Глава 9
Инка присела в заброшенной бане, среди кучи хлама, битого стекла и бутылок. Достала сигарету, это было тайное место для курения. Хотя родители особого значения ее пагубной привычке не придавали, могли увидеть педагоги. Тогда встречи со Степанидой не миновать.
Она часто заходила сюда после уроков, раньше с Полиной, а теперь одна.
Ах, эта Полина! Бывшая лучшая подруга никак не выходила из головы. До чего мерзкая девчонка оказалась, увела парня мечты. В наглую, на глазах у всех.
Инна заскрежетала зубами, душа требовало мести. Сначала хотела хорошенько потрепать подругу, вырвать пару локонов и плюнуть в нахальную рожу. Но приехал Толик Фашист, пригрозил оторвать голову любому, кто тронет девушку Команча. Поэтому Инна решила действовать по-другому. В классе она была безусловным скрытым лидером, некоторые ее просто побаивались. Инна легко уговорила игнорировать Полину, относиться к ней как к пустому месту. Но и этого мало. Она готова была рвать на себе волосы от досады, когда узнала, что Команч снова приехал, в этот раз специально ради Полины. Привез огромный букет роз, взял машину у Фашиста и забрал мерзавку.
«До чего жизнь не справедлива!» — возмущалась Инна и проклинала бывшую подругу.
Ночей не спала, всё думала, как отомстить предательнице, сделать ее жизнь невыносимой, опозорить на всё село и разлучить с Сашкой.
«Вот бы сделать как в том фильме, — вспомнила эпизод фильма ужасов, который смотрела на кассете у дяди, — облить при всех свиной кровью».
«Только кино есть кино, в жизни так не получится, — рассуждала она. — Вот если бы слух пустить об измене, чтобы до Сашки дошло: Полина проститутка».
Но и слухи с пустого места не начинаются. Долго думала по-всякому, в итоге так ничего не придумав, пошла домой. Как иногда бывает, совершенно случайно, подслушала разговор двух взрослых женщин у магазина.
— Да ты что? Вот так села к Никанорову в машину на глазах у рабочих?
— Села! А еще сказала: везите меня, работа не мое! Что ты, такой принцессе только буряки собирать!
— И он повез ее?
— А ему то что? Он мужик! Захочет, сто таких Полин покатает. Ему всё можно, на нём дом держится. Жена его Любка, терпела и терпит ради достатка и детей. Она баба не глупая, из-за такой мокрицы скандалить не станет!
— Вот тебе и тихоня! Ходила теленком, слова не вытянешь. А теперь гляди вымахала! Ох, будет Вальке на старости лет. Такая тихоня ни сегодня-завтра байстрюка нагуляет.
Инна ушам своим не верила: вот это новость — фермер Никаноров и Полина. Бедный Сашка, и решила ему срочно всё рассказать, открыть глаза, пролить свет и показать настоящую Полину.
Инна прибежала в гараж Толика Фашиста. Это было место сбора молодежи постарше, так сказать, логово настоящих пацанов. Они как раз пили пиво и закусывали таранкой.
— Толик, дай позвонить!
Толик выкатил глаза, он не ожидал подобной наглости от школьницы.
— А пососать тебе не дать?
— Толя, мне надо срочно Команчу позвонить. Тут такое в селе творится, если бы ты знал!
— О, еще одна! Вы чего, подружки, сговорились?
— Толя, ну пожалуйста! Мне надо Сашке про Полину рассказать. Она гуляет с бывшим председателем!
Толик фыркнул и одновременно отрыгнул.
— Иди отсюда. Какое дело Команчу, кто катает твою Полину. Он уже ее откатал!
Парни рассмеялись пошлой шутке, а Инна не сразу поняла, что означают слова Фашиста.
— Как это, какое дело? — спросила удивленно Инна. — Он танцевал с ней на дискотеке, потом розы подарил, все видели, как они целовались на станции! Что значит откатал? Они поссорились или что?
Толик поражался тупости школьниц, его удивляла их наивность. Команч ими пользовался, как салфеткой одноразовой, а по использовании выбрасывал, словно ненужный мусор. Он всегда таким хорошим притворялся поначалу: цветы дарил, комплименты на ушко шептал. А когда свое получал, терял интерес. Не один раз шутил на эту тему: настоящий охотник никогда не стреляет добычу дважды. Толе Фашисту не очень нравились его слова и отношение к девушкам в целом, но сам по себе Команч был правильным пацаном, никогда не отказывал, если надо было набить морды приезжим из другого села, одним из первых кулаками махал.
Инна ушла ни с чем, Толик выставил ее за дверь и заперся. Пока шла домой, наконец-то поняла, что имел в виду Фашист: Команч бросил Полину, он, наверное, уже знал об измене с бывшим председателем. Потом Инну озарила еще одна мысль: больше никто не станет на защиту Полины. Теперь она Саше безразлична, Фашист и не подумает откручивать голову за нее.
Вячеслав Васильевич проснулся от звонка будильника, пора в любимую школу. Мать ворчала на кухне, готовила завтрак.
— Ой, хорошо, что снесли картошку в погреб, — сказала она ему. — У соседей всё морозом выбило!
«Ага, снесли? Снес!», — хотел ответить Вячеслав, но вместо этого покорно согласился с матерью.
— Да, вовремя мы.
Всю неделю он после работы, не зная отдыха, перебирал картофель, на своей спине перенес в погреб всё до последней картофелины. А то бы мать не успокоилась, капала на мозги и манипулировала больным сердцем.
— Сегодня холодно, одевайся теплее, — сказала заботливая мать. — Вот, надень этот свитер, это еще твой покойный отец, царство ему небесное, носил.
Вячеслав брезгливо взял старый свитер в руки.
— Мама, я надену свой новый, который мне на тридцатилетие бабушка Шура подарила. А этот уже совсем износился, вон латка на латке.
— Ты совсем, что ли, дурачок? Надевай старый и не морочь голову! А новый на праздники оставь, может выйти куда.
Вячеслав Васильевич послушно надел старый поношенный свитер, с обидой подумал, что уже сорок лет никуда не выходит. Потому как на любой праздник в селе или школе у матери случался сердечный приступ, она падала на диван и не отпускала от себя сына ни на шаг.
Вячеслав вышел на улицу и поразился: вокруг красота сказочная, иней поблескивал на солнце, вдалеке, над лугами стелился туман.
Какая романтика, восхитился учитель. До чего красиво! Стихи так и просились наружу.
Поэт очень часто жалел, что родился в это пошлое, безнравственное время. Родись он, хотя бы, на сто лет позже. Вскочил бы на коня, проскакал по искристому лугу, стал бы возле речки и читал какой-нибудь крестьянке любовную поэзию собственного сочинения. Задурманил бы ее малообразованную голову, соблазнил и занялся любовью в стоге сена. Ему то что? Он мужчина, барин, поэт. А она пусть страдает после от позора. Может-быть, по его милости, отдаст ее в жены какому-нибудь вдовцу.
— Вячеслав Васильевич, здорово! Куда это вы? —спросил его у поля тракторист.
Учитель осмотрелся, сам не понял как за селом оказался.
— Здравствуйте! Представляете, опять задумался и мимо школы прошел! — глупо хихикая ответил Вячеслав Васильевич.
— Во, чудак! — смотря ему вслед сказал тракторист.
На поле остановился грузовик, из него выскочил водитель, замахал руками.
— По дороге какую-то девчонку чуть не сбил! — закричал он трактористу. — Она лежит, не шевелится! Мне с ней некогда возиться, меня с накладными ждут!
— Ну а я тут при чем?
— Слышь, друг, отвези ее в село, в амбулаторию! Она с виду целая, ни царапины!
— Простите, простите, — повторял возвратившийся обратно Вячеслав Васильевич. — Что с девушкой, покажите! Я умею первую медицинскую помощь оказывать!
— Это наш учитель, — пояснил водителю тракторист.
— А, ну если учитель, тогда ладно! — сказал он и открыл дверцу кабины, вынес на руках спящую девушку.
— Полина! — плеснул в ладоши Вячеслав Васильевич. — Я ее знаю, это моя ученица!