Селеста-7

Ноги наконец коснулись твердой поверхности. После трех дней пребывания в космосе это показалось благодатью. Мышцы все ещё были слабы. Непривычно тянуло к земле снаряжение в рюкзаке, тяжелая военная обувь и даже, казалось бы, вполне привычный для офицера, автомат, перекинутый через плечо. Учёные не ошиблись - да и не назвать их было бы иначе учеными, – гравитация на планете присутствовала и не слабая. Данные также подтверждали и присутствие подходящего для дыхания состава воздуха, а потому кислородная маска, нетронутая, покоилась на бедре, прикрепленная к поясу.

Я вдохнул полной грудью - лёгкие наполнились холодной свежестью - и, подобно только прозревшему котёнку, завертел головой. Отряд, вновь привыкая ступать по земле, в темпе покидал корабль, необъятной глыбой возвышавшийся над ледяной пустынней, на поверхность которой мы приземлились. Командир, двое геологов и один лингвист, представлявшие главную ценность для экспедиции и два офицера, включая меня, младшего офицера Джей-Эн, готовились провести длинную неделю на Селесте-7, пустынной планете, с которой астрофизики каким-то невероятным образом получили сигналы, ставшие главной причиной сегодняшнего нашего вторжения. До возвращения отряда на корабле оставались лишь инженеры и капитан, и я неимоверно им завидовал.

Члены экипажа переговаривались, шумели снаряжением, шаркали зубастыми подошвами об лед, корабль кряхтел, пыхтел двигателями, о сталь его обшивки, встречая неожиданную преграду на своём пути, бился ветер, но никакие звуки не могли заглушить звенящую тишину, которой нас встречала безжизненная планета.

Я вгляделся в мертвый горизонт, и чем дольше смотрел, тем явственнее ощущал ползущую к сердцу тревогу. Вокруг не было ничего, но, я чувствовал всем естеством, что-то нас поджидало.

— Первый межгалактический?

Бодрый голос принадлежал старшему офицеру, которая поравнялась со мной, широкой ладонью хлопнув по плечу. С отрезвляющим ударом, вернувшись в этот мир, я вспомнил и имя женщины – Ви-Эс. Просила друзей называть её Ви, однако я сомневался в том, что могу записать себя в этот, уверен, длинный список.

На щеках женщины играл здоровый румянец, на её губах – улыбка. Выглядела она не иначе как турист на отдыхе в горах на свежем воздухе. Ни тени страха или сомнения на начинавшем покрываться возрастными морщинками лице.

— Первый, мэм, — кивнул я. — Первый полет по окончании курса академии, мэм.

Старший офицер округлила глаза и, секундой погодя, зашлась низким хохотом. Я, как подобает, попытался хотя-бы хихикнуть в ответ, но никак не получалось.

— Меня так сто лет не назвали, не меньше, — отсмеявшись, сказала она. — Ви. Зови меня Ви.

То-то и оно. Ни в жизнь не смогу выдавить это из себя, обращаясь к кому-то такому... такому... К мэм.

— Для вас это, наверное, уже привычное дело? — перевести тему показалось единственно верным решением.

Ви, будто оценивая фактор привычности, окинула взглядом поверхность планеты, обратила его к небу, заволоченному плотными облаками, едва пропускающими свет принадлежащей Селесте звезды, и в конце концов вернула его мне.

— Ещё бы! Двадцать первый полет через кротовую нору. Надеюсь, двадцатый успешный.

— Двадцатый...?

Ви, не переставая улыбаться, вскинула левую руку, вернее то, что теперь было на её месте – практически идентичный человеческой конечности протез, едва выдающий себя меньшей плавностью движений.

— Нас, вояк с оружием, к грамотеям из лабораторий не просто так приставляют.

Офицер хохотнула и направилась к командиру, готовому вести отряд вглубь неизведанного. Я замер на месте. Попавший сюда в силу нелепого стечения обстоятельств на замену съевшему какую-то дрянь в столовой сокурснику, я к неизведанному готов не был.

Лучше бы тогда отказался. Лучше бы тогда не знал, сколько денег платят за одну такую вылазку.

Неминуемо отряд выдвинулся вперёд, отдаляясь от счастливчиков на теплом корабле, все глубже погружаясь в пожирающую разум тишину. Я крепко держался за автомат, будто норовил упасть, если отпущу его, и наблюдал за восторженными геологами, собирающими образцы, как мне думалось - всего, что попадётся под руку. Их так воодушевляла собственная работа, что они не замечали ни холода, ни непостоянной дороги, то круто уходящей вверх, на снежные барханы, то падающей вниз и приводящей к обрывам, из черноты которых, стоило заглянуть внутрь, в ответ глядела бездна. Казалось, Селеста-7 была полой, и стоило сделать неверный шаг – земля под ногами расколется, отправляя неудачливых членов экспедиции в последний полет.

Бесконечные белоснежные пейзажи кружили голову, заставляли думать, что идущие стоят на месте, образовывали вокруг нас ледяной лабиринт, перекрывая путь назад. Лабиринт петлял, крутил, душил. Иногда часть отряда исчезала из поля зрения – тогда я ускорял шаг, словно ребёнок, отставший от родителей, боящийся, что его оставили. В один из подобных случаев я свернул не туда и неожиданно споткнулся обо что-то, подобно крохотной скале, торчащей из-под поверхности. Повинуясь любопытству, смахнул слой снега с неё и обнаружил, что маленькая скала эта неправильной формы красноватого оттенка. Раскопанная, она сильно выделялась на белом фоне будто кусок кровоточащей плоти.

Ничего не понимающий, я пришёл к одному, не терпящему возражений, выводу: "это должно быть важно", и унесся на поиски остальной части отряда, в итоге отхватив нагоняй за то, что отстал, и похвалу за то, что нашёл. Геологи быстро поняли, что материалом находки являлась медь, и, что оказалось неожиданностью для всех, это была лишь вершина чего-то огромного, погребенного под толщей снега. Сотворенного руками разумных существ. Отметив находку на карте и отправив на корабль координаты, обезоруженные члены отряда двинулись дальше, под строгим наказом командира более не изменять намеченному маршруту.

К вечеру облака стали реже, на небо лениво выползали далёкие звезды. Пройдя соответствующую подготовку, без которой не получил бы лицензию на межгалактический полет, на выносливость я не жаловался, однако, не смотря на запас сил, хотел как можно скорее остановится и разбить лагерь. Даже с подходящим оборудованием двигаться во все нескончаемую неизвестность в темноте совсем не улыбалось. Возможно, лишь внешне бесстрашный командир думал так же, потому что вскоре он действительно остановил отряд, приказав как можно быстрее разбить лагерь.

Ви вновь оказалась рядом, храбрясь, загалдев о своем опыте и рассуждая о том, насколько скучной в сравнении с остальными новооткрытыми планетами оказалась Селеста. Слушая её вполуха, пока ставил палатку, я думал о том, что, обуреваемый первородным страхом, и не заметил, что до остановки молчал не один. В мертвую тишину был погружен весь отряд.

Ночь скоро окутала планету в свои крепкие цепи, обездвижила, лишив даже ветра. Я проснулся от неспокойного сна, спустя всего пару часов после отбоя. Мне снились неподдающиеся описанию строения, принимающие причудливые формы. Они зарывались под землю при свете дня и выбирались, сметая все на своём пути, ночью. Огромные ожившие исполины.

Скомкав одеяло десятком поворотов, я оставил затею вновь уснуть и, одевшись, вылез из палатки. Тишина стелилась вокруг, и, если бы кто-то сказал мне ранее этим днем, что она бывает ещё более оглушающей, чем тогда, я бы не поверил. Теперь же убедился в этом сам. Будто стоя в вакууме, я ежился, подавляя жгучее желание закричать, привнося хаос и жизнь громким звуком.

Поднял голову. Космос наблюдал за мной пустыми глазами. То самое чёрное море, в котором не так давно плыл наш корабль. Отчего-то это бескрайнее пространство, такое неприветливое и темное, показалось куда более безопасным и притягательным пристанищем, нежели земная твердь, которой так радовался отряд каких-то полдня назад.

Я стоял некоторое время, поглощенный взором пустоты, не сразу заметив иной, более осязаемый. Однако же, когда неприглядное осознание коснулось задумчивого разума, все нутро, перевернувшись, сделало кульбит. Кто-то наблюдал. Кто-то выжидал.

Не делая резких движений, я скользнул рукой к оружию и тут же понял, что забыл его в палатке. Память злорадно подкинула низкий смех Ви-Эс, образ её отсутствующей конечности, которую заменила синтетика. "Нас приставляют не просто так". Я развернул ногу, вставая в полу-боевую стойку. Малоэффективно, но так было спокойнее. Медленно развернулся туда, откуда, как подсказывала интуиция, некто или нечто сверлило взглядом мой крохотный на фоне бесконечной пустыни силуэт.

Поблескивая в призрачном свете звезд, на горизонте возвышался небольшой бугорок, очередная часть лабиринта, через который ранее шёл отряд. Невольно в голову пришло сравнение с окопом, из-за которого вот-вот должен был выглянуть враг с оружием. Но никто, однако, так и не осмелился быть увиденным. Но там точно кто-то был.

Повинуясь невнятному и необъяснимому инстинкту, - тому самому, из-за которого погибает так много людей, - я сделал несколько шагов к месту, где в тени скрывалось нечто. Наконец-то тишина сдалась под напором инородного звука – гул сердца, казалось, рассекал воздух на мили вокруг. Оно предостерегало, просило вернуться назад.

— Джей?

Женский голос. Он в очередной раз ворвался в самый неожиданный момент, будто само проведение. Я мог поклясться, что взор, до того меня буравящий, исчез, стоило чужому шепоту прервать попытку контакта с неизведанной цивилизацией.

— Мэ... Ви, — я приветственно склонил голову, тем не менее не отрывая взгляда от злополучного укрытия.

Думаю, Ви-Эс проследила за его направлением, но решила не комментировать происходящее, задав более пространный вопрос:

— Не спится?

Отрицательно мотнув головой, я сдался под напором собственной неугомонности, которая молила не умалчивать о происходящем.

— У вас нет здесь странного чувства, — в моменте я запнулся, поняв, как странно звучу и выгляжу. — Как бы так правильнее выразиться... Словно кто-то наблюдает?

Ви усмехнулась и выдохнула, заставляя меня окончательно усомниться в серьёзности своих слов. А ведь я был предельно серьёзен, наверное, серьёзнее, чем когда бы то ни было в своей жизни, и уж точно серьёзнее, чем в тот день, когда соглашался на межгалактическую авантюру.

— Первый межгалактический, — протянула женщина тоном понимающего наставника. — Страх неизвестности, трепет перед новыми открытиями. Это пройдёт, как только ты привыкнешь к пустоте. К тому, что в пустоте всегда виднеются лица.

Фраза, сказанная мягким, едва ли не баюкающим, голосом, сжала сердце в крепкие тиски, заставляя прервать свой бешеный темп, пропустить удар.

В пустоте всегда виднеются лица.

Я моргнул несколько раз. Я не был первым, кто во тьме незнакомой планеты чувствует неладное. Точно не был. Однако колющее чувство зарылось глубже, спрятавшись среди внутренностей, не давая организму успокоится окончательно. Нет. Не было здесь никакой пустоты.

Прикусив язык, дабы не нарваться на спор со старшим офицером, я отвесил очередной уважительный кивок и скоро ретировался к себе в палатку, трусливо оставляя женщину бороться с глядящей в ответ неизвестностью. Женщину, которой отчего-то тоже не спалось.

Наутро неожиданно даже самые прожженные межгалактические путешественники, коих в отряде было большинство, выглядели помято. Сон не явился в ту ночь никому, и день, стало ясно, предстоял тяжелый. Все собирались медленно. Все вновь молчали. Двигались аккуратно, со стороны могло показаться, что на ощупь. Геологи, в отличие от прошлого дня, не разбредались в разные стороны, с попеременным успехом изучая лишь то, что попадалось по пути.

"Тут не так много разнообразия", подумалось мне.

"Они тоже начали чего-то бояться", ответил здравый смысл.

Прикинув, что обсуждать дурные предчувствия и страхи было плохим тоном или же плохой приметой, я решил, что узнаю подробности по возвращении домой. Тогда-то и понял, как сильно скучаю по дому, по простой капсуле кадетского корпуса, прозванной гробом, в которой ютился уже пятый год. Тогда она показалась мне самым уютным гробом из всех возможных.

До пункта назначения за день добраться не успели, хотя цель стремительно приближалась, и у командира были оптимистичные прогнозы: он уверял, что мы окажемся на месте, откуда идёт сигнал, уже утром.

Вторая ночь ознаменовала свой приход новой порцией кошмаров. Снились призраки, всевозможные духи этого места, невидимыми руками пытающиеся задушить незваных гостей. Злые бездонные глаза-звезды без слов говорили о том, что живыми нам отсюда не выбраться. Вырвался из пут ужасов я вновь затемно, завернутый в покрывало с головой. Наружу выходить не осмелился, однако на ткани палатки увидел недвижимую тень стоящей на улице фигуры. Не издавая лишних звуков, я закрыл глаза, делая вид, что пытаюсь вновь погрузиться в сон.

Теплилась надежда, что свежий морозный воздух понадобился одному из членов отряда.

— Это место не мертво, — говорила Ви-Эс тихо, наконец не скрываясь за показной бодростью. — Живее всех живых.

Командир отряда отказывался поддаваться панике и уж тем более оставлять задание на полпути. Цинично он кивнул на протез женщины.

— Не всегда места, куда нас посылают, мертвы.

— Не всегда. Но когда ты в последний раз видел, чтобы они таковыми притворялись нарочно?

Я выдал свое присутствие скрежетом ногтей, вцепившихся в автомат. Старший офицер, демонстрируя реакцию напуганной лани, стрельнула в меня строгим взглядом, в мгновение ока растворившимся в натянутой маске доброжелательности.

— Утра! Спалось все так же дерьмово?

Я неуверенно кивнул. В этот раз даже удалось кривовато улыбнуться.

— Ну ничего-ничего. Отоспимся ещё...

Я мысленно поблагодарил Ви за то, что она не стала заканчивать фразу очевидным образом.

Селеста-7 сводила с ума. Время неумолимо бежало вперёд и, тем не менее, нещадно тянулось. Однообразные пейзажи отказывались сменять друг друга. Тревогу перекрывала скука, скуку теснила усталость. Круг за кругом, шаг за шагом. И только паранойя брала верх надо всем. Я словно приклеился к оружию, готовый в любой момент отразить нападение из засады. Спустя два долгих дня, был уверен: нас сюда заманили. Отряд был добычей, с которой намеренно играли перед трапезой. Скоро зверю наскучит, и он выйдет на охоту. Убежденный в неминуемом конце, я ощутил всю свою ничтожность. Ничтожность своего смертного желания разбогатеть любым способом. Видимо, тут и сгнию, похороненный под так и не заработанным деньгами.

В то же время трое исследователей сгруппировались. Наверное, желали братской могилы.

— На месте!

Холодный голос командира вывел из равновесия хотя-бы потому, что окружающий отряд пейзаж оставался таким-же как и день, и два назад.

— На каком это таком месте? — спросила девушка, одна из группки исследователей.

— Координаты поступающего сигнала приводят нас сюда, — ответствовал командир. — Ни больше, ни меньше.

"А вот и пасть зверя," ударило по голове осознание.

Отряд обошел всю территорию, не унимаясь до самого вечера, надеясь, что не зря проделали весь этот путь. Мы выдохлись, команда корабля докладывала о помехах и настаивала на скором возвращении, отмечая риск остаться без источника связи. Неумолимый командир отказывался уходить без видимого результата, и утреннее беспокойство Ви-Эс вскоре вылилось в спор с вышестоящим чином, плавно перетекший в ругань.

В этот раз я подкрасться и подслушать не сумел, оставшись с группкой понурых исследователей, растерявших весь боевой дух. До нас доносились лишь оттенки двух возбужденных голосов. Ученые головы поглядывали на меня затравленными глазами едва вылупившихся птенцов, надеявшихся, что я смогу их защитить. Что ж, могу сказать, что я тоже на это надеялся.

Немногим после того, как спор вдали затих, Ви-Эс сообщила нам, простым смертным, что оставлять своих людей - то есть нас, как это мило, - здесь не намерена. Сигнал, судя по всему, шел из-под земли. Она посмела предположить, что так до нас доносится эхо погибшей цивилизации, похороненной под слоем льда. Спорить никто не стал, ни я, который в этом ничего не смыслил, ни образованные люди, желающие скорее покинуть это проклятое место. И даже командир, сдавшийся под напором женщины с автоматом, отступил, уверив, что вернется сюда с лучшим оборудованием и с более стойкой командой. Оставалось решить последнее: ночевать ли на месте, откуда поступает призрачный сигнал или отправиться по проторенному пути назад.

Пустырь, на котором мы остановились, был похож на возвышавшийся над землей курган, и меня не прельщало соседствовать с нарисованным моей фантазией зверем, который мог там скрываться. Проголосовали. Неудивительно и печально, но я оказался в меньшинстве. Измотанные бессонницей и тяжелой дорогой, большая часть отряда решила разбить лагерь еще до захода солнца. Смирившись с очередной беспокойной ночью, я собирался скрыться в одиночестве своей палатки, когда меня подозвала старший офицер. Ее лицо, несмотря ни на что, полнилось напускной задорной бодростью, хотя голос она контролировала уже куда хуже - он стал шероховатым, жестким. Я бы назвал его серым, если это имеет какой-то смысл.

— Сегодня дежурим.

Я был обучен принимать приказ без возражений, так поступил и в этот момент, мысленно оценивая всю свою прожитую жизнь, которую, судя по всему, придется отдать уже этой ночью. Я выходил на пост первый и, если бы дожил до середины ночи, меня бы сменила Ви-Эс. Остальные члены отряда, разделяя мои переживания, пожелали удачи, но в их глазах я увидел лишь облегчение - не их, а меня убьют первым.

Оставшись в одиночестве, проводив взглядом пробивающийся из-за облаков свет звезды, упавшей за горизонт, я стал ждать. Было холодно. Ветер рассекал тишину точно нож масло, пронизывал до самых костей, однако даже он не смог разогнать на небе густую вату. Это была самая темная ночь на моей памяти. Яркий свет фонарика на моем лбу разбивался о сгустившуюся мглу, освещая пространство на расстоянии пары шагов вперед и на шаг в стороны. Спустя час или два, когда я уже было понадеялся, что в этот раз судьба не развернулась ко мне тыльной стороной, я вновь ощутил то самое с трудом потускневшее в памяти чувство. Кто-то наблюдал за мной.

Одними глазами, не поворачивая головы, я прочесал горизонт. Отметив у себя в мыслях несколько неровностей как "представляющие потенциальную опасность", я занялся единственным, что могло удержать человека в такой ситуации в холодном рассудке: подсчитывал, на что потратить полученные деньги. Круглая сумма могла проложить мне дорогу в общество, путь в которое до того мне был заказан. Хотя-бы для начала, а там освоюсь, найдусь, как говорится. Я бы купил себе дорогой костюм вместо тех обносок, какие выдавала академия, я бы купил байк, о котором грезил еще мой отец, я бы пригласил на свидание Си-Кей... Или даже Эй-Ти. Да любую девушку, которая будет заслушиваться рассказами об опасных межгалактических путешествиях. Я всегда был хорошим рассказчиком. Осталось только дожить до того дня, когда единственное, о чем мне придется беспокоиться — это то, как приукрасить свою по натуре трусливую сущность.

Несущиеся галопом мысли снова увлекли меня домой, и на какие-то чудесные минуты я позабыл о том, что стою на посту не один. Но любое чудо заканчивается, и это не было исключением.

Я стоял на непослушных ногах, отпуская в далекий космос все те теплые мысли, что поддерживали меня совсем недавно. Горячий страх разливался в груди, настолько сильный, что, несмотря на низкие температуры, хотелось поскорее скинуть с себя всю одежду. Бликуя в желтом свете моего фонаря, из-за очередного "окопа" кургана на меня, не мигая, пялились чьи-то глаза. Моргнув несколько раз, надеясь развеять морок, я попытался дышать. Легкие сопротивлялись. Морок оказался реальностью.

Нечто не двигалось. Выжидало или оказалось столь же трусливо, как и я, мне было без разницы. Единственное, чего желала моя опустившаяся вниз живота душа — это испариться отсюда как можно скорее. Не видеть этих страшных глаз, не чувствовать их непрерывный взор. Но я стоял, стоял как вкопанный до того самого момента, пока чужие глаза не исчезли, не растворились в темноте. Только тогда я побежал.

Поскальзываясь на льду, бормоча что-то невнятное, не то стараясь не срываться на крик, не то, словно во сне, с трудом выдавливая из себя хоть какое-то подобие звука, я бежал к палатке Ви-Эс. Не добежал. Что-то схватило меня сзади, закрыло рот, заставило замолчать. Вот и все. В тот миг я распрощался с деньгами, с жизнью в достатке, да и вообще с жизнью в целом. Я слышал неразборчивый шепот, глухой голос, говорящий на незнакомом мне языке, а пытаясь вырваться, понял - меня держит не зверь, но гуманоид. Человек. По переступи понял - две ноги, по тому, как меня удерживали - две руки, в спину мне упиралась широкая, судя по всему - мужская, грудь.

Держали крепко, и я затих, перестал брыкаться. Впереди разглядел все те же глаза. Это была девушка. Робкая, маленькая, до смешного безобидная. Та, кого я боялся всю ночь. Она двигалась, пригибаясь к земле, извиваясь, будто змея, готовая к прыжку, изучала мое лицо, а я изучал ее в ответ. На ней была меховая накидка, иссохшая, потертая, на вид ношенная не менее четверти века. Кожа под ней бледная, болезненная, долгие годы не встречавшая ультрафиолетовых лучей. А глаза, те самые страшные глаза, голубые, как небо в погожий день.

Она сказала что-то, тонким, мягким голосом, я покачал головой, пожал плечами - всем видом дал понять - не понял. Тогда она приложила палец к своим тонким губам. Просила молчать. Я кивнул и меня отпустили. Я сделал несколько шагов назад, чтобы мог видеть и девушку, и заросшего, будто медведь, мужчину на две головы выше меня. Чувство самосохранения, низменные инстинкты подталкивали меня схватить оружие и направить на незнакомцев, но я себя не слушал. Страх никуда не делся, но я не мог так просто поднять оружие. То были люди. Люди, глядящие на меня с надеждой, так же, как и трое ученых сегодняшним днем.

Ту ночь мы так и провели: вместе, в растерянности глядя друг на друга. Незнакомцы не пустили меня к палатке молодого лингвиста, путешествующего с отрядом, который мог бы помочь. Стоило мне сделать шаг - однозначным жестом просили не шуметь. Как ни странно, с ними было спокойнее, однако меня не покидало мерзкое чувство, что инородный, прожигающий взгляд так никуда и не исчез.

Я не уследил за счетом времени, совсем забыл о том, как скоро должна выйти старший офицер. Подол ее палатки приоткрылся, не дожидаясь рассвета. Ви-Эс реагировала молниеносно. Стоило ей увидеть меня, "окруженного" чужаками, ствол ее автомата был нацелен на тех, кто представлял угрозу. Девушка была еще быстрее, отскочила в сторону, сделала свой змеиный выпад, спряталась, шипя, за спиной мужчины-медведя. Я остался стоять в замешательстве без возможности похвастаться такой же стремительностью, как физической, так и умственной.

— Почему не растормошил остальных? — рявкнула Ви-Эс.

Я постарался не углубляться в долгие размышления над тем, как поступить. Взглянув на ощетинившихся незнакомцев, сделал первое, что пришло в голову - встал между ними и офицером и поднял указательный палец к губам. Не нужно поднимать шум.

Ви-Эс опешила, казалось, даже возмутилась, но лишь тихо спросила:

— Они говорили?

— Да. Не на нашем.

— Почему не боишься?

— Боюсь.

— Почему защищаешь?

Действительно. Почему? Обоснованного ответа в голову так и не поступило.

— Не могу иначе.

На том наш шепот затих до самого утра. В глазах Ви-Эс я неожиданно заметил уважение, в глазах незнакомцев - благодарность.

Наутро мы передали их отряду. Двое дикарей, как грубо назвал их командир, не оценив мой вариант их прозвища, провели оставшееся время на мушке у Ви-Эс, на пальцах объясняясь с молодым специалистом по языкам, записывающим все, что они изрекали, на диктофон и отправляющим все данные на борт корабля. Впервые за три дня я увидел разгоревшийся огонек азарта, заплясавший в глазах исследователя. Я же думал лишь об этих незнакомцах. Запуганных, потерянных и надеявшихся на лучшую жизнь. Отчего-то мне было их искренне жаль. Возможно, оттого, что всю ночь я просто глядел в зеркало.

Вскоре лингвист передал нам то, что ему сходу удалось понять: эти двое настаивали на том, чтобы скорее убраться отсюда. Я бросил на них печальный взгляд. Их заберут. Скоро сюда спуститься оборудованный для перевозки потенциально опасных экземпляров корабль и заберет их, определив в клетку. Будто и не были они некогда разумной цивилизацией, построившей огромные статуи, навеки скрытые под слоем льда.

Корабль рассекал темный горизонт, готовясь к прыжку. Жителей Селесты-7 заперли в изолированной комнате. Они не сопротивлялись. Когда я в последний раз увидел девушку, то заметил слезы счастья на ее озаренном улыбкой изможденном лице. От этого зрелища на душе стало легче.

Молодой лингвист, пользуясь базами данных на корабле, без сна, на топливе энтузиазма, пытался разобрать то, что наговорили наши новые попутчики. Не находя себе места, я осмелился его потревожить. Вызвавшись отнести ему паек, я спросил, что удалось узнать. Словами, которые он мне сказал, я буду заканчивать каждую, правдивую и приукрашенную, истории этого путешествия, не меняя ни единой буквы, оставляя возможность слушателям самим понимать их смысл.

Они просили не шуметь и умоляли по ночам прятаться. Они не посылали никаких сигналов. Они последние уцелевшие жители Земли.