Одинокий Крик.

Когда-то давным-давно в одном из миров жили непонятные существа. И если бы в те времена в тех местах оказались люди, то они бы с уверенностью предположили, что эти самые существа антропоморфны. 

И что же случилось? В один из самых обычных дней, ничем не отличающихся от остальных, какой-то слишком умный житель планеты Герайд изобрёл совершенно непонятную вещь! И он попробовал активировать эту штуковину. В итоге произошло сильное облучение, изменившее до неузнаваемости всех её жителей, и взрыв, потрясший всю планету. Теперь странные существа не были единым народом, разделившись на две противоборствующие расы.

Первая раса - Мозги. В процессе облучения существ они вылетели из своей мясной оболочки вместе со спинным мозгом и нервными окончаниями. Мозги были высокими умными деспотами, практически сразу же поработившими Криков.

Вторая раса - Крики - пустые оболочки, оставшиеся после ухода Мозгов из тела. Они могли лишь бессвязно шептать, широко открывая рот, и работать руками, выполняя тяжёлый труд. Они не могли мыслить и легко пугались любого шороха, следуя самым первобытным инстинктам.

И всё шло как всегда: он работал на самой ужасной, тяжёлой работе. Хозяин бил его до потери сознания, заставляя усерднее трудиться на благо каким-то Мозгам. Платил совсем немного, несчастные гроши, и даже не кормил. Все двадцать три часа из двадцати пяти бедный Крик работал без остановок, даже не ходил в туалет. Потом, всё-таки заканчивая свой рабочий день, он шёл домой. Ноги его заплетались на каждом шагу, Крик чуть ли не падал, снова и снова заставляя тело передвигаться.

Впрочем, его "дом" располагался совсем недалеко от места работы - простые бедные бараки, в которых целыми семьями жили другие Крики. Старшие могли не есть месяцами, чтобы накопить на более-менее хорошую еду для своих детей. Конечно, сильно слабели и не выполняли норму сметы. За это их тоже наказывали, бичами полосуя горбатые спины.

В очередной из одинаковых дней Крику захотелось пойти в небольшой магазинчик, располагавшийся рядом с каменоломней, на которой он работал.

Сам магазинчик очень сильно походил на каменоломню: пыльные стеллажи, просроченные дешёвые продукты, грязные стены и полы, пьяница-Мозг, который был владельцем сего заведения. Однако сюда время от времени завозили и дорогие продукты, но их никто не брал, потому что денег не было. И еда очень быстро становилась просроченной и снижалась в цене. Вот тогда более "богатые" Крики покупали её, тратя долго откладываемые сбережения, чтобы хоть немного почувствовать ту роскошную жизнь, которой никогда не будет ни у них самих, ни у их детей, ни у детей их детей.

А этот Крик, зайдя в магазинчик, почувствовал непонятный запах. Неизвестный ему, но очень приятный. Он манил его. Пройдя за угол, Крик увидел непонятную конструкцию: за стеклянной крышкой стоял крутящийся бетонный блин, на котором располагался красивый и наверняка вкусный пирог. От него вниз капали небольшие капельки масла. Красная корочка оказалась такой пышной, что Крик тут же представил внутри много-много начинки. Скорее всего, там мясо... Слюнки потекли из приоткрытого рта существа, капая на пол.

- Эй! Ты что тут делаешь?! А ну пошёл вон, скотина! - возмущённо-сердито прокричал ему владелец-Мозг из-за прилавка, опрокидывая в себя ещё алкоголь.

- Аммма... - промычал Крик и, тяжело вздохнув, отвернулся от вкуснятины. В какой-то момент у него даже появились силы, которые тотчас же покинули его, оставив неприятную усталость и тяжесть. Впрочем, как и всегда.

Нужно было быстрее взять самой дешёвой еды и уйти домой, а то поспать не удастся перед очередным рабочим днём. Прошаркав к кассе, Крик протянул дрожащей рукой пару тёмных монеток. Мозг брезгливо принял их и положил в кассу, отдав ему совсем крохотный чек. Крик молча ушёл, аккуратно прикрыв за собой полуразвалившуюся дверь.

- А теперь иди отсюда, скотина! - прикрикнул вслед Мозг.

- Мммыммм... - тихо промычал Крик, опять тяжело вздохнув.

Как раз через минуток семь он дошёл до бараков, поздоровался со всеми своими соседями и, отодвинув шторку, зашёл в своё местечко. В совсем крохотном пространстве располагалась узкая кушетка с маленькой жёсткой подушкой и тоненьким покрывалом, которое использовалось как одеяло и плед. Больше ничего не было в его комнатушке просто потому, что не помещалось, да и денег не находилось что-нибудь прикупить. Но ему это совсем было не важно, ведь он сюда приходил только чтобы поспать пару часов до следующего трудового дня под палящим солнцем, сменяющимся дождями пару раз в год. 

Крику снились цветастые пятна, иногда сменявшиеся красочными картинками, будто сухая выжженная земля трескалась прямо под его ногами. Он пытался бежать, но постоянно, снова и снова падал в пустоту, открывавшую свою мерзкую пасть, и возвращался к началу. Эти сны не были кошмарами. Они были благодатью для него. Хоть где-то он имел право спокойно умереть, не проживая такую ужасную жизнь в рабстве.

Всё рано или поздно заканчивается, как и маленький оазис в пустой голове Крика. Труба прогудела над всеми бараками, пробуждая каждого работника. Она будет продолжать гудеть до тех пор, пока каждый не проснётся и не встанет с кровати.

Когда все Крики уже стояли, пошатываясь, возле входа в свои бараки, Мозг-командующий проходился перед ними в чистой, идеально выглаженной какой-то рабóй из Криков форме и отдавал указания к выполнению, перенаправлял некоторых Криков с одного места добычи камня на другое. 

Так проходило каждое утро. Солнце, ещё не успевшее набрать силу, только вставало; небо ещё оставалось тёмным, но уже с мелкими прожилками рыжего света. 

Все эти рабы стояли перед командующим и чуть ли не валились с ног, желая ещё немного отдохнуть. Но за каждое лишнее движение их наказывали, унося за бараки. Что там происходило, Крик не знал и не хотел узнавать. Они простояли на плацу больше двух часов, ожидая приказаний. Теперь, когда солнце взошло и начало понемногу разогревать землю, всех разогнали по своим каменоломням. Пора приступать к работе. Камни к четырём дня совсем раскалятся и будут жечь кожу рук. Древки кирок тоже немного нагреются, хотя больше всего Крики обжигались о тяжёлый металлический набалдашник. Глаза слепил яркий солнечный свет, песок и пыль попадали внутрь шкурки и доставляли нехилые болезни: чесотку, аллергию, опухание и гной. Такие условия не только мешали работать, но и "жить". Но нужно было выполнить трудовой минимум, иначе... 

Крик испуганно отшатнулся, так и не поняв, что сам осмелился "подумать" такое, хотя и продолжил ломать каменную породу, в дальнейшем только больше сотрясаясь всем телом.

- Эй! Ты! А ну работай! - проревел откуда-то сверху хозяин Крика и полоснул кнутом по его открытой спине, почерневшей от долгих рабочих дней пребывания на солнце и работы в поте лица.

Ещё десяток просвистевших по спине хлыстов и всё прекратится... Только бы прекратилось...

- Ыыы!! - взвыл Крик, в судорогах падая на песок. Острые осколки камней впились куда-то в его тело. Кажется, он порезал себе живот...

- Вставай, ублюдок! Работай! - с каждым словом Мозг полосовал сгорбленную спину и бока Крика всё сильнее и сильнее, вымещая какую-то животную злобу на нём.

- Мыыммммааа! - снова завыл тот, пытаясь подогнуть под себя ноги.

- Что тут происходит?! Почему телега пришла пустая?! - возмущённо проорал другой Мозг из своей будки, придерживая козырёк своей форменной фуражки. - Потом его проучишь! Пусть работает, а то график не выполним! 

- Тебе крупно повезло, скотина... - Мозг нагнулся и зловеще прошептал у самого уха Крика. А тот лишь сильнее сгорбился и снова задрожал. Его лысая голова тоже оказалась располосована кнутом. - Вставай! - приказал Мозг.

И Крик подчинился: на шатающихся ногах он поднялся, не разгибая спины, и, занеся кирку, тяжело её уронил на каменную породу. И так каждый раз. Снова и снова. Звуки ломающегося камня повторялись с одинаковой ритмичностью, заполняя собой всё "сознание" существа. Но это ему не мешало. Ему было почти всё равно. Нужно было выполнить свою работу. Нужно было...

Ровно двадцать три часа он колол камень, не отходя ни на шаг, удерживая самого себя от падения и лишних движений. 

Крик не свалился от боли и усталости только благодаря воспоминанию, словно светоч, маячившему в его памяти. 

Еда... Тот пирог не шёл из пустой головы существа, давая силы на прохождение каждодневного ада. Ему нужно закончить смену вовремя, без задержек, иначе он просто не успеет прийти в тот самый магазин и вдоволь насмотреться на чудо, снова почувствовать прекрасный запах и сохранить его в своей голове. Необходимо вырезать в памяти желанную картинку, с которой будет засыпать, представляя, как ест его, как масло стекает по натруженным до крови костлявым пальцам, как жареное мясо медленно тает в беззубом рту. Да... Эти грёзы заставляли активнее работать киркой, погружая камни в вагонетки. Главное, случайно не задевать новоприобретённые раны на брюхе и не слишком высоко задирать локти, вывернутые наизнанку. Полосатые ссадины на лысой голове тоже доставляли немало болей, проникая, казалось, до самой черепушки и продолжая немного кровоточить. Но алая жидкость быстро запекалась на палящем солнце, не успевая каплями докатиться до обрубков ушей.

Ему уже стал мерещиться шум трубы, ознаменовавшей конец смены... или нет? Неужели на сегодня достаточно? Или ровно двадцать три часа подошли к концу? Неловко обернувшись, Крик кинул быстрый взгляд на своих собратьев. Кажется, они совсем не удивлены... Видимо, это сам Крик немного выпал из реальности, отдавшись своим фантазиям. Хорошо, что его в таком состоянии никто не видел. Мало ли, вдруг?.. И снова мелкая дрожь пробрала Крика. Теперь никто не заметил этого в толпе выходящих из каменоломни, но всё же не стоило так явно...

Мысль оборвалась так же внезапно, как и появилась, оставив Крика в смешанных чувствах. Пора бы идти к магазинчику. Да, он купил еду только вчера, ещё много осталось объедков, на целую неделю хватит, но нужно было удостовериться, что его пирог никто не купил. Конечно же, копить на него Крику придётся долго, лет восемь, но цель давно была поставлена.

Брякнули жестяные банки, повешенные над дверью магазинчика - он вошёл в такую же грязную, как и вчера, и позавчера, и всегда, лавочку.

Пройдясь на полусогнутых ногах мимо немногочисленных, почти пустых полочек, Крик увидел, как и тогда, в самом конце магазинчика заветный пирог, всё так же крутящийся на бетонном блине под стеклянной крышечкой. Он источал такие же соблазнительные ароматы, что и вчера. Ничто не испортило его внешний вид, лишь масло слегка застыло, перестав так сильно стекать. Как заворожённый, он смотрел на крутящийся пирог. Кажется, что этот кусок кода богачей просто упрашивал себя съесть. 

И что было делать Крику? Нужно забрать его с собой, пока Мозг не очнулся от очередного запоя. Украсть... Пришедшая в голову навязчивая мысль заставила Крика сильно дрожать, издавая непонятный испуганный звук.

- Что?.. - вяло поднял голову от прилавка Мозг и, увидев раба, протянувшего руку к крышке, тут же протрезвел. - Ты что творишь? А нн пшёл отссда, тварррь! - взревел пьяница, злобно вращая своими масляными глазами.

Издав какое-то жуткое мычание, выразившее весь страх, Крик выбежал из магазинчика. Ноги несли его в сторону бараков, даже не болели - ему так казалось. Нужно быстрее... Чтоб никто не смог догнать... На какое-то мгновение Крик обернулся посмотреть, есть ли погоня, и поражённо замычал: никого не было. Облегчённо выдохнув, он рухнул на жёсткий песчаник. Ноги подкосились незаметно, да и он сам в тот же миг потерял сознание...

Сколько времени прошло с того момента, как Крик заснул прямо на пыльной земле? Без понятия, но нужно было вставать и идти на каменоломню.

- Эй, ты! Чего разлёгся?! - неожиданный удар тяжёлым ботинком в брюхо резко выбил весь воздух из Крика. Он смог лишь хрипло засипеть, подогнув ноги под себя. - Я тут нашёл одного! Вон, валяется! - куда-то в пустоту проорал Мозг. 

Через несколько долгих минут послышался топот многочисленных сапог.

- Не встал на плац? Проспал... - зло прошептал командующий, скривив свой шрамированный рот. - Наказание - десять дней распятия! - и никого оно не покоробило. - Немедленно привести в исполнение! - гаркнул он, и солдаты вытянулись по струнке, одновременно отдав честь и стукнув каблуками своих тяжёлых сапог.

Они резко натянули на голову Крика непонятно откуда взявшийся грязный мешок, схватили его под руки и поволокли в какое-то место. Он беспомощно ворочал ногами, пытаясь притормозить процессию, но оказался слишком слаб. 

Когда Крика дотащили до места назначения, то сняли мешок, и откуда вывалились мелкие частички песка и каменная крошка, которая успела завалиться во внутренности существа. Зуд уже потихоньку начинал усиливаться.

- Привяжи его руки к балке! - отдал приказ какой-то солдат другому. 

Крик совсем не двигался: у него просто не было сил. Позволив вздёрнуть себя, он перестал касаться ногами, даже самыми кончиками пальцев, земли, повиснув на руках. 

- Нормально! - махнул рукой солдат, дав знак всем уходить. И все ушли. 

Крик остался один в этом пустом месте. Ничего не было вокруг, кроме палящего солнца и открытой поляны, которую не было видно за каменоломней и бараками. 

Через несколько десятков минут начали болеть мышцы на руках, напрягаясь, словно тугие жгуты. Крику казалось, что вены вспухли, отбивая ритм пульса всё сильнее и сильнее. Через несколько часов, помимо рук, прибавилась шея, отказывающаяся держать тяжёлую голову. Сейчас... Скоро она затечёт и онемеет... сломается, как такое древко спички. Ноги... Они ему казались невесомыми, но отягчающими, давящими на руки. Он хотел вниз, на землю, но привязанные запястья не позволяли ничего. Скоро они сотрутся в кровь... Скоро...

Вялые "мысли" проплывали в сознании Крика вязким киселём. Что случится после того, как его снимут отсюда? Как он потом будет работать? 

Крик затрясся от понимания, что ещё десять дней ему нужно будет висеть здесь, терпя такую боль. Он привык, что его бьют и пинают до потери сознания, но всё это лишь вспышки, которые становились буквально ничем перед длительным зудом, постоянной болью и постепенно ломающейся шеей. Сейчас он чувствовал это. Потом он будет это вспоминать и чувствовать снова: каждую ночь, каждый новый день, на каменоломне, в магазине, на своей несчастной кушетке, засыпая под пожелтевшим замусоленным покрывалом. Всегда.

Крик варился в таких мыслях целых десять дней. Теперь ему казалось, что у него просто нет ни рук, ни ног. Всё затекло и онемело, запястья лишились верхнего слоя кожи в тех местах, которые соприкасались с грубой толстой бечёвкой. Палящее солнце, казалось, не садилось там, где висел Крик. Оно обжигало кожу и горбатую спину, создавая большие волдыри, которые набухали желтизной и лопались со временем, и прохладный гной лился по спине, даря минутное наслаждение существу. 

Мысли... Только они сопровождали Крика в этой вечной пытке. Жутко... Каким образом он дошёл до того, что стал обдумывать несправедливость наказания? Как перестал трястись от непонятного страха? Кажется, он смог понять то, до чего ему раньше нельзя было касаться. А тут, наедине с собой, без деспотичного надзирательства, Крик осмелился на эти мысли. Уж если его буквально распяли, то нужна хотя бы весомая причина... И Крик сделает так, чтобы она появилась. Просто украдёт тот пирог и сбежит с ним куда-нибудь. Да, так он и сделает.

Вдруг раздались шарканья. Тяжёлые сапоги мели пыльную сухую землю, всё ближе подходя к Крику. Наконец-то... Кто это?.. Теперь раб, казалось, был рад любому живому существу

- Снять его! - словно гром посреди ясного неба, прозвучал приказ командующего. Его голос скрипучими песчинками вонзился в память раба, заставляя распознать даже в полубеспамятном состоянии. 

Верёвки перерезали, и наказанный мешком упал на землю, поднимая клубы пыли, залетающие в его открытые раны, и начиная создавать зуд. Но Крик терпел, потому что у него была цель. Он не обрёл смелость или бунтарские черты, но каждому сосуду есть предел. И его уже переполнился. 

- Чёрт! Где мешок?! - гаркнул командующий, и почти сразу же солдаты принесли его, снова натянули на Крика и снова связали руки, только на этот раз оставили свободный конец, чтобы можно было спокойно волочить тело по земле. - Идём! В темпе, в темпе! - время от времени покрикивал командующий.

- Мыммаа!.. - мычал от боли избиенный, но никто не обращал внимания на него, продолжая волочить по сухой земле, полной острых камней и стекольных осколков. Откуда они тут? Неважно...

Солнце палило так же, как и всегда, беспощадно сжигая рваные края многочисленных ран Крика.

Спустя какое-то время они остановились. Крик смог услышать какие-то испуганные мычания. Видимо, солдаты оттащили его в бараки. 

- Мма? Ммаааыыы! - отовсюду послышались испуганные мычания и шум. Те, кто жил здесь, боялись солдат и в панике суетились, пытаясь спрятаться в своих полотняных комнатушках.

- Шагай! - толкал раба в спину солдат, стаскивая с него мешок. 

Крика не держали собственные ноги, и он упал к ногам какой-то женщины. Она от испуга выронила кастрюлю с кипятком, при этом подвывая и трясясь всем телом, отбежала в самый дальний угол.

- Мааааа!! - завыл Крик, содрогаясь. 

Его руки задрожали, не решаясь притронуться к распухшей голове. Боль была невыносимой... Ему казалось, что кипяток разъедает сухую кожу. На ней постепенно проявлялись большие волдыри. Некоторые лопались, и из них вытекала прозрачная жидкость, заливающая глазницы.

Плохо. Как же всё плохо... 

Скоро послышались испуганные мычания других Криков, и солдаты поспешили выйти. 

Нужно... Ему нужно украсть тот пирог... Срочно... Иначе зачем все эти пытки? Просто так? Нет... 

- Мм... Ааааа! - закричал Крик, начиная через боль вставать с грязного пола. Хорошо, что кипяток не обжёг руки, иначе он не смог бы работать. Кстати, сколько осталось часов до следующего трудового дня? 

Сквозь грязные полотнища, которыми были завешаны все узкие оконца, пробивался тусклый свет. Видимо, солнце садилось. Значит, каменоломня закрыта, существа расходятся по своим баракам. Самое время пойти в магазинчик...

Кое-как встав, он снова пошатнулся, в этот раз устояв. К этому времени солдатам стало всё равно на раба, и они разошлись. Крика страшно заносило, но он продолжал идти к заветной цели. Солнце уже не так сильно обжигало, появлялся небольшой ветер, поднимавший столпы пыли и песка. Раздражённая ужасная кожа и внутренности Крика зудели так, что не описать словами.

Проходившие мимо солдаты-Мозги и нищие Крики не обращали никакого внимания на него. Ветхую одежонку подхватывал ветер, оголяя страшные шрамы, следы от кнутов, рваные края от лопнувших волдырей и красное мясо на этих местах, засыпанное песком и мелкими камушками и вновь начинающее гноиться, будто не было раньше никаких ран на тех местах.

Он шёл, оглядываясь, и понимал, что ничего не изменилось. Всё так же Крики оставались рабами, неприкасаемыми, чернорабочими, а Мозги всё так же занимали даже самые мало-мальски значимые должности, не пропуская никуда вверх Криков, презирая их и пользуясь ими.

Так же прозвенели жестяные банки на входе в магазинчик. Владелец-пьяница, как и всегда, спал у прилавка и храпел. На тех же местах осталась грязь: на потолке копоть, на стенах тёмные подтёки, на полу комья грязи и кучки влажной от крови земли. Крик прошёл мимо полупустых прилавков, не обращая на содержащееся там никакого внимания.

Вот он. Прямо напротив изрезанного морщинами и оспинами лица. Стоит и крутится на бетонном блине. Пирог. Масло потемнело и застыло жёсткой коркой на его поверхности. Он больше не пах так вкусно, как в первые дни. Он никак не пах, да и стекло, служащее оградой от других, тоже потемнело в некоторых местах. Посмотрев на тот самый пирог, Крик задал себе вопрос: а нужно ли это ему? Что мешает просто оставить свою цель и продолжить существовать как раньше? 

Он хотел попробовать хотя бы раз ту несметную мечту, ту жизнь, к которой не сможет никогда быть причастным, хотел почувствовать богатство и свободу. Да, ему это нужно. Трясущимися от страха руками Крик открыл крышку и спешно запихнул пирог под рубаху, пока Мозг спал за прилавком. На секунду замерев, раб прислушался к звукам снаружи. Вроде тихо... 

Стараясь быстрым шагом преодолеть расстояние от бетонного блина (теперь крутящегося просто так) до двери, он судорожно одёргивал грубую грязную ткань, придерживая пирог. 

Как только Крик вышел из злополучного магазинчика, ничего не произошло. Тогда он начал бежать. Вслед ему послышались громкие окрики. За ним побежали солдаты. Они поднимали за собой клубы пыли и песка, быстро догоняя существо. Крик пытался прибавить ходу, но больные ноги в самый решающий момент подвели, и он упал, споткнувшись на ровном месте. Песок попал в его рот и открытые раны на руках и лице. 

- Эй! Этот сбежал! - проорал солдат кому-то вдалеке. И именно в этот момент Крик понял, что если бы не стал бежать, то навряд ли кто-нибудь из надзирателей вообще понял бы, что он украл пирог, а теперь наказания не избежать. 

Глубокая ночь была в самом разгаре, когда поймали Крика. Бесконечное количество звёзд светили тусклым светом. Что-то невероятное произошло в тот момент. Он осознал, что сделал, задрожал всем телом и, сгорбив спину, позволил себя избить. За непослушание, за дикие мысли, за бунтарство, за смелость, за возможность уйти, за борьбу, за свободу, которой никогда не было, но которой он лишился окончательно. За свою жизнь.

Что это? Каково это - жить?

- Освежевать его! - прогремел чеканный голос командующего. Мозг развернулся на пятках, и ушёл, гремя шпорами на своих военных ботинках.

Хорошо. Наконец-то это жалкое существование прекратится. С него сдерут кожу заживо, и он умрёт, освободившись от гнёта и от страданий. От самого себя.

24.03.2019 (17:30) - 26.03.2019 (22:26)