X. Последний кусок хлеба.
О, бедная Марфа Никитшна! Вчера был её последний кусок хлеба? – спросил Онкордат.
И действительно... Последний. А что с ней?
— Дело в том, Марфочка-то наша, померла! Померла? Сегодня воскресение? Да, померла.
Как так? А вот так? И не надо смотреть на меня такими глазами. То, что я убил её в своем рассказе – это ещё цветы. Типа дети? Нет, гвоздики.
— Ну а что они хотели? Корь всех побрала и поберëт на своем веку. Тут ничего не поделаешь? Да, ничего. Пусть ей земля будет пухом. Или хлебным мякишем. У Онкордата на лице выступали. Концерт кстати неплохой. Чего только оперные певцы стоят.
Десять тысяч рублей час! Он понимал, что может себе позволить арендовать певцов на семьсот лет. Удивительно, хотя совсем нет. Помимо Мишки – конюха Салипина, придворной слуги, самой преданной, Ирины Амбаловой, ну и Онкордат.
А я так, сверху смотрю. Они меня не видят. Собственно, дальше они помчались с телом Марфы до Уфы. Ведь должны захоронить её тело именно в Оке. И только в конце пути они поняли, что поехали не туда. За всë то время, пока тело ехало в вагоне, кто-то Марфе отпилил ногу.
Онкордат начал расследовать сие дело. На остановке, в привокзальном магазине, он купил себе кепку и трубку питьевую, чтобы хоть сколько нибудь быть похожим на детектива или детектор.
Через час расследования он забился в углу и начал шныряться в вену, что являлось для него перекуром. Ну и после трипа он встал и пошел по вагонам искать зацепки, подцепки, уцепки, нацепки — не мог вспомнить правильно слово. Он же герычем колется.
Какого же было удивление? Да большое. Через каких-то семь дней. Он понял? Что нога была в соседнем вагоне. Абсолютно верно!
Мусульмане очень захотели мяса, почуяв запах конины. А конина — халяль.
–Зачем?!
— Мы не думали, что вам жалко одной ноги на 17 человек...
— Да не жалко мне! Попросили б хотя бы....
–Да, Марфа Никитишна конь... В своë время, на секундочку, на минуточку, выиграла много скачек.
— Придурок! — крикнул Мишка Салипин Онкордату. — Какая лошадь?! Это же... Мама твоя! А это не люди. Ты все эти семь дней сам сидел, ногу еë сжирал.
— Да не было такого... — говорил он, доставая ноготь большого пальца ноги изо рта. — А может было...