Связаны | Игра в кальмара

Намгю сумел быстро сориентироваться и найти себе группу, с которой забежал в небольшую комнатку. Азарт и адреналин пробуждали в нём прежние чувства — эгоизм, жажду наживы и чувство собственного превосходства. Он не испытывал сожаления, слыша звуки выстрелов за дверью. Старался абстрагироваться, чтобы выжить, но в глубине души всегда задавался вопросом: «А как бы Юна на это отреагировала?». Это заставляло его возвращаться в реальность и глазеть в прорезь в двери, надеясь, что 022-й нет среди умерших. Намгю бы почувствовал, если бы тонкая красная ниточка оборвалась, но только двери открылись, как он сразу бросился искать подругу в толпе.

— Стой ты! — окликнул его голос молодого парня, с которым они вместе прятались в комнатке. — Нужно держаться вместе! Неужели умереть вздумал?!

Кто-то всё ещё пытался помогать и сочувствовать другим... Этот парень с силой придвинул Намгю к своей команде, как бы тот ни пытался вырваться. Юна же знала, что Намгю так просто не пропадёт. Впрочем, после случая с наркотиками, она не сильно хотела возвращаться к нему. Будто боялась, перестала доверять в полной мере, хоть и пыталась сама себя переубедить. Девушка осталась стоять рядом с шаманкой, отчего та широко заулыбалась. И все её предсказание точно начинали обретать смысл...

Карусель снова закрутилась, детская мелодия навевала ужас и безысходность, будто бы все находили в бесконечном спиральном лабиринте, из которого нет выхода. Он будет затягивать в себя всё больше и больше, гипнотизируя своими круговыми движениями и вводя в транс, внушая всем, якобы умереть в такой наивной детской игре невозможно, а всё, что было в прошлом раунде — иллюзия.

Голос сверху объявил, что нужно собраться в группы по четыре человека. Намгю снова без проблем сделал это, уже и забыв, что где-то рядом ходит Танос и он ещё может помешать. Юну он так и не увидел, как бы ни старался, да ещё и свет мигал слишком быстро и резко, вызывая помутнение сознания. Желание жить возвышалось над возвышенными чувствами, поэтому приходилось действовать второпях. А впрочем... Стоит ли жить, если твоя последняя надежда на нормальное будущее будет мертва?

Ещё один раунд прошёл успешно. Выходя из комнат, люди сбивались в группки, пытаясь обсуждать различные стратегии. Кто-то даже умудрялся сохранять чувство юмора и громко смеяться на всю комнату. Лужи крови, растекающиеся по полу, уже не казались чем-то необычным. Игроки спокойно шагали по ним, не боясь испачкаться. Зато Юна переступала каждую лужу крови, находя в этом некий символизм. Якобы если наступит, то почувствует себя причастной к ужасу, происходящему здесь.

— Тебе всё равно не избежать крови, — вдруг резко сказала шаманка, пока Юна бродила из стороны в сторону, пытаясь осмотреться и заметить Намгю. Но резкий голос 044-й напугал девушку, отчего она всё-таки оступилась, ступив в лужу бордовой жидкости. Шаманка лишь самодовольно усмехнулась, — Давай помогу протереть обувь, — предложила она, снова уводя Юну к себе поближе.

И снова карусель закрутилась. Снова голос сверху дал команду. Суета. Паника. Крики. Драки за место за закрытой дверью. Ещё пара раундов оказались удачными и для Намгю, и для Юны. Игроки были изрядно уставшими, выдыхались и бегали уже не так резво, как в начале игры, поэтому ведущие специально сделали перерыв между раундами чуть побольше. Намгю, воспользовавшись ситуацией, пробежался по периметру комнату.

— Юночка! — наконец он заметил знакомый силуэт. — Ты цела! Извини, что раньше не нашёл тебя. У меня голова кругом, да и...

Парень пытался искать оправдания, но они были не нужны. Сколько бы Юна не осуждала его прошлое и его зависимости, она хотела быть с ним рядом. Видеть его искренность и чувствовать, как цветёт его душа. Девушка обняла Намгю так крепко, как только могла. Он же, не раздумывая, ответил на объятие, прижимая девушку к себе так, будто видит её в последний раз. Он никогда не думал, что в объятие можно вложить столько любви и нежности. Он понимал, что хочет любить. Хочет просыпаться не абы где, а в общей квартире с любимой. Просыпаться и видеть её взгляд. Совершать подвиги, чтобы она улыбалась. Перебарывать себя, лишь бы стать счастливым.

Шаманка нахмурилась и поспешила уйти, подыскивая себе союзницу «поразумнее». Зато на её месте вдруг появился Танос. Незаметно и скрытно. Он встал чуть поодаль от Намгю и Юны, но то и дело косился на них, замышляя что-то недоброе. Голос из колонок снова попросил всех встать на карусель. 022-я разомкнула объятие и осторожно переплела свои ладонь с ладонью Намгю. Он, кажется, покраснел как робкий мальчишка. Танос, заметив это, даже рассмеялся.

Карусель делала последний круг. Юна и Намгю уже были готовы бежать, крепко сжав ладони. И даже если не получится найти комнату, умереть вместе они тоже были готовы. Удача, однако, была на их стороне, и голос из колонок объявил, что в комнату должно забежать как раз два человека. Пара стремительно рванула вперёд, не замечая ничего на своём пути. Дверь была совсем близко! Как вдруг Юна почувствовала резкую боль в боку, а после упала на пол. «Упс!» — раздался саркастичный голос Таноса, который встал на её место и чуть ли не силой пытался утащить Намгю за собой в комнату.

124-й дёрнулся, заехав Таносу локтём прямо в лицо, но даже это не смутило рэпера. Он упивался тем, что смог совершить задуманное. И делал он это не из выгоды, а ради веселья. Подставить кого-то, кто тебя раздражает — это ведь так просто. Это повышает гордость и заставляет чувствовать себя королём игры! Юна сходила с ума от злости. Она и не знала, что может испытывать настолько сильный гнев, от которого даже в глазах темнеет. Сама того не ведая, она мигом поднялась и пыталась нагнать Таноса. Отомстить ему, врезать посильнее! Но она не успевала, рэпер уже затолкал Намгю в комнату, толкнув его так, что парень не смог быстро среагировать и броситься на помощь Юне. Всё это происходило так быстро, что каждая секунда была на вес золота, а каждая секунда могла стать решающей.

Танос поспешил закрыть тяжёлую дверь, но Юна, игнорируя боль в боку, вцепилась в неё. «Мы были первые!» — кричала она, наивно пытаясь восстановить справедливость, о которой все игроки давно уже забыли. А Танос считал, что ей на этих играх не место. Он возомнил себя Богом, который может решать, кому жить, а кому умереть. Со всей силой он пихнул девушку в живот, чтобы та отцепилась от двери. Каково было удивление парня, когда она не разжала рук.

Юна думала о родителях. О том, как они расстроятся, узнав о её смерти. О том, как они всегда учили её верить в свои идеалы и стоять на своём до последнего. Она просто не могла позволить себе проиграть. Адская боль пронзила Юну, и громко закричав, девушка вцепилась в волосы Таноса. От удивления он не успел увернуться, пусть и был достаточно ловким.

Второе дыхание помогало Юне набраться сил. Она склонила голову рэпера, ударяя его коленом в лицо, а после вышвырнула из комнатки. Это далось ей так легко, будто Танос был невесомым. А может, это испарилась его гордость, не оставляя от него ничего. Парень понимал, что проиграл. На его лице проскочила ироничная улыбка. Раз уж Юна смогла его обыграть, то не так уж она и проста, а значит имеет шанс на победу. 230-й как бы «уступил» ей победу.

Намгю не успевал осознать происходящее. Он был почти уверен, что у Юны нет ни шанса. Парень готов был выскочить из комнаты, чтобы не оставлять её! Но она оказалась сильнее. Возможно, несмотря на свою простоту и невзрачность, это был самый стойкий человек, которого видел Намгю. Юну трясло от страха и непонимания. Она выглядела хрупко и даже болезненно. 124-й боялся сказать лишнее слово, чтобы она не рассыпалась на мелкие осколки. За дверь послышались выстрелы, а осознание произошедшего смертельной лавиной накатывало на Юну. Она убийца. И борьба за собственную жизнь не была для неё оправданием.

Девушка упала на колени, она тряслась, рыдала и кричала, надрываясь и задыхаясь. Юна глотала воздух, царапала кожу ногтями, пыталась открыть дверь и дать работникам застрелить себя, лишь бы не носить клеймо убийцы! Её тошнило от себя. От этих игр. От того, что она вообще позволила себе желать большего и согласиться на них ради богатства. «Юночка...» — прошептал Намгю, осторожно, тихо подходя к подруге.

— Не трогай меня! — прокричала она голосом, искажённым болью. — Я убийца! Убийца!

Намгю понимающе присел рядом, поглаживая девушку по спине. Он не находил слов, лишь думал о том, что эта реакция очень... Человечная? Так или иначе многие здесь были причастны к смертям, но лишь пару раз Намгю видел, чтобы люди об этом сожалели. Они оправдывали это борьбой за выживание, и парень был с ними согласен. Но слёзы Юны были такими настоящими и живыми, что им хотелось верить. В них была правда. В них — вся жизнь.

Игра закончилась. Юна чувствовала себя так плохо, что Намгю чуть ли не на руках нёс её в общую комнату. Она вырывалась, а другие игроки лишь крутили пальцем у виска.

— Эй, ты! — парень крикнул какому-то мужчине вслед. — Что, думаешь, что у виска покрутив, покажешь всем, какой ты крутой? Да вы все ничего не смыслите в жизни! Вы, блять, каждой смерти рады, потому что вам за это на счёт падают деньги, на которые вы сначала закроете все долги, а потом продолжите бухать, жрать и торчать!

— А ты то что? — в разговор вмешалась девушка, которая в прошлой игре была в одной команде с Намгю и видела, как он принял наркотик. — Типа самый святой тут, да? Тебе точно так же нужны бабки. Что-то я сомневаюсь, что ты пожертвуешь их на благотворительность!

Намгю грозно оскалился, отталкивая её плечом и помогая Юне дойти до комнаты. Множество недовольных кричали ему что-то, но он игнорировал толпу. В общей спальне он помог Юне дойти до уголка у стены, в котором она обычно сидела. Девушка уже успокоилась, просто молча и отстранённо смотрела в пол, пытаясь понять, как жить дальше. Она чувствовала, что её руки покрывались незримой кровью, пропитывая ей ту самую красную ниточку. Ведь мама с папой всегда учили её не причинять никому зла... Она всеми силами пыталась не уподобляться толпе, но стала одной из них.

— Если я умру... — вдруг начала говорить девушка. Её ослабший голос звучал хрипло и безжизненно.

— Даже не говори так! — остановил её Намгю.

— Просто послушай... Если я вдруг умру, ты сможешь найти моих родителей? Я бы хотела... Я бы хотела, чтобы они не знали правды. Пусть думают, что я уехала. Что живу где-то далеко-далеко. Мы, конечно, ругались частенько, но они бы точно хотели, чтобы я была счастлива и жива. Мне так стыдно, что я их бросила...

Намгю обхватил подругу за плечи и судорожно начал трясти её, приводя в чувства. 124-й отчаянно хотел верить в то, что Юна будет жить. И если бы он мог, то отдал бы свою жизнь за неё, ведь она заслуживает этого. Она заслуживает видеть рассвет, радоваться новому дню, вдыхать запах свежей выпечки. Она заслуживает всех радостей жизни.

— Юночка, мы вместе вернёмся домой и навестим их! Ты мне веришь?

— Верю, — девушка заставила себя сказать это. — Но я так больше не могу. Я не хочу всю жизнь думать о том, что из-за меня кто-то умер. Я просто не выдержу...

— Послушай... Юна, я люблю тебя. Ты можешь думать, что о таком рано говорить, но увидев тебя, я понял, как ошибался всю свою жизнь. Ты стала моей путеводной звездой, я должен благодарить тебя всю оставшуюся жизнь, только не сдавайся. Я обещаю, что оплачу тебе психотерапевта, когда мы выберемся отсюда. И я всегда буду рядом.

— Спасибо... Я даже не знаю, что ответить. Не хочу, чтобы мои слова казались наигранными, но я правда чувствую то же самое! Ты... Ты чудесный! — сказал Юна и подняла голову, наконец заглядывая в тёмные, манящие глаза 124-го. Он казался совсем растерянным. От нервов парень дёргал ногой и оттягивал рукава кофты, пытаясь унять беспокойные руки. — И я верю в то, что у тебя всё получится. Намгю, ты очень сильный. И я рада, что мы познакомились. И я бы с радостью устроила тебе экскурсию по нашим трущобам! — наконец-то на лице Юны появилась улыбка. — Но сейчас, я тебя прошу, дай мне время побыть одной. К завтрашнему утру буду живее всех живых!

— Ловлю на слове! — улыбнулся Намгю и прильнул своим лбом ко лбу девушке, точно кот, который выражает своё доверие и преданность. — Я уверен, что на сегодняшнем голосовании все проголосуют за то, чтобы уйти домой!

124-й ушёл вдаль, чтобы разведать обстановку и краем уха подслушать чужие разговоры. И какого же было его удивление, когда все то и дело говорили о том, чтобы продолжать игры, ведь «карусель» казалась такой лёгкой. Так и вышло. На голосовании явного ответа выявить не удалось, голоса разделились поровну и организаторы перенесли опрос на следующий день. Недовольства росли с каждым днём, но сейчас они, кажется, достигли своего пика. В ворохе голосов то и дело кто-то заводил речь о каком-то восстании. Да и ночь была неспокойной. Некоторые игроки заговорчески перешёптывались, а Намгю не мог сомкнуть глаз, предчувствуя беду. Он слышал приглушённое металлическое лязганье, а затем шаги.

В тишине раздался глухой женский хрип. За ним — визг и громкие удары. Одни игроки повставали с кроватей, другие забились под одеяла. Свет в комнате замигал, мешая рассмотреть хоть что-то. «Юна...» — подумал Намгю, переживая за девушку. На кровати он нащупал острое металлическое крепление, которое с трудом смог оторвать. 124-й аккуратно спрыгнул со второго яруса. В этот момент на секунду загорелся яркий свет, позволяя парню увидеть лицо той женщины, которая умерла первой. Ей безжалостно перерезали горло. Очевидно, что «кружочки» убивали самых слабых «крестиков», желая получить преимущество и продолжить игры.

Намгю злобно нахмурился и со всей решимостью хотел найти Юну, но даже не знал, на какой кровати она спит, поэтому отправился к углу, где она обычно проводила время. Он шёл решительно, не веря в то, что может умереть. Парень сжимал металлическую заострённую балку с такой силой, что его рука горела от боли. Он дышал медленно, чтобы никто его не заметил, но с каждой секундой конфликт разрастался. В воздухе будто пахло железным запахом крови.

Внезапно в Намгю врезался кто-то. Женский силуэт с разбега впечатался ему прямо в грудь, и парень рефлекторно оттолкнул его, занося руку с балкой вверх и готовясь обороняться. В темноте он не видел, кто это был, но вспышка света озарила знакомое лицо. Юна. Живая. Она сияла и глаза её были полны надежды.

124-й выдохнул с облегчением и хотел скорее обнять ту, в ком так нуждался, но хрупкие руки девушки с животным рвением вцепились в металлическую балку, направляя её на себя.

— Я тебя люблю, правда люблю... — тараторила она, задыхаясь.

Юна была лучиком света в темноте, но и она перегорела. При всей своей честности она бы не смогла выжить здесь. Её сломали. Раздавили её принципы. Девушка просто устала и разочаровалась в обществе. Она понимала, что не сможет вернуться к нормальной жизни, а если и выиграет деньги, то не сможет ими воспользоваться. Воспоминания об играх навсегда въелись в её память, заражая её кровь и распространяя по неё густую черноту.

Девушка с силой потянула балку, вонзая её в себя так быстро, что Намгю не успел перехватить её. Резкая боль пронзила её тело, но она быстро смогла ощутить умиротворение. Наконец бедная, юная и хрупкая девушка могла вознестись на небеса, где её ждало вечное счастье, а незримая ниточка, что соединяла её с Намгю, никуда не делась. Она, наоборот, очистилась от крови и стала ясной.

-----

По улицам деревни Ихва неуверенно шагал парень в очках и красной водолазке. Однако, местные выставки и изрисованные стены его не интересовали. Он всё поправлял рукава и нашёптывал себе под нос заученные фразы. Его интересовало лишь одно ателье, маленькое и неприметное, но такое значимое для него самого. Он, правда, планировал посетить его ещё два года назад, но не мог набраться смелости, ещё и оправдывался тем, что поступил в институт искусств, а значит должен был посвящать всё время учёбе.

Он пытался зарыться в учёбу с головой. Сначала книжки, учебники и конспекты его совсем не интересовали, а любая деятельность, отличная от клубов и баров, казалась Адом. Первый год после возвращения с игр он даже не помнил. Всё было как в тумане. Каждый день парень думал о том, чтобы вернуться к прошлому образу жизни, но он обещал, что начнёт жизнь с чистого листа.

Наконец он увидел совсем небольшое ателье на углу. Оно выглядело неприметно и пусто, лишь одинокая женщина сидела за прилавком, выискивая что-то в газете. На стене ателье висела листовка с нежным, чудесным лицом Юны и надписью «Разыскивается».

— Извините, — парень обратился к женщине, — Меня зовут Намгю. Вы меня не знаете, но я друг Юны, — женщина не поверила своим ушам и пыталась прогнать нахала, думая, что он шутит. Но он настойчиво умолял маму Юны выслушать его. — Она очень просила передать вам кое-что, но я не мог. Боялся и откладывал, но так больше не может продолжаться. Юна решила уехать и никому не говорить о том, куда она направится. Она просто сказала, что хочет быть счастливой. Ей правда жаль, что так вышло. Она не хотела покидать вас, вы были очень дороги ей, правда. Но, поверьте, сейчас она счастлива и спокойна. Мне очень жаль, что я сообщаю вам об этом только сейчас, ещё и так резко. А ещё... Она просила отдать вам это.

Намгю положил на прилавок дипломат, полный денег. Мать Юны зарыдала горькими слезами. Но она не горевала. Она была счастлива за то, что дочь, которая мечтала о свободе, наконец её получила. Знать, что она жива — высшая награда. В сердце женщины появилась надежда, что она ещё встретит дочку, обнимет её и сможет извиниться за всё. Она отказывалась от денег, но Намгю настаивал. Он с трудом сдерживал слёзы. «Я вас очень прошу, Юна настаивала, что эти деньги должны быть вашими. Надеюсь, этого хватит, чтобы ваше ателье вновь начало процветать. Я благодарю вас за такую прекрасную дочь. Она самый честный, правильный и сильный человек, которого я знаю...».

Женщина уговаривала Намгю рассказать что-нибудь ещё, но он не мог ответить ничего, лишь попросил забрать листовку со стены себе, а потом удалился и направился в местную забегаловку, заняв столик у окна. Он заказал самое простое блюдо и обычную газировку, но долго не мог притронуться к еде, вместо этого поглаживая огрубевшими пальцами лицо Юны на потрепавшемся и выцветшем листе бумаги. Намгю поджимал губы, пытался что-то сказать, извиниться перед Юной, будто она услышит его и сможет ответить. Парень запомнил её такой милой и улыбчивой. Она бы явно не хотела, чтобы такая «встреча» с Намгю была полна тоски и грусти, но скупые мужские слёзы всё равно капали на стол.

— Ну что, Юночка... — дрожащим голосом проговорил Намгю, обращаясь к фотографии той, благодаря которой он сейчас находится здесь. — Целых два года в завязке... Отметим? Честно, я не знаю, что говорить... Мне стыдно перед тобой. Стыдно, что не смог ничего сделать, что не среагировал. Но я знаю, что ты не винишь меня. Я очень благодарен тебе и тому свету, который исходит из твоей души. Именно он ведёт меня по жизни. Представляешь, я поступил в Сеульский институт искусств, как ты и говорила. Учёба даётся с трудом, но я не сдаюсь. Как только вернулся, оборвал все старые связи. Разобрался с проблемами, приехал к родителям. Мы впервые в жизни так тепло поговорили. Они рыдали, видя, как я изменился. А я наконец-то горжусь тем, кем стал. И всё благодаря тебе, моя милая Юночка...