Коптокмия

(Приятное ощущение безопасности, когда находишься дома, а за окном бушует непогода)

Леонид проснулся в тот же день декабря, но гораздо позже обеда. Он даже не удивился, что спал на полу. Больше он удивился тому, что спал на полу своей спальни, на диванном матрасе.

– Чёрт, – прошелестел парень, открыв для себя ещё и то, что его язык похож на разбухший кусок наждака, если это вообще реально представить.

– Чё-о-о-орт... – вторил ему совершенно незнакомый голос. – Лёнь, ты в какой локации? У меня голова трещит...

– Мы в моей комнате...

Лёня приподнялся и увидел Нику, лежащую на его разложенном диване прямо в одежде, но, к счастью, без обуви. У него задергался глаз. Его белоснежная пахнущая лавандой простынь не встречалась с чёрной побывавшей на чердаке курткой подруги даже в самых кошмарных фантазиях.

Ника нашарила в кармане куртки смартфон и завыла, как раненая белуга.

– О, прости за то, что я скажу, но заткнись, пожалуйста, – попросил парень, затыкая уши, не с первого раза найдя трясущимися руками голову.

– Мы в твоей комнате, с бодуна, и сейчас четыре часа дня!

– Сколько? – выплюнул Лёня.

– Твоя мама точно нас видела... Какая она добрая женщина... Господи. Самая отвратная водка в мире...

– Ты о той, что мы отпирали дверь, или о той, которую ты вымаливала у продавца в ночном ларьке?

– Ох, какие нелицеприятные подробности... Знаешь, это был первый раз, когда я пила.

– Я тебе не верю, – ответил Лёня, вспомнив празднование дня рождения подруги.

Он сделал над собой усилие и поднялся. Как ни странно, держать тело вертикально было не так тошнотворно. Желая проверить, дома ли мама, и не веря, что она не убила его, увидев в таком состоянии, да ещё и с подругой, не подняла обоих в школу, а спокойно пошла на работу, Лёня закачался к двери, цепко держась за стену и чуть не срывая с красных обоев плакаты с рок-группами.

– Ты куда? – проныла Ника, даже не пытаясь подняться с постели.

– Проверить, не убили ли мы вчера мою маман... А иначе я не вижу причин, почему я сам до сих пор жив...

– У-да-чи...

Лёня благополучно прошёл мимо зала, никого там не застав. Мамин диван был собран, за исключением матраса, на котором он расположился ночью, на столе стояла вазочка с конфетами, которую мама вытаскивала только перед приходом гостей, чтобы создать видимость небедной жизни (по правде же конфеты семья Лёни видела только по особым случаям). Парень проследовал на кухню, постучав для верности в двери ванной и туалета, хотя видел, что свет ни там, ни там не горит.

На плите стояла сковородка с миш-машем. Чайник давно остыл. На столе лежал розовый стикер, заполненный маминым почерком. «Завтрак на плите. С утра не было горячей воды и я включила бойлер. К часу должен нагреться. При Веронике я не стала тебя ругать, но будь уверен, тебя ждёт серьёзное разбирательство. Целую, мама. PS: и выкини обе бутылки, они в мусорном ведре».

Лёня с тяжёлым вздохом посмотрел на ведро под раковиной. Оттуда торчали чекушка и пол-литровая прозрачная бутылка, к неожиданному счастью парня, наполовину полная.

Из спальни послышались охи и шевеления, и вскоре на пороге кухни появилась Ника. Она сняла куртку и свитер, и не стесняясь друга, стала обнюхивать себя.

– Я вся пахну водкой, улицей и машинным маслом.

– Сейчас примешь душ, и все будет окей. Только найду тебе полотенце для гостей.

Лёня прошёл мимо неё в зал и открыл одну из верхних дверок старой советской «горки», выискивая полотенце поновее. В конце концов ему надоело стоять, задрав голову и руки, и он вытащил из пакета совершенно новое полотенце, которое, как и многие другие вещи, мама приберегала для Ленкиного приданого.

– Ванна тут, – заявил Лёня, вернувшись.

– Угум...

Он с сожалением заметил, что мама уже вытащила из запасов новое полотенце и даже приготовила махровый халат.

– Мама обо всем позаботилась. Вот полотенце, и зелёный халат можешь надеть. Он сестры, но чистый, потому что она ещё не...

– Я знаю, – вздохнула Ника.

– Так, надо настроить воду, а то она из водонагревателя и может тебя испепелить.

– Как вода... и испепелить? Ерундистика...

– Оксюморон? – предложил Лёня, радуясь про себя, что похмелье, первое в жизни, не лишило его возможности соображать.

– Навряд ли... Лёнь, где у вас поблизости... мыломойка? Мне нужна... зубная щётка...

– Не беспокойся, – улыбнулся парень, смотря, как подруга массирует виски. – Мама закупает всё на оптовках, так что у нас тут где-то, – он не без усилия залез под ванную и вытащил пакет, – целая куча всего. Вот, держи. Как видишь, совершенно новая, в упаковке.

– Розовая... Ненавижу розовый.

– Я знаю, что ты любишь зелёный, – хмыкнул Лёня.

– Это откуда? – с заметным подозрением спросила Ника.

Лёня, не замечая её настороженного лица, ковырялся в пакете.

– Есть синяя, – победно сообщил он. – Хочешь? Вообще, синие мы мне покупаем... Но одну я пожертвую.

– Успокойся. Я шучу. То есть, цвет мне не нравится, но я ведь почищу ей зубы всего один раз.

– Окей. – Лёня повернул оба крана и стал настраивать воду, чтобы она не была очень горячей. – Пойдет?

Ника запустила руку под струю, прикоснувшись к другу так непринужденно, будто они обнимались при встречах и трогали друг друга каждый день.

– Нормально. Спасибо.

Лёня вернулся на кухню, потирая то место, к которому прикоснулась девушка. Включив чайник, он старался вспомнить, как называется боязнь прикосновений, но не смог, а у Ники, которая, разумеется, знала ответ, категорически решил не спрашивать. Заварив подруге крепкий чай, а себе растворимый чёрный кофе, он ждал, пока Ника выйдет из ванной. Прошло прилично времени, Лёня даже вспомнил шутку популярного стендапера, считавшего, что девушки намного грязнее парней, раз так долго моются. Когда Лёня приступил к поеданию разогретого омлета, из ванной под характерные звуки стиральной машинки вышла Ника. На голове у неё башней стояло белое полотенце, а халат она туго затянула, что аж выступал живот. Под хорошо подобранной одеждой Лёня никогда не замечал, что Ника... не то чтобы полновата... у неё просто был животик, говорящий о том, что она, скорее всего, хорошо ест по ночам и пренебрегает уроками физкультуры.

– Сегодня я не мастер говорить длинные фразы. – Гостья шумно выпустила воздух из легких. – Я постирала кое-что на руках, и только засунула в сушку. Надеюсь, ты простишь мне такую наглость?

– Конечно. Я готов простить что угодно, лишь бы увидеть ещё раз твоё сморщенное от неудовольствия опухшее лицо, – подавился Лёня.

Ника села напротив, на место матери, и удивленно выпучила глаза.

– Я так ужасно выгляжу?

Лёня вгляделся в подругу. Без макияжа он видел её впервые, (не считая сегодняшней ночи, когда было темно), и пусть она почти не отличалась от официальной версии себя, все же потрескавшиеся губы и мешки под глазами свидетельствовали о весёлой ночи. Хотя, весёлой её трудно было назвать. Из всего, что Лёня запомнил, можно было заключить, что это была ночь откровений и слёз. Леонид и сам один раз чуть не прослезился.

Но несмотря на отвратительный характер, хорошее воспитание не дало парню ответить совсем честно.

– Ты выглядишь хорошо. Но обычно ты выглядела лучше. А лучше, чем хорошо – это?

– Прекрасно?

– Думаю, да. Будешь миш-маш?

– Миш-маш?..

– Омлет с помидорами и болгарским перцем.

– Нет, прости... Воздержусь пока от еды. А вот за чай спасибо.

– Это больше похоже на чифир. Выпей как лекарство.

– То есть?

– То есть залпом. А потом я налью тебе нормального чая.

Ника запрокинула голову и проглотила горький напиток. Лёня поторопился наполнить её бокал порцией традиционного чая.

– Я уже должна была вернуться с учёбы. Если папа мог не застать мой уход в школу, то уж никак не сможет не заметить моего прихода, – запив, сказала Ника.

– А он дома в такое время? Я думал, можем не волноваться до вечера...

– Он не работает.

– Оу...

– Говорит, что это временно. Папа у нас со слабым здоровьем.

– Так мило, что ты называешь его папой.

– Мне просто не нравится его имя. Вот Кристина зовет его папиком. И это уж слишком для меня.

– Родного отца.

– Он никому из нас не родной.

– Вот как...

– Не знаю даже, как мы с тобой умудрились обходить эти темы полтора года. Я рада, что ты знаешь обо мне больше. Теперь, если к тебе придут следователи, тебе хоть будет о чём рассказать им.

– Какая странная мысль.

– Просто вспомнила, – Ника посмотрела в окно, в котором не виднелось ничего примечательного: тихая проезжая часть и идентичный длинный дом через дорогу, – как Гарри Поттер расстраивался, что почти ничего не знал о Дамблдоре.

– Все равно не вижу связи, – насторожился Лёня.

– Это потому что ты пьян. – Ника посмотрела на друга, но потом её взгляд скрылся за чашкой.

– Уже нет.

– Ладно, ладно... У тебя так уютно... Давно не испытывала такого чувства защищенности.

Лёня порозовел, не зная, что можно ответить, кроме «спасибо», и просто улыбнулся.

– Мамы нет дома каждые два месяца примерно. У Кристины своя жизнь, её не бывает с утра до самого вечера. А папа не занимается домом, а только пьет, когда мамы нет. И остальные уюта не добавляют.

– Остальные? – удивился Лёня.

– Остальные, – как эхо, повторила Ника, и парень не стал настаивать на ответе.

Она задумчиво смотрела в окно, иногда делая пару глотков чая. Её длинные пальцы обнимали кружку матери Лёни, и у него, непонятно почему, щемило сердце. Голова совсем не болела, перед глазами было светло и ясно. Он уже было подумал, что похмелье – это не про него, как у Ники заорал смартфон, мелодией, отдаленно знакомой Лёне. Конечно, он мог слышать её из телевизора, но ему казалось, что с ней связано что-то другое. Пока он силился вспомнить, откуда может знать столь абсурдное произведение, Ника сходила за смартфоном, и решила ответить, не заходя на кухню. Но Лёня все равно слышал каждое её слово. Она была раздражена, отвечая на ожидаемый и вполне тривиальный вопрос о том, где была весь день и почему пропустила школу. Как Лёня понял, Ника в конце концов бросила трубку. Она вернулась за стол немного взвинченной, но старалась это скрыть.

– Всё нормально, – ответила она прежде, чем Лёня решился открыть рот.

– Хорошо. Провожу тебя до маршрутки.

– Я на такси. – Ника сделала большой глоток чая. – Горячо.

– Хочешь чего-то холодного? У нас в холодильнике есть морс, кажется... И минералка...

– Успокойся. Ты такой гостеприимный. Не дал вчера уехать домой в таком состоянии.

– И нажил тебе проблем.

– Ничего. Кстати, позвоню Кристине, совру, что у меня пленер.

В ванной запикала машинка.

– Я вытащу. – Лёня встал.

– Нет, – твердо сказала Ника, поднявшись с места и чуть не взяв парня за кисть. – Я сама. Заодно переоденусь.

– Там утюг под ванной, если что. Постели полотенце на машинку и гладь.

– Вот это лайфхак.

– Всегда так делаю по утрам, когда неожиданно замечаю при чистке зубов, что футболка помята.

Ника, улыбаясь, ушла в ванную. Лёня услышал, как скрипнула защёлка, и только после этого, секунду колеблясь и уговаривая совесть, взял со стола её смартфон и зашёл в журнал звонков. Последним звонил этот загадочный «А», и Лёня решил, что так подписан отчим Ники. Но он тут же подумал, зачем Нике звонить и врать сестре, если отчим только что отругал ее за отсутствие? «Теперь ясно», – сказал парень сам себе, быстро возвращая смартфон на место. Он мигом вспомнил, как отвечал этому человеку осенью, когда они с Никой были в лесополосе. И сразу стало понятно, где он слышал эту мелодию.

Но он зря так торопился. Ника появилась на кухне только через двадцать минут. В узких джинсах, голубой рубашке и свитере с норвежскими снежинками она показалась Лёне стройной и утончённой, и он не верил, что час назад мог подумать, будто Ника полновата. На лице девушки появилась косметика, отчего она сразу стала казаться весёлой и выспавшейся.

Она обратила внимание на холодильник, жужжащий за спиной Лёни.

– Это твоя семья? – спросила Ника, протянув руку и тут же её убрав.

– Да. – Парень встал и подал подруге фото в рамке, сто лет стоящее на холодильнике и изрядно запылившееся. На нём они всей семьёй провожали Лену в первый класс. – Это ма, – Лёня указал на светловолосую женщину с сияющей улыбкой. – Это отец. – Его палец передвинулся на очень высокого широкоплечего мужчину с угольно-чёрными волосами и глазами, не уступающими им ни на оттенок. – А это мы с Леной.

– Как две капли воды, – удивилась Ника.

– Только я сантиметров на десять ниже.

– На пять, а не на десять. Сколько вам тут?

– Мне только исполнилось шесть, а Ленке семь. Она была такой несчастной, так не хотела в школу... А я не понимал её. Меня ведь взяли в школу только через год, и весь этот год я думал, что какой-то не такой, глупый. Понятия не имел, что дело в возрасте.

– Иметь сестру-погодку – это, наверное, почти то же самое, как иметь близнеца.

– Не знаю. Только если это означает вечную войну в тесной квартирке.

– Думаю, когда людям мало места, война неизбежна, – вздохнула Ника и вернула фото.

– Ну, у тебя-то большая квартира. Как я заметил, – пожал плечами Лёня.

– У нас три спальни и зал, в котором спят мама и папа. И большая кухня, соединённая балконом с залом, так что летом можно не ходить по коридору. У нас с Кристиной общая комната.

– Я и не заметил.

– Тахта раскладывается в двуспальную кровать, и мы спим валетом. Родители хотели нас расселить, но мы отказались.

– Какая сестринская любовь. Ещё мне завидуешь.

– Это не любовь, – напряженно ответила Ника. – Не совсем то, о чём ты подумал.

– Ты меня пугаешь.

– О чём ты, пошляк? – возмутилась девушка, сдвинув пепельные брови. – Я имела в виду... Вдвоем мы чувствуем себя более защищенными...

– В каком смысле, Ник? – напрягся Лёня и уже не мог не спросить: – Твой отчим что-то с вами делает? Намекает на что-то?

– Ой, Лёнь! – воскликнула Ника совершенно искренне. – Нет. В этом плане он давно уже, как мне кажется, ничего не может. Он законченный алкаш и травокур, а это плохое сочетание в пятьдесят лет. Кристя утверждает, что находила в мусорке коробочку от виагры, – зашептала девушка, будто на миг забыв, что разговаривает с парнем, а не с заядлой подружкой. – Извини, – тут же смутилась она.

– Ничего. По крайней мере, ты меня успокоила.

– Лёнь, у какой девушки повернется язык называть папой человека, который её домогается? – Ника положила руку на плечо друга, и от этого неожиданного прикосновения он не сразу переварил смысл её слов.

– Ладно. Ты, наверное, права. Просто... Например, наша мама именно поэтому больше не вышла замуж. Побоялась за Лену. Сказала нам, конечно, когда мы уже выросли, что пока мы оба не заведём свои семьи, она и думать не будет о замужестве.

– Чистый альтруизм.

– Не сказал бы. Скорее, просто опасения. Твоя мама не боялась ничего такого?

– Моя мама родила Кристину в восемнадцать, через четыре года после группового изнасилования и всего через год после того, как наконец смогла упечь за решётку насильника. Боюсь даже узнать, кто отец Кристинки. Не удивлюсь, если это один из тех парней или лучший друг моего биологического отца, – сказала Ника вполне спокойно. – Она не из тех, кто принимает адекватные решения.

– Прости, – только и мог сказать Лёня. Полтора года назад, когда эта милая крашеная под платину блондинка написала ему «Привет», он и думать не мог, что случится подобный разговор. Что в его реальности, по эту сторону экрана и бумажных книг, существуют такие люди, как её родной отец и мама, существуют семьи с такими тайнами и девушки с такими стальными нервами.

– Не надо просить прощения. Я давно переболела эту тему. Мне кажется, что я родилась уже переболевшей эту тему. Круче только Кристя. Единственное, что не круто, так это то, что она вообще не знает, кто её папаша. Неизвестность, как оказалось, куда страшнее.

– Понимаю.

У Ники снова зазвенел смартфон.

– Я так и не позвонила Кристе. Мне давно пора домой...

Ника схватила телефон со стола прежде, чем Лёня смог разобрать, чье фото на нём высвечивается. Но уже тот факт, что на звонке стоит фото, дал парню шанс вообразить, что звонит не её «папа».

– Да, – грубо ответила Ника, выходя из кухни. – У меня пленер. Как это, не говорила? Я говорила Кристине. Не знаю, она не выглядела сонной, когда закрывала за мной дверь, и должна была слышать... Да, я ушла довольно рано, потому что мне нужно было распечатать резюме и я решила пройтись до колледжа пешком, – Ника перешла на полушёпот, хотя Лёня остался на кухне и, гремя посудой, которую якобы мыл, по идее не мог слышать её. – Я уже иду на остановку. Буду дома максимум через сорок минут. Мама звонила? Что ты ей сказал? Вот и правильно, ну вы паникёры. Ладно, холодно держать трубку. Пока.

– Уходишь? – спросил парень.

Ника, разговаривая, дошла до самой входной двери.

– Вызову такси и пойду. Не знаешь, где может быть моя обувь? – спросила Ника, набирая номер.

– Эти немецкие копыта? – весело спросил Лёня.– Кажется, я видел их на батарее. Наверное, вчера вся твоя замша изрядно промокла.

– Скажи свой адрес. – Подруга протянула ему смартфон.

Лёня продиктовал свой адрес и отдал трубку девушке, вытягивая шею, чтобы посмотреть, в какой из немногочисленных комнат он мог видеть её обувь.

– Ты поставил их на батарею? – спросила Ника друга, который скрылся за дверью в спальню.

– Не думаю.

– Твоя мама – золото. Передай ей привет и огромное извинение. Когда она будет четвертовать тебя, скажи, что это я во всем виновата.

– Как будто было по-другому, – хмыкнул Лёня, подавая Нике стельки и сапоги, и помогая вталкивать одни в другие.

– Ты настоящий джентльмен.

– Благодарю. Может, расскажешь это какой-нибудь из своих подружек?

– О, поверь мне, я никогда не поступлю с тобой так плохо.

– Даже боюсь представить, что подтолкнуло тебя на такую мысль. – Лёня облокотился о косяк двери в туалет и смотрел, как Ника одевается.

Девушка молча обулась и оделась, долго борясь со снудом. Вскоре пришло СМС от службы такси, и Ника, смущенно попрощавшись и ещё раз поблагодарив за гостеприимство, покинула Лёнин дом. Он подошёл к окну спальни, чтобы посмотреть, как подруга сядет в вишнёвую ауди. На улице пошёл дождь со снегом. Противные кляксообразные хлопья цвета грязной воды липли на стекло, и парень зашторил окна, чтобы на экране компьютера не отсвечивало слепое солнце и не мешало ему наслаждаться игрой в Майнкрафт.