pathetic
К моему огромному сожалению я, что неудивительно, оказалась права. Опустив меня на пол около двери, ты прошёл трижды мимо нее. Я была готова молиться, лишь бы она не открылась, приняв специальную позу и сложив руки в особом жесте...
Одним резким движением руки ты открыл дверь, тем же грубым движением, что и на улице, схватил меня за локоть и потянул в сторону комнаты. Я словно очнулась: брыкалась, как могла, кричала, умоляла не трогать меня, вперемешку с истеричными воплями, говоря, что я расскажу всем. Глупо было надеяться, что кто-то услышит мои мольбы о помощи, ведь даже отсюда я слышала громкость начинающейся вечеринки в зале, бьющие по ушам громкие ноты какой-то рок-песни и вопли счастливых учеников.
Бросив меня на стоявшую в середине комнаты кровать, ты, заранее позаботившись об этом в своих мыслях, завел мои запястья вверх к изголовью кровати, с характерным звуком захлопнув на моих руках обычные, из мира маглов, серые наручники. Глаза от твоего громкого дыхания над моей головой высохли, слез больше не осталось, ровно как и последней надежды. Теперь твое лицо вызывало лишь ужас, холодящий и беспросветный. Я просто хотела это пережить, не сомневаясь в твоих последующих действиях, ведь ты явно не стал бы проводить такую тщательную работу чтобы просто уложить меня спать. Решив меня задобрить, ты начал целовать мою шею.
Как ни странно, чувств почти не осталось. Похоже, наступил шок. Ты почти не издевался надо мной. Наверное, просто для того, чтобы я не умерла во время процесса, ведь тогда и правда все узнают о грязном деянии. Тошнота подкатывала к горлу - смотреть вперёд было невыносимо. Я не двигалась, лишний раз пытаясь не вызывать твоей неожиданной вспышки гнева. На какое-то время я действительно отключилась от этого мира, улетев куда-то в свои сладкие грезы, где-то вдалеке слыша грубые толчки плоти о плоть. Казалось, бал и танцы были в другой жизни, тогда, я, наверное, могу сказать, что была ребёнком. Перед глазами стояли лица тех ребят из проходящей мимо компании: наверное, мозг просто решил запомнить самый яркий момент моей жизни, улавливая даже шелест ветра, который колыхал волосы проходящих учеников. Возможно, если тогда я бы убежала, такого бы не случилось. Интересно, теперь Виктор думает, что я сбежала?
Где-то в глубине души я надеялась, что меня все же спасет мой принц на белом коне, украдет из этой мрачной комнаты с белой кроватью, серыми наручниками и бледным хмурым парнем. Ты нагло трогал меня, словно я полностью принадлежала тебе, целовал, что-то яростно нашептывая мне на ухо. Боль, спустя время, так и не ушла. Ещё чуть-чуть, и я бы сорвала голос.
Все закончилось, ты снял с меня наручники, растирая мои красные запястья. Ты ласково дул на мои руки, робко улыбаясь своим мыслям, помогая мне надеть мою неестественно яркую для этого места мантию. Все выглядело так, словно это не он надругался надо мной только что. Может, мое воображение опять издевается надо мной? Но все тело так же болит, а ты продолжаешь нагло улыбаться. Интересно, ты всегда был таким?
Ты поднял меня на ноги, надев на мои ноги туфли. Взяв меня за мою ладонь, ты потянул меня к выходу из комнаты, нервно поглядывая на настенные часы. Все, что я могла сделать - это повторить направление его взгляда. Мы не пробыли здесь и часа. Тогда почему так больно? Почему так хочется отмыться? Горло саднило от бесконечных криков, ноги и руки ломало, я ощущала себя грязной. Может, это моя вина? Столько вопросов, но ни одного ответа. Я только сейчас поняла, что тогда мы не проронили ни слова. А если бы тогда я проигнорировала твое появление, ты бы не сделал это со мной, или это произошло бы в любом случае? Мне было слишком страшно даже взглянуть на тебя. Наверное, с этой секунды я тебя и разлюбила. Если быть честной, то я так и не смогла возненавидеть тебя настолько, что могла бы с легкостью сказать, что ты сломал меня. Я все равно продолжаю винить себя...
Ты, скорее всего, выкинешь это письмо, даже не распечатав. Я пишу тебе лишь для того, чтобы ты знал, что мне больше нет места здесь. Прошло уже пять месяцев с того момента, когда ты изуродовал меня, но я все еще моюсь несколько раз в день, пытаясь смыть то, чем ты навсегда заклеймил меня. Я так и не смогла влюбиться снова. Теперь моя жизнь похожа на день сурка, где я повторяю одни и те же действия раз за разом, изображая какие-то эмоции. Похоже, я не такая уж и посредственная актриса.
Каждый день, находясь в одном помещении с тобой, по моей спине бегают мурашки. Ты бы знал, как мне страшно, что однажды ты повторишь это со мной. Ты снова ведешь себя как ни в чем ни бывало, даже не смотришь в мою сторону. Хотя, для тебя это могло быть лишь простым развлечением. Была ли я у тебя первой жертвой? Будут ли еще? Как долго я бы не убеждала себя рассказать это хоть кому-то, я не могу. Не думала, что мне будет мешать стыд. Не волнуйся, никто никогда не узнаёт, что ты со мной сделал, я унесу это с собой по ветру, который с минуты на минуту подхватит меня на часовне. Как приятно осознавать, что я снова могу быть свободной. Живой, пусть и на какие-то жалкие секунды. Надеюсь, ты попрощаешься за меня с порочным Хогвартсом.
Навсегда твоя, Гермиона Грейнджер.»
***
Прочитанное письмо полетело прямиком в зеленую, под цвет факультета, мусорку. Комнату разразили громкие рыдания лежавшего на полу, схватившегося за голову, скрючившегося от неожиданно пронзившей боли слизеринца. Он больше никогда не увидит ту невинную улыбку, яркий свет шоколадных глаз, навсегда забудет, что такое «любовь» и «счастье». Это письмо будет выучено на зубок, а с недавних пор спокойная, счастливая девушка с ангельским лицом будет каждую ночь посещать беспокойные сны навсегда позабывшего покой Драко Малфоя.