Глава 5
"Каждый человек хоть раз в жизни хотел кого-то убить, включая себя".
Рената Литвинова
Кони мчались во весь опор, земля под ними стояла дыбом, а пыль сзади поднималась столбом. Они словно не знали устали, бежали, что есть сил обратно, в империю Долор. Весь август содрогался от одного нашего экипажа, пока внутри него с напряженным выражением лица сидела императрица.
Она в минуты легкой езды лишь изредка пригубляла красное вино. Как хорошая компаньонка, она предложила и мне, но я вежливо отказался, не желая лишать себя ясного рассудка.
Вся эта процессия имела место быть только потому, что Херест снова отправился туда, где он мог бы заполучить трон. А Иветта, вовремя узнавшая о сем, успела известить нас. Она прямо с утра и ворвалась к нам на этаж, пытаясь выказать свои наблюдения.
В то утро я лежал рядом с Тишиной, наблюдал за тем, как легко вздрагивают ее прикрытые веки, как темные волосы рассыпались по белой подушке, как ее тело вздымалось и опускалось от спокойного неспешного дыхания. Она лежала на боку, подложив под голову одну руку. Другая лежала поодаль от нее на простыне. Я, еле прикасаясь, провел пальцами по ее запястью, переходя к тыльной стороне, к хрупким пальцам. Тишина слегка вздрогнула, и на ее лице мне выдалось наблюдать едва заметную улыбку. Улыбка так украсила ее холодное лицо, что я невольно коснулся ее щеки, подбородка и наконец губ. Она открыла глаза.
— Спасибо, — сказал я вместо пожелания доброго утра. — Что позволила защищать тебя.
Казалось, я сделал первый шаг, чтобы все же начать тот разговор, что был отложен уже столько раз. Тишина слегка поднялась на локте, все также неотрывно всматриваясь в мои глаза.
— Спасибо, — повторила она. — Что защитил.
Она слегка вздохнула, поднимаясь выше, почему-то смущенно отворачиваясь. А в это время кто-то настойчиво постучал.
— Да? — встрепенулась Тишина. — Ива? Что случилось?
Иветта, слегка запинаясь от смущения, возникшего, видимо, от моего присутствия, рассказала все, что слышала и видела, про уезд Хереста, ее брата, про его направление да и много чего еще. Тишина лишь поправила волосы и, отдав приказания камеристке, покинула комнату вместе со мной.
Мы едва ли поступали за провожающим нас дворецким, когда девушка встретилась нам на пути. Она была в капюшоне, из которого выглядывали мелкие светлые кудряшки. Очень скоро нам предстало и ее лицо. Луиза выглядела крайне опечаленной и начала разговор первой.
— Я знаю, что вы спешите, но вы выглядите такой несчастной. Неужели власть не приносит счастья? — она лукаво посмотрела на императрицу снизу вверх. — Вы по-прежнему остались несчастны, как и я.
Я проследил за реакцией Тишины, но она лишь вздохнула, переводя дыхание от быстрой ходьбы. Она медленно подходила к Луизе, не преступая все же дозволенного расстояния.
— И что тебе обещал мой брат за убийство? — спросила она, протянув руки.
Глаза Луизы быстро-быстро забегали, она явно была не готова забрать жизнь человека вот так просто. Пускай, у них и были напряженные отношения с самого детства, насколько мне известно, она не могла убить.
Девушка тут же упала вниз, преклоняя голову, казалось, она по-настоящему раскаялась в своих даже мыслях. Иных попыток сблизиться она более не предпринимала. И только тут, после слов Тишины, я заметил, что в рукаве у Луизы был спрятан тонкий кинжал. Мы, не обращая более никакого не нее внимания, прошли дальше.
— Позволишь? — спросил я, подавая ей руку, чтобы подняться в экипаж.
В ее глазах в миг отразилась ласка, она, не пряча ее несколько секунд, дотронулась до моей руки, позволив помочь ей. Она не отрывала взгляда от моих глаз, после чего медленно кивая, оставляя место мне подле нее.
Прошло достаточно много времени, прежде чем мы достигли империи Долор. Она приветствовала нас готическим дворцом и сгущенной, облачной погодой, когда рядом с горами собирались вязкие клубни непроглядного тумана. Императрица выбежала из экипажа, дотронувшись до моей руки.
Неожиданно нас настиг Майкл с Маргарет. Глядя на них, можно заиметь мысль, что оба они чувствовали смущение, видно, от вольности своего поступка и такой близости к императрице. Маргарет все же выступила вперед и, поклонившись, как можно скорее высказалась.
— Ваше высочество, я осведомлена в делах дворца, и насколько мне известно господин с армией вошли в город не так давно, но наша армия защищает границы, на которых они и остановились. Пока вас не было, совет дал добро на защиту границ более чем на охрану дворца, отчего сам господин не находится в нашем поле зрения.
— Ты дочь Фредерика, я права? — также скоро спросила Тишина. — Он испытывал тоску по ее захвату всего один год?
— Нет, что вы, просто... — она, видно, вспомнила свой возраст. — Так и есть, но он всегда наблюдал за вами, это я точно могу сказать, я много времени была рядом.
Маргарет одернула себя, по видимости, думая, что изъявляет свое желание занять место того, кто стоял перед ней. Девушка занервничала, но дабы не сделать ситуацию критичной тут же исправилась.
— Я принимаю вас как императрицу, ведь вы имеете больше притязаний на престол, и вовсе не хочу...
— Такая жизнь не по мне. Императрица я или нет, счастья власть не добавляет, — только и сказала Тишина, отчего все, кто собрался вокруг, включая дворецкого, выбежавший совет и слуг, подслушивающих с кухни и сада, замолкли, уставившись на императрицу.
Тишина развернулась ко мне и, видимо, прилагая усилия, для долгой реплики, для открытых эмоций, впервые искренне попросила.
— Пожалуйста, помоги мне. Отыщи Хереста, ты знаешь этот дворец лучше меня, — чуть вздохнув, она, очевидно, вспомнила о реплики, введшей всех в ступор, и поспешила добавить: — Я объяснюсь после.
И я кивнул, поспешив по дворец, пока императрица под руку с Маргарет убежала в другом направлении, оставив бедного Майкла выслушивать недопонимания оставшихся людей у ворот дворца.
Я зашел с черного входа, разумно полагая, что Херест не стал бы светиться и пользоваться главными дверьми. Так, впрочем, и оказалось. Почти. Некоторые стражники лежали без дыхания на полу, пока я, схватив поудобнее шпагу, пробирался на все более и более высокие этажи. Я прошел тронный зал, библиотеку, личные покои, однако, выследил чужеземца лишь в дальней комнате, отведенной гостям. Там опасно ярко горел камин.
Херест метался от камина к столу, на котором были расположены книги. Они все немедля оказывались в огне.
— В чем же виноваты книги? — спросил я, по-прежнему оставаясь на безопасном расстоянии.
— Книги?! Книги! От них одно зло, от этих книг! — с яростью бросил он, когда я думал, что хоть толика разума в нем не была выедена дешевым алкоголем.
Херест снова подбежал к столу, и очередная книга повторила судьбу предшествующей. Он не щадил ни общедоступные книги, ни личную библиотеку императрицы, ни мои личные сохранения. Он словно был ослеплен тем, что не мог добиться всей власти, существующей рядом с ним. Он был словно зеркалом прошлого, в котором отражался я сам.
— Значит, думал, что бумаги о владении престолом где-то тут? — усмехнулся я, неспешно приближаясь к цели. — Как с такими познаниями, ты умудрился отхватить приличную часть земель, ставшись императором?
Невидящий взор вернулся ко меня. Искры в нем пылали не меньше чем те, что царствовали в пламени. Они извивались, пытаясь прочувствовать происходящее, они подходили ближе, силясь растопить ту холодную уверенность, что противостояла его безумию. Я словно готовился убить прошлого себя, даруя шанс на новую жизнь.
— Ты?! Все еще ты! Чем ты отличаешься от меня? Ты был таким же императором, ты должен понимать, что я испытываю! Как я хочу власти... Ты же знаешь это чувство, ты убийца своего отца, ты прекрасно понимаешь, какого чувствовать дрожь на кончиках пальцев, только от того, что ты можешь управлять столькими людьми, и владеть столькими богатствами.
Он поперхнулся собственными слюнями, от того, с какой алчностью он говорил то, чем были заняты мои мысли еще двенадцать месяцев назад, только подумать! Я взглянул в глаза тому, что очерствляло мою душу столько лет. И в тот момент, когда я подходил ближе, уже предчувствуя то виноватое ощущение принятия решения за конечность чужой жизни, Херест неожиданно упал на колени, что-то бормоча про себя с горечью взывая к небесным силам.
— Ты жалок, вставай, — прикрикнул я, смотря как он ссыплется как песок к полу.
— Почему все не так, как могло быть? — он поднимает глаза на меня, когда я и не знаю, что предпринять. — Почему? Если бы не эта сучка, я бы давно забрал все, что хотел...
— Херест, не испытывай мое терпение, вставай, — я твердо был намерен убить его в честном бою, но он, кажется, даже не знал такого слова.
— Знаешь, как приятно было наблюдать за ней в детстве, когда она еще мало чему могла противостоять, — он улыбнулся. — Она научилась молчать, — он как-то по-свински рассмеялся, еще больше принизившись к полу. — Она научилась молчать со всеми, молчать, как моя...
— Херест, черт тебя дери, я предупреждаю в последний раз, не говори о ней так, вставай, — я направил на него шпагу. — Давай, поднимайся на ножки, вот так, да.
Он сделал вид, что поднимается на ноги, хотя сам в то время лишь подвинулся ближе, шеей приближаясь на острый конец оружия. Я слегка провернул его в сторону, не позволив ему так просто умереть.
— Ну что же ты? — он всматривался в мои глаза снизу верх, а я чувствовал, как мое прошлое умирает на моих глазах. — Где твоя хваленная бесчестная сила? Ты всегда справлялся без благородства, а что же изменилось сейчас?
Где-то вдалеке, видно, по лестнице раздались шаги. Это могла быть и стража дворца, а могли быть члены его армии. И тот, кто вошел бы первым, определил, кто из нас прав.
— Сейчас ты стал более спокойным, где твоя страсть? Уже все растерял? Так стар стал или она делает тебя такой? — он по-прежнему стоял на коленях, всматриваясь, кажется, в самый холод во мне.
— Я просто повзрослел, — ответил я, снова представив шпагу к его горлу, из которого слегка текла струйка крови. — Вставай, наконец, хоть честь не для тебя.
— Да, ты прав, не для меня, — он резко сделал выпад в ноги, повалив меняя на землю сзади. — Мне по душе неожиданность.
Он собирался схватить меня ногами, чтобы я не смог выбраться, но повернувшись в сторону, я достаточно легко избежал этого, из-за некоторых отсутствующих в его теле подвижных клеток. Он тут же кинулся к шпаге, которую я потерял за время моего маневра.
— Ну что, твоя очередь становиться на колени, не считаешь также? — он покрепче сжал шпагу, готовясь идти на меня.
— Считаю, — кивнул я. — Но не пред тобою. Наконец-то ты поднялся, — я улыбнулся, пока держась от него на некотором расстоянии.
Мне и делать ничего не пришлось, кроме как подпустить его достаточно близко, чтобы забрать то, что принадлежало мне, и подсечь его так, что более он сделать ничего и не смог. Я подошел к нему достаточно близко, чтобы суметь убить — просто проколоть его плоть острым концом шпаги, как некогда своего отца да и мало ли еще кого. Вот он я, стоящий перед собой в прошлом. И будет ли убийство считаться расставанием с тем, кем я был до этого, а не очередным продолжением той серии убийств?
Я не убил его. Я отдал его в руки правосудию, отдавая словно себя самого.