Глава 2: Новая ученица.
Евсеева вроде как привыкла спать по два-три часа после рабочего дня, но сегодня она проспала, сильно проспала. Будильник снова издает ненавистный пронзительный звук, который резал по ушам с каждым новым сигналом всё сильнее. Она морщится и зарывается в одеяло, надеясь продолжить сон, будто в этом теплом укрытии есть хоть капля волшебства. Но, собравшись с силами, резко откидывает его, с трудом открывая глаза. Тянется к телефону, выключая противный звук, который бы уже, казалось, должен был затихнуть, но нет.
Она смотрит на время - до урока осталось всего двадцать минут. В голове мелькают мысли о том, как можно еще успеть, если всё сделать максимально быстро.
Евсеева, прежде чем встать и отправиться в ванную, сидит на краю кровати, ощущая, как холод пронизывает её до самой сердцевины. Кожа покрывается мурашками - отопление, кажется, сдалось и не спешит согревать это маленькое пространство.
Тем не менее, Евсеева перебарывает желание снова окунуться в объятия сна и встает. В соседней комнате её ждет хаос: мать, распластавшись на пол дивана, явно готовится к полету, и в воздухе витает удушающий запах перегара. Пару пустых бутылок валяются на полу. Она вздыхает, собирая распавшиеся мысли, и направляется дальше по обшарпанной квартире.
Да, сама квартира у Аделины оставляла желать лучшего: двухкомнатная, стены осыпались, обои по углам отходили, смотря с печалью на свою старинную судьбу. На новое оформление, конечно, денег не было ни за что.
Аделина стоит над краном, притягиваясь к еле теплым струям воды, и чувствует, как хотя бы на мгновение блаженство пробивается сквозь утреннюю серость.
Есть времени не было, да и Евсеева особо не ела с утра, тошнило ее после каждого приема пищи в раннее утро. Легкие колебания на поверхности желудка напоминали о том, что день только начинается, а ей уже не хватает сил противостоять ему.
Сжав по утрам сознание, она быстро отправилась в спальню. Она жадно схватила одежду, почувствовав, как шершавые ткани коснутся её кожи.
А в портфеле, что валялся на полу, был разбросан всякий хлам: захваченные в спешке бумаги, потерянные ручки. Всё это напоминало о том, насколько хаотичной бывает жизнь, когда время скользит мимо, как вода через пальцы. Аделина металась среди этого беспорядка, собирая в себя остатки своей решимости, готовясь к битве с серыми буднями.
***
Школа, ненавистная школа... Остался всего лишь последний год, а ненависть к этому месту лишь разгоралась с каждой пройденной неделей. Когда ей исполнилось двенадцать, родители решили переехать в Серпухов, стремясь быть ближе к родным, еще тогда живого отца. Этот город, казалось, стал вместилищем её мук - местом, где каждый уголок напоминал о потерях и разочарованиях.
Сейчас, спустя шесть лет, Аделина с грустью наблюдала за серыми стенами школы, которые с каждым годом сливались в однообразное уныние. Каждая лекция, каждый коридор, каждый тихий смех одноклассников - всё это порождало в ней лишь тоску и злорадство судьбы. С первых дней знакомства с новым учебным заведением, даже при жизни отца, она встретила жестокость, обрисованную в происходивших насмешках. Вроде бы она была одета прилично...
Смерть отца, произошедшая, когда ей было шестнадцать, добавила к этой картине новый оттенок печали. Деньги, оставшиеся после его гибели, моментально растаяли, так же, как и поддержка, которая осталась от его доброты. Мать, вместо того чтобы взять на себя заботу о дочери, погрузилась в мир алкоголя еще больше, оставляя Аделину наедине с собственным унынием.
Восемнадцать лет - и два года, заполненных ужасной пустотой.
Она часто смотрела на небо, и, помимо тяжести сердца, ощущала, как где-то там её отец. В этих бескрайних просторах она находила утешение: его любовь словно пронзала облака, создавая тонкую нить, связывающую её с вечностью. В тишине ночи, когда мир погружался в глубокий сон, Аделина вытягивала руку к звёздам и шептала ему: «Я все еще тут, папа. Я скучаю». В ответ она ощущала его присутствие, невидимое и важное, а он лишь внимательно слушал, окутывая её светом заботы, превращая её одиночество в нечто большее.
Работа с чувствами сделала её более сильной, хоть эта сила и была покрыта печалью. В ней всё ещё жила надежда, и эта надежда однажды приведет её к местам, где больше не будет серой школы, где она сможет вздохнуть полной грудью в своей новой жизни, в жизни без страха и осуждения.
И вдруг всё осыпается, как будто вдруг под ногами обвалился целый мир. За спиной срезает резкая боль в плече, словно острое лезвие разрезает ткань её реальности.
Вокруг, уносясь, промчались двое одноклассников Аделины, раскатывая смех, который звучит как высмеивающий хрустальный звук.
— Что встала, лохудра? Звонок был! — проскользнуло в их устах, и, смеясь, они исчезли за дверями школы, оставляя за собой лишь запах неуважения.
— Дебилы. — тихо шепчет Аделина, сжимая кулаки, чувствуя, как внутри поднимается волна неуверенности и обиды.
Собрав мысли в кучу, Евсеева сделала шаг в школу. Эхо её шагов отдавало в скудном фойе, где время, казалось, остановилось. Помещение не особенно блистало красотами: тусклый свет ламп нежно касался грязных стен, а лаконичные доски с информацией выглядели устало.
По обеим сторонам фойе стояли две лавки, одна из которых стала временным пристанищем для Аделины. Она села, чтобы переобуться, и в этот момент её мысли вновь начали распадаться на мелкие кусочки. Вокруг неё чуть слышно переговаривались другие ученики, но она не смотрела, кто это - все внимание занимали венцы забот, стелящиеся в её сознании.
Аделина опаздывала на урок, и, казалось, весь мир вокруг кружился в бесконечном танце непонимания. Мысли путались, а она, с трудом отрывая себя от размышлений, шагала дальше.
Скоро она отдала свои вещи в гардероб. Направилась к расписанию. Первым уроком была биология. Как же она ненавидела этот предмет! Каждое занятие напоминало ей о страданиях, когда учитель с пронзительным взглядом поднимал тему, щелкая ручкой, а потом объявлял о следующей самостоятельной работе.
«Зачем ей это нужно? Пестики? Тычинки? Кому они нужны в реальной жизни?»
Поднимаясь на второй этаж, Аделина чувствовала, как ноги её были словно ватные, напоминая о том, что она провела ночь на работе. Каждое движение давалось с трудом, но, преодолевая внутренние преграды, она поднялась на нужный этаж и направилась к классу. Звонок уже давно прозвенел, и смысл торопиться потерялся - всё равно наорут, как обычно.
Однако дойти до класса ей не суждено. Из двери кабинета по биологии вышла девушка, которую Аделина видела впервые. Может, у них сдвойка, и урок проходит в другом кабинете? Она решила уточнить.
— Привет, а какой класс сейчас в биологии? — спросила Аделина, перегородив путь светловолосой.
— Тебя волнует? — холодно ответила та, и в её голосе сквозило раздражение. Странно, ведь Аделина ничем её не обидела.
— Ясно, спасибо. — тихо промолвила Аделина, обойдя девушку и направляясь к кабинету.
— Чернуха ходячая блять. — раздалось позади, и Аделина лишь выдохнула, проникая в класс. Теперь ей стало ясно: это новенькая.
— Извините за опоздание. — произнесла Аделина, стоя у дверей.
— Евсеева, как я рада тебя видеть. — в тот же миг произнесла женщина средних лет с бордовыми волосами, и её улыбка выглядела саркастично.
— Я вас тоже. Могу сесть? — спокойно ответила Аделина, словно ничего не произошло.
— Постой лучше, может, поймёшь, что мой урок важен, и лучше на нём появляться вовремя. — с холодным упрёком бросила женщина.
Евсеева лишь вздохнула на токсичность учителя и, оглядев класс, нашла новое место, где сидела Алиса. Третий ряд, последняя парта. Аделина прошла дальше, и вновь услышала себе в спину яд, но уже от учителя.
— Дрянь малолетняя! — фыркнула женщина, словно отрыгивая злость, хорошо замаскированную под строгую маску. В её голосе звучала нотка презрения.
Аделина подняла глаза от тетрадки и слабо улыбнулась Алисе, как будто невербально пытаясь сказать: «Не обращай внимания». Однако в глубине души её переполняло недоумение: откуда такая ненависть?
Алиса, всегда полная энергии и света, наклонилась к Аделине:
— Ты только посмотри на неё. Как будто ей кто-то наступил на хвост.
В ответ Евсеева лишь кивнула. Аделина вернула взгляд в тетрадь, но тишина окутала класс. Даже учитель замер на своем месте. «Что происходит?» - мелькнула мысль в голове.
— Алиса, что случилось? — тихо спросила Аделина, стараясь не привлечь внимание.
— Ты ее видела? — с жаром ответила Алиса, почти закатив глаза, как будто эта новость могла взорвать их мир.
— Кого? — недоуменно нахмурила брови Аделина, сбиваясь с толку.
— Новенькую — неуверенно выдала Алиса, прижав пальцы к лбу. — Слонялась по классу, имя... Соня вроде.
— Которая вышла до моего прихода? — догадалась Аделина, шевельнув кончиками пальцев по тетради.
— Да! — восторженно кивнула Алиса.
— А что она сделала? — всё еще не понимала Аделина.
— Первый день у неё сегодня, а она уже успела Лариске нервы вытрепать, так та её и отправила за класухой! — весело смеялась Алиса.
— Что за бред - переводиться в новую школу в октябре? — Аделина покачала головой, смущаясь этой абсурдной ситуацией.
— Там свои терки, скорее всего. Никто ничего не знает, но на перемене эта дура уже успела попрыгать по партам и начать общаться с шайкой Маф. — Алиса вертела ручку между пальцев, напряженно наблюдая за группкой девушек на другом ряду. Они шептались, но громкие их голоса достигали ушей.
— Обезьяна! А ещё меня чернухой назвала! — сделала недовольное лицо Аделина, обернувшись обратно к Алисе, как будто это могло изменить ситуацию.
— Ты с ней знакома? — с удивлением спросила Алиса.
— Боже, нет! — выпалила Евсеева. — Я когда в класс шла, её увидела и не поняла, сначала подумала, что у нас сдвойка. У этой спросила, кто в кабинете, а она ответила так, будто я падаль какая-то.
— Мда, — протянула Алиса, глядя в даль, словно предсказывая будущее. — Не сладко придется в классе с этой новенькой.
Аделина лишь одобрительно закивала, но, как в бурлящем котле, у нее пылали недовольство и усталость. Она понимала, что это - еще одна насмешка от человека, которых в её жизни достаточно, чтобы заполнить всю копилку презрительных слов. Мгновения перетекали одно в другое, и каждое из них приносило лишь отвращение к тем, кто, казалось, не понимал ни одной искры настоящей жизни, лишь засыпая её пустыми фразами.
— Потерялась она там, что ли? — недовольно ворчит женщина, ее дыхание тяжело наполняет класс.
— Отправьте кого-нибудь за ней. — слышится от одного из одноклассников.
— Идея супер! Как раз к нам Евсеева подоспела, а она на мои уроки вообще не любит ходить! — с издевкой улыбается женщина, а Аделина, подняв на неё взгляд, вновь чувствует подступающую тошноту, словно весь класс стал одной огромной ловушкой из гнилых шуток и лицемерия.
— Почему именно я? — отвечает Аделина, всё обостряясь.
— Ты ещё со мной перерекаться будешь? Пошла быстро за ней, как раз тебе же лучше - прогуляешься. — с ехидным блеском в глазах реагирует женщина.
— Достала. — шепчет Аделина и встаёт со своего места, ощущая, как в груди нарастает гнев.
— Деля, держись. — смеётся Алиса, её смех отдает колкостью, и Евсеева, чувствуя, как поднимается адреналин, бросает на неё последний взгляд, насыщенный смеси щемящего чувства.
Аделина понятия не имела, где искать Соню. Та явно ушла куда-то и не собиралась возвращаться. Пришлось плестись до кабинета классного руководителя, заглядывая в него, и невольно оглядываясь по сторонам в поисках сбежавшей девушки. Как и ожидалось, её там не было.
— Твою мать, да где она? — шипела Аделина, но её слова звучали почти как шепот среди пустоты коридоров школы.
Решение пришло мгновенно - спуститься на первый этаж, в туалет. И, переступив порог, Евсеева была встречена удушающим облаком запаха сигарет. Приподняв взгляд, она заметила Григорьеву, сидящую на подоконнике, прикусывающую губу и потягивающую дым. Тотчас в глазах Аделины возникло ощущение недоумения и горечи - девушка была отстранённая и недоступная.
— Тебя Лариска ищет. — начала Аделина, нервно приближаясь.
— И что? — хмыкнула Соня, приподняв одну бровь, как будто сама не понимала, почему это должно заботить её.
— Надо вернуться. — настойчиво ответила Аделина, пытаясь вернуть девушку в реальность.
— Не обязана. — отрезала Соня, подчеркивая каждое слово.
— Как раз обязана. — настойчиво произнесла Аделина, ловя на себе недовольный взгляд, полный презрения и безразличия.
— Учить меня не надо. — опять ответила Григорьева, и с насмешливым жестом потушила сигарету о подоконник, отправив тлеющий бычок в сторону Евсеевой двумя пальцами, словно это был ничтожный предмет, не заслуживающий внимания.
Аделина вздрогнула, зажмурилась от неожиданности, словно получила удар. Неприятно, такого ещё никто себе не позволял. Ужасная мигрень разлилась по лицу, но это было больше, чем физическая боль. Она слышала лишь хлопок двери - Соня удалилась, оставив за собой еле уловимый дымок отчуждения.
— Тварь. — выплюнула Аделина, её слова были горькими, как недопитая рюмка, сметающая оставшиеся надежды.
тгк:unffrdbl