Вещанка

Создано по песни "Чревоугодие" Green Apelsin.

_
В каждой стране и у каждого народа были, есть и всегда будут свои легенды и поверья, как в Древней Греции слагали мифы о ящике пандоры, так и в нашей деревне есть свой источник проклятий, пороков и отчаянья, на дне которого осталась лишь расколотая надежда.

У нас в церкви есть особая икона, просвещённая богини жизни и процветания, висящая в самом центре здания и со стеклянным сердцем, вставленным в грудь, взамен настоящего. Икона пережила пожар и перестройку церкви, но до сих пор была целой, до тех пор, пока во время утренней молитвы на стеклянном сердце не появилась трещина...

Все началось к середине сентября месяца. Село у нас давольно большое, всего человек 100, или немного меньше. Осень выдалась на редкость холодная, а лето было очень дождливым, много урожая сгубила вода, много зерна начало гнить...

Село наше - Вещанка находится в дали от дорог и городов, ближайшая лесная хижина в двух пеших днях пути. Многим приходится тяжело.
Раньше нашим селом управлял Сергей Пафнутьич, хороший был человек, добрый и отзывчивый. Все его Сережкой кликали, а он по имени отчеству всех звал. И жил не богато, и ходил в холодных одеждах, свои деньги в церквушку вкладывал, каждый день, утром и вечером - свечку ставил. Святой был человек. И жил счастливо - семья была и дети, не голодал и со всеми дружил. Да вот однажды - не вернулся с охоты. День его не было, два и три дня, на четвёртый день нашли, разорванного и покусанного. Толи волки, толи медведь злой - не понять. Неделю всё село было в трауре. Жена его - Наталья бедняжка, все слезы выплакала, да у могилы его по ночам засыпала. Ходила как не своя, никого не слышала да не замечала. И детей Пафнучьича, обычно гуляющих во дворе неделями не видели, даже в окнах они почти и не мелькали.

Наталья стала руководить селом, и сразу разбилась её каменная маска доброты. Уже через неделю она ходила в тёплой шубе, а из церкви исчезла добрая часть икон, а самое главное сняли треснувшее сердце с иконы богини жизни и процветания. Икона та была очень старинная, и из-за таких надругательств краска стала осыпаться и раскалываться. И теперь висит в церкви треснувшее полотно с дырой в сердце, висит и плачет трещинами, осыпаясь. Люди после такого начали бунтовать, требовать вернуть всё на место, да только воду в сите носить и то полезнее будет, чем жаловаться новому руководству. К слову то и в церкви Наталью не разу и не видели. К обычному люду она начала относиться как к скоту, а к себе приказала отзываться исключительно почтительно. А до смерти мужа она тиха была, да скромна, как будто и не она это теперь вовсе.
Народ стал Наталью недолюбливать, и она отвечала им взаимностью.

Вскоре люди начали болеть. Жар, лихорадка. Для села настали тяжёлые времена. Траур, холод, голод, ужасное руководство, болезнь...
Потом заболел и скот. Лошади коих было на всё село только трое тоже хандрить стали.

Ещё через два дня от тяжёлой болезни умер первый человек - больной старец, мудрый и добрый. Он был учителем и травником, многие его любили. Потом умер ещё один, ещё и ещё. Стали люди уходить одни за другим. Сначала старые и больные, потом дети, крепкие взрослые. И хорошие и злобные, верующие и партизаны, женщины и дети... Всех без раздумий кого могла схватить смерть - всех и схватила.

Единственный гробовщик не справлялся - ему на помощь прислали крепких мужей. А Наталью не видели уже как неделю. Слухи начали ходить, что и её болезнь сгубила, да только враки это глупые были, если бы её сгубило, то слуги разбежались б по домам, а не носили к ней в дом продукты да воду.

К наступлению Велесовой ночи сгубило уже 32 человека, почти каждый день умирали люди, изредка сразу двое. Иногда бывает, разговариваешь с человеком, а на следующий день идешь - он на кладбище лежит...

Сегодня в завтрашний день смотреть может не каждый... Потому что завтрашний день наступает не для всех.
Многие хотели убежать, но не многие могли. Другие просто не знали куда идти, всю жизнь они здесь прожили и в другие места не захаживали.

Пропала и моя семья. Сначала не вернулся отец, любитель выпить, но человек хороший, да отзывчивый, потом пропала старшая сестра, теперь они тоже лежат на кладбище.

Каждое утро совершаются обходы, люди в масках или с намотанной на лицо тканью ходят от дома к дому. В шесть часов по расписанию они стучат в окна и двери, если им не откликаются то залезают в дом, часто после этого выносят бездушные тела, замотанные в чёрное полотно. На дверях пустых домов вешались венки, потом венки закончились и на дверях стали выбивать кресты гвоздями и молоточком.

В начале декабря закончились все дрова, а рубить новые было некому, да и силы все берегли. Тогда стали разбирать пустые дома, сначала двери, потом мебель и оконные рамы.
Скот тоже закончился, голод стал сильнее.
На похоронах последнего лекаря, на которые пришло много людей случилось нечто, по настоящему ужасное. Когда гроб несли к вырытой яме, ослабленные голодом люди выронили его и упав он раскрылся, а от туда... Посыпались камни. Многие не могли успокоится и пытаясь понять что происходит начали выкапывать другие гробы. В них тоже были камни. С самого начала заболеваний почти все гробы были набиты камнями. А тел в них, не было...

Люди стали бунтовать, кто говорил что это божественное проклятье, что эта плата за то, что Наталья сняла иконы с церкви. Кто говорил, что она заменяет тела камнями и продаёт органы, немногие даже верили что она эти тела съедала с голоду иль детей кормила, но на таких смотрели с явным подозрением.

Людей охватило бешенство, Гробовщик не выдержал первым, собрав людей он пошёл к дому Натальи. Они долго колотили в наглухо заколоченные дверь и окна. Когда им не ответили попытались пройти в дом, но без результатов. Домишко маленький был, да очень крепкий, будто каменный.

Тогда в порыве гнева кто-то схватил свечу, и закинул в дом через пробитое окно. Там что-то задымилось и вспыхнуло. Люди испугались, но из дома не доносилось не звука, и все подумали что он пустой стоит, а Наталья с детьми видно сбежала уже. Да только как бы она ушла, если лошадей хворь давно уже сгубила. Дом её находился на отшибе села, и вокруг не люда, не зверья не было. Окна, двери и каждая щель была замурованна, в дом было не попасть, а из дома, было невозможно выйти.
Дом сгорел, и всё в нём сгорело.
Все в нём сгорели...

Середина декабря - землю присыпало снегом. Умерло уже 53 человека. Осталось где-то столько же, точно не помню...
Уже начало холодать, давно упали первые снежинки. Составили делегацию из двенадцати людей, выдали им еды да воды и отправили в ближайшую деревню за помощью, может у других людей дела получше идут. Но помощь не пришла, и люди не вернулись. Быть может, даже не дошли, пурга завалила...

Тела теперь просто скидывают в старые ямы, засыпая чем попало.
Снега почти нет, но мороз жуткий. Из домов почти не выходят, нет тёплой одежды. От опустевших домов остался один фундамент, но дрова всё равно заканчиваются. От холода даже утренние обходы сократили до двух раз в неделю.

Нечего необычного не происходило. Всё тот же голод и холод, даже болезнь утихла, не выдержав таких жутких морозов. Смастерили новые иконы, повесили их в церкви и стали молиться в два раза чаще. Многие были уверенны, что это Божий гнев, и винили Наталью, что та ранее сняла иконы.

Молитвы не помогли. Новый год почти не праздновали. Только молились и сидели рядом с семьёй, у кого она ещё осталась. На охоту ходить смысла нет. Лес далеко, мороз слишком сильный, люди слишком слабые.

Всё становилось только хуже. Голод сильнее, мороз свирепей, а надежды всё меньше. К Рождению Христово осталось 17 человек...

По праздникам теперь только молятся, не все даже доходят до церкви, многие совсем не выходят из домов. Обходы отменили совсем. Вернее они сами собой исчезли, вместе с людьми.

Река и колодец замёрзли. Теперь больше нет воды, а лёд растапливать негде, дров слишком мало, а в домах и так не намного теплее чем на улице.
Еда закончилась, много было сожжено в доме Натальи, но упрекать за это некого, все кто ходили к ней в тот день - давно уже умерли.

Я уже задумываюсь о еде, скрытой в ямах и гробах. Но лучше умереть и попасть в рай, мучеником, чем стать грешником, но всё равно умереть от холода.
Осталось 7 человек. Люди стали умирать просто от голода.
Пятеро...
Трое...

Прожить бы ещё один день, хотя бы один...
Последние оставшиеся никогда не узнают чем заслужили такую судьбу. Они видели как днём одинокий человек идёт к кладбищу с лопатой в руках. Но не останавливали его, он сам выбрал такую судьбу. Да и уже поздно убеждать кого-либо, ведь никому не пережить эту зиму...

И наверное когда-нибудь, через много-много лет кто-то зайдёт на руины моей родной деревни и моего дома. И кто-то найдёт этот дневник, хотя я надеюсь, что этот некто будет неграмотен и что он сожжёт его...

Раньше здесь цвели сады и деревья. Смеялись дети, влюблялись взрослые...
Теперь здесь пустые дома, занесённые снегом, без света и окон.

Теперь здесь пустые кладбища. Вскопанные могилы и разрубленные гробы...
Теперь здесь нет еды и мяса, даже самого старого кусочка...

Теперь здесь есть только один человек-один кусок мяса...

У меня больше нет пальцев ног и некоторых лоскутов кожи, но я... снова... голодна...

А. В. Вендига. 1807 год