chapter 4
Том Каулитц сам не понимал, что с ним творилось. Какое-то помешательство, совершенно неподвластное его контролю. Это же Загорецкая! Его извечный враг, твердил он себе. Но всё без толку. Её лицо упрямо возникало перед мысленным взором. От её улыбки теплело в груди. И абсолютно новые чувства рождались… Какие – он и сам пока не знал. Нечто смутное, щемящее, пронзительное. Хотелось видеть её, касаться, вдыхать её запах.
А как же он её ненавидел! Как никого и никогда. Не переносил её самодовольного взгляда, её язвительного тона. Наглая, бесстыжая, злобная гадина, способная на какие угодно подлости – только так он думал о ней ещё совсем недавно. Каждая её издёвка намертво отпечаталась в памяти, каждая гнусная выходка, точно язва, осталась в душе. Сколько крови она ему попортила! Да все эти годы он желал, чтобы её вообще не существовало.
Так что же случилось теперь? Почему он думает о ней ежесекундно? Что она делает сейчас? Вспоминает ли его? Придёт ли завтра, как условились? Еле держался, чтобы не позвонить ей. Так хотелось ещё раз услышать её голос, пережить ещё одну минуту, когда она будто рядом, слушает только его, говорит только с ним…
Три дня назад ничего подобного не было. Но, увидев её у Лютого, Том испытал самый настоящий шок. Даже о ненависти забыл. А потом всё как-то неожиданно и быстро завертелось. Слишком неожиданно, слишком быстро…
Приходилось собирать волю в кулак, чтобы ненароком не выказать тех чувств, что обуревали его. Он посмеивался над ней, старался вести себя грубовато и небрежно, а сам пожирал глазами, стоило ей отвернуться. И сгорал от нетерпения, ожидая момента, когда снова почувствует вкус её губ.
Нет, об этом никто не должен узнать. И прежде всего она, Загорецкая. У неё и без того самоуверенности с избытком. Да и слишком живы были воспоминания о той, прежней Загорецкой.
Хотя он простил её. Ещё в тот день, когда забрал у Лютого, когда привёз домой, а она сказала: «Спасибо, Том». Такая притихшая, несчастная, она вдруг показалась ему не жалкой и униженной, а трогательной, что ли. И настоящей. Но не мог он после всего, что было, показать свою слабость, не мог признать, что в три дня совсем потерял голову, не мог довериться ей безоглядно. Лишь целуя её, позволял сжигающим сердце чувствам излиться. Но это другое. Целуются сплошь и рядом, и далеко не всегда это действительно что-то значит. А в душу он её не пустит, нет. Хотя подчас казалось, что и он ей небезразличен…
Том ждал её у входа в «Лагуну» и переживал: вдруг не придёт? Стрелка медленно подползала к семи. На глаза снова попалась Настя. Её в районе знали, вернее, знали Дэна, потому и сестру его не трогали. И малолетняя дурочка совсем распустилась. Какого чёрта она вечерами ошивается у «Лагуны»? Да ещё в таком виде. Ведь сюда всякие ходят. Попадётся какому-нибудь неместному подвыпившему типу и, считай, приключения заработала. Надо будет с Дэном поговорить, пусть вправит ей мозги, подумал Том.
– Привет, Томик, – она встала на цыпочки и чмокнула его в щёку.
– Здорово, Настёна. Ты что сюда как на работу ходишь?
– А куда ещё ходить-то?
– Иди домой, уроки делай.
– Ой, кто бы говорил! А ты сам-то здесь что забыл? Или опять ту цацу ждёшь?
– Угу. – Настроение сразу упало. Совсем не хотелось, чтобы по району пошли слухи, будто он торчит тут как дурак, ждёт какую-то девчонку. Цацу!
– Свидание, что ли? Опять в кино пойдёте?
– Нет, – он покачал головой, – больно много вопросов задаёшь.
– Лучше бы меня позвал на свидание, – кокетливо засмеялась Настя. – А что? Чем я хуже твоей цацы?
– Ничем, Настёна. Ты у нас вообще единственная и неповторимая.
И тут он увидел Лину. Сердце радостно затрепыхалось.
Она подходила несмело и казалась какой-то потерянной. Мрачно взглянула на него, потом на Настю. «Неужели и вправду приревновала меня к этой пигалице?», – не без удовольствия подумал Том.
– Ладно, беги, Настёна, а то моя цаца уже пришла.
Настя фыркнула и скрылась в дверях «Лагуны».
– Привет, Загорецкая! – Том подошёл к ней вразвалочку, ни намёком не выдавая, как ждал, как боялся, что она не придёт и как рад, что всё-таки пришла.
– Привет, – уныло ответила она, но руку приняла и послушно зашагала рядом. Он поглядывал на неё искоса, а она отводила глаза. Что не так? Из-за Насти? А вдруг ей просто не хочется никуда с ним идти? Вдруг ей скучно и пришла она… ну просто потому что обещала? Вся его радость вмиг улетучилась, впрочем, внешне это никак не проявилось.
– Ты чего такая невесёлая? – спросил он небрежно. – Покажешь нам сегодня класс?
Она пробормотала что-то совсем невнятное и снова – глаза в землю. Так и дошли до клуба молчком.
В зале уже вовсю играли. В вестибюле слышались крики и стук мяча.
– Пойдём покажу, где переодеться.
Лина кивнула, а потом спросила:
– А ты не мог бы меня подождать? Ну чтобы вместе зайти. Я ведь там никого не знаю.
– Не вопрос. Хотя я тебя, Загорецкая, ей-богу не узнаю.
Лина пожала плечами и скрылась за дверью в раздевалке. Том переоделся за минуту и ещё не меньше десяти ждал её. Зато, когда она вышла, у него аж сердце ёкнуло. В коротеньких красных шорта и в широкой белой футболке Лина выглядела бесподобно.
– Ух ты! – не сдержался он, не сводя глаз с длинных стройных ног. – Может, ну его, этот волейбол?
Обнял Лину и, притянув к себе, заглянул в глаза. Думал, сейчас она его оттолкнёт, одёрнет, чтобы руки не распускал. Но она вдруг расслабилась. Именно расслабилась, потому что до этой секунды была напряжена, точно её связали в тугой узел. Синие глаза подёрнуло поволокой, губы приоткрылись. Том почувствовал, что пол уплывает у него из-под ног…
– Том!
Они оба вздрогнули, будто внезапно вырванные из сладкого сна.
– Идёшь играть? О! Да ты не один.
Стас. Вот же не вовремя его принесло! Том оторвался от Лины, пожал руку Стасу. Тот уставился на Загорецкую, не скрывая восхищения. Даже руку ей поцеловал! И, пока шли в спортзал, ужом вокруг неё крутился. Тому хотелось прибить этого Стаса. Какого чёрта он к ней прилип? Видел же, что она не одна. В конце концов не выдержал, по-хозяйски приобнял её за плечи, а Стаса послал. Вроде шутливо, но в голосе слышались стальные ноты. Стас тут же ретировался, а Лина… Тому показалось, она подавила эдакую самодовольную улыбочку. И он разозлился на себя.
В спортзале было тихо: ждали их – Стас разболтал, какую красотку привёл Том. Только они вошли, все взгляды, сначала оценивающие, а в следующий миг словно заворожённые, устремились к ней. Сердце снова царапнула ревность. Но теперь он не даст слабину. Пусть Загорецкая не думает, что у него к ней какие-то чувства. Даже если будет терзаться, вида не покажет, решил Каулитц.
Подошёл Серёга Семакин – единственный в зале, у кого появление спутницы Тома, не вызвало восторга. Лине он едва кивнул, Том подал руку. В глазах – немой вопрос, если не сказать больше.
Том в душе усмехнулся. Ещё бы! Уж кому-кому, а Семакину лучше всех известно, как он её терпеть не мог. Да Серёга и сам относился к Загорецкой, мягко говоря, без особой симпатии. Понятно, что теперь он в полнейшем недоумении. «Наверняка спросит, с какого перепугу она пришла со мной, – подумал Том. – Хотя Серёга не станет лезть в душу, если увидит, что не хочу говорить».
Зато Лина зашипела:
– А Семакин что здесь делает?
– То же, что и остальные, – дёрнул плечом Том. – Тренируется.
– Ты мог бы предупредить.
– И что бы это изменило? У тебя к нему особое отношение? Или всё дело во мне? Боишься, что твои упакованные друзья-подруги прознают, что ты со мной?
– Нет… – Лина смутилась, даже покраснела.
– Не волнуйся, Серёга не из болтливых, – с каменным лицом произнёс Каулитц.
– Да я вовсе не поэтому… – неуверенно пролепетала Лина, но Том уже не слушал её. Вместе с Семакиным они стали натягивать сетку.
Лина встала на шестой номер. Когда Том ушёл на противоположную сторону поля, она явно удивилась, даже метнула на него обиженный взгляд, однако быстро взяла себя в руки.
Сначала парни старались щадить её, думали, девочка пришла поразвлечься, но они не знали Загорецкую. Не знали, что если уж она чем-то занимается, то выкладывается вовсю. Быть середнячком она не умела нигде и никогда. Правда, блок у неё и в самом деле получался плоховато и удары были не так сильны, но всё это компенсировалось поразительной реакцией и точностью. Она запросто принимала любые мячи, даже самые мощные силовые подачи, планеры и нападающие, и хорошо пасовала. Так что Лина оказалась не просто равным противником, но и посильнее некоторых парней. Том сам не знал почему, но испытывал что-то вроде гордости, хоть в конечном счёте, команда Лины проиграла три партии из пяти.
После игры парни наперебой распевали дифирамбы Загорецкой, растрёпанной, красной и безумно красивой, а та кокетливо отвечала каждому. Том снова злился и на них, и на неё, хоть и держал всё в себе. Незачем кому-то знать, что он ревнует. Ей – тем более. Подошёл Серёга Семакин:
– Идёшь?
– Нет. Мне вон даму ещё надо проводить.
На лице друга вновь отразилось крайнее изумление.
– Потом поговорим, – пообещал Том, и Семакин направился к дверям. Вскоре и остальные разошлись.
Переодевалась Лина ещё дольше, чем перед игрой, даже сторож приходил, ворчал:
– Чего здесь делаете? Полдесятого уже. Мне надо клуб закрывать. Давайте-ка поживее, а то оставлю вас здесь на ночь.
Наконец появилась и Загорецкая.
– Ну ты ракета! Мы играли меньше, чем ты переодеваешься.
– Тоже скажешь! Мог бы не ждать, если тебе так некогда, – с улыбкой подначила она.
– Хорошо, в другой раз не буду.
Они молча вышли из клуба, за ними с грохотом захлопнулась дверь, звякнул засов.
– А ты классно играешь, – похвалил Том.
– Спасибо, ты тоже.
– Ну я-то понятно…
– Ах вот как! Что за дискриминация? – она легонько ткнула его кулачком. Он поймал её руку, развернул Лину к себе, пытливо вгляделся в лицо.
В свете фонарей она казалась роднее и ближе. И вообще возникло ощущение, что они одни в целом мире.
– Знаешь, Загорецкая, кто бы мне сказал неделю назад, что я буду с тобой… – Том не сразу подобрал слово, – общаться, голову бы тому, наверное, оторвал или хотя бы язык.
– Да я бы и сама ни за что не поверила, – как-то грустно улыбнулась она. – Том, а ты можешь выполнить мою просьбу?
– Смотря какую, – усмехнулся он. Не говорить же ей, что он готов сделать ради неё всё что угодно, ну или почти всё.
– Я бы хотела, чтобы ты называл меня по имени.
– Это так, как тебя твои подружки-курицы называют? Линуся?
– Меня, вообще-то, Лина зовут.
– Ладно, постараюсь, Заго… Лина.
Она снова замолчала, но на этот раз молчание не было тягостным. И шли они медленно, словно старались оттянуть миг прощания. А уже у своего подъезда она вдруг ошарашила его вопросом, который, видно, терзал её весь вечер:
– А эта девушка… Настя, она тебе… ты как к ней относишься?
Том коротко рассмеялся:
– Да никак. Просто знакомая, привет-пока и всё. Стой! Ты что, ревнуешь?
Он чувствовал, что Лина смутилась.
– Ну… не то чтобы, – пролепетала она. – Ну да, мне было неприятно видеть вас вместе.
Том с трудом подавил порыв признаться ей, что всё это глупости, что, кроме неё, он сейчас даже думать ни о ком и ни о чём не может, но вместо этого лишь усмехнулся:
– Нашла к кому ревновать.
– А пошли с тобой завтра после школы в…
– Я бы рад, да не могу. У меня завтра смена.
– Какая смена?
– Работаю я завтра.
– Ты работаешь? – удивилась Лина. – А кем?
– Помощником автомеханика.
Ему не хотелось об этом говорить: поди, такие как она с детства метят себе в пару каких-нибудь банкиров-олигархов. Вон как сегодня занервничала из-за Семакина. Ну и пусть. Зато сразу всё с ней станет ясно. Так сказать, своеобразный тест на духовную гнилость.
Она и вправду выглядела огорчённой, но, как оказалось, не поэтому.
– Жалко, завтра у меня как раз весь день свободный и родителей не будет допоздна. Но ты хотя бы позвони, если, конечно, не очень занят будешь…
Том вздохнул с облегчением – он и сам не заметил, как напрягся, ожидая её реакции. Определённо, Загорецкая изменилась до неузнаваемости! Или он её совсем не знал?
– Для тебя, Заго… Лина, обязательно найду минутку, – улыбнулся он и добавил: – Даже не верится, что такие важные птицы с рабочим классом знаются.
Вроде как пошутил, но Лина посмотрела серьёзно и, чуть помедлив, тихо сказала:
– Том, ты прости меня, я знаю, что вела себя с тобой по-свински. Всё, что говорила тогда… на самом деле я так не думаю, сейчас, по крайней мере. И мне действительно очень стыдно…
– Да ладно, кончай извиняться, давно уже проехали.
Но Лина стояла, понурив голову. Тогда он обнял её, прижал к себе бережно, как ребёнка, нежно поцеловал в левый висок. Губы почувствовали на гладкой коже рубец.
– Мой след, – виновато вздохнул он, пряча лицо в её волосах.
– Сама напросилась, – горько усмехнулась Лина и прильнула к его груди. – Знаешь, всё так странно, так внезапно, и… мне кажется, что я никогда не была так счастлива, как сейчас.
Он молчал, хотя всего распирало от нахлынувших чувств.
– А ты?
– Что я? – он сделал вид, что не понял её вопроса.
– Что думаешь ты? О нас…
– Не знаю, но согласен, всё странно и внезапно.
– Но… тебе со мной…
– Слушай, я ведь здесь не просто так…
Больше она ни о чём не спрашивала, так и стояла в его объятиях, пока вечернюю тишину не разорвало Рондо Каприччиозо.
– Мама звонит, – с грустью сказала она. – Потеряла, наверное. Мне надо идти…
– Иди, иди. Не заставляй маму нервничать, – коротко засмеялся Том и выпустил её из крепких, сильных рук.