, полной горечи и обид, лжи и страданий. И отсюда никуда не сбежать. Арсений понимает, что нужно сделать так, чтобы эта Вселенная превратилась в самую лучшую из всех возможных; чтобы их судьбы так и остались переплетены невидимой красной нитью, которая связывала их всё время.
Ведь если им суждено было встретиться, значит, это кому-то нужно.
Арсений знал, что таких, как Антон, не отдают. Таких держат крепко запястья, зарываются в волосы, сжимают до хруста, тонут, боятся ослабить хватку, носят с собой повсюду. Такие рождаются раз в сотню лет, а то и в тысячу, чтобы научить любить кого-то до седых кончиков волос.
Арс знает, что знатно проебался. Во всех смыслах. Он вновь повёл себя как мальчишка, глупый и неразумный, импульсивный и недальновидный. И теперь он был готов пойти на всё, чтобы исправить то, что натворил.
***
На безмятежное лицо Антона падает нежно-розовое рассветное солнце. Он открывает глаза, и оно мягко перемещается на одеяло. Шасту больно. Эта ноющая боль пронизывает всё его тело. Он чувствует слабость и не может пошевелить ни одной своей конечностью.
Жизнь Антона рушилась давно, но никто этого не видел, потому что он привык всё время улыбаться. Он улыбался, потому что думал, что если сковать страдания, то они исчезнут. И в каком-то смысле это правда: они незримы, а значит не существуют, ведь мы живём в мире зримого, материального, осязаемого. Его боль нематериальна, её как бы нет.
Шаст отрицал самого себя.
Вдруг дверь в палату тихо скрипит. Антон отвёрнут от неё, его взгляд устремлён к окну. Он боится пошевелиться. Шаст слышит, как кто-то тихонько закрывает дверь, а затем садится на стул. Аромат любимой всей душой лаванды уже не щекочет рецепторы — он просачивается внутрь, вызывая головокружение и ментальную тошноту, которая возникает не в желудке, а в мозгу. Кажется, будто в брюшной полости все элементы движутся и пытаются завязаться в узлы.
Тот, кого Антон любил больше всех на свете, убил его.
Это же не смертельно. Люди не умирают от этого. Они умирают от болезней, от пьяных водителей, от аллергии на лекарства, в конце концов. Но не от расставаний. Не ото лжи. Не от предательств. От этого, чёрт возьми, не умирают. Это ядом проникает в вены и приживается в тебе. Прорастает внутрь, остаётся навсегда. У кого-то вырабатывается иммунитет с первой дозой, а кому-то не помогает и тысячная.
Предательства не убивают — убивают люди друг друга. Или сами себя.
— Антон?
— Уходи.
— Антон, пожалуйста, давай поговорим. Умоляю тебя.
— Нет.
— Дай мне последний шанс.
Антон не чувствует ничего. Казалось бы, внутри него сейчас должен полыхать пожар чувств, взрываться фейерверки, но нет. Там лишь пустота и безразличие. Холодное равнодушие, что острее любого ножа.
— Я давал его. Тогда, помнишь? Ты обещал, что это последний шанс, что ты сделаешь всё. Но ты ничего не сделал. Всё стало только хуже. Я правда думал, что мне нужна смерть. Или заставили себя так думать. Я уже не знаю.
Сейчас у Антона внутри всё утихло. Как каждая буря имеет свойство заканчиваться, так и чувства могут сходить на нет. Это очень долгий процесс, который начался у Шастуна давно, а может — с рождения. Ведь не было такого в его жизни, что всё чудесно. Всегда счастью что-то мешало, порождая бурю эмоций, цунами, что сшибали его с ног.
А сейчас — ничего.
Даже присутствие Арсения рядом не вызывало в Антоне больше ни любви, ни трепета, ни ожидания. Безразличие затянуло его в свою бездонную пропасть. Попов больше не казался ему роковым героем любимого романа, загадочным, прошедшим через многое и ненавидевшим самого себя. Арсений в его глазах без розовых очков и различных стёкол теперь был просто инфантильным мужчиной, который не мог самостоятельно принимать никакие решения, боялся всех и всего, думал о чужом мнении и боялся ответственности. Попов не способен брать на себя ответственность. Он не может позволить кому-то ошибиться, хотя сам совершает ошибки при каждом сделанном шаге и корит в них других. И сколько бы Шаст ни пытался его исправить, не выйдет, ведь Арс не ребёнок. Его нельзя перевоспитать или поставить в угол за плохое поведение, нет. Это взрослый мужчина, который ведёт себя как подросток, но таковым не является.
И Антон устал. Он не понимает, почему должен справляться с тараканами Арса, следить, чтобы они не перепрыгнули на кого-то другого и не причинили вред. У каждого в голове есть свои тараканы, они являются полностью твоей ответственностью, и ты обязан следить за ними, а не кто-либо.
— Антон, но как я без тебя?.. — Арс качает головой и запускает руки в свои волосы. По его щеке катится прозрачная слеза. — Как так случилось, что наша бесконечность сократилась до каких-то жалких минут?
— Бесконечность... Как же ты любишь красивые фразы, Попов. Для нас с тобой не существует времени.
— Бесконечность.
— Для нас — да. Вот только нет никаких нас, Арс.
— Но... Я ведь люблю тебя! — в отчаянии шепчет Попов.
— Я тоже. Я никогда этого не скрывал. Я всегда любил тебя, Арсений. И, наверное, не смогу полюбить никого другого — ты слишком сильно запал мне в душу. Но так будет лучше. Нет никаких нас, Арс. Мы разрушаем друг друга. Иногда так случается, что жизнь разводит двух людей, чтобы показать, как они важны друг для друга. А иногда — чтобы показать, как им хорошо друг без друга. Вот у нас второй вариант.
— Но мне-то без тебя плохо.
— Мне тоже. Но наши отношения — это ненормально. Это просто совокупность гормонов, воспоминаний, привычек.
— А как же судьба?! Как же красная нить и наша связь, про которую ты так много говорил?!
— Это просто красивая сказка, Арс. Ты и сам знаешь это. Не нужно делать вид, что всё хорошо, что тебя всё устраивает, прошу тебя.
— Прости. Я люблю тебя, — тихо говорит Арсений.
— Уходи, Арс.