Глава 5
Дисклеймер!
В главе присутствуют сцены насилия и жестокости
Понедельник день тяжелый. Полина всегда об этом знала. Но сегодняшний первый день недели обещал быть особенно тяжелым. Так и не решившись позавтракать, она голодная пошла в школу. По дороге всячески обдумывала, что сказать Инне, как объяснить, проигрывала в голове диалог. Дурное предчувствие остановило ее перед школьным порогом, дальше идти, страх как не хотелось. Предчувствие не обмануло.
Инна убрала второй стул, демонстративно выставила его посреди класса. Полина поздоровалась с ней и с остальными одноклассниками. Никто не ответил, лишь перешептывались и неприязненно поглядывали. Она забрала стул и хотела сесть на свое место.
— Здесь занято! — заорала бывшая подруга и вытолкала стул ногой.
Полина проглотила унижение, села за свободную парту в самом конце. Весь урок Инна ехидно поглядывала на Полину и обменивалась записками с одноклассниками.
На большой перемене Поля осталась одна в классе, ее будто сторонились и подошла к однокласснице Кате. Попыталась поговорить о чем-нибудь.
— Кать, ты выполнила последнее задание по алгебре?
Девушка не ответила, отвернулась.
— Кать? — удивлено обратилась к ней Полина.
— Короче, — решила прояснить ситуацию Екатерина, пока никто не видел, — Инна объявила тебе бойкот и сказала с тобой не разговаривать. Поль, ну ты знаешь Инну. Я лично не хочу с ней связываться, поэтому больше не говори со мной.
Полина чувствовала себя прокаженной. Все отвернулись от нее и пошли на поводу у бывшей подруги. Она старалась не обращать внимания на ее козни, но на последнем уроке прилетела записка: "после географии возле памятника, только попробуй не прийти".
После уроков Инка собрала возле себя пару верных шестерок и ждала Полину у выхода, чтобы та и не подумала сбежать.
— Пошли, — процедила сквозь зубы и повела за собой, подальше от школы.
Все знали, это значит Инна побьет Полину. Не успели они выйти за пределы школьного двора, как рядом затормозил красный москвич, из него вышел Толя Фашист, подозвал к себе Полину. Без лишних слов достал мобильный телефон и позвонил Саше, после чего вручил мобильник ей. Услышав такой знакомый голос, Полина тут же забыла о всех невзгодах.
"Привет, малышка! Как дела?" — этого было достаточно, чтобы почувствовать себя счастливой.
Говорили они недолго, Толя забрал телефон и сурово спросил:
— Никто не обижает, малая? Если что, скажи, голову открутим.
Полина сияла от счастья.
— Нет, меня никто не обижает.
Он уехал, а возле Инны уже никого не осталось, желающих дать открутить свою голову не было. Бывшие подруги несколько минут просто смотрели друг на друга. Потом Инна, задрав к верху нос, пригрозила:
— Ты еще свое получишь, — и удалилась.
Полина теперь была уверена — она самая счастливая девочка на свете и в полной безопасности, с такой охраной, как Толя Фашист, ни один волос не упадет с ее головы.
Тетя Валя уже знала, куда бегала вчера племянница, с кем целовалась на глазах у односельчан. Заранее спрятала ремень за спину, позволила зайти в дом, переодеться, и только когда Полина вышла, хотя бы кусок хлеба взять, набросилась и хлестала ремнем куда попало.
— Потаскуха! Шалава малолетняя! Всё село гудит! Позоришь меня, дрянь бесстыжая! С кем связалась?! Я тебя покажу, как шашни крутить!
Она много чего кричала и как только не обзывала. Полина забилась в угол и горько плакала. Прекратив избиение, тетка велела без спроса из комнаты не выходить.
— Посидишь, гадина неблагодарная, на хлебе и воде! Я тебя отучу таскаться! Этот кобелина всех девок перетаскал! Бестолочь! Безмозглая! Не дай бог узнаю, что ты снова виделась с ним, на порог не пущу! Я тебя в дурку отправлю! Там тебе и место! Такая же шибонутая, как и мамашка!
К вечеру тетка успокоилась, начался ее любимый сериал. Полина не решалась выйти из комнаты, снова легла спать голодная.
Бойкот продолжался. Сложно быть изгоем. Но она держалась, сил придавал Саша, а именно мысли о нем. Полина знала, он ее не бросит, поэтому терпела и ждала.
На уроках трудового воспитания одиннадцатый класс разошёлся во всю. Подростки играли в бумажные снежки, плевали друг в друга из ручек, ходили по партам, в шутку раздевали девчонок и рисовали непристойности на доске. Лишь двое не участвовали в шалостях: Полина, всеми забытая, задумчиво смотрящая в окно, и Вячеслав Васильевич, оплеванный самыми дерзкими, заполняющий что-то в журнале. Он давно оставил тщетные попытки усмирить разбушевавшихся старшеклассников, смирно сидел за столом и тайком поглядывал на Полину. К концу седьмого урока дети выдохлись, разгоряченные сели на места.
— Придется мне оставить кого-то из вас на дежурство в качестве наказания, — сказал ученикам.
Они недовольно загудели.
— Та-ак, — протянул Вячеслав Васильевич и якобы прошелся по списку, — дежурить останется Полина Кравцова.
Все дружно рассмеялись, а громче всех Инна. Полина недоуменно хлопала ресницами.
— Почему я? Вячеслав Васильевич, я все уроки тихо сидела.
— Вот пусть теперь стыдно будет твоим одноклассникам.
Они снова рассмеялись, засобирались домой, а Инка подняла вверх указательный палец и заметила: «карма». Все одобрительно загудели и не стали более слушать учителя, ушли за десять минут до звонка. Полина тоже собралась, но Васек пригрозил директрисой. Она обиженно бросила сумку и пошла за веником.
— Надо сначала водой побрызгать, чтобы пыль не поднимать. И я всегда окошко открываю.
Полина разбрызгала на пол воду, открыла окно.
— Стулья поднять надо.
Она начала поднимать, Вячеслав Васильевич тут как тут.
— Давай помогу.
Станет за спиной, будто случайно руками задевает. Полине надоела его неуклюжая помощь.
— Я лучше сама!
— Как хочешь, хотел как лучше.
Он вернулся к своему столу, делал вид будто занят чтением, а сам одно на часы поглядывает.
— Ты, Полина, не переживай, помиритесь с подругой, — попытался отвлечь разговорами.
Полина удивленно уставилась на него, откуда ему известно о ссоре и какое вообще дело.
— А чего поссорились? — допытывался Вячеслав Васильевич.
Она продолжала ставить стулья и явно к разговорам по душам была не расположена.
— Из-за мальчика, наверное?
Полина снова удивленно посмотрела на любопытного учителя, сующего нос не в свое дело.
— Я вот считаю, что неправильно влюбляться во внешность. Надо смотреть глубже.
Её всё больше и больше удивлял монолог Вячеслава Васильевича.
— Я страдаю из-за этого, знаешь ли, всю жизнь один. Несправедливо выбирать людей по внешним качествам. А ты как считаешь?
— Не знаю.
Полина быстро убрала класс, и собралась уходить.
— Подожди, — сказал Вячеслав Васильевич, — еще в столярном кабинете надо убраться.
Возмущению не было предела, в столярном кабинете никто никогда не убирал.
Прозвучал звонок, последний урок закончен, ученики и педагоги расходились по домам. В школе остались Полина и Вячеслав Васильевич. Он завел ее в столярный кабинет, где всё завалено хламом, попросил подмести. Полина быстро справилась с заданием, но учитель не спешил отпускать ее домой.
— Стулья надо на место поставить.
Полина закатила глаза, но спорить не стала, у нее и так выдалось тяжелое начало недели, не хватало усугубить личной встречей с директрисой.
Вячеслав Васильевич запер дверь, смотрел как девушка ловко ставит стулья, шаг за шагом подходил ближе. Подошел вплотную, понял, что другого шанса может и не быть, а терпеть нет мочи, навалился на Полину, придавил к столу.
Она закричала, свалила стул, вырываясь. Но с виду щуплый мужчина, оказался сильным, придавил одной рукой затылок, другой залез в трусы. Несколько секунд елозил, потом обессилел и рухнул рядом. Полина в истерике бросилась к двери — заперто. Вячеслав Васильевич быстро пришел в себя, погнался за ней, несколько раз оббежал по кругу, все-таки перехватил, загнал в угол, прижал к стене и зашептал на ушко:
— Полиночка, я тебя люблю. Хочешь женюсь на тебе? У меня свой дом, я работаю. Всё для тебя сделаю, ножки целовать буду!
Полина вырывалась и плакала от унижения и позора.
— Я пожалуюсь на вас директору!
— Полиночка, прошу тебя не надо, девочка моя любимая! Прости, не устоял. Ты давно мне нравишься, а первого сентября тебя увидел и больше ни о ком думать не могу.
— Вас посадят, вы извращенец!
— За что? Я же ничего тебе не сделал, ну подумаешь в трусики залез, это не преступление.
Он снова прижался к ней, задышал тяжело в затылок, несколько раз дернулся, обмяк и осел под стеной. Полина бросилась к окну, не оглядываясь, выбралась наружу и убежала.
Пришла домой и поставила греть воду, чтобы смыть с себя всю грязь и мерзость, отмыться от присутствия противного Вячеслава Васильевича.
— Куда это ты воду греешь? — пристала Валентина с расспросами.
— В душ, — глухо ответила Полина и отвернулась. Не хотела, чтобы тетка видела ее заплаканное лицо.
— Холодно уже в душе купаться, не май месяц.
Полина шмыгала носом, уткнувшись в стену. Когда вода еле-еле потеплела, налила в бак, так и купалась в холодной воде осенним вечером в насквозь дырявом душе. Тетка ходила вокруг да около, странно, что девчонка засела в душе и не выходит. А Поля села под холодной струей, всю воду выпустила и согнувшись калачиком тихо рыдала. Женщина прислонилась ухом, услышала всхлипы и догадалась.
— Допрыгалась?! — укоризненно прокричала в щель. — Так тебе и надо, потаскуха! — плюнула и ушла.
— Не вздумай мне в подоле принести, — прошипела вернувшись. Тетя Валя думала о последствиях и по своему понимала причину рыданий. — Сразу выставлю тебя вон! Мне твой ублюдок нагулянный не нужен! Ты поняла меня?
— Оставь меня в покое! — истерично закричала Полина.
Тетка и представить не могла, как сильно сейчас обидела. Полина еще сильнее прижалась к полу, обнял себя за плечи. Ей казалось, более одинокого создания во вселенной не сыскать: никому доверять нельзя, да и нет у нее никого, теперь даже подруги не осталось, единственный человек, которому можно было рассказать о случившемся, за сотню километров. Да и как расскажешь о таком парню? Сначала Полина думала нажаловаться на Васька Фашисту. Ну хорошо, открутил бы извращенцу голову, со света сжил, но и ей, Полине, жизни в деревне не было бы. Узнай обо всем люди, тыкали бы пальцем. Конечно, Васька линчуют, повесят без суда и следствия, ее тоже осудят, засмеют, ни один нормальный парень не захочет жениться на ней после позора. Люди в селе жестокие.
На следующий день Полина стояла под дверью Степаниды Никифоровны. Она до конца не решила: рассказать о случившемся в кабинете трудов или нет. В ушах звенел писклявый голос Вячеслава Васильевича: «ничего же не было! Подумаешь в трусики залез». Полину передернуло от омерзения. А ведь, правда, по факту изнасилования не было.
«Вот расскажу я Степаниде, — представила Полина, — вызовет она милицию, Васька заберут, меня повезут в больницу. Гинеколог проведет осмотр и разведет руками: доказательств изнасилования нет. Новость моментально разойдется по селу, и вот уже люди разделятся на две части, одна за Васька, вторая поверит мне. Инна возможность отомстить не упустит, начнет придумывать гадости. Вот и спрашивается, кто понесет наказание: я или Васек?».
— Полина, ты ко мне? — спросила директриса ученицу, погрязшую в сомненьях.
Полина словно очнулась, странно было видеть ни о чем не подозревающих школьников: они бегали, смеялись, что-то обсуждали. Жизнь продолжается, подумала Полина и ответила: «нет».
Вячеслав Васильевич подкараулил ее недалеко от дома.
— Полиночка, спасибо тебе большое! Спасибо, что никому не рассказала! Ты спасла меня!
— Хочу, чтобы вы знали, — с ненавистью ответила Полина, пятясь назад, — я не вас спасала. Но если вы еще раз притронетесь ко мне или подойдете слишком близко — пожалеете!
— Клянусь, и пальцем к тебе не притронусь!
Полина не стала дальше слушать сопливые извинения учителя, развернулась и ушла с гордо поднятой головой.
Вячеслав Васильевич хныкал и злился на себя. Злился на матушку-природу, обделившую его привлекательной внешностью, на родную мать, воспитавшую его хлюпиком, на судьбу, несправедливость и многое другое. В школу он пришел работать сразу после педучилища, получил специальность учителя младших классов. Степанида Никифоровна скептически отнеслась к его кандидатуре, дала несколько часов трудового воспитания, но Славик и тому был рад. Дети никогда его не слушались, не уважали, в школе держали горе-учителя лишь из-за его спокойного, покладистого характера, признаться, руки у "мужичка" были золотые. До сорока лет его извращенные наклонности никак не проявлялись. Тянуло его к хорошеньким старшеклассницам всегда, но в пределах разумного. А тут, будто перемкнуло.
Первого сентября он, как всегда, никем не замеченный, стоял в углу и протирал очки. Торжественная линейка закончилась, дети дружно шли на первый урок. Все проходили мимо, кроме Полины, преобразившейся в невероятную красавицу этим летом. Девушка всего на всего улыбнулась ему и сказала "здравствуйте Вячеслав Васильевич". Всё, больше ни о ком и ни о чем он думать не мог, услышал однажды песенку и без конца напевал себе под нос: "такие девушки, как звезды, что светят с неба ла-ла-ла. Такие девушки, как звезды, такие звезды как она — Полина".
Осталось пережить пятницу. Ничего не предвещало беды, но Полина была уже ко всему готова. Пятница выдалась самой жаркой и короткой, на четвертом уроке, после большой перемены, класс как всегда дружно оставил Полину одну. Так же дружно вернулись, и для нее же разыграли спектакль: всем девочкам мальчики купили мороженное, всем, кроме Полины. Инна отлично сыграла удивление: «Ой, это мне?». Демонстративно раскрыла упаковку, едва ли не в нос тыча Полине, ела и рассказывала громко:
— Татуха вчера рассказывала, видела Сашку Команча с новой телкой. Говорит, какая-то манекенщица, ноги от ушей, девяносто-шестьдесят-девяносто, третий размер, блондинка. Короче, не чета нашим девахам, особенно тут некоторым.
Одноклассники ехидно поглядывали на окаменевшую Полину. Конечно, она не поверила россказням бывшей подруги. Но одна лишь мысль, что Сашка Команч может гулять с другой девушкой, вгоняла в ступор. И как завершение адской недели, химичка раздала результаты лабораторной. Ярко-красными чернилами красовалась на бумаге грубая цифра «три». Нервы Полины не выдержали, она закрыла лицо ладонями и зарыдала, кто-то попытался убрать руки.
— Посмотрите, она плачет!
Громко хохотала Инна, химичка стояла над душой; Поля в истерике выбежала из класса, смех жестоких одноклассников еще долго звучал в голове.