Ему было светло
— Гарри, расскажи что-нибудь забавное, иначе ещё немного и я точно свихнусь — слова, словно остро заточенные ножи, разрезали напряженную тишину. Тысячи несказанных переживаний, сомнений, страхов блестящими нитями висели между двумя занятыми спальными местами.
В старой палатке, окружённой десятками заклинаний, было ужасно холодно. Ни одно одеяло, ни один самый яркий костёр не могли согреть её обитателей. Леденящий ужас пронизывал внутренности, скручивая их в тугой узел страха и отчаяния. Их, и без того маленькая команда, разваливалась, словно шалаш на ветру, но они должны быть сильными и перебороть себя, ведь они «герои» и мировая надежда.
— Ты же знаешь, детство мое не было безумно счастливым. В нем нет сладких историй про походы в лес с родителями на выходных или гуляний с друзьями до поздней ночи. Не думаю, что ты хочешь услышать, какие весёлые приключения были у двух моих потрёпанных солдатиков, которые чудом достались от Дадли, — брюнет мягко улыбнулся, ощущая прилив нежности где-то в районе груди. Как бы он не ненавидел Дурслей, они воспитали его. Благодаря им, он нашел настоящую семью, — Давай лучше ты. Мне нравится слушать твой голос.
— Эй, Поттер, так не честно, я рассказывала и так три дня подряд! — кинув в друга подушкой, девушка тихо рассмеялась. Её смех не был перезвоном маленьких серебряны колокольчиков, как любят фантазировать девушки. Он был опасливый, немного хриплый (в этом виноват дурацкий легкий шарф, который совершенно не защищал от холода). Его легко можно было спутать со скрипом потрепанных деревянных половиц.
Подложив лишнюю подушку себе под голову, юноша задумчиво нахмурил брови. О чем ему можно было рассказать лучшей подруге, которая знает о нем почти все? Ответ пришёл в голову сам с собой.
— Знаешь, тогда, перед свадьбой Билла, я провел ночь с Джинни. И не выгибай так возмущённо бровь, мы просто разговаривали о всякой безделице. Джин говорила о метлах, недавно прочитанных книгах, о том, какая Флёр счастливица, да даже о запонках на одежду, будто это всё было так важно обсудить. А я её просто слушал. Её голос звучал тихо, чтобы не разбудить никого в доме, но я чувствовал её дыхание на своей шее и почти бесшумное сопение её носика, покрытого мелкими веснушками . Это странное чувство единения связывало нас. Звучит как-то даже поэтично, не находишь? — девушка тихо угукнула, сворачиваясь калачиком. Её цепкие карие глаза смотрели в отстраненное лицо друга, который, казалось бы, переживает заново счастливые секунды. Сколько раз он успел прокрутить их у себя в голове перед сном, прежде чем поведать миру? — Где-то в четыре Джинни заснула. Она, свернувшись клубочком, устроилась у меня на плече, а я наблюдал, как первые солнечные лучи, пронизывающие серое небо, вплетаются в её огненные волосы. И я почувствовал себя таким счастливым, словно за тонкими стёклами не идёт война, и там не погибают люди. Мне так захотелось поделиться этим странным и неподходящим чувствовом со всеми, — посмотрев в потолок, юноша поправил очки, слегка ухмыльнувшись, — тогда я осторожно выполз из тёплых объятий и босиком направился в комнату Рона. Тот, как и обычно в ранний час, храпел, словно целая армия пьяных солдат. И тогда мне пришла идея, что ты-то точно не спишь. Мы так долго гуляли, что не будь на тебе той длинной бардовой «бабушкиной» кофты, в которую мы закутались, сидя под деревом, то точно бы простудились. Солнце только начинало вставать, а ноги утопали в августовской росе. И этот необыкновенный аромат позднего лета. Помнишь, Герми? Хэй, ты меня вообще слушаешь?
Взглянув на подругу, юноша улыбнулся. Та, подложив под голову кулачок, крепко спала. Тусклые, плохо прочесанные, ломкие волосы спадали на еле прикрытые тонким одеялом плечи. Впалые скулы и синяки под глазами выдавали девушку с потрохами, как бы она не скрывала косметическими чарами от внимательного друга проблемы. Поттер поставил в голове заметку, когда все закончится, и, если они доживут до триумфа Ордена Феникса, то он обязательно сводит подругу в самый лучший маггловский ресторан и купит ей самое дорогое вино. Она этого заслуживает.
А пока Гарри лишь встал со своего пригретого местечка, захватив клетчатый местами дырявый плед. Он — Поттер, как-нибудь переживет без последних крох тепла. Гермионе они были нужнее. Мягко поцеловав подругу в лоб, покрытый тонкой россыпью еле заметных преждевременных морщинок, парень вернулся в постель, наблюдая, как у горячо любимой соседки забавно морщится нос, как она тонкими пальцами вжимается в колючую теплоту. Несмотря на кромешную темноту,
Ему было светло.