3
Джой практически не изменилась за эти годы, хотя тут была заслуга не только ее самой, но и отличных косметологов и хирургов, которых она регулярно посещала. Она и меня пыталась записать на подтяжку, но я отказалась. Меня не пугали легкие пока еще едва заметные морщинки, а Чону нравились изменения, которые превратили меня из молодой двадцатитрехлетней девушки, какой он меня увидел впервые, в женщину, супругу и мать. Нет, с Джой мы не стали подругами. Да и, думаю, это было бы невозможно, я никогда не верила в дружбу между женщинами, некогда любившими одного мужчину. Тем не менее, наши отношения переросли в приятельские после того, как мы обе родили сыновей.
Наш Субин и Бомгю, сын Джой и Джисона, стали лучшими друзьями, что неудивительно, ведь с пеленок росли вместе. Из-за очередного повышения Джисона по службе ему приходилось много разъезжать, и жену он брал с собой. Первый раз Джой оставила мне Бомгю на неделю, когда ему было полгода. Мой Субин только родился, и я была в полной прострации, как быть с двумя новорожденными. На помощь пришла Наён, но даже так я чуть не сошла с ума. В другой раз, по прошествие месяца, нам сдали Бомгю под предлогом, что он должен проводить время с сестрой, чтобы Миён одинаково любила и Субина, и Бомгю.
Первое время я сходила с ума, тем более что Чонгук был в частых разъездах, но потом привязалась к сыну Джой, как к своему, и с радостью брала его на выходные. Конечно, Чона раздражало, что на меня вешают чужого ребенка, он даже высказал Джой, что думает по этому поводу, в весьма грубой форме, но она недолго обижалась и уже через пару недель снова привезла ребенка к нам в гости на пару дней. Со временем и мой муж привязался к Бомгю. Мальчишки росли, превращаясь в настоящих хулиганов, но всегда и во всем слушались Чонгука, который стал для них образцом для подражания. А мой муж гордился ими обоими. Для Бомгю мы стали любимыми дядей и тетей, и только годам к десяти он искренне удивился, осознав, что он не наш родной племянник.
— Миён, ты самая красивая невеста! — воскликнула Джой, разглядывая дочь, — сейчас превращусь в Дженни и разрыдаюсь.
— Только этого не хватало! — закатила глаза Миён, — мам, думаю, тебе пора идти. Проверь, пожалуйста, чтобы все было готово. Скоро мне выходить.
— Ты меня прогоняешь? — обиделась женщина, но тут же растаяла, когда Миён ее поцеловала.
— Нет, просто хочу, чтобы ты помогла бабушке. Она, конечно, генеральша, но может не управиться сама.
Как ни странно, бабушкой Миён стала называть мою маму. Они вообще удивительным образом подружились. К сожалению, этому предшествовала беда. Восемь лет назад у моего отца случился сердечный приступ, и на этот раз он не оправился. Для нас всех это была страшная трагедия, а мама чуть не лишилась рассудка. Оставить ее одну я не могла, поэтому с разрешения мужа позвала жить к нам.
Первое время было очень тяжело, и только новость о моей второй беременности смогла вернуть в наш дом радость. Правда, вживаясь в роль бабушки, у моей мамы снова стали проскальзывать властные замашки. Она без конца учила меня, как надо вести себя во время беременности, что есть, где спать и прочее, прочее. Мама забывала даже то, что для меня это было уже не в первый раз, в то время как она рожала только меня. Хулиганов Субин и Бомгю она пыталась перевоспитать, но тщетно. Мальчишки слушали бабушку, но всегда поступали по-своему. Когда родился Лукас мама вдруг осознала, что не помнит, как надо вести себя с новорожденными, поэтому оставила меня в покое и все свои нерастраченные силы и любовь направила на Миён.
Миён не бросила занятия искусством, но кроме рисования, которое стало ее профессией, она увлеклась музыкой и танцами. Моя мама вдруг поняла, что именно о такой внучке всегда мечтала. За ужином она часто хвалилась успехами Миён, упоминая, что от меня в свое время ничего подобного не добилась. Миён тоже привязалась к новоиспеченной бабушке, она приглашала ее на школьные выставки и концерты, делала красивые открытки на праздники и возила на прогулки по Сеулу, когда я не могла поехать из-за детей. Как-то раз, совершенно случайно, Миён назвала мою маму бабушкой и после этого никак иначе уже к ней не обращалась.
К сожалению, дружба с Миён не смягчила мамин скверный характер. И если с малышкой она была ангелом, то со всеми остальными могла превращаться в демоницу. Пребывание мамы в нашем доме становилось все более невыносимым, но съезжать от нас она не собиралась. После очередного вечера ее нравоучений мой муж не выдержал:
— Твоя полоумная мамаша скоро от нас съедет! — пробормотал он, громко хлопая дверью в спальню.
— Что ты задумал, дьявол? — усмехнулась я.
— Завтра презентуем ей путевку на Чеджу, а там… — он повалился на кровать и потянул меня за собой.
— Что там? — я забралась на Чона и стала расстегивать его рубашку. Мне нравилось пользоваться раздражением мужа в своих целях. Когда он злился, то становился безудержным любовником.
— Там будет ,Ли Сын Хён.
Мои руки замерли на третьей пуговке:
— Ли Сын Хён?..
Ли Сын Хён был генералом в отставке. Он выступал посредником между Чонгуковой организацией и вооруженными силами. Несколько лет назад, как и моя мама, Ли Сын Хён овдовел и долго не мог свыкнуться с одиночеством, пока пару месяцев назад не познакомился с тещей своего давнего друга и воспитанника Чон Чонгука, то есть моего мужа. Статный генерал очаровал маму, но дальше пары совместных вечеров не зашло. Я искренне желала маме счастья и была рада ее новому увлечению, но в глубине души было обидно за отца. Мне так и не удалось смириться с его смертью, и было больно думать, что кто-то займет его место.
— Любовь моя, не будь ревнивицей Миён! Вспомни, как ты переживала, когда она была против наших отношений, — стало стыдно за свой эгоизм, но я ничего не могла поделать с чувствами, разрывавшими душу на миллион кусочков.