13. Разлом
Ночь прошла в гробовой тишине. Иван не сомкнул глаз, сидя в гостиной и тупо уставившись в стену. Он слышал, как за дверью плачет Аня, и каждый ее всхлип отзывался в нем острой болью. Он хотел вышибить дверь, умолять о прощении, но понимал, что не имеет на это права. Он все испортил. Его иррациональная, дикая ревность разрушила хрупкое доверие, которое они выстраивали месяцами.
Под утро он набрался смелости и снова постучал. -Аня, пожалуйста, поговори со мной. Хоть слово.
Молчание. Потом тихий шорох, и дверь приоткрылась. Она стояла на пороге, бледная, с опухшими от слез глазами. Она выглядела похожей на ту испуганную девочку, которую он привез из детдома.
- Я не изменяла тебе, - тихо сказала она. - Никогда бы не сделала этого. Ты должен это знать.
- Я знаю, - голос его сорвался. - Прости. Я... я с ума сошел. Это письмо... эти фотографии... это все подстроила Ульяна. Я должен был понять это сразу.
Она кивнула, не выражая удивления. -Я знала, что это она. Кто же еще? Но ты поверил. Ты поверил ей, а не мне.
Эти слова ранили его больнее любого упрека. -Я не поверил ей. Я поверил своим страхам. Я испугался, что ты поймешь, как я тебе не подхожу. Что ты найдешь кого-то... лучше.
- Лучше? - она горько усмехнулась. - Ты думаешь, для меня «лучше» - это какой-то самовлюбленный мальчишка, которого подослала твоя бывшая? Ты действительно меня так мало знаешь?
Она отвернулась, и он увидел, как дрожит ее подбородок. -Мне нужно время, Иван. Я не могу... я не могу сейчас быть рядом с тобой. Каждый раз, когда ты будешь задерживаться или я буду с кем-то говорить, ты будешь видеть измену. А я буду чувствовать себя под следствием.
- Нет, - он попытался взять ее за руку, но она отшатнулась. - Аня, я все осознал. Это больше не повторится. Я обещаю.
- Ты не можешь этого обещать, - прошептала она. - Эта ревность никуда не денется. Она в тебе. И я не хочу жить с этим.
- Что ты хочешь сделать? - у него перехватило дыхание от страха.
- Я хочу уехать. Ненадолго. Пожить в общежитии. У университета есть места для иногородних. Мне нужно... подышать. Подумать. Обо всем.
Иван почувствовал, как земля уходит из-под ног. Общежитие? Уехать? Он представлял ее в этой казенной обстановке, среди чужих людей, без его защиты.
- Нет, - сказал он резко. - Я не позволю. Это небезопасно.
- Я не прошу твоего разрешения, - в ее голосе впервые зазвучала сталь. - Я почти совершеннолетняя. И я сообщаю тебе о своем решении. Я уже подала заявление.
Он смотрел на нее, и понимал, что проиграл. Своим поведением он сам подтолкнул ее к этому шагу. Он оттолкнул ее своим недоверием, и теперь она отдалялась, чтобы защитить себя.
- Когда? - глухо спросил он. -Завтра. Мне уже одобрили. - Она повернулась, чтобы уйти, но он удержал ее взгляд.
- Я люблю тебя, Аня. Это не изменится. И я буду ждать. Сколько потребуется.
В ее глазах блеснула слеза. -Я знаю. Просто... дай мне время.
На следующий день она собрала свои вещи. Не все, только самое необходимое. Иван молча наблюдал, как она складывает книги в рюкзак, чувствуя, как с каждой минутой его жизнь утекает сквозь пальцы.
Он повез ее в общежитие. Поездка была молчаливой и мучительной. Общежитие оказалось старым, обшарпанным зданием на окраине. Комната на троих, с выцветшими обоями и старыми железными кроватями. Иван сжал кулаки, глядя на это. Его Аня, его умная, хрупкая Аня будет жить здесь?
Она увидела его выражение и сказала: -Я не принцесса. Я привыкла к худшему.
Это было правдой, и от этой правды ему стало еще больнее. Он помог ей занести вещи, пытаясь не смотреть на любопытные взгляды ее новых соседок.
Перед тем как уйти, он сунул ей в руку свою кредитную карту. -Возьми. На всякий случай.
Она попыталась отказаться, но он настаивал. -Пожалуйста. Ради моего спокойствия. Я не могу знать, что тебе не на что купить еду или что-то необходимое.
Она наконец кивнула и взяла карту. -Спасибо.
Они стояли в коридоре, не зная, как попрощаться. -Ты будешь звонить? - спросил он. -Если захочешь. -Я всегда хочу.
Она кивнула и, развернувшись, быстро вошла в свою комнату, не оглянувшись.
Иван вышел на улицу, сел в машину и долго сидел, уставившись в пустоту. Его мир снова рухнул. Впервые за много месяцев он снова почувствовал себя абсолютно одиноким. Но на этот раз боль была в тысячу раз острее, потому что он знал, что виноват в этом сам.