Сваха.
***
*Ни там ни тут — Агата Кристи*
Середина октября. Стояло морозное утро. Начиналась возня молодых ребят у ворот в учреждение. Бушевали километровые машинные пробки на дорогах, которые всё время недовольно сигналили. И ощущение, что вместо солнца вечер... всё это преследовало студентов.
Глебушка поднимался по лестнице, в надежде увидеться с родительницей незадолго до занятий. Поворачивая налево и пройдя стадо людей, Глеб открывает привычный ему под цифрой кабинет, осматриваясь и входя в него. В просторном голубом помещении женщина наводила порядок, доставая свои принадлежности и нужные вещи из дамской сумочки на стол. Глебка слегка замер, рассматривая её. Ирина Владимировна сегодня была красиво одета, впрочем, как и всегда. На ней виднелось любимое тёмно-коричневое платье, поверх которого сидел оверсайз пиджак. Сама она была в милых туфельках на низкой подошве. А на голове виднелся чуть неряшливый, в спешке пучок, покрытый парочкой седых волос.
Самойлов никогда не жил отдельно от родителей до этого момента. И новая череда, ступень в его жизни показывала то, как он, несмотря на время, скучал по матери. Раньше, когда они, например, ругались, сын мечтал уехать подальше и не видеться никогда больше с родственниками. Однако теперь, когда мама под рукой, в одном здании, а ты всё равно не можешь её обнять из-за тайны, становилось очень обидно и неприятно.
— Привет, мам. — привычным голосом раздалось у входа.
Женщина быстро обернулась, не ожидая увидеть своего сына столь рано.
— Глебка! Привет, проходи! — откликнулась она, присаживаясь на рабочее кресло.
Парень, не спеша, оглядывал аудиторию, как-то задумчиво заостряя на всём внимание. Дойдя до матери, он наклонился и неловко приобнял её.
— Ну рассказывай, как дела. А то кроме как универа не вижу тебя совсем. Уже и не воспринимаю всерьёз. Стал для меня таким же студентиком. — начала диалог Ирина, сортируя какие-то бумаги по файлам.
— Да так, ничего особенного, мам. — неохотно отозвался Самойлов, ведь и вправду, ничего с ним глобального не произошло за прошедший период.
— Уверен? — как полицейский, заострила внимание на этом.
— Может я чего-то не знаю о собственной жизни? Раз ты так допрашиваешь. — смутился.
— Ох, Глеб, — вздохнула женщина, взяв из чехла свои очки, — Да вот работу последнюю... ты ужасно написал. Аж стыдно самой стало. Вроде родительница — кандидат математических наук, а сын решает хуже всех в потоке!
— Ну почему хуже всех... — опять задумался студент, — Всё прям настолько плачевно?
— Ну знаешь, меня твоя тройка точно не устраивает.
— Подумаешь, господи! Спасибо и на этом.
— Ага, а потом вообще на двойки скатишься. Как я ректору в глаза смотреть буду?
— Мам, мы давно уже не школе, — успокаивал он, — И я убеждён, что ректору глубоко посрать на какого-то там Самойлова. Да и тем более, у нас их нынче много в универе. Вон, Вадик Самойлов есть. Почему тебе за него не стыдно? Он у тебя тоже учится, как и я.
— Твой Вадик всегда на отлично пишет. Возможно и жалуется, бухтит постоянно, но думалка у него соображает. — указывая кулачком на голову Глеба, сказала она, — Тебе бы, кстати, набраться опыта. Пусть подтянет знаниями.
— Ага, делать ему нечего. — фыркнул Глеб, вниз уводя взгляд.
— Ну я же вижу, что вы по учреждению каждый день вместе шарахаетесь. Вот и словечко закинь о помощи. — замечая молчание, настаивала она, — Откажется?
— Может и пошлёт...
— Ну раз пошлёт, я его лично заставлю. Пригрожу о незачёте.
— Мам! — заволновался сын. — Давай только его вплетать в это не будем, ладно? А то ходатайство на тебя напишу.
— Ишь, чё удумал.. На мамулю!
— Да выучу я твою математику... когда-нибудь. — обещал тот.
— Ох, Глебка, Глебка... — заохала Ирина Владимировна, протирая тщательно стёкла, — Математику мало учить. Её нужно понимать!
— Ты иногда забываешь, что я не физмат!
— Математика нужна везде, сына. И в повседневной жизни... в том числе! — нацепив свой зрительный обзор, продолжала занудствовать.
— Ох, мам. За что мне эта участь быть физматом в гуме... — наигранно смотря в потолок, будто обращаясь ко всем Богам, жаловался студент.
— Ну всё! Не ной! — ответила мамаша, ненадолго притихнув.
Она отвела лицо в окно, в котором понаблюдала чуточку за рассветом, видимо, что-то одновременно вспоминая. Как только до неё дошла та самая мысль, Ирина тут же изменила тембр голоса на более спокойный и трепетный, пытаясь расположить к себе ребёнка.
— Глеб, присядь рядом, — совсем не строго попросила она.
Однако для Самойлова почувствовалось однозначная смерть. Захватив стул из-за парты, притащил его поближе к маминому столу и сел почти бок о бок с ней.
— Глеб... — сказала добро преподавательница, — А... как там Лиза?
— Ах, Лиза... — вздохнул он от облегчения, — С твоей Лизой всё хорошо. Учиться, работает, развлекается... Всё как обычно.
— А то я её совсем не вижу... Она же в соседнем здании. Вместе с биофаком, химфаком и тд, и тп... дизайнерами и архитекторами... — досадно озвучила.
— Мам, у меня такое ощущение, что ты по ней сильнее скучаешь, чем по единственному сыну... — нахмурившись, ревновал Самойлов-младший.
— С чего ты это взял?
— Да потому что вы толком и не виделись вообще! Это я с тётей Леной и Лизой всё время на даче у них проводил. Да и сидел с Ломакиной за одной партой всю старшую школу. А ты, дай бог, три раза её видела. На последнем звонке, на выпускном и в сентябре!
— М-да уж... целых два года вместе за одной партой... — как-то подозрительно и тихо повторила она за Глебом.
— Ма-а-ам?.. — протянул Глебушка, прогоняя внутри предположения, как настоящий следователь.
— Глеб, а ты... не хотел бы к ней приглянуться? Так! Подожди! Только не начинай мгновенно агрессировать! — приостановила тут же юношу, — Просто мой совет. Обрати на неё внимание. Живёте вон под одной крышей, уже плюс. Внешне она очень симпатичная, да и натурой тоже, многогранная девчонка. Трудоголик! Да и всегда поддерживает тебя-
Глебка наш захотел ударить по лбу, либо же закрыть себя ладонями, чтобы не слышать весь этот последующий бред. Он прекрасно знал симпатию матери к Ломакиной. Но чтоб на таком уровне... вообще не подозревал.
Дальше Ирина Владимировна исключительно хвалила Лизавету, как собственную дочь на выданье. Складывалась какая-то странная параллель. В школе мамаша говорила, что рано для отношений, не дорос, хоть на тот момент это был уже одиннадцатый выпускающийся класс. А спустя всего полгода, когда Самойлов стал совершеннолетним, сразу появилась нужда его срочно с кем-то сосватать.
Для самого парня это звучало омерзительно, ведь воспринимал Лизу исключительно как сестру, и даже не кузину, а именно как родную. И воспроизвести в фантазиях хотя бы одну сцену, где они целуются... было очень грязно и довольно отвратительно. Не сказать, что Елизавета была для него некрасивой или уродливой... наоборот. Глебка всегда подмечал её изменения во внешности, будто цвет волос или новый маникюр... Тем не менее... Пристрастия Ирины Владимировны малясь потрясли его.
***
Преподавательница ещё десять минут описывала и чудную улыбку Лизы, и её должное воспитание, и опрятность, только в ответ Глеб откровенно зевал, намекая, что та несёт какую-ту дичь.
— Глеб! Ты меня вообще слушаешь? — расстроилась мать совершенной незаинтересованностью Глебушки.
— Я понял, мам... Я всё понял. — огорчённо поддакивал тот, выслушав женский длинный монолог.
Ирина лишь поджала губы, узрев не ту реакции, на которую рассчитывала. Однако... она попыталась. Это уже о чём-то говорит.
Далее, чтоб спастись и не закопать себя окончательно, Глебка посмотрел на наручные часы, сказав, что уже время поджимает и ему надо выдвигаться к однокурсникам. Мама чмокнула Глеба в щёку, после чего с чистой совестью отпустила своего юриста.
***
Юноша был выжат, как лимон, выходя из кабинета. Настроение почему-то испортилось, а настрой опустился.
— Почему именно меня с Лизой? Под каким таким углом она смотрела на нас, что давно поженила? Когда уже про внуков заговорила, я не мог сидеть смирно... Это просто какое-то безобразие и извращение! — бубнил сам с собой Самойлов, закрыв дверь и дойдя до подоконника.
На улице было видно оранжевое солнышко, освещающее задний двор университета, на котором дворники убирали сухую листву. В других окошках тот узнавал лица иных студентиков, учащихся тоже на первых курсах. А в соседнем даже ректора заметил, немного опешив, чтоб не столкнуться с ним взглядами.
Лёгкой походкой сзади кто-то подкрадывался, желая неожиданно появиться перед парнишкой. Подготовив свои быстрые ручонки, человек со спины набрасывается на Глеба, кистями располагаясь у груди младшенького, слегка щупая и стараясь чуточку защекотать.
— АХ! — успело прозвучать от Глебушки, как сразу же последовал писк, — И-И-И! ПРЕКРАТИ! — высоким голосочком попросил он, откинув головку и схватившись за чужие конечности.
Студент ослабил покушение, отойдя на пару шажков назад.
Развернувшись, мелкий узрел перед собой Вадика, на что лишь потянулся, словно спящий в одном ботинке котёнок, протирая глаза и расправляя руки в обе стороны для нормальных объятий.
— Вади-и-ик! — продлил тот радостно имя.
Вадим подхватил Глебыча, желанно притягивая к себе обратно, несильно взъерошивая макушку.
— Я соскучился... — недовольно буркнул в плечо Глеб, обнимаясь со старшим и потихоньку качаясь.
Вадим немного удивился от услышанного откровения, но после принял аналогичную позицию.
— А я как! — ответил наконец-таки друг, — Глеб, скажи честно. Почему всегда, когда я тебя вижу, ты постоянно спишь? Есть то время, когда ты бодрый? Или такого явления в природе просто не существует?
— Я по жизни амёбный, Вадь.
— А надо спать нормально, в десять, как по расписанию!
— Смотрю, ты прям также ложишься. Любитель написывать в два часа ночи! — улыбаясь, припомнил тот.
— Ну всё-всё, замолкаю. — отстранился старший, сканируя парнишку.
Сегодня молодой человек был в чёрном костюме и в синем галстучке. Ведь была запланирована их первая репетиция с Вадиком и командой, на которую младший с горем пополам уломался. Глеб хотел выглядеть на все сто, да и тем более лидер сам попросил так одеться, чтобы сразу попробовать в парадном. Так как на сцене сказали выглядеть прилично, без всяких шипов и кожанок.
Дотронувшись до галстука, Вадька пару раз проморгался, а затем потянул его, намекая, чтоб Глеб направил личико к собеседнику.
Испытывая огромную неловкость перед скалой, Глебка не понимал, что он него требуют. Но как осознал, то встал на носочки, жаждая услышать, наверное, секрет на ушко.
Однако прозвучало только:
— Ты очень красивый в этом костюмчике, — прошептал с маленькой хрипотцой Вадим, не закончив на этом говорить младшенькому обаятельные комплименты.
Он чувствовал своим долгом поднять самооценку Глебу, чтоб не повторились те же самые слова: «я такое чмо», как на дне рождении старшего. Если тот сегодня и покажет свою слабину, то Вадимычу страшно будет представить, как его сможет растоптать Андрей в щепки одним необдуманным и ласковым комментарием.
Глебушка, пылая, облокотился руками об подоконник, чтобы совсем не упасть от горячего джентельмена. Комплименты делали парнишку всё розовее с каждым поступлением, на что Самойлов уже не мог нормально смотреть на карие глаза перед собой.
— Не представляешь, насколько ты мило улыбаешься, когда смущён, — мурлыкал приятно на ухо, теребя синюю ткань левой рукой, а вторую кладя на кисть Глеба.
Юноша представлял себя школьницей, к которой намеренно подкатывал старшеклассник. Вот только... что делать в этой ситуации? Он не знал. Сказать что-то в ответ? Наверняка очень глупо и максимально убого из разряда: «Он мне доброе слово и я ему». А хочется ведь порадовать от души.
Самойлов-младший в кое-то веки взглянул своими светлыми глазами на Вадима, на что тот моментально потерял уверенность и резко притих. Дотрагиваясь до широкого плеча, парниша потянулся также к третьекурснику.
— Und du bist der beste und gutherzigste Freund meines ganzen Lebens. (А ты самый лучший и добросердечный друг в моей жизни.). — возможно немного по-детски произнёс на немецком Глеб, вскоре растерявшись от сказанного.
Вадим знатно прихуел от внезапно ворвавшегося в их разговор иностранного языка. Глаза вопросительно уменьшились, давая понять, что парень поразил его умением.
— Это что щас нахрен было... — не сдерживая культурные эпитеты, выразился тот, прибывая в полном шоке от знаний, о которых вообще не подозревал от парня.
— Н-ничего! З-забудь! — трусливо вбросил он, закрывая рот руками, создавая впечатление, что высказал какую-ту сокровенную тайну.
— Гле-еб? — заволновался Вадька, — Всё хорошо? Ты чего так дрожишь? Ошибку допустил в предложении? Ничего страшного! Я всё равно не понимаю на этом языке! Мой максимум это английский... и то базовый на минималках. — отмахивался, стараясь успокоить юношу, — Ты, кстати, очень звучно сказал... Вы кроме английского ещё и немецкий проходите с Ольгой Марковной?
— В-вадик. Д-давай, пожалуйста, на другую тему перейдём? Если ты не против...
— Почему-у-у? Ты правда хорошо им владеешь! Скажи мне... ещё что-нибудь... и я точно отстану! Обещаю!
Вадику не очень давался английский. Да, он мог спросить дорогу или сколько стоит товар. Однако считал, что не слишком бизнесмен и экономист для данного языка...
В действительности Вадимыч понял, что сказал Глеб. Он не был немцем со смешанными корнями или фанатом страны... просто учил его в школе и получал всегда пятёрки по этому предмету. Конечно, Самойлов знаниями не мог похвастаться, тем не менее перевести мелкого получилось, от этого отчасти и удивился вдвойне от себя. Поэтому ему захотелось больше услышать немецких предложений от Глебки, который тот из-за застенчивой натуры не мог озвучить на русском.
Глебушка скрестил пальцы друг с другом. Впервые он так открылся человеку, что тот узнал про его немецкую одарённость. Аж Лизе он не рассказывал об владении и не прикалывался с ней на тему Гитлера, когда тот брился. Слишком деликатно.
Приподняв подбородок, младшенький стал думать, что бы он ещё хотел сказать красивое Вадиму, чего не осмелился б наяву. Разрушив паузу, тот продолжил:
— Wussten Sie, dass... Sie Katzenaugen haben? Sie sind sehr attraktiv... Und auch du bist die sympathischste Person. Es fällt Mir so leicht, Ihnen Dinge zu erzählen und meine Gedanken auszudrücken. Dass ich manchmal innehalte und lange nachdenke... was für einen Unsinn habe ich da laut gesagt. Ich möchte wirklich glauben, dass Sie, Vadim, an mir interessiert sind und nicht vor meinem naiven Charakter davonlaufen möchten... (Ты знал, что... у тебя кошачьи глаза? Они очень привлекательные... А ещё ты самый располагающий к себе человек. Мне так легко говорить тебе что-либо и выражать мысли. Что иногда останавливаю себя и долго думаю... какой же бред назвал вслух. Очень хочу верить в то, что тебе, Вадим, интересно со мной и ты не жаждешь сбежать от моего наивного характера...). — парень говорил любя и изысканно произносил всё то, что думал на данный момент, смотря и не отрываясь от объекта.
Старший по ощущениям опьянел от, услаждающей слух, речи паренька. Голова ещё сильнее одурманивалась, а щёки со временем наполнялись румянцем. Самойлов понимал, что чересчур сумасшедший. Ну не может он без него! Без ясного лучика...
***
В самом конце коридора за этой картиной наблюдал кое-то кто ещё, а именно Андрей. Он пыхтел у поворота в нужные кабинеты. Разумеется, тот бы пошёл да и навалял мелкой заразе, но вспоминая удушения, не решился.
— Какой же ты пиздабол, Вадим Рудольфович... — злобно шипел Дюха, — Думаешь я совсем тупой и не понимаю, где брат, а где муж?! — дотрагиваясь до стенки и вытягивая голову, подтверждал парень.
Слежка у него продолжалась от самого начала и до нынешнего момента. Он отчётливо видел, как его друг брал педика за элемент одежды, шепча что-то. И как Глеб ответно наклонялся к нему.
В сердце растекалось что-то неприятное и жгучее. Ну не могут братья себя так вести!!! Это инцест! Кричали фразы в мозгах.
— Я убью его. — пообещал себе же Андрей, — Я сделаю всё, чтобы он сам сбежал от него.
Из аудитории вышла, отчасти раздражённая, Ирина Владимировна, которую видимо куда-то вызвали по делам. Заметив буквально напротив своего сына, и то как он зажимается с Вадимом, она аж скукурузилась.
— Самойловы! — злобно окликнула женщина их, — Вы чем там занимаетесь? Вам разве не пора уже на пары?
Испуганно рассмотрев маму Глебки, Вадим аж сглотнул.
— А мы тут болтаем, Ирина Владимировна...
— Ну-ну. — таким же грозным тоном промолвила, не сводя глаз с этих двоих, издавая звук туфельками.
Как только та ушла, студент повернулся обратно.
— Чего это она такая недовольная? — поинтересовался наш физмат.
— Да так, забей. Ничего особенного...
— Какой забить, Глеб! У меня с ней вторая пара по расписанию. Если она не в настроении, нашему курсу капец, а не день.
— Ну просто она... — неохотно начал он, вздыхая. — Хочет свести меня. Из-за этого и дуется, что я ворон считаю, да с тобой балуюсь, не думая о будущем.
Жалоба студента напрягла старшего, на что его интерес не снизился ни на минуту.
— А... Есть уже претенденты? — вскользь уточнил.
— Есть, конечно. За меня, как обычно, всё успели порешать. Уже детей моих первых увидела во снах с Лизой.
Имя девушки больно прошлось по сердцу Вадика... с треском, ущемив его достоинство.
— ЧТО?! С ЛИЗОЙ??? — довольно звучно возмутился.
Мелкий своей небольшой ладонью закрыл рот Вадиму, чтоб тот не кричал на весь коридор об известии. Ведь Лизавету — болтушку знали многие. А слухи распускать не очень-то хотелось.
— Да... именно с ней... — огорчённо дополнил Глеб, — Я знаю свою маму, всегда добивается своего. И пока я не приглашу её на свидание, либо же не предложу встречаться, от меня не отстанет.
— Она совсем там кукухой поехала со своими формулами?! — становясь всё злее, проговорил Вадя, чувствуя, как его ангела хотят отдать на попечение к другой хозяйке.
— Вадь, не сердись. — заботливо сказал Глебушка, грустно кинув взор на него, — Просто... все родители со своей ебанцой, не замечают того, что есть на самом деле. Для неё... Лиза идеальна во всём. Не поверит мне, когда расскажу о её вредных привычках и ветреном образе жизни. Мне, разумеется, радостно от того, что мою подругу хорошо принимают. Но... не настолько же? Да и к тому же... я выгляжу, как ребёнок. Какая мне к чёрту женитьба, ответь?
Вадим, рассматривая Глебушку, но смог сказать, что он прям малолетний мальчик.
— Такого принца женить бы не хотелось. По крайней мере мне... — сделал перерыв, думая, — Раз у тебя такая бойкая мамаша, может... сможем придумать обходной путь? Или же она всё-таки в шутку?
— Ты же знаешь мать прекрасно, она хуже танка...
— Тогда... я думаю, что помогу тебе.
— Чем же? — насторожился он.
— Узнаешь потом. — вкинул Вадя, посмотря на часы, — Ладно, Глебка, заболтался я с тобой. Давай, не грусти! Приходи на репетицию, приведём тебя в чувства!
Глебушка легонько кивнул, провожая спасителя взглядом до самого конца коридора.