Пролог
Сумеречный покой наступил в мире магии после грозных сражений, которые привели к падению Тома Реддла. Тень его зловещих деяний продолжала доминировать в таинственных уголках волшебного мира магии. Пожиратели ушли в ожидании нового сражения. Злодеяния темного сообщества были не значительны, но очень сильно влияли на внешний мир пока не был убит Министр магии Великобритании.
Кингсли Бруствер, пройдя через испытания борьбы со злом, обрел мудрость и сострадание.Под его мудрым правлением в стране наступили процветания и гармонии. Бруствер сосредоточил усилия на восстановлении разрушенных земель и укреплении международных отношений. Он создал совет мудрых, в котором собрались представители различных рас и общин, чтобы вместе обсуждать и решать важные вопросы.
Бруствер основал академии и университеты, где талантливые маги, ученые и художники могли развиваться и вносить свой вклад в общество. Он также проводил политику равенства, стремясь к тому, чтобы каждый гражданин чувствовал себя уважаемым и важным.
Под его мудрым правлением в стране наступила эра процветания и гармонии. Бруствер сосредоточил усилия на восстановлении разрушенных земель и укреплении международных отношений. Он создал совет мудрых, в котором собрались представители различных рас и общин, чтобы вместе обсуждать и решать важные вопросы.
Королевство стало центром культуры и образования. Бруствер основал академии и университеты, где талантливые маги, ученые и художники могли развиваться и вносить свой вклад в общество. Он также проводил политику равенства, стремясь к тому, чтобы каждый гражданин чувствовал себя уважаемым и важным.
* * *
Беллатриса Лестрейндж, как тень, бесшумно скользнула по коридору Министерства магии. Её шаги были лёгкими, почти неслышными, но в каждом движении чувствовалась змеиная грация и смертельная уверенность. Палочка была уже в руке, скрытая в складках черного плаща, который волочился по каменному полу. Её сердце било спокойно, словно эта миссия была всего лишь очередной частью давно продуманного плана.
Она остановилась перед дверью кабинета Кингсли Бруствера и прислушалась, сердце в груди забилось чуть быстрее, не от страха, а от пьянящего ощущения предвкушения. Её пальцы легли на дверную ручку с легкостью, но чуть дрогнули от приятного волнения, будто ей предстояло совершить нечто священное. В этот момент она была не просто колдуньей — она была носительницей хаоса, несущей смерть с элегантностью, готовая нанести последний смертельный удар в самое сердце мира магии.
Тем вечером Кингсли все так же сидел у себя за дюжиной стопок министерской документации. В его кабинете, пропитанном запахом старых книг и едва уловимым ароматом полированных деревянных полок, царила обычная рабочая атмосфера. Тусклый свет свечей лениво дрожал в полутьме, казалось, ничто не предвещало беды.
Тишина была нарушена лишь шелестом пергаментов и тихим скрипом его пера. Но это было лишь иллюзией спокойствия. Кингсли не успел даже встать. Он почувствовал, как воздух вокруг сгущается, наполняясь смертельной энергией.
Дверь, поддавшись её едва заметному движению, тихо распахнулась. Беллатриса ступила внутрь бесшумно, словно тень, проникшая в чужое пространство без приглашения. Её шаги были столь легкими, что ни одно заклинание не могло бы предупредить хозяина о ее приближении. Она скользила по полу, как призрак, впитывая в себя атмосферу кабинета — запах старых книг и шорох бумаги.
Беллатриса медленно приблизилась к столу. В этот миг она чувствовала себя властительницей его судьбы, несущей в руках его конец, и сладкое волнение обжигало её изнутри, превращаясь в силу, что вскоре разразится молнией. Кингсли поднял голову, и в этот момент в её сердце не было ни малейшего сомнения. Он был не более чем препятствием — последней преградой перед её целью.
Она остановилась прямо напротив него, её рука едва заметно дрогнула, но не от страха — от предвкушения. Она наслаждалась этой тишиной, этой замершей паузой перед ударом.
— Беллатриса, — тихо, но уверенно произнёс Кингсли.
Её губы искривились в холодной усмешке, и она медленно вытащила палочку из-под плаща. Её движения были плавными, как у дуэлянта, привыкшего к победам. Она не спешила. Наслаждение моментом было её тайным ритуалом. В каждом жесте была уверенность: дрожащие огоньки магических свечей на стенах, его усталый взгляд, и тишина, что нарастала, как натянутый канат.
Беллатриса подняла палочку чуть выше, и её голос, низкий и шепчущий, пробился сквозь эту вязкую тишину:
— Ты готов? — спросила она с усмешкой, хотя знала, что Кингсли не ответит.
Она дала ему долю секунды, последний шанс, прощальный миг, который, как и её сердце, был ледяным.
И вот, палочка взметнулась в воздухе, словно кнут, готовый к удару, и её голос, как разряд молнии, разорвал пространство:
— Авада Кедавра!
Зелёный свет взорвался в воздухе, ослепив на мгновение всё вокруг. Беллатриса смотрела, как его тело бессильно опустилось на стол, словно жизнь ускользнула быстрее, чем он успел что-либо осознать. Её рука опустилась, а вместе с ней — и вся напряжённость момента. Она сделала шаг назад, оглядываясь вокруг, словно любуясь картиной. Её работа была завершена. Взмахом рукава плаща она исчезла.
* * *
Профессор Минерва Макгонагалл, шагая по коридорам Министерства магии, уже чувствовала что-то неладное, хотя не могла объяснить это словами. Утренний свет, обычно яркий и бодрящий, казался тусклым, словно засланным незримым покровом тревоги. Её шаги были быстры и решительны — как всегда, но в этот раз ощущение чего-то ужасного было неотступным.
Она подошла к кабинету Кингсли Бруствера и заметила, что дверь слегка приоткрыта. Это сразу насторожило ее: министр магии всегда был строг в таких вопросах, и кабинет обычно оставался закрытым, если он был занят. Профессор слегка нахмурилась и, чуть замедлив шаг, осторожно вошла.
Тишина в кабинете была гнетущей. Она остановилась на пороге, словно ударившись о невидимую стену, и сразу заметила Кингсли. Он сидел за своим столом, его голова была склонена вперед, а руки безвольно лежали на старом дубовом столе. От этого зрелища её сердце сжалось, но ум еще сопротивлялся тому, что она видела.
— Кингсли? — позвала она, голосом, в котором с трудом скрывалось растущее беспокойство.
Ответа не было. Макгонагалл сделала шаг вперёд, её дыхание стало тяжёлым. С каждой секундой ее инстинкты подсказывали, что произошла беда. Она подошла ближе, и внезапно её острый взгляд заметил — его глаза были открыты, но не живые. Она замерла, холодный ужас пронзил её грудь.
— Нет... — едва слышно прошептала она, подходя ближе, её пальцы дрожали, когда она прикоснулась к его руке. Рука была холодной, тело — безжизненным. Она сразу поняла, что это не естественная смерть.
Её взгляд метнулся по комнате в поисках улик, и тогда она почувствовала это — слабый, почти уловимый след черной магии, всё ещё висевший в воздухе. Остатки "Авада Кедавры". Её лицо напряглось, а горло сжалось от невысказанного крика. В её сознании начали складываться мрачные пазлы — это не было просто убийство, это был акт холодной, безжалостной мести.
Макгонагал отошла на шаг назад, ее сердце сжалось от гнева и печали. Она знала, что этот день изменит всё. Кингсли был больше, чем просто министром магии — он был символом стойкости и надежды для магического мира. И теперь, в этом тихом кабинете, где некогда кипела работа по восстановлению мира, смерть оставила свой неизгладимый след.
Её руки крепко сжались в кулаки, и она твёрдо произнесла:
— Пожиратели...
Когда Минерва Макгонагалл решительно вышла из кабинета Кингсли, её мысли были полны только одного: как быстрее донести страшную весть до Министерства. Она шла по коридору с таким чувством, будто его стены давили на неё, сжимаясь вокруг в тягостном молчании. Впереди, за поворотом, мелькнула знакомая фигура — Драко Малфой.
Он, видимо, направлялся в Архивы для работы по своей уважаемой должности стирателя памяти. Одетый в строгую мантию служащего Министерства, держал в руках несколько пергаментов. В свои обязанности стирателя памяти он погружался с усердием, но, казалось, что он был слишком хорошо обучен для этой должности. Увидев Макгонагалл, он остановился и на мгновение замешкался, словно не зная, что сказать.
— Профессор Макгонагал. — Его голос был тихим, но ровным, с той же прежней надменностью, которую она привыкла слышать от него в школе.
Макгонагалл посмотрела на него долгим, испытующим взглядом. Драко изменился со времён войны, но ей было трудно понять, кем он был тогда и что пережил. Он оставался все таким же, но что-то явно его сломало и имя ему, а впрочем в мире магии до сих пор не говорят имя Тома Реддла.
— Малфой, — её голос был холодным, но не таким суровым, как могла бы быть. Несмотря на то, что она считала его менее опасным, чем его отец, доверять ему было сложно.
— Что вы здесь делаете?
— Я работаю, — коротко ответил он, прижав пергаменты к груди. В его глазах мелькнуло нечто похожее на неуверенность. — Стирание памяти требует... времени. И точности.
Макгонагал прищурилась. В его ответе не было ничего подозрительного, но в этот день её подозрения были обострены до предела.
— Работа, — повторила она, сдерживая нарастающий гнев. — В этом месте сегодня произошло убийство, Малфой. Кингсли Бруствер мёртв. Убит.
Драко отшатнулся на мгновение, его лицо побледнело. Он не сразу нашёл, что сказать, и Макгонагалл уловила эту заминку.
— Что? — наконец вымолвил он, его голос стал глухим, и в глазах мелькнуло недоумение, смешанное с шоком. — Кингсли... убили? И вы, конечно, сразу решаете, что это каким-то образом связано со мной?
—— Семейные связи имеют вес, Малфой, — резко сказала она. — Мы оба знаем, кто способен на такое. Кто-то, кто не остановится ни перед чем, — её голос звучал резко и требовательно. — Вы знаете, о ком я говорю.
Он отвернулся на секунду, словно пытаясь справиться с собственными мыслями. Драко знал, что Беллатриса, его тётка, способна на худшие поступки, но не мог предположить, что она осмелится снова напасть на тех, кто возглавляет магический мир. Он тут же решил обмолвится про пожирателей.
— Ах, да, конечно. — Он бросил пергаменты на ближайший стол, его голос набрал обороты. — Пожиратели. Каждый раз, когда что-то происходит, вы все смотрите на меня. Я работаю здесь, как и все остальные, и у меня нет желания снова быть втянутым в это.
— Работаете? — Макгонагал чуть приподняла бровь, её голос стал ещё холоднее. — Ты здесь благодаря милосердию, а не потому, что ты заслужил это место своими поступками.
Драко сжал кулаки, его лицо напряглось, но он не отвёл взгляда.
— Милосердие? — резко выпалил он. — Вы считаете, что это милосердие? Прожить всю жизнь с клеймом семьи, которая навеки будет связана с тьмой? Постоянно доказывать, что я не такой, как они? Думаете, мне этого хочется? Драко прекрасно понимал, что от части лжет профессору, но было слишком рано показывать свое нутро.
Макгонагал не позволила себе смягчиться, её взгляд оставался твёрдым, но на мгновение в глазах промелькнуло понимание.
— Доказать можно только поступками, Малфой, — произнесла она сурово. — Но если ты хоть на шаг оступишься или окажешься замешан в этом — последствия будут необратимы.
Драко хмыкнул, в его взгляде мелькнуло что-то близкое к презрению.
— Я не ребёнок, которому нужно угрожать, профессор, — сказал он грубо. — Я больше не собираюсь быть марионеткой ни для чьих планов. Ни для вас, ни для кого другого.
Она посмотрела на него ещё секунду, будто взвешивая его слова.
— Я надеюсь, что вы говорите правду, Драко.— Её голос смягчился на мгновение, но затем снова стал строгим. — Потому что если вы или ваша семья замешаны в этом, вам не удастся скрыться от правосудия. Я не позволю тем, кто проливает кровь, снова погрузить наш мир во тьму.
Она отвернулась и пошла дальше по коридору, оставив Драко стоять в тени, едва сдерживающего раздражение.