12.Битва за Юлю
Утро началось не с привычной спешки, а с мягкого, ленивого солнечного луча, пробившегося сквозь занавеску и растекшегося по полу. В воздухе витал сладкий запах детского сна и чего-то неуловимо мирного. Лежа в кровати, я слушала тихое посапывание Юльки, пристроившейся рядом, и чувствовала, как по телу разливается странное, но приятное чувство ответственности. Сегодня мир мог подождать.
Я аккуратно выбралась из-под одеяла, чтобы не разбудить девочку, и, накинув халат, вышла на кухню. Доставая телефон, я набрала номер заведующей садом.
«Алло, Марина Ивановна, доброе утро. Это Надя Александровна», — начала я, стараясь, чтобы голос звучал максимально убедительно. «У меня небольшая семейная ситуация, нельзя ли мне взять отгул? На один день».
«Надя, у нас сегодня занятия по лепке, вы же знаете», — послышался на другом конце конца озабоченный голос. «Что случилось?»
«Да так... племянницу на пару недель ко мне пристроили, нужно вещи забрать, обустроить», — немного схитрила я, чувствуя, как краснею. Врать не любила, но объяснять всю подноготную не было ни сил, ни желания.
Марина Ивановна тяжело вздохнула. «Ну ладно, так уж и быть. Но чтобы завтра всё было в порядке!»
«Спасибо вам огромное!» — обрадовалась я и быстро попрощалась.
Повесив трубку, я ощутила прилив свободы. Весь день впереди, и его можно посвятить обустройству маленького праздника для нашей импровизированной семьи. Я принялась накрывать на стол. Достала яркую скатерть, расставила чашки с забавными зверюшками, разложила свежий хлеб, варенье, сыр и нарезала фрукты. Кухня наполнилась уютным утренним гомоном, когда проснулась Юля и, потягиваясь, как котенок, вышла из комнаты, а следом за ней, с растрепанными волосами и заспанными глазами, появились Андрей и Марат.
Мы уселись завтракать. Атмосфера была легкой и беззаботной. Юля, сидя у меня на коленях, уплетала кусочек банана, а Марат и Андрей наперебой рассказывали смешные истории из своей юности.
«А помнишь, Андрей, как мы в том парке...» — начал Марат, но Андрей его перебил, его лицо внезапно стало серьезным.
«Кстати, о вещах», — сказал он, откладывая ложку. «Нам нужно сходить ко мне домой, забрать Юлькины вещи, игрушки».
«Конечно, — кивнула я. — Соберемся и пойдем».
«Вот только есть одна проблема, — Андрей помрачнел. — Там может быть этот... мусор. Или его дружки-участковые. Я не хочу, чтобы Юля это видела. Ей и так хватило стресса».
Мысль о встрече с тем мерзким типом заставила меня внутренне содрогнуться, но я понимала его правоту.
«Давайте оставим Юлю здесь, — предложила я. — С Маратом».
Марат, услышав свое имя, встрепенулся.
«Конечно!Я с ней посижу! Мы тут пиратов из одеяла построим, или крепость!» — он подмигнул Юле, и та радостно закивала.
Решение было принято. Позавтракав и убрав со стола, мы с Андреем стали собираться. Одеваясь в прихожей, я чувствовала легкий мандраж. Андрей, застегивая куртку, был мрачен и сосредоточен.
«Не переживай, — тихо сказала я ему, надевая шапку. — Все будет хорошо. Документы-то у нас на руках».
Он лишь кивнул, но в его глазах читалась тень той ярости и беспомощности, о которой он рассказывал.
---
Выйдя на улицу, мы погрузились в серую, будничную атмосферу спального района. Снег под ногами был грязным и утоптанным, с крыш капала мутная вода. Мы шли молча первые несколько минут, и лишь хруст снега под сапогами нарушал тишину.
«Он не просто так хочет забрать Юлю, — вдруг заговорил Андрей, не глядя на меня. Его голос был низким и напряженным. — Это Степан. Бывший муж одного из... ну, тех, с кем мама когда-то крутилась. Он всегда был мерзавцем. Когда мама легла в больницу, он тут же активизировался. Приходил, орал, угрожал. Говорил, что я наркоман и псих, что дом — его законная доля, а Юля — обуза, которую он, такой «благородный», пристроит в «хорошие руки», то есть продаст, я в этом уверен».
Я слушала, и у меня холодело внутри. Это было хуже, чем я могла предположить.
«А как он довел твою маму до больницы?» — осторожно спросила я.
Андрей с силой пнул брошенную кем-то банку.
«Он ее запугивал.Постоянно звонил, стучал в дверь ночью. Говорил, что если она не откажется от опеки в его пользу, он «пришьет» мне уголовное дело. Мама и так не железная, сердце пошаливает... В один из таких его «визитов» у нее случился приступ. Скорая забрала ее прямо из дома. А он... он стоял и ухмылялся. Я его чуть не прибил тогда, но он пригрозил, что меня упрячут, а Юлю заберут в детдом сразу и навсегда».
В его голосе звучала такая горечь и бессилие, что мне захотелось его обнять, как ребенка.
«Он одурманил участковых?» — прошептала я.
«Не знаю, как, но да, — Андрей мрачно кивнул. — У него там связи. Какой-то его дальний родственник в управлении. Они все бумаги оформляют так, будто он — образец добропорядочности, а я — гнилое отребье. Они даже справку какую-то подделали, что я состою на учете в наркодиспансере».
Мы подходили к его дому — старой пятиэтажке с облупившейся штукатуркой. И у самого подъезда я увидела то, чего боялась больше всего: припаркованную служебную машину и два силуэта в форме.
«Черт, — выругался Андрей под нос. — Они уже здесь».
Мое сердце забилось чаще. Мы вошли в подъезд, пахнущий сыростью и старыми газетами, и поднялись на его этаж. Дверь в его квартиру была приоткрыта. Андрей толкнул ее, и мы вошли.
В маленькой, скромно обставленной прихожей было тесно от людей. Двое участковых — женщина лет сорока с усталым, неумолимым лицом и молодой парень, и он — Степан. Высокий, жилистый мужчина с неприятным, пронзительным взглядом и тонкими, поджатыми губами. Увидев Андрея, он тут же набросился.
«А, наркоман явился! — его голос был резким и громким, он резанул по слуху. — Где девочка? Немедленно верни ее! Не имеешь права прятать!»
Участковая женщина, представившаяся как капитан Петрова, сделала шаг вперед.
«Андрей,мы уже не в первый раз беседуем. Где ваша сестра? Гражданин Степанов предоставил все документы на опекунство. Ребенок должен быть с ним».
«Она не с ним и не будет!» — отрезал Андрей, сжимая кулаки. Я видела, как дрожат его руки от ярости.
«А где же она?» — настаивал Степан, и его глаза, словно у змеи, уставились на Андрея. «Спился уже, продал? Или на иглу подсадил?»
Я не выдержала. Сделав шаг вперед, я встала между Андреем и этим человеком. Все взгляды устремились на меня.
«Юля у меня, — сказала я четко, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. — И будет находиться под моей опекой на законных основаниях».
Наступила секунда ошеломленной тишины. Затем Степан фыркнул, и на его лице расплылась презрительная усмешка.
«У тебя?А ты кто такая? Нянька? Подружка? Ты вообще в своем уме, девочка? Врешь, как дышишь!»
Его слова были обжигающими, как пощечина. По моей спине пробежала дрожь, смесь страха и гнева. Но я не отступила.
«Я не вру, — сказала я и, не отводя от него взгляда, достала из сумки папку с документами. — Вот временная доверенность, заверенн Светланой Михайловной Орловой. А вот мое заявление и все сопутствующие бумаги из органов опеки, которые я успела оформить вчера вечером через электронную подачу, с предварительным одобрением».
Я протянула папку капитану Петровой. Та, с выражением легкого удивления на лице, взяла ее и принялась внимательно изучать. Степан пытался заглянуть ей через плечо, его дыхание стало тяжелым и свистящим.
«Это что за фигня? — зашипел он. — Какие-то липовые бумажки! Она их подделала, ясно как день! Ты думаешь, какая-то шмальная девка может вот так взять и...»
«Гражданин Степанов, помолчите, — строго оборвала его Петрова, не отрываясь от документов. Она перелистывала страницу за страницей, сверяла печати, даты. Прошла вечность. Воздух в прихожей стал густым и невыносимо напряженным. Андрей стоял, затаив дыхание, а Степан нервно переминался с ноги на ногу.
Наконец Петрова подняла голову. И... улыбнулась. Легкая, едва заметная улыбка тронула уголки ее губ.
«Все в полном порядке,— сказала она, и ее голос стал на удивление мягким. Она протянула папку обратно мне. — Документы легитимны. Гражданка Надежда Александровна является временным опекуном несовершеннолетней Юлии Орловой до выписки ее матери из стационара. Все правильно».
Облегчение, острое и головокружительное, волной накатило на меня. Я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги.
«Что?! — взревел Степан. Его лицо исказилось гримасой pure, ничем не разбавленной злобы. — Да вы все сговорились! Суки! Дрянь! Тварь!» — он выкрикивал отборный мат, брызгая слюной, его пальцы сжались в бессильных кулаках.
«Степанов, немедленно успокойтесь, — холодно сказала Петрова, и в ее голосе вновь зазвучали стальные нотки. — Иначе составлю протокол за оскорбление представителя власти и хулиганство. И советую вам оставить эту семью в покое. Закон на их стороне».
Степан еще секунду постоял, трясясь от ярости, плюнул почти мне под ноги, резко развернулся и вылетел из квартиры, с такой силой хлопнув дверью, что стены содрогнулись.
Мы с Андреем остались одни с участковыми. Молодой парень, все это время молчавший, неуверенно улыбнулся.
«Вы молодец,— тихо сказал он мне. — Хорошо подготовились».
Петрова кивнула.
«Да.Редко кто так оперативно действует. Все чисто. Можете спокойно забирать вещи девочки. Если будут еще проблемы — звоните».
Они ушли. Дверь закрылась, и в квартире воцарилась тишина, оглушительная после недавнего скандала. Мы с Андреем переглянулись. И тогда напряжение, копившееся все это время, вырвалось наружу в виде нервного, счастливого смеха. Мы бросились друг к другу и обнялись так крепко, словно только что пережили кораблекрушение и в последний момент добрались до спасательного плота.
«Надь, я не знаю, как тебя благодарить! — прошептал он мне в волосы. — Ты нас просто спасла».
«Да брось, — отмахнулась я, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. — Давай быстрее соберем вещи Юльки и уйдем отсюда. Мне не нравится эта атмосфера».
Мы принялись за работу. Складывали в сумки детские платьица, колготки, пижамки с зайчиками. Андрей заботливо собрал все ее игрушки — потрепаного мишку, куклу с одним глазом, коробку с карандашами. Каждый предмет в этом доме напоминал о борьбе и страхе, и нам обоим не терпелось поскорее его покинуть.
---
Вернувшись в мою квартиру, мы застыли на пороге, завороженные открывшейся картиной. По всей гостиной, словно ураган, пронеслась буря веселья. По полу были разбросаны подушки и одеяла, из которых, судя по всему, строилась грандиозная крепость. А посреди этого хаоса носились два существа: Юля — в одних трусиках и майке, с растрепанными волосами и раскрасневшимися щеками, и Марат... Марат был одет в розовое..и моя юбка?!На голове у него был надвинут детский ободок с кошачьими ушками.
Мы с Андреем замерли на секунду, а потом оба, не сговариваясь, рухнули на пол в прихожей и захохотали так, что у нас потекли слезы. Мы смеялись до боли в животе, не в силах вымолвить ни слова.
Услышав наш хохот, Марат и Юля остановились.
«Мы играли в пиратов!— серьезно объявила Юля, задрав подбородок. — Дядя Марат — пират-оборотень!»
Марат, нимало не смущаясь, снял с головы ободок и поклонился.
«Вот такие пироги,— сказал он. — А у вас там как?»
Мы, все еще давясь смехом, поднялись с пола и прошли на кухню. Пока я заваривала свежий чай, а Андрей раскладывал принесенные вещи, мы по очереди рассказали Марату о нашей схватке со Степаном.
«...и он такой стоит, красный как рак, и орет на меня «тварь!», — снова рассмеялась я, вспоминая эту сцену. — А участковая ему — «успокойтесь, гражданин». Я думала, у него глаза на лоб вылезут!»
«А я ему в ответ: «Документы у нас, все законно!» — с гордостью подхватил Андрей, разливая чай по кружкам. — Ты бы видел его рожу, Марат! Бесплатный цирк!»
Мы сидели за столом, пили чай с печеньем, и атмосфера была наполнена таким теплом и победным весельем, что казалось, ничто не может его омрачить. Юля, довольная, что все дома и все смеются, устроилась у меня на коленях и засыпала, посасывая печеньку.
И тут в эту идиллию ворвался резкий, настойчивый стук в дверь. Тяжелый, властный. У всех на лицах застыли улыбки.
«Кому бы это?» — удивилась я, вставая.
Марат вдруг побледнел. Его веселая уверенность куда-то испарилась.
«Ой,кажется, я знаю...» — прошептал он и, как метеор, юркнул под стол, задергивая длинную скатерть.
Я и Андрей переглянулись. Стук повторился, еще более нетерпеливый. Я глубоко вздохнула и пошла открывать.
За дверью стоял Вова. И он был похож на грозовую тучу, готовую разразиться ливнем. Его лицо было темным от ярости, брови сведены вместе, а руки сжаты в кулаки.
«Надь, — прорычал он, не дожидаясь приглашения. — Марат. Здесь?»
Я попыталась сделать самое невинное лицо.
«Вов,привет! Заходи, чайку попьешь?»
Он шагнул внутрь, его взгляд пронзительным лучом прошелся по прихожей.
«Не уходи от темы.Где мой брат? Он должен был с утра быть дома. Я полгорода обыскал».
В этот момент из-под стола на кухне донесся подозрительный шорох. Вова замер, и его взгляд сузился. Он медленно, как хищник, пошел на звук.
Я бросилась за ним, пытаясь отвлечь.
«Вов,может, все-таки сядешь? Я как раз оладьи хотела испечь...»
Но было поздно. Он уже был на кухне. Его взгляд упал на Андрея, который сидел, делая вид, что увлеченно изучает узор на своей чашке, а потом скользнул вниз, к скатерти, из-под которой торчали знакомые кроссовки Марата.
Наступила мертвая тишина. Потом Вова медленно, с театральным спокойствием, подошел к столу и резко дернул скатерть.
Марат, съежившийся в комочек, предстал перед грозным оком старшего брата во всей своей красе.
«Привет, Вован...» — слабо пропищал он.
«Ты... — начал Вова, и его голос был тихим и оттого еще более страшным. — Ты почему не дома?»
«Я... мы... Юлю стерег...» — попытался оправдаться Марат.
Вова не стал слушать. С рыком, достойным медведя, он бросился за братом. Марат, визжа, выскочил из-под стола и помчался по квартире, а Вова помчался за ним. Они носились по гостиной, снося на своем пути остатки крепости из подушек, обходя столы и диваны.
Андрей и я, сидя за столом, снова залились смехом. Это было до того комично зрелище — огромный, грозный Вова и длинный, верткий Марат, улепетывающий от него с нечеловеческой скоростью.
Юля, разбуженная гамом, выглянула из-за моей спины и, увидев погоню, радостно захлопала в ладоши.
«Догонялки!Догонялки! Дядя Вова, догони дядю Марата!»
В этой неразберихе Марат, видимо, поняв, что ему не скрыться, юркнул в мою спальню. Вова ринулся за ним. Через секунду донесся его торжествующий крик: «Ага, попался, гаденыш!» — и приглушенные вопли Марата.
Мы с Андреем переглянулись. Смех постепенно стих. Из спальни доносились сердитый, но уже не такой яростный голос Вовы и виноватые ответы Марата.
«Думаю, сейчас они там «по-взрослому» поговорят», — вздохнул Андрей.
Я кивнула, прижимая к себе засыпающую Юлю. Несмотря на весь этот хаос, в доме царила жизнь. Настоящая, шумная, иногда сумасшедшая, но такая драгоценная жизнь. И я понимала, что ни за что на свете не променяла бы этот свой большой, гостеприимный дом, ставший убежищем для стольких потерянных душ, на тихое и спокойное одиночество.