Причины для отказа

Цубаки училась всю сознательную жизнь — была студенткой три года в этом мире и четыре в прошлом, а так же не стоило забывать об одиннадцати годах школы — делать вид бурной деятельности, когда мозги заняты совсем иным, она могла профессионально. Облокотившись о спинку стула Сэки с максимально сосредоточенным лицом смотрела в блокнот с записями основных моментов будущего урока — план которого она видела столько раз, что выучила уже наизусть — разумом прибывая вот вообще не в учительской средней Хиро.

Вчерашний день[1] оказался полон сюрпризов и Цубаки не уверена, хорошие они или сразу идти верёвку с мылом готовить. А если по порядку, то для начала, когда она пришла на порог школы вместе с преподавателем с её кафедры, встретили их нормально. У директора — мужчины, чья блестящая залысина отвлекала её весь разговор, и чьё имя она благополучно умудрилась забыть — тот мило побеседовал с Китамура-сэнсэем[2] — человеком с настолько тяжёлым взглядом, что Цубаки почувствовала себя провинившимся курсантом перед старшим по званию — и благополучно оставил Сэки в этом адском заведении, обещая временами приходить на её уроки. Даже без подсказки тату, она понимала, что ей если не напиздели, то уж точно слишком приукрасили намеченный план.

Уже позже, оказавшись с Китамура-сэнсэем один на один в небольшом кабинете, сообщённом со спортивным залом, Цубаки поняла, что взгляд до этого был лишь цветочками. Теперь пошли ягодные настойки. Не смотря на то, что все моменты, объясняющие, какого фига она тут забыла, её преподаватель рассказал ещё в кабинете директора, мужчина всё равно попросил Цубаки повторить, но уже своими словами, желая видеть, понимает ли вообще Сэки для чего она здесь. При этом смотрел на неё как-то испытующе, будто оценивал, стоит ли она того, чтоб тратить на недо-учителя в её лице своё время. Дав ей листок и ручку, Китамура-сэнсэй попросил расписать всё, что Цубаки должна сделать за эту практику, и при этом было связано со школой.

Стоило списку, накарябанному её размашистым подчерком, оказаться в руках мужчины, как Сэки услышала настолько тяжёлый вздох, что он мог бы пробить дыру до обратной стороны планеты. А потом Китамура-сэнсэй в красках, без единого нецензурного слова, расписал, почему хорошим учителем ей не быть и что после практики Сэки лучше забрать документы из университета. Цубаки же сидела, кивала в нужных местах головой, а про себя тихо выла, мол, серьёзно, если она попала в сёнен[3], то ей обязательно нужно превозмогать?! Но, в принципе, слова сэнсэя её не удивили — в прошлой жизни Сэки говорили ровно то же самое: что она слишком добрая, что дети её «сожрут», что подчерк у неё ничерта не учительский и так далее. Правда разговоры как-то сошли на нет, после того, как педагоги побывали на её уроках.

Именно поэтому Цубаки и предложила Китамуре-сэнсэю сперва посмотреть её манеру преподавания, а уже потом делать выводы о том, способна ли она быть учителем. После чего достала толстую папку, в которой был расписан весь материал, что она собиралась рассказать детям за этот месяц. Порой Цубаки могла работать то ли чисто на злости, то ли прогибать под себя время и пространство. А возможно всему виной трое суток без сна, последние из которых она не помнит вообще.

Да, Сэки училась на педагога-организатора[4] и в конце практики ей придётся провести какое-то мероприятие, но год набора её группы оказался особенным, так что у них дополнительной строкой шёл момент, указывающий, об их возможности вести факультативные дисциплины[5]. Минами, например, взяла себе изобразительное искусство. Цубаки же решила выебнуться — не иначе как Сэцу покусала — взяв себе «Первую помощь». Только вот эта дисциплина изучалась в старших классах, о чём Яно благополучно забыла, когда писала за неё заявление, благо, что администрация школы пошла на встречу и это будет оформлено в документах, как месячный курс в рамках сотрудничества образовательных организаций. О том, как она гоняла Сэцуко по всему университетскому стадиону, когда узнала об её косяке, лучше не вспоминать.

Всё содержимое этой папки писалось Цубаки потом, кровью и прочими жидкостями, так что за каждую строчку, за каждое задание, она готова была драться до последнего. Что собственно и происходило потом ближайшие три-четыре часа, за которые они с Китамура-сэнсэем умудрились даже одолжить из кабинета биологии наглядную модель человеческого тела, с помощь которой и решались спорные вопросы. В один момент — Цубаки руку на отсечение готова дать, что это реально было — ей почудилось одобрение в чужих глазах, когда она бурно жестикулируя, рассказывала об артериальном кровотечении на шее.

Немногим позже, когда уже Китамура-сэнсэй рассказывал о классах и давал характеристики на них, а так же подмечал некоторых детей, которые сильно выделялись своим поведением, Сэки чуть не откусила себе язык от удивления, стоило прозвучать знакомому имени.

Ханемия Казутора.

Она что, магнит для малолетних гопников?!

Ещё когда Цубаки поняла, что попала в мангу, попытки вспомнить хоть какую-то дату любого события не принесли никаких результатов, сколько бы она ни старалась. Это же касалось и смерти Шиничиро. Единственная зацепка, которую Сэки смогла логически вывести — это лишь приблизительное время. Август этого года.

Цубаки даже пыталась, в кои-то веки, составить хоть какой-то план, но на двадцатом или тридцатом, вырванном из блокнота и яростно скомканном листе, поняла, что это гиблое дело. Она не Сэцу, что способна генерировать схемы поистине поражающих масштабов, в которых учтены все, даже самые малейшие детали и есть сотня другая запасных вариантов. Оставалось только надеяться, что либо она вспомнит нужную дату и не позволит Шиничиро в то время быть в магазине, либо тату подскажет какой-то другой вариант. Цубаки так же старалась связаться с татуировкой на счёт этой ситуации, но та упрямо продолжала молчать, от чего Сэки, нервно расхаживая из одного конца кухни в другой, пришла к мысли, что нужно брать всё в свои руки. Надейся на лучшее, а готовься к худшему. Если тату не станет отзываться, значит, она изменит будущее настолько, чтоб этого происшествия вообще не произошло!

Собственно из-за этого Цубаки особо и не возмущалась — лишь побухтела для вида — когда Кейске стал захаживать к ней вместе с Манджиро и Эмой, чтоб она помогла с домашкой. Так можно будет хоть немного отследить момент появления «гениальной» идеи спизженного байка. Ну и, пожалуй, Сэки было ещё и любопытно, почему мелкий Баджи так похож на её Сумирэ?! Серьёзно, не была бы сестрёнка старше, а у Кейске другая семья — о которой она невзначай спросила у мальчишки — Цубаки бы решила, что они давно потерянные двойняшки! И с этим тоже надо что-то делать, потому что те намёки, которые подбрасывало тату, об их сходстве, наводили на мысли о сюжетах индийских фильмов.

Но пока что перед ней стоит другая задача — научить детей в этой школе тому, что способно будет спасти жизнь не только им, но и их близким.

***

Положив некоторые свои записи на учительский стол в кабинете химии, в котором Цубаки будет вести свои уроки, она реально начала подумывать о том, чтоб навести на Китамуру-сэнсэя какую-нибудь порчу, и чем неприятней та будет, тем лучше. Серьёзно, этот великовозрастный козёл это заслужил, особенно после того как заявил, что свой первый урок Сэки будет проводить на классе первогодок, которые по его описанию были вообще отбитыми и там будущий маргинал на маргинале, а детям всего по двенадцать-тринадцать лет! Будто вишенкой на торте был факт, что в нём учится Казутора. Насмешливо глядящего на неё Китамуру-сэнсэя, который скрылся в смежном с классом помещении — что бы не поддерживать своим суровым видом дисциплину и Сэки управлялась сама — хотелось обнять за шею руками, пока не перестанет дёргаться.

Закатав рукава рубашки по локти, Цубаки взяла мел и написала на краю доски свою фамилию и имя, пока ученики расходились к своим местам, после прозвеневшего звонка. Сделав глубокий вдох и выдох, Сэки отогнала все мысли, не касающиеся урока на край сознания, вливаясь в работу. Стоило голосам стихнуть, она начала говорить.

— Садитесь, — разрешила она, после того как дети нестройным хором поздоровались. И чего Китамура-сэнсэй на них наговаривал? — Насколько мне известно, вас должны были предупредить, что у вас появится ещё один факультатив. Но всё же, позвольте представиться, Сэки Цубаки. Ближайший месяц я буду вести у вас уроки по правилам оказания первой помощи, — она слегка склонила голову, в приветствии. — Есть вопросы?

— А почему только месяц? — выкрикнул какой-то мальчишка с задней парты.

— Сперва поднятая рука, а потом уже говори, — Сэки сменила тон на более суровый, от которого даже её двойняшки из прошлой жизни ходили по струнке. Когда ребёнок нормально повторил вопрос, она пояснила ситуацию с практикой и тем, что является студенткой.

Перепроверив всех детей по списку, она на миг задержала свой взгляд на Казуторе. Ханемия уже расхаживал с татуировкой тигра на шее, а также имел вид излишне борзоватый, как и несколько других его одноклассников, так что сразу стало понятно — если она не скорректирует план и не получит сейчас достаточный авторитет в их глазах, то в дальнейшем они не дадут ей нормально вести занятия. В таком случае, обещанное Китамурой-сэнсэем бездействие, как бы ни развернулся урок, Цубаки было только на руку.

— Многие учителя говорят и надеются, что их предмет и те знания, которые они вам дают, обязательно пригодятся вам в жизни, — Сэки медленно вышла из-за учительского стола, подходя ближе к детям. — Я же надеюсь, что всё, о чём вы узнаете на моих уроках, никогда в жизни вам не пригодится, — Цубаки слабо улыбнулась, видя недоумение, промелькнувшее на детских лицах. — Потому что не понадобиться они вам могут только в одном случае, когда вы и ваши близкие находитесь в полной безопасности. Чего я вам и желаю, — она обвела взглядом класс, замечая начавшееся на задних партах шевеление. Клюнули всё же.

— А зачем нам тогда учить это, если даже вы говорите, что не хотите, чтоб оно нам было надо? — протянул нагло мальчишка, звонким, ещё не сломавшимся голосом. Сэки напомнила про высказывания по руке, и он громко цокнув, повторил вопрос, демонстративно махнув рукой.

— Такаги-кун, верно? — дождавшись подтверждения, Цубаки усмехнулась. И про этого мальчишку Китамура-сэнсэй предупреждал. Он остался на второй год, так что был и старше своих одноклассников и борзее. — Вы можете не применять полученные знания, но информация о том, как помочь при травмах, если не окружающим, то хотя бы себе — весьма необходима.

— Да что там знать надо?! Пластырь налепил и пошёл! — протянул Такаги.

— Хм, — Сэки демонстративно задумчиво потёрла пальцами подбородок. — Кто ещё считает, что обладает достаточными знаниями по первой помощи, поднимите руки, — около половины ребят потянули ладони вверх, основная их масса от чего-то находилась на задних партах. — Хорошо, в таком случае, как насчёт небольшой игры? — даже те, кто до этого настойчиво смотрели куда угодно, но не на Сэки, подняли на неё свои глаза. — Есть примерный список того, что и в каком порядке нужно делать, если у человека случилась травма. Я дам вам условие получения ранения и тот, кто полностью правильно назовёт мне порядок действий до конца урока, может не посещать мои занятия и ему за это ничего не будет. Согласны?

Слова её имели эффект разорвавшейся бомбы — дети тут же с удивлением стали обсуждать возможную перспективу законно не ходить на урок. Разве можно от такого предложения отказаться?

— Вижу, что большинство согласно, в таком случае приступим, — произнесла Цубаки, когда гул голосов стих. — Итак, вы стояли на перекрёстке, на станции Сибуя, когда внезапно услышали дикий грохот: произошла крупная автомобильная авария, одна из машин даже врезалась в рядом стоящее здание. Ваши действия? И да, напоминаю, ответы принимаются только по руке, а также вы можете задавать уточняющие вопросы.

— Да легко! — усмехнулся долговязый мальчишка с рассечённой бровью — Ямамото — приподняв пару пальцев. — Сначала вытащу людей из машин...

— Мёртв, — безэмоциональным тоном отрезала Цубаки. В классе повисла звенящая тишина, пока тот ребёнок в удивлении открывал и закрывал рот, подражая рыбе выброшенной на берег.

— Помогу сначала пешеходам? — неуверенно предположила девочка в прямоугольных очках — Канэко.

— Тоже мертва, — Сэки окинула класс суровым взглядом, про себя хихикая с того, как мыслительный процесс отражался на детских лицах.

Были ещё несколько предположений, но исход у всех бы один и тот же.

— Вызову скорую, — лениво протянул Казутора, подпирая кулаком щёку.

— Хороший вариант, — кивнула Цубаки, и, видя, как появляется самодовольная улыбка на губах Ханемии, добавила. — Но всё также мёртв.

Ученики спрашивали и сколько пострадавших, и где они находятся, и что за ранения они получили, выдвигали как рабочие варианты, так и совсем абсурдные, но конечный ответ Цубаки оставался неизменным. Кажется, мальчишки с задних парт готовы были поднять бунт, когда сидящая прямо перед ней девочка — Фукуда — робко подняла руку.

— Сэки-сэнсэй? — Цубаки указала на неё ладонью, мол, говори. — А кто из людей мёртв?

Цубаки по доброму усмехнулась, пару раз хлопнув в ладоши. Хоть кто-то умеет задавать правильные вопросы.

— Вы, — Сэки еле сдержала смех, видя то, как вытягиваются в удивлении лица учеников.

— Но почему?! — возмутилось несколько детей. Этот же вопрос повторил Казутора, подняв руку.

— Травма головы, — Цубаки указала ладонью на собственный висок.

— Но вы не говорили, что нас тоже задело! — пробурчал Такаги.

— Так, когда произошла авария, вас и не задело, — усмехнулась Сэки и взглянула на настенные часы. До конца урока оставалось пять минут. — Сдаётесь?

— Нет! — возмутилась, чуть ли не большая часть детей, которые видимо уже из принципа хотели понять, что с их предположениями не так.

— Почему мы получили травму? — Канэко с самым важным видом поправила очки.

— Вам на голову упала одна из вывесок магазина, — Цубаки беспечно пожала плечами. Кажется, у кого-то из учеников начало нервно дёргаться веко.

— Вы издеваетесь?! — едва не прорычал Ханемия и тут же прикусил себе язык, столкнувшись с суровым взглядом Сэки.

Цубаки посмотрела подобным взглядом на каждого, добиваясь абсолютной тишины и развернувшись на пятках, чеканя едва не армейский шаг, подошла к доске, и, вывела одну единственную надпись. Поставив громкую точку, Сэки отложила мел, и, развернувшись к начавшим перешёптываться ученикам, постучала костяшкой указательного пальца по доске.

— Первое и самое главное, что вы должны усвоить о первой помощи, это нулевой пункт. То, что вам нужно выполнять вне зависимости от происходящего вокруг вас! «Оценить обстановку». Какая бы катастрофа ни произошла, кто бы ни пострадал, в первую очередь, вы должны позаботиться о том, чтобы не пополнить список тех, кого нужно спасать! — Цубаки говорила медленно, вкрадчиво, едва не гипнотизируя своим тоном детей. Вот уж что-что, а своим голосом она мастерски умела управляться. — Записываем тему урока: «Принципы и последовательность оказания первой помощи», а так же этот пункт, — Сэки вновь указала на фразу и пока ученики шебуршали тетрадями, и записывали её слова, она отошла чуть в сторону, чтоб не перекрывать собой доску. — На следующем уроке мы вернёмся к этому моменту, а также подробно разберём, ваши варианты решения этой задачи.

— Но мы ещё можем... — начал было возмущаться Такаги.

— Увы, ваше время вышло, — она беспечно пожала плечами, и, разведя руки в стороны, щёлкнула пальцами одновременно с тем, как прозвенел звонок. — Увидимся на следующем уроке.

Полезно всё-таки иметь сверхспособность, когда она работает на тебя, можно позволить себе (выёбываться) некоторый артистизм.

***

— Вот твоё печенье, шантажист малолетний, — Цубаки поставила перед Изаной тарелку со свежеиспечёнными сладостями и стянула резинку, распуская куцый хвост.

Практика у Сэки длится уже две недели, но она ответственно готова заявить, что ещё немного в таком темпе и её душа потребует отпуска и крови. Нет, ей нравилось вести занятия у этих детей, но Китамура-сэнсэй, будто проверяя Цубаки на прочность, всучил ей вместо одного класса каждого года, два. В итоге Сэки теперь необходимо вести занятия у шести групп! Осознав, что если бы она заранее не подготовила большую часть материалов, то сейчас бы зашивалась, Цубаки испекла для Изаны большой шоколадный торт — в благодарность за посильную помощь. Курокава конечно делал максимально безучастный вид, но то, как блестели от радости его глаза, Сэки прекрасно смогла разглядеть, даже запаковала ему часть с собой, чтоб или сам доел, или поделился с Какучё, тут уж как захочет. Цубаки ещё долго хихикала, видя как фонтанирует ядом и матом, смущённый, но упорно это отрицающий, Изана.

В любом случае, Курокава вновь сидел на её кухне, уплетая ещё тёплое имбирное печенье, которое было «платой» за его помощь. В этом плане Цубаки сама виновата. Когда она попросила Изану быть её (подопытным) учеником, взгляд у неё был слишком маньячным — цензурная и краткая версия слов мальчишки — так что пришлось пойти на сделку с мелким сквернословом и платить ему сладостями за проделанную работу. Правда, когда документы оказывались сделаны, а угощения к тому моменту ещё не закончились, иногда удавалось раскрутить Изану на помощь с цветами в палисаднике, но только если у того было достаточно благостное настроение.

И только если работа совсем задалбывала, Цубаки доставала колоду, в тихую от Шиничиро[6] уча Курокаву играть в карты. Правда Изана довольно быстро приноровился, и все советы Сэки о том, как поймать шулера с поличным, использовал для того, чтоб научиться мухлевать. Цубаки, когда заметила первые неловкие шаги мальчишки на пути карточного жулика, не знала, ей смеяться или плакать. Неужели она была такой же мелкой засранкой в свои подростковые годы?

— Приятно иметь с тобой дело, Ведьма, — Курокава демонстративно откусил голову пряничному человечку.

— Я тоже люблю тебя, ребёнок, — устало пробубнила Цубаки, уперевшись лбом в стол. Уши уловили лёгкий кашель.

— Ты окончательно ёбнулась, да? — сипло прохрипел Курокава, таращась на неё во все глаза.

— Скорее готовлю почву перед предстоящим разговором, — Сэки приподнялась, усаживаясь нормально за стол. И прежде чем мальчишка начал заранее возмущаться, на одном дыхании выдала. — Изана, уходи из своей банды. Пожалуйста.

— Чё? — у того из рук аж выпало надкусанное печенье. — Ты чё, ёбу дала? Схерали я должен куда-то уходить?!

— Изана, я знаю, что ты глава, но передай управление кому-то другому или как там у вас это работает, и покинь банду, — Сэки с силой потёрла точку между бровей. — У меня дурное предчувствие на её счёт.

— Предчувствие значит? — Курокава скрестил руки на груди и задумчиво нахмурил брови. О своей «чуйке» Цубаки рассказала ему ещё неделю назад, в рамках историй о бурных приключениях с Сэцу. — В любом случае, тебя это никак не касается! Сам разберусь со всем, не маленький!

Изана так поспешно собрался, что Сэки еле успела ему всучить с собой его печенье. Облокотившись о дверной косяк, она провожала взглядом стремительно удаляющуюся фигуру мальчишки, нервно покусывая губы, а тату снова повторило своё предупреждение. Только Цубаки не хотелось верить в услышанное.

«Если Курокава Изана не покинет Чёрных Драконов, его ждёт колония»

***

В следующую субботу[7] Цубаки смогла вернуться домой уже только после захода солнца — приходилось убирать все вспомогательные материалы, которые были расставлены в спортивном зале и некоторых кабинетах для проведения мероприятия. Еле разувшись и отставив сумку с некоторыми вещами — по типу бинтов, жгута и тому подобного — Сэки, наплевав на всё, разлеглась посреди коридора на полу, расслабленно выдыхая. Наконец, основная нервотрёпка закончилась, и ей теперь осталось только довести последние занятия в следующие полторы недели и можно сказать, что практика закончилась. И слава Звёздам!

Правильно она ещё в прошлой жизни поняла, что отвести урок у детей — это самое простое из всей работы учителя. Основную мозгоеблю осуществляют документы, взаимодействие с не самыми адекватными родителями и, как ни странно, педагогический коллектив школы. И если Китамура-сэнсэй плевать хотел на её происхождение, главное чтоб специалистом хорошим была и выполняла свою работу добросовестно, то вот остальные учителя в лицо улыбались, а за спиной порой так ей кости перемывали, что Цубаки всё ждала момента, когда у них с языка начнёт капать яд.

Увы, именно из последней категории людей оказался местный педагог-организатор, из-за чего Сэки приходилось менять всё в готовом плане по триста раз! То порядок заданий не тот, то они слишком простые, то слишком сложные, то нужен наглядный материал, то не нужен и так далее! В один момент, когда придраться было уже просто не к чему, Цубаки, видя выражение лица этого упыря, реально начала думать, что следующей его претензией будут станции[8], расставленные в школе не по фэн-шую[9], блять! Но, слава Сущности, тот поскрипел зубами, и, всё же дал добро на проведение. Возможно, это произошло из-за того, что Сэки, наконец, сделала всё идеально — по его представлениям. А возможно всему виной был стоящий за её спиной Китамура-сэнсэй, к которому она каждый раз приходила (поныть) за советом, и который заебался слушать бомбёж Цубаки о совершенно долбоебических изменениях, особенно учитывая, что придирался тот педагог и к местам, правленым Китамурой-сэнсэем.

Внезапно тишину квартиры нарушила телефонная трель, и Сэки бы подумала проигнорировать его и продолжить дальше лежать — пол сейчас казался таким уютным и мягким — но мелодия звонка была не такая как обычно, а значит это Шиничиро. Перевернувшись на бок со звуками умирающего тюленя, Цубаки подцепила ногой лямку сумки, притягивая ту к себе и вытаскивая из неё раскладушку, на которой действительно было написано «Дракоша». Сэки сама не заметила, как губы расплылись в нежной, слегка придурковатой улыбке.

— Слушаю, — она стала перебирать между пальцев подвеску. Цубаки лишь недавно заметила за собой эту привычку — когда над чем-то старательно думала или когда нервничала, она машинально тянула руку к серебряному дракону.

— «Простите, кажется, я номером ошибся. Я звонил своей девушке, а не в ангельский хор», — Сэки не смогла сдержать лёгкое хихиканье. — «Ты как? Дети не замучили тебя там?»

— Они пытались, но я крепче, чем кажусь, — горделиво сообщила она. — А так, живее всех живых, только по тебе соскучилась, — жалобно протянула Цубаки и, перевернувшись на спину, разлеглась звёздочкой.

Из-за всех дел — которых не было бы, если б некие личности не вели себя, как последняя сука — в живую с Сано она виделась лишь мельком, и, по большей части всё это время, общалась с ним через сообщения или по телефону. С каждым днём хотелось всё сильнее послать всех в пешее эротическое путешествие и облепить Шиничиро своими конечностями, не выпуская из объятий несколько часов минимум.

— «В таком случае, считай, что твоё желание исполнилось!» — Цубаки будто наяву увидела это фирменное Сановское самодовольное выражение лица. — «Ты же дома?» — услышав в ответ утвердительное бурчание, Шиничиро голосом Змея-искусителя попросил. — «Выгляни в окно на кухне»

Что-то в его тоне показалось Сэки подозрительным, так что та, не выключая телефон, протопала на кухню, не разуваясь, решив потом просто помыть пол. Только Цубаки окинула ленивым взглядом вид на улицу, как её глаза в шоке распахнулись, а рама издала гулкий стук, стоило Сэки резким движением открыть окно. У декоративного забора, оперевшись о байк, стоял Шиничиро, который послал ей воздушный поцелуй, стоило только Цубаки выглянуть.

— Ты откуда тут?! — полузадушено пропищала она в телефон, хотя на лицо так и лезла счастливая клыкастая улыбка.

— «Да вот, хотел предложить прекрасной нимфе свидание с шикарным рыцарем. Теперь жду: согласится или откажет», — Сэки видела, как тот театрально приложил ладонь к груди.

— Хм, что-то «прекрасная нимфа» не видит «шикарного рыцаря», — она облокотилась о подоконник. — Единственный, кого я вижу, это мой обаятельный дракон. И только с ним я пойду на свидание, — Цубаки заправила прядь волос за ухо, слабо хихикая с того, как Шиничиро стал что-то бурчать про её жестокость и коварство. — Сейчас выйду.

Сэки закрыла окно, и, закинув в неизменный рюкзак небольшую коробочку, перевязанную золотистой атласной лентой, достала из шкафа хаори, так как Сано предупредил надеть что-то сверху, ведь она может замёрзнуть — хотя какой холод, на улице плюс двадцать точно. Проверив в зеркале, что не напоминает собой свежеподнятое умертвие, поправив чуть размазавшийся макияж и по новой заправив рубашку в брюки, Цубаки вылетая из квартиры, не забыв закрыть за собой дверь. На первом этаже она едва не столкнулась с Раймэй-сан, выходящей на вечернюю прогулку с Фугу.

— Здравствуй, Цубаки-чан, — кивнула Морико, запирая квартиру. — Куда это ты, вся такая радостная на ночь глядя собралась? Аж светишься от счастья.

— Добрый вечер, Раймэй-сан, — Сэки склонилась в поклоне, после чего чуть согнула колени, потрепав Фугу, что приветливо махал хвостом, по холке. — Скажете тоже «свечусь», — Цубаки выпрямилась и помахала рукой, будто отгоняла назойливую муху. — Просто на свидание иду с Шиничиро. Я вам о нём рассказывала.

— О, кавалер твой, — Морико в задумчивости приложила пальцы к подбородку и, всучив Сэки в руки поводок, попросила-приказала замереть. — И как ты так пойдёшь?

— Но я нормально выгляжу, Раймэй-сан, — Цубаки подняла подбородок выше, когда Морико отточенными движениями поправила ей воротники на рубашке и хаори.

— Нормально — не значит идеально! Всё решают, казалось бы, незначительные мелочи! — поучительно заметила старушка, вытаскивая на свет подвеску, подцепив ту за цепочку. — Стыдно должно быть прятать такую красоту! Юноша смысл вкладывал[10], а ты вот так, — она укоризненно покачала головой. — Высосали из тебя заграницей всю утончённость.

— Раймэй-сан, она сама за рубашку завалилась, пока я по лестнице спускалась, — закатила Сэки глаза, по-доброму улыбаясь. — Вы закончили. А то меня Шиничиро тут ждёт, — она указала большими пальцами за угол дома.

— Он здесь? — удивлённо протянула Морико и, дождавшись утвердительного кивка, забрала из рук Цубаки поводок, отправившись к повороту. — Покажи мне его. Ты ещё молодая, не опытная девочка, а я много на своём веку мужчин повидала, сразу отличу камень от нефрита.

— Раймэй-сан, Шиничиро хороший...

— Многие девицы мне так говорили, и поверь, большая часть из них потом просилась обратно под моё крыло, — Цубаки не видела лица старушки, но точно могла слышать в её голосе затаённую злость и обиду.

— Раймэй-сан, — Сэки опередила Морико, встав на её пути. — Я ни за что не стала бы встречаться с человеком с гнилой душой! Моё чутьё на людей не слабее вашего, и вы это прекрасно знаете! За всё время нашего с Шиничиро знакомства, моя интуиция ни разу не давала о себе знать! — но видя, как у старушки ещё остались некоторые сомнения, Цубаки решила бить контрольным. — Плюс, он понравился Фугу!

— Ты за кого меня принимаешь, Цубаки-чан? — Морико только выгнула вопросительно бровь, а Сэки уже почувствовала себя нерадивым ребёнком. — Я не собираюсь его пытать, просто хочу посмотреть. Тебе нужен свежий взгляд со стороны, ведь в глазах влюблённого, человек всегда идеален.

— Не считайте меня совсем глупой — я знаю о его недостатках, — Цубаки устало помассировала точку между бровей. — Но для успокоения вашей души... Он у забора, где вербена.

— Вербена[11] говоришь? — она многозначительно посмотрела Сэки в глаза. — Интересная случайность, — она прикрыла рот рукавом пурпурной юкаты[12], тихо хихикнув, и степенно пошла в обозначенную сторону. — Или это выбор юноши?

Цубаки подвинулась в сторону, пропуская Морико вперёд, не совсем понимая про какой выбор говорит старушка. Только стоило вспомнить про одно из назначений цветка, как она еле сдержала смущённый визг в голе, чувствуя, как стремительно нагревается лицо.

— Раймэй-сан! Что вы такое... — Сэки даже не могла нормально мысль сформулировать. Морико обернулась к Цубаки, и, видя, как та прикрывает алое личико ладонями и стыдливо отводит взгляд, посмотрела на неё с долей доброй насмешки.

— Я имела в виду его возможные серьёзные намеренья. А не ту непристойность, что пришла тебе в голову, — старушка слабо усмехнулась, продолжив свой путь с грацией и величавостью императрицы. Вот только Цубаки была уверена, что Раймэй-сан точно над ней издевается.

***

Глядя на местами затянутое облаками вечернее небо, Сано поймал себя на том, что на лицо сама собой налезла довольная улыбка. Шиничиро повезло, что Цубаки сегодня на радостях от отведённого мероприятия позвонила ему сама, и не пришлось выуживать из неё информацию, когда она появится дома — не хотелось всё же портить сюрприз. Они давно не выбирались на свидание, так что Сано решил, что пора исправлять этот момент.

Цубаки вышла из-за угла дома в сопровождении какой-то пожилой женщины, весьма статного вида. Было что-то знакомое во всём её образе или манере держаться, но Сано так и не смог поймать мысль за хвост. Судя по идущему рядом Фугу — это была арендодательница Сэки.

Только Сано забыл о своих теориях, залюбовавшись вышедшей под свет фонаря Цубаки. Возле своих растений, в этом своём цветочном хаори и лёгким перезвоном колокольчика, девушка сильно напоминала собой лесную нимфу. Но ещё прекрасней её делала радостная улыбка, стоило им встретиться взглядом. Сэки хотела подойти к нему, как оказалась остановлена старушкой, которая что-то ей прошептала на ухо, прикрыв их рукавом юкаты. Шиничиро даже стало любопытно, что такого сказали Цубаки, что та, поспешно распрощавшись с Раймэй-сан, стремительно подошла к нему, сверкая алыми ушами. Чуть замешкавшись, Сэки всё же сократила оставшееся расстояние, крепко обнимая Сано за торс и пряча руки под его кожанкой.

— Рада тебя видеть! — она подняла взгляд на Шиничиро, умостив подбородок у него на груди. При очередном вдохе нос уловил лёгкий аромат её мятных духов.

— Я тебя тоже, — приобняв Цубаки так, что руки оказались чуть ниже лопаток, он оставил лёгкий поцелуй на её лбу. — И что тебе Раймэй-сан сказала? — Сэки отвела взгляд в строну, пытаясь как-то отвертеться от ответа, притом, что румянец добрался уже и до щёк. — Я думал это только моя привилегия — тебя смущать, — пробубнел Шиничиро и только когда Цубаки стала смотреть на него с напускным возмущением, забавно надув щёки, он понял что ляпнул это вслух.

— Оу, то есть я щажу его, а он вот так со мной. Отлично, — по тону её голоса, Сано легко понял, что Сэки просто шутит, не обижаясь на него всерьёз. Выпутавшись из его объятий, она сделала пару шагов назад, оказываясь возле декоративного забора. — Видишь вот это? — Цубаки указала пальцем на не слишком высокое растение, листья которого напоминали мяту. Наверху группками торчали мелкие бутоны. — Это вербена. А Раймэй-сан сказала... — Сэки слегка прокашлялась и, встретившись взглядом с Шиничиро, всё же договорила. — Сказала, что тебе она точно не нужна, — и поспешно протараторила. — Ты не обращай на это внимания, у Раймэй-сан юмор весьма специфический на фоне профессиональной деформации.

— Сложно обидеться на то, чего не понимаешь, — Сано потёр ладонью собственную шею. — Я не особо хорош в растениях.

 — Ой, точно, — налезшая Цубаки на лицо мерзопакостная улыбка не предвещала ничего хорошего. — Как бы тебе сказать...

Она стала медленно приближаться к Шиничиро, а тот, кажется, понял, откуда пошли легенды о чарах бакэнэко и кицунэ. От таких же влюблённых балбесов вроде него.

— Её использовали для повышения духовной силы, — обогнув Сано, Сэки села за байк. — Ну, знаешь, когда корень зла добрый, нефритовый жезл искусная подделка, на пол шестого короче, — и так ехидно и многозначительно смотрела, ожидая пока до него дойдёт. — В принципе, я склонна с ней согласиться...

— Цубаки! — выпалил Шиничиро. Видимо, Сэки так же ощущала себя каждый раз, как он вздумывался её смущать. Хотя, от неё как раз и стоило ожидать чего-то подобного — арсенал пошляцких подкатов как бы об этом с самого начала намекал.

 — Что? Это всё Раймэй-сан! — Сэки всего лишь скрестила руки под грудью, а у Сано мысли полетели вообще не туда. — Ей простительно, как ни как воспитывалась ойран[13]. Плюс борделем владела, пока на «пенсию» не ушла.

Честно, Шиничиро не знал, ему смеяться или плакать, каким, блять, образом Цубаки умудрилась собрать себе в знакомых и близких такой специфический состав?! Бывшая глава «Кидзё» в качестве лучшей подруги, приятельские отношения с известным в Токио информатором, основатель «Чёрных Драконов» в качестве парня, а вместе с ним и его ребята. Теперь ещё и арендодательница бывшая глава борделя! Что дальше?! Родственники из России часть русской мафии?! Но учитывая разнообразие сюрпризов, которые может преподнести Сэки, Сано даже такому повороту событий не удивился бы.

— Боги, такая светлая голова и такие грязные мысли, — Шиничиро скорбно покачал головой. — Обожаю тебя за это, — приблизившись, он взял ладонь Цубаки в свою, оставляя лёгкий поцелуй на костяшках пальцев.

— А я твои подкаты, — она притянула его ближе, невесомо целуя в губы. — Так, куда едем?

***

— Давно хотел показать тебе это место, — Шиничиро любовался тем, как Цубаки с почти детским восторгом смотрит на линию берега, завязывая верхнюю часть волос в хвост, чтоб те не лезли в глаза от ветра. — Я часто сюда приезжаю, когда хочется от всего отдохнуть. Подумал, что именно это тебе сейчас и нужно.

Цубаки жмурила лицо, походя на довольную жизнью кошку, вдыхая полной грудью морской воздух. Из-за облаков выглянул узкий серп месяца, слабо освещая побережье. Шум волн и далёкие крики птиц навевали на неё какое-то медитативное состояние. Сразу вспоминалось, как папа в прошлой жизни брал её и младших в охапку и пока солнце — и мама — ещё не встали, тащился с ними на берег моря за новыми камушками да ракушками для своей коллекции. Какое-то время они действительно исправно искали, но потом фамильное шило в заднице давало о себе знать и что младшие, что сама Цубаки начинали по-детски беситься: то начнут швыряться прибитыми к берегу медузами или водорослями, то попытаются обрызгать или даже опрокинуть противника в воду. А когда совсем уставали, то садились прямо на песок и, найдя подходящие по форме камни, пытались их сломать[14], как показала им однажды мама, когда хотела, чтоб они спокойно торчали на берегу, обсыхая, а не носились в воде до синих губ.

— Знаешь, я поняла, что ты мне напоминаешь, — тихо проговорила Цубаки, когда они медленно гуляли вдоль кромки воды. Развернувшись, она стала идти задом наперёд, желая видеть Шиничиро перед собой. — Ты похож на море, — на поднятую в недоумении бровь, решила пояснить. — Можешь быть таким же разным, как оно. Тихим и спокойным, как в штиль, и до дрожи пугающим, как в шторм. Так же прячешь своих драконов на такой глубине, что ни один луч солнца достать не может. И так же способен выбросить самую прекрасную жемчужину к чужим ногам, — Сэки нежно улыбалась, видя как Сано удивлённо глядел на неё походя на сову. — Обожаю это в тебе.

По предупреждению тату она на автомате минула острую раковину, чего не скажешь о Сано. Возможно, прогулка босиком была не лучшей идеей, пролетело у них одновременно в головах, пока Шиничиро шипя ругательства сквозь зубы, прыгал на одной ноге. Сэки поднырнула ему под руку, чтоб тот, наконец, замер на месте и не напоролся на что-нибудь ещё. Стоило им усесться на сухую часть пляжа, Цубаки вытащила аптечку из рюкзака и всучила Сано в руки телефон с включённым фонариком.

— О, ужас, я ранен, — начал Шиничиро театр одного актёра, стоило ему понять, что порез несерьёзный. — Только поцелуй прекрасной девушки может меня спасти, — он прикрыл один глаз, а вторым поглядывал в сторону Сэки, раскручивающей крышку небольшой баночки. Судя по надписи — перекись.

— Не прекратишь дёргаться, я тебя покусаю! — грозно прошипела Цубаки, слабо стукнув Шиничиро по плечу пачкой бинтов. Зафиксировав ему ступню, Сэки поднесла к ране перекись.

— Не думал, что у меня девушка сади... — дальнейший словоразлив потонул в слабом болезненном шипении.

— Не садистка, а скорее универсал, — флегматично поправила его Цубаки, продолжая сосредоточенно поливать рану антисептиком. — Будешь хорошим мальчиком и прекратишь представление, не только поцелую, но и подарок отдам, — она подняла на него хитрый взгляд, в котором подобно шальным огням плясали отсветы от фонарика.

— А говорила, что не... Подарок? — тут же оживился Сано, удивлённо глядя на Сэки. — В честь чего? — он не мог припомнить, чтоб был какой-то повод: день рождения у него через месяц, годовщин никаких не было, праздников тоже.

— В честь начала отношений, — Цубаки аккуратно протёрла рану и, приложив сухую чистую салфетку, стала накладывать повязку. — Хочу, чтоб у тебя было что-то напоминающее обо мне, — она чуть прикусила в сосредоточенности губы. — Как у меня есть эта подвеска.

Шиничиро честно не знал, что на это ответить. Он не особо ожидал, что в отношениях, на месте того, кому дарят подарки, окажется он сам. Нет, конечно, в период их активных свиданий Сэки ясно дала понять — да и прямым текстом сказала — что в отношения вкладываются они поровну, а не только один Сано делает первые шаги, комплименты, приглашения и всё вот в этом роде, но сегодня это было, правда, неожиданно. И чего уж греха таить чертовски приятно.

— Вот так, — Цубаки завязала крепкий узел и, промыв руки перекисью, закинула аптечку обратно в рюкзак, незаметно спрятав в кармане хаори маленькую коробочку.

Пошевелив на пробу ступнёй, Сано понял, что повязка хоть и не стесняет движения, но держится надёжно. Похоже, у Сэки есть какой ни какой практический опыт в обработке ран.

— Нормально? Нигде не передавила? — Цубаки обеспокоенно вглядывалась в его лицо, пытаясь уловить малейшие изменения, показывающие, что она сделала что-то не так.

— Э? Нет, всё хорошо, — заверил её Шиничиро. — Только сердце всё ещё болит, а поцелуй прекрасной нимфы я так и не получил, хотя и делал как она скажет, — начал жаловаться Сано и театрально сложив ладони на груди, завалился назад, плюхаясь на песок. — Ах, умираю!

— Как говорил Станиславский: «Не верю!», — фыркнула Цубаки, усевшись в позу сэйдза[15], лишь бы не отморозить себе пятую точку. — Поднимись немного, страдалец, — по-доброму усмехнулась Сэки.

Стоило только Шиничиро чуть приподняться на локтях, как Цубаки оперевшись одной рукой о бедро, кончиками пальцев второй, приподняла его подбородок, лишь чтоб едва соприкоснуться губами. Когда по шее прошлась прохладная ладонь, вызывая табун мурашек, Сано притянул её ближе, углубляя поцелуй. Шиничиро явно поднабрался опыта по сравнению с тем, как они целовались в первый раз, потому что Цубаки уверена, стояла бы она на ногах, у неё бы начали подкашиваться колени. А впрочем, ей и локтей хватило за глаза. Лишь на миг, оторвавшись от желанных, слегка сухих губ, Сэки почувствовала, как дрогнула рука, от чего она потеряла точку опоры, наваливаясь на Сано. В итоге, Цубаки упиралась ладонями в песок по обе стороны от головы Шиничиро, сверху вниз глядя на то, как удивление на его лице сменяет настолько самодовольное выражение лица, что захотелось его чем-то стукнуть.

— Теперь я понимаю, как чувствует себя твоя кровать, — он заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо и ткнул пальцем подвеску, от чего та стала раскачиваться из стороны в сторону. — Я ей завидую.

— Не смей воровать мои фразочки, — пробурчала Цубаки, грозно смотря на довольного жизнью Сано.

— А то что?

— А не то... — Сэки перекинула одну ногу так, что её колено оказалось между бёдер Шиничиро. Склонившись, она опалила его ухо жарким дыханием и томно прошептала. — Покажу, насколько грязно могу играть, — и как бы случайно повела коленом чуть выше.

Правда тут же отстранилась от Сано, усаживаясь как было, будто ничего и не произошло, хоть кончики ушей и напоминали по ощущениям раскалённые угли, а сердце рисковало вот-вот пробить грудную клетку. С выражением полнейшего ахуевания на лице Шиничиро продолжал таращиться в звёздное, местами затянутое облаками, небо. Когда он перевёл взгляд на Цубаки, та невинно хлопала ресницами, лишь на пару мгновений позволив проявиться клыкастой сытой улыбке, и подмигнула Сано, прищёлкнув языком. Тот только спрятал глаза в сгибе локтя, тяжко выдыхая.

Цубаки определённо была его личной катастрофой — слишком уж часто ей удавалось выбить почву у него из-под ног, как в переносном, так и прямом смысле. Не то что бы Шиничиро это не нравилось. Просто порой возникало ощущение, что Сэки способна соблазнить даже буддистского монаха, а вот случайно или специально, это уже другой момент.

Глядя на задумчивое лицо, принявшего сидячее положение, Сано, Цубаки заподозрила что-то неладное. В своей правоте она убедилась, когда Шиничиро вероломно напал на неё со щекоткой. Сквозь смех, Сэки пыталась воззвать Сано к голосу разума, хоть сама и отвечала Шиничиро его же «оружием», пока в один момент громко не взвизгнула, стоило тому пройтись пальцами ей по рёбрам.

— Так и думал, — Сано отстранился, чрезвычайно довольный собой, как только увидел краснеющее лицо Цубаки, в слабом свете отложенного в сторону фонарика телефона.

— Замолчи свой рот! — выпалила Сэки громким шёпотом, пытаясь привести судорожное дыхание в норму. Она до сих пор ощущала фантомное прикосновение пальцев к рёбрам, от которых будто расходились слабые разряды тока.

— Почему я должен молчать, когда нашёл маленькую слабость моей нимфы? — искренне удивился Шиничиро. И Цубаки бы ему поверила, если б он не был похож сейчас на обожравшегося сметаной кота.

— В любом случае, — Сэки прокашлялась, стараясь поспешно сменить тему, а то она, кажется, могла разглядеть, как маленькие черти в глазах Сано танцуют ламбаду. — Это тебе, — Цубаки вытащила из кармана — одним чудом целую — коробочку и протянула ту Шиничиро. — Можешь дома открыть, если...

— А можно сейчас[16]? — он вертел подарок в руках и так и эдак, даже потряс слегка, пытаясь догадаться что там. Сэки на это только кивнула пару раз и отвела глаза в сторону, украдкой исподлобья всё же поглядывая на Сано.

Не сдержавшись, она зажмурилась, как только послышался шорох открываемой коробочки. Образовавшуюся тишину разбивал только шум волн, да изредка звучащий вдалеке крик чаек. Правда, когда она увидела сквозь слабо прищуренные веки, что источник света сместился, а после этого раздался щелчок зажигалки, от Шиничиро прилетела первая реакция, которая оказалась восхищённым присвистом.

— Ахуеть, — ёмко выдал он, потому что не знал, что ещё сказать.

Держа в руках браслет, состоящий из нескольких поменьше[17], Сано вёл пальцем по небольшому металлическому дракончику, в раскрытой пасти которого была миниатюрная камелия, вспоминая тату Цубаки. Рядом располагались полоски из натуральной кожи — и на ощупь и на зажигалку[18], это была именно она — на части из которых был узор в виде чешуек, а на части цветочный орнамент камелий. Приглядевшись, Шиничиро заметил на «изнанке» те же кандзи, что обычно изображались на талисманах в храмах: пожелания благословения, благополучия, долголетия, любви и богатства. Такая тонкая и аккуратная работа.

— Моё восхищение мастеру, — пробормотал Сано, ощупывая подарок со всех сторон.

— Спасибо, — Цубаки приложила ладонь к груди, чуть склонив голову, и мягко улыбнулась.

Шиничиро таращился на неё с глазами по пять йен, то открывая, то закрывая рот, пытаясь выдать хоть одну членораздельную мысль. Сэки никогда ему не врала, так с чего бы ей сейчас начать это делать? Но тогда это значит, что у него на ладони лежит ручная работа. Цубаки сделала его для него!

— Ты сама его сделала? — всё ещё не веря, уточнил Сано.

— Угу! — кивнула Сэки. Казалось, ещё немного, и она начнёт светиться как маленькое солнце. Поднырнув Шиничиро под руку, Цубаки доверительно посмотрела ему в глаза, всё же прямо спросив. — Тебе нравится?

— Шутишь?! Да он ахуенный! — Сано притянул Сэки ближе — хотя, казалось бы, куда больше — целуя в макушку. Взяв её ладонь в свою, он невесомо коснулся губами костяшек пальцев. — Я, конечно, знал, что у тебя золотые руки, но чтоб настолько...

— Кроме дракона, — поправила Цубаки. — Всё же я не ювелир.

— Может не ювелир, — согласился Шиничиро. — Но определённо самая редкая драгоценность, — он мягко рассмеялся, видя, как Сэки безрезультатно пытается скрыть смущение. — Поможешь надеть?

Цубаки в полутьме пыталась справиться с застёжкой, бурча, что у Сано нет ни стыда, ни совести — «ничего ненужного» добавляет он, на что получает полный шуточного возмущения взгляд — раз так вероломно смущает невинную девушку в её лице. Правда ответом ей было красноречивое покашливание, а потом и список заслуг Цубаки, мягко так намекающих, что засмущать она сама может кого угодно. Внезапно Сэки захотелось отпинать Сано какими-нибудь тапками — или пустить на удобрение для своих растений — лишь бы тот прекратил с такой ехидной рожей напоминать все её высокорейтинговые подкаты, что она выдавала в его сторону. Только стоило слабо шлёпнуть его по руке, как Шиничиро включил театр одного актёра на максимум, стеная, что он раненый, а его никто не любит, не ценит и вообще он разочаровался в человечестве и только поцелуи эту самую веру могут вернуть. В общем, Сано, ведущий себя как великовозрастный балбес, был обыденным явлением.

Но Цубаки именно эти игривость и пузырящееся веселье и были сейчас нужны. Так что Шиничиро нашёл неплохую компаньонку для своего баловства.

***

За окном такси стремительно сменялся пейзаж, только Сэки не особо обращала на него внимание, раздражённо постукивая остро подпиленными ногтями по бедру.

Когда вчера у неё под вечер зазвонил телефон, Цубаки сперва не поверила своим глазам, а потом одним лишь усилием воли подавила желание швырнуть несчастную технику в стену. Принимая вызов от абонента «мать», Сэки уже заранее готовилась к тому, что к концу разговора от её нервной системы останутся только пепелище и светлая память. На удивление всё прошло довольно быстро и мирно: мать уведомила её, что дед по отцовской линии собирает завтра[19] семейный совет, чтоб сделать важное объявление. Все желания Цубаки послать родственников в пешее эротическое путешествие — на хуй — были задавлены предупреждением тату: «Не явишься — твою судьбу решат без тебя». Пришлось, скрипя зубами выдать, что она посетит этот слёт чертей. На предупреждение матери, чтоб Цубаки оделась прилично — никаких коротких юбок или Боги упаси штанов — традиционно и не вызывающе, Сэки лишь издала какие-то утвердительные звуки. Ну, раз её «попросили» прийти в традиционном, кто она такая, чтоб отказать? А остальные пункты Цубаки мастерски проигнорировала.

Поэтому, Сэки сейчас сидела в одолженном у Раймэй-сан из запасов шикарном, облегающем тёмно-синем ципао[20] с серебристо-белыми узорами бабочек. Два выреза, тянущиеся до середины бёдер, саму Цубаки нисколько не смущали. Чёрные стрелки на глазах, только усугубляли эффект, когда Сэки хищно прищуривалась, придавая ей ещё больше сходств с лисой или кошкой. Плотно сомкнутые, алые от помады губы наводили на мысль, словно она начнёт вот-вот в кого-то плеваться — возможно, ядом.

Цубаки уже мысленно предвкушала, в какую кровавую вакханалию превратится встреча — в конце концов, у всех дорогих родственников со стороны отца были некоторые проблемы с контролем агрессии. Правда она не знала, есть ли подобная черта и у дяди Кохаку[21], с которым Сэки виделась всего один раз, когда ещё отлёживалась в больнице после аварии. Возможно, он единственный нормальный член семьи отца, потому что стоило ей со скандалом покинуть родительский дом, как дядя один был, кто связался с Цубаки и поздравил с побегом из этого дурдома и долго ещё разливался соловьём о том, как гордится тем, что хоть кто-то пошёл по его стопам. Именно так она узнала, что была не первой, кто взбунтовался против действующих в семье Сэки правил и в своё время дядя Кохаку устроил куда более феерический скандал, перед тем как свалить из отчего дома на все четыре стороны.

Сумирэ ей рассказывала, что дядю, как младшего сына, планировали женить на девушке из богатой семьи, дабы увеличить влияние Сэки в определённых кругах. Отец, живое воплощение слова «ответственность», на эту роль не подходил, так как на тот момент уже вступил в брак с матерью, потому выбор и пал на свободолюбивого Кохаку. Естественно, что ему не понравилась перспектива быть окольцованным с девицей, которую он ни разу в жизни не видел, так что, показав всем причастным средний палец, дядюшка пафосно свалил в закат, под проклинающие крики несостоявшейся невесты. Его, конечно, пытались искать, но Кохаку оказался настолько неуловимым и ушлым типом, что успеха это не возымело никакого. А тот, будто насмехаясь, каждый месяц слал семье открытки ручной работы — судя по печатям почты, из разных уголков страны — что он живее всех живых и пусть любимые родственнички даже не надеются на его скорую смерть. Дядюшкины поиски для женитьбы уже давно прекратили, но вот найти его, чтоб дать хороших пиздюлей, старшая родня очень хочет. Они верят, что несостоявшаяся невеста прокляла Кохаку, а заодно и всю семью, из-за чего теперь родиться могут только девочки, а мальчики либо не получаются, либо погибают, не успев появиться на свет.

Стоило только ноге Цубаки ступить на территорию крупного дома в традиционно-японском стиле — со всеми этими скатными крышами, сёдзи[22] и фусума внутри и небольшим садиком во внутреннем дворе — как она поморщилась, будто от зубной боли. Ни грамма положительных воспоминаний это место не вызывало. Разве что хотелось сходить в церковь, храм, да куда угодно и почистить карму, ауру, чакры и тому подобное, лишь бы не чувствовать на коже эфемерную маслянистую плёнку. Вот уж точно — какие хозяева, такой и дом.

Пока Цубаки сидела и вспоминала все матерные песни, стихи и частушки, которые только знала — лишь бы не начать рычать подобно дракону — родственники степенно ужинали, неодобрительно поглядывая на неё. Сэки же из принципа не притронулась к еде потому что, во-первых, даже с подсказками тату она не была уверена, что там что-то не подмешано, и, во-вторых, еле сдерживала рвотные позывы от одного только вида рыбных блюд. Раз уж эти люди не удосужились запомнить, что от морепродуктов её воротит, то и Цубаки есть это не обязана. Когда же жена двоюродного дяди Суйсё[23] — тётя Нова[24] — бросила на неё слишком явный неодобрительный взгляд, Сэки с милой улыбкой — от которой даже у самых наглых её учеников, начинали трястись коленки — взяла палочки и, дождавшись, когда на лице старших промелькнёт удовлетворение, воткнула их в чашу с рисом[25]. Кажется, Цубаки начинает понимать пристрастие Сэцу к выведению людей из себя — на душе сразу так легко становится!

Сделав максимально безучастный вид, Сэки сложила в молитвенном жесте ладони, прикрыла глаза, и, не обращая внимания на окружающие звуки, пыталась в голове собрать в кучу все детали, что она успела заметить. Вся родня была какой-то нервной, и концентрировала на Цубаки слишком много внимания, даже с учётом её внешнего вида. Сумирэ тоже ни о чём не знала, если она правильно расшифровала их молчаливые гляделки, так же как и младшая троюродная сестра Юри[26] — четырнадцатилетняя дочь дяди Суйсё — но та была мелкой зазнобой, и даже если бы владела какой-то информацией, то всё равно бы не сказала.

Что должно было произойти в масштабах семьи, чтоб позвали не только Цубаки, но и, судя по пустому месту, дядю Кохаку? Особенно Сэки не нравились взгляды деда Аотамы[27], его жены — бабушки Кагами[28] — и жены его покойного брата — двоюродной бабушки Гэкка[29]. Те очень редко на неё смотрели, но если такое и было, то появлялось ощущение, что они смотрят не на внучку, а на товар с рынка. С учётом предупреждения тату, это напрягало и раздражало вдвойне.

Обратила внимание на окружающих Цубаки только тогда, когда прислуга — душа бедного студента в ней негодовала до кровавых мушек перед глазами — забрала ужин, заменив его чаем.

— Сколько тебе лет, Цубаки? — хоть деду и было за шестьдесят, голос его всё также оставался громким, звучным, с периодически проскальзывающими командными нотками. Впрочем, не удивительно, глава больницы несколько десятков лет как ни как.

— Этой осенью двадцать два исполнится, софу-сан[30], — на её лице застыло нейтральное выражение, потому что улыбаться этим людям она начнёт только тогда, когда сделает им какую-нибудь гадость. И вообще, у этого старого хрыча память чуть ли не фотографическая, так на кой чёрт он спрашивает о её возрасте?!

— Двадцать один год. Уже взрослая девушка, — он задумчиво глядел на чайную поверхность, а у Цубаки внутреннее чутьё обнажило клыки с когтями, и без тату понимая, что что-то грядёт. — Но продолжаешь вести себя, как непослушное дитя, — скорбно покачал Аотама головой. Это что, собрание чтоб её отчитать?!

— В твоём возрасте я уже родила не только твоего отца, но и Кохаку, — взяла, с разрешения мужа, слово бабушка Кагами. — Была примерной хозяйкой, женой и матерью, у которой даже в мыслях не проскальзывало порочить имя семьи, — у Цубаки, кажется, начало нервно дёргаться веко и ей вот вообще не нравилось, куда выруливает этот разговор.

— Как любящая семья, — Сэки едва не скорчила брезгливую гримасу от подобного лицемерия. — Мы позволили тебе немного поиграться, но пришло время взяться за ум и подумать о своём будущем.

Дед что-то говорил, но Цубаки не слышала его — все звуки будто выключили, а в груди начала разрастаться леденящая пустота. Они не оставили свои попытки контролировать её жизнь, просто притихли на время. Встретившаяся с ней взглядом Сумирэ крупно вздрогнула, и незаметно сжала рукава нежно-сиреневого кимоно. Такой взгляд у анэ она уже видела и повторение того случая совершенно не желает.

— ...Мы уже обсудили всё с семьёй Акияма. Они предлагают назначить свадьбу на осень, и мы склонны согласиться на этот период, — уловили сквозь пульсирующий шум уши Цубаки.

— Что? — было ощущение, словно её огрели пыльным мешком по затылку.

— Ты выйдешь за старшего сына Акияма — Юу. Насколько мне известно, ты учишься с его младшим братом на одном факультете, — милостиво повторил дед, словно наслаждаясь прорвавшимся у внучки наружу шоком.

Цубаки смотрела на всё старшее поколение и понимала — они знали. Кончики пальцев у неё начали мелко подрагивать. Родственники действительно считают, что она возьмёт и бросит всё, потому что дед так сказал?! Пустота внутри низко зарычала, обнажая гнилую клыкастую пасть, а Цубаки сжав руки в кулаки, резко подорвалась, выбегая из гостиной.

Петляя в этих проклятых, похожих как одна, комнатах, Сэки чувствовала, подкатывающее к горлу яростное рычание, а ногти до боли впивались в ладони. Леденящие импульсы распространялись от позвоночника к рукам и ногам, уже в них трансформируясь в зудящий жар.

«Налево»

Цубаки на автомате развернулась и увидела открытое настежь окно, за которым маячил задний двор, с растущими там персиками и сливами. Вырезы на платье сослужили ей хорошую службу, пока она выпрыгивала из окна первого этажа, теряя тапочки, на узкую террасу, а после и землю. Пара секунд, и с натуральным рычанием в ближайшее дерево летит несколько ударов кулаками и один ногой, от чего местами отвалились кусочки коры, а костяшки начало сильно щипать.

Тяжко дыша, Цубаки смотрела на то, как начинает сочиться кровь в местах, где кожа содралась и понимала, если бы она не убежала оттуда, на месте дерева могла быть чья-то голова. Уткнувшись лбом в ствол, Сэки пыталась с помощью дыхательной гимнастики успокоить разгорячённую кровь. Оттянув ворот ципао, она подцепила ногтями цепочку, вытаскивая на свет подвеску и тут же сжимая её в ладони.

Похоже, общение с Шиничиро и его близкими сильно разбаловали Цубаки, и она подзабыла в каком году и в какой стране живёт. Вся эта ситуация бесила до зубовного скрежета, особенно тот факт, что у неё есть любимый человек, но эти люди даже не потрудились выяснить об этом, а если и знали, то положили на эту информацию огромный болт! Кажется, она понимает, почему дядя Кохаку перед своим уходом устроил феерическое представление — уйти просто так, когда к твоей жизни, мнению и гордости отнеслись как к ненужному хламу?! Ни за что...

И вообще! У неё есть Шиничиро! Её чудо на байке, в кожанке пропахшей сигаретами и хвойным парфюмом, с улыбкой от которой внутри зажигается второе солнце и ебейшими подкатами, за некоторые из которых хочется его толи поколотить, толи расцеловать. И забрать это у себя, она не позволит!

— Молодая госпожа[31], хозяин велел вам привести себя в порядок и возвращаться, — раздался позади мягкий голос одной из служанок. Цубаки на это только усмехнулась.

— А теперь можно реальную версию того, что этот старикашка сказал? — она оторвала лоб от дерева и, отряхнув с кожи мелкую грязь, обернулась к нахмурившейся женщине, державшей в руках маленький тазик и полотенце.

— Молодая госпожа, не стоит так неуважительно...

— Уважения от меня он не получит, пока не начнёт вести себя по-человечески, а не как последняя сука, — отрезала Цубаки, беря наконец своё состояние под контроль. Не ожидала она всё же подобного хода от «дорогих родственничков». Идея со сменой фамилии, появившаяся ещё в первые месяцы этой жизни, казалась как никогда заманчивой.

— Молодая госпожа, — жалобно посмотрела на неё женщина, но, не добившись никакого результата, тяжко выдохнула. — Хозяин сказал: «Когда прекратит поливать слезами мою землю, пусть приводит себя в порядок и возвращается, как полагается послушной дочери этого дома». Так что это для вас, молодая госпожа, — она протянула ей тазик в котором, как оказалось, была вода, и полотенце.

Цубаки не понимала, в честь чего это старый хрен решил, что она тут плачет? Сэки казалось, что когда она съёбывала из отчего дома, то более чем ясно дала понять — старой Цубаки нет. Видимо кто-то этого не понял. Раз так, она об этом напомнит, притом в самых лучших традициях её настоящей семьи.

Вымыв руки от крови, под удивлённый вдох служанки, Сэки протёрла влажным полотенцем ноги — чтоб не занести в дом грязь и не увеличивать работникам нагрузку — поблагодарила женщину и попросила принести её рюкзак. Прохрустев шеей и пальцами, гордо расправив плечи, Цубаки отправилась обратно в гостиную, чеканя едва не армейский шаг, от чего её было слышно издалека — папа определённо мог ей гордиться.

Остановившись перед закрытым входом в гостиную, она сделала глубокие вдох и выдох, напоследок сжав ещё раз серебряного дракона. С громким стуком сёдзи отъехало в сторону, являя семейству Сэки гордо стоящую Цубаки, окинувшую их настолько холодным взглядом, что показалось, будто на них смотрит мертвец. Особенно сильно это сходство заметил Когёку[32] — её отец. Пройдя к своему месту, она опустилась на корточки, лишь только чтоб в одну руку взять узкий стакан с едва тёплым чаем, а другой подцепила дзабутон[33], перетаскивая его так, чтобы сидеть прямо напротив деда, всего в метрах двух от него[34].

— Вот теперь поговорим, — усмехнулась Цубаки, присаживаясь на подушку и глядя старику в глаза. Возмущённые шепотки семейства были для неё как бальзам на душу. Особенно радовало лицо бабушки Кагами, которая не знала, хвататься ей за сердце или швырнуть в мелкую нахалку чай. — Никакой свадьбы не будет, — отрезала Сэки, с благодарностью принимая принесённый служанкой рюкзак.

— У нас больше нет желания терпеть твои детские выходки! — смерила её полным недовольства взглядом бабушка Кагами. — Однажды мы вовремя не пресекли подобное поведение у Кохаку, и вот чем это обернулось для семьи!

— Цубаки, семья Акияма не только влиятельна, но часть из них так же является настоятелями или служителями храмов, — бабушка Гэкка одним прикосновением ладони успокоила Кагами и, взяв слово начала мягко и вкрадчиво уговаривать внучатую племянницу. Вот только до Раймэй-сан с её словесным кружевом старухе было как до луны раком. — Это шанс для нашей семьи снять проклятие. Ты можешь помочь...

— Да мне как-то без разницы, что рождаются девочки, — перебила Цубаки, беспечно пожав плечами, и тут же, по предупреждению тату, наклонилась в бок, пропуская мимо себя выплеснутый Кагами чай. — Мимо, — она вернулась в исходное положение и демонстративно начала подцеплять ногтями мелкие песчинки и занозы, оставшиеся в ранах на костяшках. Бабка хотела что-то выкрикнуть, но одного взгляда деда хватило, чтоб та замолчала и уселась с максимально независимым видом.

— Считаешь себя взрослой? — Аотама выгнул вопросительно бровь. — Ты лишь неразумный ребёнок, не видящий дальше своего носа. Думаешь, покинула дом и стала такой самостоятельной? Те деньги, что ты получала за переводы, давала тебе семья...

— Я знаю, — снова перебила Цубаки и, открыв рюкзак, вытащила крупный бумажный пакет и подтолкнула его к удивлённым родственникам. — Здесь все деньги, за все переводы, которые вы у меня заказывали. Если считаете, что я не знала, что это вы, то очень глубоко заблуждаетесь. Мне было проще сделать работу, и отложить ваши деньги, чем возвращаться в этот забытый Богами дом и выяснять отношения. Ни йены я не потратила, а каждая пачка подписана. — Цубаки с садистским удовольствием наблюдала за шоком на лицах родни, когда дед, перевернув пакет, высыпал небольшую горку наличных, всё же за год скопилось не мало. — Даже если проклятье и существует — в чём я искренне сомневаюсь — вы сами довели до него. Я не обязана решать ваши проблемы. И уж тем более меня никак не касается ваше благосостояние.

— Браво! Лучше и не скажешь! — раздались позади медленные аплодисменты. Судя по тому, как скривились лица старшего поколения, она точно знает, кто пришёл.

— Неужели в горах сдох последний мамонт, что вы почтили нас своим присутствием, дядюшка? — по-доброму усмехнулась Цубаки, обернувшись к стоящему на входе Кохаку.

— Я тоже рад тебя видеть, дорогая племянница! — растянул губы в клыкастой ухмылке дядя. — А у нас становится всё больше общих черт! Не то чтобы они были хорошими, — протянул с издёвкой тот, покачав головой, от чего завязанные в низкий хвост тёмные волосы, которые у висков тронула седина, покачались из стороны в сторону.

— Явился, — выплюнула тётя Нова.

— Исключительно чтобы отведать твоего отменного яду, — Кохаку сделал шутовской поклон. А Цубаки прищурилась, вглядываясь в лицо дяди, и пыталась понять, почему его черты лица кажутся такими знакомыми.

— Тебе следовало бы не меньше суток простоять на коленях у семейного алтаря, вымаливая у душ не рожденных по твоей вине мальчиков прощение! — едва не прорычала бабушка Кагами, а тётя Нова машинально прикрыла руками живот.

Единственной удачной попыткой завести ребёнка у неё и дяди Суйсё оказалась миниатюрная Юри, что выглядела слишком молодо для своего возраста. Зато компенсировала свои размеры, типичным для Сэки упрямым характером и языком настолько же острым, как и клыки, что являлись отличительной чертой семьи.

— Почти все с медицинским образованием, а верите в такую чушь, — усмехнулся Кохаку и вальяжной походкой прошёлся до оставленного для него места.

— Если бы ты не наплевал на продолжение рода, то не считал бы это чушью, — дед взглянул на сына таким уничтожающим взглядом, что большая часть присутствующих почувствовала себя не в своей тарелке. Кроме Цубаки и Кохаку, которые сталкивались с кое-чем похуже, чем начинающий выходить из себя старик.

— Чтоб ребёнок имел с этой семейкой хоть что-то общее? Я конечно жесток, но не настолько, — отмахнулся он, а Цубаки замерла, с глазами по пять йен, таращась на мужчину.

«У него есть ребёнок. Мальчик»

Сэки сперва старалась сдерживаться, но звонкий смех прорвался наружу. Какая ирония — все считают, что Кохаку, а за ним и всю семью, прокляли, а у этого ушлого типа есть сын, о котором эти люди не знаю! Не удивительно, что он так уверенно говорит об отсутствии какого-либо злого рока, у него есть на это самые железобетонные аргументы из всех, которые только могут быть!

— Дядюшка, — еле как смогла проговорить Цубаки сквозь смех, утирая слезинки в уголках глаз. — Моё почтение! Это просто бесподобно! — она поаплодировала, нахмурившемуся мужчине, который, видимо, понял, что она знает о ребёнке. Но так дурить головы людям — это высшая форма мастерства!

— Хватит, — раздалось угрожающе совсем рядом, и Сэки еле успела перекатом уйти в сторону, как на дзабутон, с силой приземлился конец небольшой гибкой бамбуковой трости. — Если твои родители не смогли тебя воспитать, это сделаю я!

В помещении повисла звенящая тишина. Хищно прищурившись, Цубаки, усевшись прямо на пол, с вызовом смотрела на деда, крючковатыми пальцами удерживавшего другой конец трости, принесённой прислугой. И Сэки вот вообще не понравилось, насколько неестественно прямыми стали спины у Сумирэ с Юри.

— Хоть избей до костей, ни моего уважения, ни согласия на эту свадьбу, ты не получишь, — издевательским тоном протянула она. Её младшие двойняшки определённо могли гордиться старшей сестрой. Увернувшись от очередного удара, Цубаки решила бить по нервам этой семейки во всю силу. — Раз уж тебе так нужен брак, то сам и выходи за этого Акияму. Уверена, ты будешь куда более правильной невестой, чем я, — Аотама поднялся со своего места, натурально зарычав.

— Прекрати нас позорить! — наконец не выдержал всего этого отец. Из-за злости всё лицо у него пошло красными пятнами, от чего тот начал напоминать местами недоспелый клыкастый помидор в округлых очках.

— Я ещё даже не начинала, — Цубаки растянула губы в шальной клыкастой улыбке, и, приложив руку к груди, с грацией кошки, вновь увернулась от трости. — Но если вы так настаиваете~...

— Цубаки, не вздумай, — пригрозила мать.

— Жги, племяшка! — выкрикнул одновременно с ней дядя Кохаку, тут же подрываясь с места — вместе со своей неизменной флягой, с непонятным содержимым внутри — в попытках избежать гнева тёти Новы и бабушки Кагами.

— Я не девственница!

Цубаки зашла с козырей, на что бабушка Гэкка показушно схватилась за ворот зелёного кимоно, имитируя сердечный приступ. Дед с ещё большим остервенением пытался попасть ей тростью по ногам. Мать закрывала уши Сумирэ и Юри, которые не знали то ли им смеяться, то ли прятаться. Бабушка Кагами и тётя Нова пуще прежнего пытались достать дядю Кохаку, швыряя в него услужливо подаваемые прислугой дзабутоны. Суйсё заботливо подавал Когёку чай, призывая того успокоиться, потому что у двоюродного брата уже не тот возраст чтоб так нервничать, и вообще, он кардиолог, ему виднее!

— У меня тату! — выпалила Цубаки и приподняла низ ципао, демонстрируя змеящийся по бедру хвост дракона и пару камелий.

У деда, кажется, начало нервно дёргаться веко. Мать теперь закрывала Сумирэ с Юри не уши, а глаза. К бабушке и тёте присоединилась бабушка Гэкка, прицельно запустив в Кохаку свою подушку и выпалив, что «Это всё дурное влияние ничтожного пса вроде него!», чего уже не смогла стерпеть Кагами, ибо грязными словами поливать её сына имеет право только она! Отец перестал сопротивляться Суйсё и, схватив у того из рук стакан, залпом опустошил его, жалея, что там не что-то повысокоградусней.

— У меня есть парень, в конце концов! — прибегла к последнему аргументу Цубаки. Все застыли там, где стояли, переведя удивлённые взгляды на неё.

— Я была о тебе лучшего мнения, — отмерла бабушка Кагами, скривив брезгливую гримасу, и поправила сползшие на кончик носа круглые очки. — Столь наглая ложь...

— Это правда! — едва не задохнулась возмущением Цубаки.

— Да кому ты нужна, со своим характером? — фыркнула тётя Нова, вернув на место почти выпавший из мудрёной причёски канзаси[35].

— Что ты там сказала про мою дочь?! — хищно прищурила такие же светлые как у Цубаки глаза Мари[36].

— Тётушка, это правда! — Сумирэ обняла мать за руку, чтоб та не сцепилась с Нова. — Я видела их свидание, когда возвращалась из школы! — соврала она о месте знакомства.

— Откуда у тебя это? — дед направил трость на кулак Цубаки, в котором та машинально зажала подвеску.

— Он как раз и подарил, — недоверчиво протянула Сэки, пристально оглядывая притихших родственников. Сердце итак стучало где-то в горле от всех догонялок, так тут ещё и сверху добавляется ощущение, словно она под микроскопом.

Тихое перешёптывание нарушил слабый стук по дереву. Сёдзи разъехались, являя склонившую голову прислугу.

— Хозяин, у входа стоит какой-то юноша, говорит, что он к старшей молодой госпоже[37], — отчиталась девушка.

У Цубаки же сердце рухнуло в желудок и подскочило к горлу, благодаря тату она точно знала, что это Шиничиро, но какого хрена он тут забыл?! И как вообще узнал, где она?! Прикусив изнутри щёку, Сэки старалась не подавать виду и вести себя естественно, хотя вокруг медленно, но верно, разворачивалась жуткая хрень. Незаметно глубоко вдохнув и выдохнув, она попыталась расслабиться и сделать вид, что так всё и должно быть.

Пара чётких указаний от деда и прислуга засуетилась, приводя гостиную в порядок, да так умело, что меньше чем за минуту ничто уже не напоминало, о творящейся тут ранее вакханалии.

Цубаки маленькими шажками передвигалась к выходу, желая перехватить Сано по пути и отправить его подальше от этого дома.

— Стоять! — скомандовал Аотама, попытавшись стукнуть ей по ступням тростью, но она снова отпрыгнула раньше, чем это произошло.

— Иди к чёрту, — прошипела Цубаки на русском и, слитным движением открыв сёдзи, хотела сорваться в коридор, вот только столкнулась с кем-то в проходе.

Попятившись назад, она едва споткнулась, как почувствовала руки на своей талии и плечах, удерживающие её от падения. Повеяло знакомым остаточным запахом сигарет и, распахнув глаза, Цубаки нос к носу столкнулась с не менее удивлённым Сано.

— Ты что тут забыл? — одними губами прошептала она, стараясь взглядом передать всю степень того пиздеца, в который они попали.

— Твоя сестра написала, что у тебя тут определённые проблемы и попросила помочь. Так что я здесь, — также тихо ответил Шиничиро, возвращая им вертикальное положение.

Сэки не знала, ей смеяться или плакать. И у обычных людей ситуация знакомства парня с родственниками могла пойти как по хорошему, так и по самому трешовому сценарию, а тут эта чокнутая семейка. Может не поздно попросить политическое убежище у бабушки Ники? Потому что предотвращать попытки как-то надавить на Шиничиро она будет жёстко и радикально.

— Если я скажу бежать, ты побежишь вместе со мной. Без вопросов, — прошептала Цубаки на ухо Сано, когда за ворот рубашки опустила его до своего роста.

— Конечно, — легко согласился он. — А ты подыгрывай всему, что я скажу.

— Внучка, может, познакомишь нас? — ласково протянул дед, чуть улыбнувшись от чего стали видны кончики клыков. Сэки же захотелось окропить его святой водой и зачитать пару буддистских молитв — хрен его знает, что этого старого чёрта проймёт, а так может хоть понос нашлётся.

— Конечно, — согласилась Цубаки, всем своим видом выражая недовольство сложившейся ситуацией. — Господа родственники, позвольте представить — Сано Шиничиро, мой...

— Жених, — закончил за Сэки он настолько естественным тоном, словно это было самой чистой правдой.

Цубаки показалось, что она за секунду умерла и воскресла. Опять. Конечно, возможно, Сэки словила слуховую галлюцинацию, но судя по лицам родственников, разной степени удивления и дяде Кохаку, который странно принюхался к фляге, а после убрал от греха подальше, ей не почудилось. Цубаки еле остановила зарождающийся в горле полузадушенный визг и, сделав вид, будто так и надо, милостиво кивнула, подтверждая слова Сано. Хотя про себя пообещала как-нибудь отомстить дорогому балбесу за подобные финты ушами!

— Внученька, разве ты не говорила, что он твой молодой человек? — хищно прищурилась бабушка Кагами.

— Госпожа, — склонился Шиничиро в уважительном поклоне. — Это я попросил Цубаки в случае чего не говорить. Хотелось всё же вместе преподнести такую новость, — видимо опыт главенства над Чёрными Драконами сказывался. Иной причины, почему Сано столь уверенно несёт эту чушь, Сэки не видела.

Да вот только губы у неё сами собой расплывались в спокойной нежной улыбке — которую вся родня, кроме Сумирэ, слишком давно не видела — от чего ложь Шиничиро звучала ещё убедительней. Указав на свободные места, дед предложи им присесть, ведь должны же они познакомиться с женихом Цубаки, пусть пока и в не совсем подобающей обстановке. Но стоило Сэки сделать пару шагов вперёд, как позади раздалось восхищённое «Вау», голосом Сано. Обернувшись, она вопросительно выгнула бровь, и взглядом показала на пустующие места. Шиничиро поспешно оказался рядом, шёпотом бросив:

— Выглядишь, как сошедшая с небес Богиня.

Возможно только положительный эффект от слов Сано и его молчаливая, а порой и достаточно громкая, поддержка, позволили Сэки удержать себя в руках и не слишком явно скрипеть зубами от того допроса, что устроили родственники Шиничиро. Те казалось, пытаются узнать характеристики товара на рынке, а не разговаривают с человеком, от чего, что Цубаки, что дядя Кохаку одинаково кривили лица, понимающе переглядываясь. Сэки всё же надумала выпить немного чаю, чтоб успокоить свои нервы, занять чем-то руки и не позволить вырваться всей той нецензурной брани, которую она в большом количестве знала — в конце концов, если и опускать человека ниже ватерлинии, то на всех известных языках — но у старикашки были свои планы.

— Это всё конечно замечательно, — кивнул Аотама, а чуйка Сэки вновь подняла голову. — Но, как любящая семья, мы беспокоимся за будущее Цубаки, — и посмотрел на них таким насмешливым взглядом, словно на детей в песочнице, что пытаются переиграть взрослого. — Мы уже нашли более подходящего кандидата. Расстанься с ней, и ты получишь любую сумму, которую назовёшь.

В звенящей тишине Цубаки отчётливо слышала набатом стучащий собственный пульс, что становился всё громче и громче.

Да что эта старая мразь себе позволяет?!

Тишину разбило низкое рычание, сопровождающееся царапанием ногтей о татами[38]. Сэки почти сорвалась в сторону деда, как Шиничиро перехватил её поперёк талии, прижимая лицом к своей груди. Не обращая внимания на гневные выкрики Цубаки, Сано только медленно поглаживал её по спине, шепча ласковые, успокаивающие слова.

Он подозревал, что всё не так гладко будет, когда получил от Сумирэ сообщение с просьбой о помощи — «Сано-сан, приезжайте по этому адресу. Анэ хотят выдать насильно замуж! Пожалуйста, помогите ей! Я боюсь, что она на эмоциях может натворить что-то плохое!» — но не думал, что обстановка в семье Сэки находится на подобном уровне.

— Сэки-сан, если вам некуда потратить деньги, то приберегите их до нашей свадьбы, — слабо улыбнулся Сано, прикрыв глаза. Вот только стоило их ему снова открыть, как губы сложились в кривую усмешку. — Теперь понятно, почему ты особо не говорила о семье, — он легко поцеловал Цубаки в макушку, наплевав на все правила и нормы. В конце концов, правила важны, пока не появляется что-то — или кто-то — важнее.

— Мальчик, не стоит так разговаривать со старшими, — в голосе Аотамы промелькнули опасные нотки.

— Будете мне угрожать? — вопросительно выгнул бровь Шиничиро, смерив старика перед собой до дрожи пугающим пустым взглядом. — Не вы первый, не вы последний. Хотя сомневаюсь, что услышу что-то новое, — он беспечно пожал плечами. Эх, так похоже на времена первого поколения Чёрных Драконов, аж ностальгия пробирает!

— Хм, подобрала невоспитанного хама себе подстать, — прошептала тётя Нова, но судя по выражению лица, она не очень-то и скрывалась.

— Хватит, — тяжело выдохнула Цубаки и, осторожно выпутавшись из объятий Шиничиро, перепроверила вещи в рюкзаке и, застегнув его, поднялась на ноги, утягивая за собой Сано. Сэки уже направилась к выходу, под полные возмущения возгласы родни, как он её остановил, одними губами прошептав «Всего немного».

— Простите, что влезаю, — Шиничиро встал рядом с ней, приобнимая за плечо. — Но Цубаки — самый прекрасный и удивительный человек, которого я когда-либо встречал! — она застыла на месте, во все глаза, глядя на Шиничиро, чувствуя, как нагреваются кончики ушей.

Шин.

Этот невозможный, невероятный балбес. Местами неловкий и неуклюжий. Но такой душевный, уютный и тёплый.

Её балбес. Её Шиничиро.

Парень сейчас стоял и защищал её перед родственниками, будучи самим воплощением слова «уверенность». И то, как сияли его глаза, когда он говорил о ней. Звёзды милостивые, какое же чудо ей досталось. Она обязательно его спасёт.

Цубаки сжала губы в тонкую линию, стараясь не дать им расползтись в глупой и неуместной улыбке. Незаметно утерев скопившиеся в уголках глаз слёзы, она подняла полный смирения взгляд на родню.

— У вас свои приоритеты в жизни, у меня свои. Я понимаю. Мы уже уходим, не волнуйтесь, — Цубаки неохотно убрала руку Шина со своего плеча. Она подошла к Сумирэ и крепко её обняла, стараясь всё же не запачкать кровью, и прошептала на ухо. — Двери моего дома всегда открыты для тебя. В любое время дня и ночи. Пиши, звони, я всегда отвечу.

Отстранившись, она поцеловала сестру в лоб и, не сдержавшись, потрепала по волосам, превращая причёску в воронье гнездо. На губах играла мягкая улыбка. С вежливостью, от которой заскрипели зубы даже у таких чопорных людей как они, она попрощалась с родственниками. Схватив Шина под локоть, Цубаки прижалась к нему, будто боялась, что он вот-вот исчезнет.

— Мы не договорили, — припечатал ледяным тоном Аотама.

— Я думаю, сейчас есть дела поважнее, чем лезть в личную жизнь молодых, — издевательски протянул дядя Кохаку. — Например, обсудить ситуацию «поставок» из Роппонги, — на словах про квартал Сумирэ чуть нервно сжала рукава кимоно. Дед едва не заскрипев зубами, кивнул, соглашаясь.

Выйдя за территорию дома, Цубаки, наконец, вдохнула полной грудью, всё же ощущая себя опустошённой. Не дом, на пару с хозяевами, а энергетический вампир! Теперь уж точно, она сюда больше ни ногой!

На лицо и макушку приземлилось несколько холодных капель.

Развернувшись к Сано, Цубаки взяла его лицо в свои ладони, и чуть наклонив ниже, оставила на губах лёгкий поцелуй.

— Спасибо, что был рядом, — она с щемящей нежностью смотрела на Шиничиро.

— В следующий раз, предупреждай, если соберёшься на такой... — он махнул рукой пытаясь подобрать подходящее слово.

— Пиздец. Вся эта ситуация — пиздец, — подсказала Сэки, направляясь к припаркованному недалеко знакомому мотоциклу.

— Точнее и не скажешь, — усмехнулся Шиничиро, поморщившись от попавших на нос дождевых капель.

Усаживаясь позади него на байк, Сэки искренне верила и надеялась, что не забудет завтра переговорить с Сано обо всей этой ситуации, не желая, чтоб её дрязги с родственниками, портили их отношения. Дождь усиливался.

— Шин, давай домой, — Цубаки оставила шлем болтаться на шее, прижимаясь щекой к крепкой спине Сано, а руками обвивая живот.

— Хорошо.

И вот, они снова вдвоём едут на мотоцикле Шиничиро, как много раз до этого. За рулём спокойный Сано, а не полная эмоций Цубаки. Они не мчат с такой скоростью, будто хотят обогнать свет, а едут медленно, не сильно беспокоясь о том, что промокнут до нитки.

— Эм, Шин, — спустя какое-то время раздаётся у самого его уха. Сано чувствует тёплое дыхание, что в вечернем холоде кажется почти обжигающим. — Мы проехали поворот к моему дому. — Цубаки уткнулась лбом в плечо Шиничиро.

— Я знаю. Мы едем ко мне домой.

____

[1] - 9 июня 2003

[2] - Китамура — 北村 — север+деревняРин — 凛: [りん (рин)]: холод.

[3] - Сёнэн — аниме, манга и ранобэ, рассчитанные на особую целевую аудиторию — мальчиков и юношей в возрасте от 12 до 18 лет.

[4] - Педагог-организатор — сотрудник образовательного учреждения, отвечающий за организацию досуговых мероприятий для учеников, а также работу детско-юношеских кружков и секций. Он планирует внеклассную работу и координирует подготовку спортивных и праздничных мероприятий в школах и детских садах.

[5] - Исключительно авторский вымысел, не воспринимайте слишком серьёзно

[6] - В Японии не приветствуются (и даже запрещены на законодательном уровне) азартные игры (не считая автоматов с собственной валютой и за исключением ставок на результаты скачек и соревнований по автоспорту)

[7] - 28 июня

[8] - Отдельное место (кабинет) для прохождения задания

[9] - Фэншуй, или фэн-шуй (кит. трад. 風水, упр. 风水, пиньинь fēngshuǐ — дословно «ветер и вода») — даосская практика символического освоения (организации) пространства. С помощью фэн-шуй якобы можно выбрать «наилучшее» место для строительства дома или захоронения.Заявленная цель фэн-шуй — поиск благоприятных потоков энергии ци и их использование на благо человека.Нет каких-либо научных доказательств того, что мистические требования фэн-шуй реальны; научное сообщество относит фэн-шуй к лженауке

[10] - Украшения с Драконом символизируют благородство, силу обновления, преобразования и воображения, магию, верность, упорство, способность выходить за пределы возможного.

[11] - Вербена バーベナ[bābena] — символизирует волшебную силу, очарование.С древних времен он использовался как афродизиак для повышения духовной силы. Кроме того, розовый цветок означает «семейную гармонию», а красный — «единство».Вот и думай теперь, что именно имела ввиду старушка.

[12] - Юка́та (яп. 浴衣, «одежда для ванны») — традиционная японская одежда, представляющая собой летнее повседневное хлопчатобумажное, льняное или пеньковое кимоно без подкладки. Несмотря на значение слова, использование юкаты не ограничивается только ношением после ванны и являются обычным явлением в Японии в течение жарких летних месяцев (начиная с июля). В настоящее время юкату надевают главным образом во время отдыха, носят как дома, так и на улице.

[13] - Ойран (яп. 花魁 оиран) — один из видов проституток в Японии.Ойран — это куртизанки высокого ранга, которые работали в квартале красных фонарей в Эдо (нынешнем Токио). Главная ценность ойран заключалась не в её интим работе, а в её образованности. Ойран были самыми образованными, начитанными, искусными в игре на муз.инструментах, в каллиграфии, в стихосложении среди всех других куртизанок.

[14] - Если камень будет подходящей формы, то его может сломать даже шестилетний ребёнок. Это бледно-серая плоская галька в длину чуть меньше большого пальца.

[15] - Сэйдза (яп. 正座, букв. «правильное сидение») — японский термин для обозначения одного из традиционных способов сидения на полу. Помимо чисто утилитарного значения поза сэйдза имеет зачастую и церемониальный смысл, во многом зависящий от общественного положения, возраста и пола сидящего.В сэйдза сидят следующим образом: голени ног лежат на полу, стопы и тыльные стороны пальцев ног развёрнуты кверху; бёдра покоятся на внутренних сторонах голеней, ягодицы — на пятках; большие пальцы ног либо соприкасаются друг с другом, либо слегка перекрывают друг друга (большой палец правой ноги над большим пальцем левой).

[16] - У азиатов есть такой момент, что подарок перед дарителем лучше не отрывать, чтоб не расстроить его своей реакцией, если подарок не понравится

[17] - Подразумевается составной браслет такого типа: https://ae01.alicdn.com/kf/HTB1AAoNXLvsK1RjSspdq6AZepXa4.jpg

[18] - Натуральной коже от пламени зажигалки ничего не будет, тогда как искусственная сморщится и оплавится

[19] - 5 июля

[20] - Ципао (кит. упр. 旗袍, пиньинь qípáo) — это распространённое в Китае длинное женское платье, которое первоначально носили маньчжурские женщины. Современная его форма создана в 1920-х годах модельерами Шанхая.В начале XXI века ципао, главным образом из шёлка, вновь получило широкое распространение в Китае, поскольку украшает женщину и придаёт ей в некоторой степени императорский и королевский дух.

[21] - Сэки — 関 — Застава; барьер 

Кохаку -  琥珀 [こはく (кохаку)]: янтарь. (Родной дядя Цубаки через отца)

[22] - Сёдзи (яп. 障子 сё: дзи) — в традиционной японской архитектуре это дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.

[23] - Сэки 関 Застава; барьер 

Суйсё — 水晶 — хрусталь

[24] - Сэки 関 Застава; барьер 

Нова — 野和野: 1) поле; 2) сельская местность; 3) дикая, девственная природа;和: 1) [わ (ва)]: гармония; мир; 2) [わ (ва)]: сумма; итог; 3) [わ (ва)]: японский (имеющий отношение к Японии);

[25] - Неприлично втыкивать палочки в еду и оставлять их там. Так их ставят на алтарь (в том числе домашний) во время поминальной службы. Если за едой так воткнуть палочки, то японцы мрачнеют — по поверью, это значит, что кто-то скоро умрет.

[26] - Сэки 関 Застава; барьер 

Юри 百合 [ゆり (юри)]: лилия

[27] - Сэки 関 Застава; барьер 

Аотама — 碧玉 — яшма

[28] - Сэки 関 Застава; барьер 

Кагами 鏡 — 1) [かがみ (кагами)]: зеркало; 2) линза; 3) стекло; 4) очки

[29] - Сэки 関 Застава; барьер 

Гэкка 月華:月: 1) [つき (цуки), つく (цуку)]: луна; 2) [つき (цуки)]: месяц лунного календаря; 3) [つき (цуки)]: месяц; 4) каждый месяц; ежемесячно. 華: [はな (хана)]: цветок.

[30] - 祖父さん — уважительное обращение к деду

[31] - Здесь и дальше в значении «работодатель»

[32] - Сэки 関 Застава; барьер 

Когёку 紅玉 [こうぎょく (ко: гёку)]: рубин; 

紅 [こう (ко:)]: краснеть, заливаться румянцем от смущения, стыда; 

玉 [ぎょく (гёку)]: 1) драгоценный камень; 2) драгоценность;

[33] - Дзабутон (яп. 座布団) — японская плоская подушка для сидения.Дзабутон обычно используется для сидения на полу, но его также используют, когда сидят на стуле. Обычно любое место в Японии, предназначенное для сидения на полу, должно быть для комфорта обеспечено дзабутоном. Дзабутон имеет квадратную форму с длиной стороны 50-70 см и толщиной в несколько сантиметров. Дзабутон набивают растительным пухом или хлопчатобумажным ватином. Подушки могут иметь деревянную спинку для удобства. Для сидения на дзабутоне есть две позы — «сэйдза» (человек сидит на пятках, выпрямив корпус) и «агура» (человек сидит, скрестив перед собой ноги)

[34] - Мягко говоря, Цубаки проявила вопиющее неуважение и вообще поставила себя на один уровень с главой семьи.

[35] - Кандзаси (яп. 簪, встречается также написание 髪挿し) — японские традиционные женские украшения для волос. Кандзаси носят с кимоно.

[36] - Сэки 関 Застава; барьер 

Мари 真理 — правда

[37] - Подразумевается Цубаки, как самая старшая в своём поколении

[38] - Тата́ми (яп. 畳, дословно «складывание; то, что складывается») — маты, которыми в Японии застилают полы домов (традиционного типа). Плетутся из тростника игуса и набиваются рисовой соломой, хотя в последнее время для набивки используется и синтетическая вата. Длинные края татами обшиваются тканью.