Отведи меня на расстрел

Читать и слушать:
1. XYLØ — America

— У нас в театре есть девять правил, и мы обязаны их соблюдать.

В понедельник началась первая неделя занятий для Олеси в театре. Можно даже сказать, первая неделя её актёрской карьеры.

В этот раз новеньких заранее попросили собраться в коридоре. Накануне в общем чате вывесили список школьников, для чего-то поделённый на две группы с чётными и нечётными номерами. Олесю больше заботило то, что их с Алей разделили, потому что одна была семнадцатой, а другая — под номером двадцать четыре.

— А нельзя поменяться с кем-то-о? — заныла Аля, прилипнув к Олесе, когда Ирина Сергеевна встретила детей и сразу попросила их разделиться.

— Поддерживаю! — Кто-то тоже остался недоволен.

— Нет, давайте уважать друг друга. Мы уже сформировали списки. Это всего на два дня, потом с друзьями увидитесь.

Олеся первая высвободила пальцы, которые она переплела с пальцами Али, и повернулась, чтобы обнять её. Прощались, как будто больше не увидятся! Но эта связь перестала быть просто мимолётным общением первого дня, она уже пережила двухдневную переписку. Олеся узнала, что Аля любит активный отдых. Аля — о том, что Олеся недавно оставила танцы. Олеся — об истории знакомства мамы и папы Али. Аля — о профессиях родителей Олеси. Олеся — о злой сиамской кошке Али. Аля — о сестре Олеси. О скором закрытии театра не знал из них никто.

— Ну, что, не убиваемся же горем?

Ирина Сергеевна забегала между детьми, раздавая бейджи. Олеся прикрепила булавку на край юбки, у самых колен

— Двумя группами вы успеете и поместитесь везде, куда надо. Нечётные номера: Абрашкина, Батюшкина, Божко и остальные — спускаемся вниз в мастерские! Вторая группа ждёт меня здесь.

Ирина Сергеевна забрала у Олеси Алю и ушла. Спустя время она вернулась, открыла «чётным» детям дверь и, заводя их в зал, на ходу стала рассказывать им правила театра, а заодно, видимо, показывать на практике, что делает с людьми её дисциплина, мастерство речи, и почему её неразумно будет прогуливать. Говорила Ирина Сергеевна громко, чётко, быстро.

— Первое правило вы знаете: каждый театрал принадлежит какому-то отделу, который помогает театру создавать постановки. Вы побываете во всех отделах, чтобы понять, что вам нравится больше и чем вы будете заниматься уже через неделю. Порисуете, постругаете, покрутите всякие настройки в профессиональных программах. — Преподавательница остановилась и развернулась к детям. Все резко застыли, и только один мальчик продолжил плестись вперёд с опущенной головой, пиная перед собой воздух. Ирина Сергеевна проследила за школьником, ушедшим вперёд группы. — Если вам разрешат...

В общем, Олесе предстояло пощупать суть каждого творческого объединения здесь, и она уже приготовилась к тому, чтобы самой собрать свой образ для роли Гермионы.

Но сначала Олесю отправили «крутить всякие настройки в профессиональных программах».

— Здарова!

К Дмитрию Егоровичу подростков запихнули с трудом — он сидел в той комнате, в которую их побоялись пускать на экскурсии. Его лицо было молодым, как у одноклассников Олеси, а голова лысой, как у директора театра. Дмитрий Егорович сидел в наушниках, сдвинутых с одного уха, и не отрывался от монитора.

— Проходите, там сзади стулья должны быть, но только три штуки, поделитесь друг с другом, лады?

Школьники поспешили утрамбоваться. Кто-то запнулся и едва не упал, и от этого в углу звонко загремели жестяные баночки и зашуршали упаковки. Дмитрий Егорович пояснил, не разворачиваясь:

— Это моё! Пните куда-нить в сторону.

Решение о дележе мест приняли молча и единогласно: стулья заняли самые младшие на вид — Кирилл Белкин и Евдокия Дубнева. Рядом после серии толканий друг на друга уселись Фёдор Гавриленко и Арсений Кузнецов.

Оставшиеся девять человек встали плечом к плечу у стенки, покрытой пенопластом.

— А что мы будем делать? — робко спросила Евдокия.

Чтобы прочитать все имена на бейджиках, Олеся старательно щурилась из-за темноты в каморке. Свет исходил только от монитора и настольной лампы и падал на стол, где лежала большая штука с кнопками. От неё тянулись провода, расходящиеся в разные стороны по всему помещению. Одни пропадали в стене, другие вели к колонкам. Справа от двери висело окно, выходящее в зал, но задёрнутое шторкой. Разглядывая комнату, Олеся наткнулась на такой же любопытный взгляд из угла и узнала в его хозяине школьника, который пришёл на пробы с гитарой. «Гитарного мальчика» звали Вячеслав Савченко. Он тоже её заметил, удивился и радостно замахал.

«У каждого отдела есть свой преподаватель-наставник, он получает техническое задание к постановке, объясняет его вам, и затем вы начинаете работать. Наставники находятся всё время рядом, контролируют процесс и учат обращаться с инструментами», — рассказывала Ирина Сергеевна.

Но Дмитрий Егорович не спешил ничего объяснять детям. Он сначала закончил ковыряться в программе и только потом повернулся к гостям.

— Это аппаратная...

Кто-то постучал в комнату и резко открыл дверь.

— Сап, извиняюсь. — В аппаратную втиснулась голова Максима. — Дмитрий Егорович, каких цветов гели¹ лучше взять? Синий с оранжевым или красный с зелёным?

— Макс, любые бери. Помнишь, где всё лежит?

— Да. Спасиб.

Максим захлопнул дверь, а Дмитрий Егорович собрался было продолжить, но его снова перебили.

— Это у вас «Алесис»²? Балдёж! — Федя подскочил к устройству возле монитора, и Арсений чуть не свалился со стула. — Дадите потыкать?

— Даду!

Дмитрий Егорович взбодрился и скинул наушники, забыв про свою вводную лекцию.

— У меня драмка³ от «алеськи» была, пока батя это — не того её — чаем. Я на ней первый бит написал. — Федя уже стоял рядом с наставником и тянул руки к кнопкам.

Причём тут её имя, Олеся не понимала. Изучение звукового отдела начинало вгонять её в тоску.

— Круть! А что пишешь?

Федя расцвёл, когда его спросили.

— Я рэпер! У меня даже трек на сто прослушиваний залетел!

— Залетел среди друзей? — уточнил из темноты кто-то тихо, но едко.

— А где работаешь?

— В «эфельке»⁴. Лупы со «Сплайса»⁵ беру. Ну, брал.

— Красавчик! — Дмитрий Егорович хлопнул Федю по плечу. — Так, народ, смотрите! Это пульт управления, сюда звук поступает со сцены, а потом выводится на колонки. В реальном времени можно настраивать громкость, добавлять шумы и прочее. Типа, вот этот ползунок — фейдер или слайдер, как хотите, он увеличивает звук, а если вот здесь покрутить — можно настроить, из какого динамика будет выходить звук, правого или левого, это панорама.

Олеся подкралась к столу вместе с остальными и попыталась понять, что Дмитрий Егорович там нажимает. Маленькие лампочки начинали светиться после его быстрых движений, но звука не было. Наставник что-то открыл на мониторе и отодвинулся от стола.

— Кто попробовать хочет? Тут ничего сложного. Сначала громкость, потом эффекты — ну и все!

— Я хочу!

Федя едва не запрыгнул на стол. Получив разрешение, он выкрутил фейдер, и из колонок раздался тяжёлый бас. Потом наугад нажал несколько кнопок, и звук стал более скрипучим. Олеся заткнула уши.

— Во! Как вам такое интро?

— Интро? — переспросил кто-то из детей.

Голос принадлежал Мише Авилову. Он недоверчиво смотрел на Федю у пульта управления.

— Ты уверен, что это вообще музыка?

— Ну это же атмосферно!

— Три прихлопа, три притопа — и думаешь, что это можно слушать? Это просто шум и грязь.

— А ты всё знаешь, да?

Федя оскалился, защищая свою интеллектуальную собственность. Другие школьники медленно отступали от спорщиков. Олеся достала телефон, чтобы пожаловаться Але на «особых индивидуумов» в её весёлой группе.

— Вообще-то я скоро заканчиваю музыкалку.

Миша подошёл к пульту. Дмитрий Егорович заволновался.

— Парни...

— Ну крутой, что сказать, только тебе норм, что ты тупо по нотам чужую музыку играешь? Чтобы заучить мелодию — много ума не надо. Ты не музыкант, ты исполнитель. А я автор своей идеи.

— Зато я отличаю музыку от вторсырья.

— Вторсырья? Ты рофлишь? Погодь, я тебе щас скрин покажу, сколько у меня дорожекДорожки в музыкальных проектах представляют собой отдельные каналы, на которых записываются и обрабатываются различные звуковые элементы. в проектах... пять сек...

Наставник поднял руки и развёл мальчишек.

— Тихо-тихо, ребят. У каждого свой вкус, и то, что мы имеем сейчас, построено на столпах классики.

— Ага, только сейчас мы деградируем...

В этот момент, окружённая детьми в маленькой комнате, пропахшей старыми резиновыми проводами, пылью и пластиком, совсем не заинтересованная в этих сложных устройствах, Олеся чувствовала себя так, будто деградирует она.

Хорошо, что на изучение отделов отводилось всего по сорок пять минут, и потом обе группы менялись местами. У лестницы в подвал подростки пересеклись, и Аля успела шепнуть Олесе: «Одна девка выбесила меня с первой минуты. Сначала своей тупой, сложной фамилией, а потом всем остальным».

Правило второе — иерархия и помощь. У каждого наставника должен быть помощник — самый опытный театрал в отделе. Иногда их несколько. К ним всегда можно обратиться. Они следят за тем, чтобы между остальными не было конфликтов и в редких случаях могут даже заменять преподавателя.

— Ефимка терпеть не может, загибайте пальцы, «лодырей», «неучей», «непутёвых», «лентяев» и «тех, кто не держал в руках молоток».

Вадим объяснял это детям, покосившись в сторону мужчины за отдельным столом, который сурово встретил детей с тряпкой в кармане и сразу усадил за большой общий стол в центре мастерской — разрисовывать фанеры для приближающейся постановки.

Вадим и Вероника, как самые опытные, подходили к школьникам и рассказывали, что именно надо делать, а в перерывах возвращались к своим личным заданиям. Вадим возился с лобзиком, а Вероника... Вероника даже не дошла до Олеси, потому что оставалась щебетать с другими и дальше.

Олесе поручили разрисовывать горящий камин. Контуры уже были нанесены — осталось только заполнить промежутки цветом. Но вместо аккуратных кирпичей у неё пока получались только плоские коричневые квадраты. Задание оказалось не слишком интересным, но вполне ожидаемым и даже приятным, несмотря на резкий запах краски, стружки и клея в мастерской.

Постепенно дети сближались: с разных концов стола доносились короткие фразы. В помещении было светло — через узкие окошки вдоль потолка проникал свет, и Олеся мельком видела чужие ноги прохожих. В прошлый раз она сюда не попала, но это не огорчало: мастерская оказалась обычным кабинетом труда, но вдвое больше, с обилием декораций и бутафории, размещённым вдоль стен и сложенным на полках.

Крыс с тараканами Олеся здесь пока не наблюдала.

На её испачканные краской руки падало солнце. Во время нового обхода помощников она рисовала уже огонь, потому что это показалось ей интереснее, чем раскрашивать унылую каменную стену. Вадим остановился возле Олеси и несколько секунд просто молчал, глядя на то, как она покрывала всю область сплошным красно-бурым цветом.

— Кто тут у нас так нагло превращает Хогвартс в сарай? — не выдержал Вадим и с претензией осмотрел художницу, опустив взгляд на её юбку. — А, «Олеся»?

Олеся сконфуженно поёрзала. Кто-то опять нашёл её слабую сторону. И кто-то, кажется, притворился, что забыл, как её зовут.

— Не бойся использовать другие цвета, — Вадим приблизился к столу так, что его короткие волосы защекотали Олесино ухо, мягко забрал у Олеси кисточку, промыл её в стаканчике и потянулся к фиолетовой краске.

— Ты когда-нибудь смотрела на костёр? В нём гораздо больше цветов, чем просто красный или оранжевый, у него есть и тени, и блики, и контрасты, особенно ближе к углям. Для глубины важно обращать внимание на нюансы. Иначе ты получишь скучную картинку.

Вадим мазнул по полотну и растянул фиолетовый след так, что тёплый насыщенный цвет в этом месте стал переходить в холодный. Получилось и правда правдоподобнее, чем это было раньше.

— Попробуй.

Олеся стала наносить случайные штрихи, стараясь разнообразить картину, но выходило это несмело, и общее изображение пока не складывалось. Это больше было похоже на какие-то линии поверх огня.

— Это что, абстракционизм? — хихикнул Вадим.

Он снова коснулся Олесиной руки, чтобы помочь ей, но она крепко сжала пальцы, надулась и продолжила пыхтеть над камином, пока Вадим пытался перехватить её движения. Маленькая возня привела к тому, что кто-то из ребят смахнул стаканчик. Он перевернулся, и вода побежала к краям стола. Досталось даже рукавам Олесиной блузки.

— Ой... извини... пожалуйста... — Олеся вскочила. Её голос дрогнул. Пока что всё сегодня складывалось глупо и нелепо.

— Не переживай, ты не первая, с кем такое происходит, и точно не последняя.

Вадим схватился за Олесин стул и передвинул его прямо вместе с ней, поджавшей ноги. Под ними уже накапала маленькая лужа. Вернувшись с тряпками, он не отдал их Олесе, а принялся спокойно вытирать всё сам.

— Дай мне тряпку.

— Пустяки. Кстати, у нас есть фен, можешь посушить свою рубашку.

— Ну, мне теперь неловко! Нарисовала вам какую-то ерунду, испачкала всё, ещё и заставила тебя убираться.

Вадим обернулся через плечо:

— Оставайся у нас, я возьму тебя в свои падаваны. Так и быть, будешь прощена.

«Правило третье: мы уважаем процесс и учим тексты. Если кто-то не готов — это мешает всей команде. К занятиям в отделах это также относится. Необходимо активно участвовать в процессе работы, выполнять задания наставников и не полагаться на остальных».

— Вот эта — не поворачивайся! — Цымба... чё-то там. Короче, заколебали они с Вадиком. Всё занятие трепались на всю мастерскую.

На третьей практике обе группы объединились. Олеся и Аля сидели за одним из столов и обсуждали свои впечатления. Рядом с ними устроились Влада Садыкова и Богдан Самусин, которые иногда поглядывали на девочек, сдерживающих смешки. Чтобы не привлекать внимания, подруги шептались.

— А тебе-то что?

— Да меня просто бесят такие, типа все из себя лезут ради внимания.

— Не знаю, Вадим, вроде, нормальный, — Олеся заговорила ещё тише. — А вот люди в моей группе... Ну, я тебе писала.

— Кстати, да. У звукарей было конкретно скучно. Мне не зашло. Я сейчас вообще без понятия, куда идти.

Костюмерный отдел, как и декораторский, занимал подвальные помещения, и обе мастерские располагались друг напротив друга. Наставником по костюмам была Елена Алексеевна, и, если бы она не рассказала, что несколько лет назад сама занималась в театре, а после выпуска Борис Георгиевич пригласил её преподавать, Олеся подумала бы, что они ровесницы. Эта беспокойная девушка бегала по мастерской с баулами материалов, запрещала мальчикам ей помогать и грозно раздавала задания, как будто командовала ротой, а не школьниками. Казалось, уж кто-кто, а вот она могла справиться сама, но по какой-то причине с ней в костюмерной была Анна Павловна. Как повторила для замечтавшейся Олеси Аля, Анна Павловна «крышевала все художественные отделы и отвечала за их наставников».

Елена Алексеевна поручила ребятам лёгкую работу по отделке костюмов: девочкам досталось приклеивать гербы факультетов с помощью термоаппликации⁶ на ткань.

В мастерской было тихо, хоть иголку урони. Куцая группка опытных костюмеров щёлкала ножницами, а дети, отправленные сюда для практики, затихорились, растерянные от встречи с энергичной Еленой Алексеевной. На её столе лежали чёрные мантии — почти готовые, если бы не одна проблема.

— Как ты обрабатывала края? — Елена Алексеевна подняла обтрепавшийся срез мантии и показала его девочке, стоящей рядом. — Здесь же всё осыпается, видишь?

— Я делала обтачку⁷...

— Где? А, вот, вижу.

Елена Алексеевна продолжила рассматривать плащи.

— Почему только три готово? Софико, в чём дело?

— Я не успела доделать... я болела на прошлой неделе.

— А предупредить? Так не делается вообще-то, у каждой из вас было задание, почему мне другие девочки сегодня всё донесли?

— Извини....те...

Софико, бледная и хрупкая, замерев, как фарфоровая фигурка, в тёмной одежде, обвешанной значками, и со страшным чёрным карандашом на глазах, смотрела на Елену Алексеевну так, как будто та была стенкой.

— Я просто не понимаю, тебе вообще всё равно? Ты зачем сюда-то ходишь? Может, мне сказать Борису Георгиевичу, что ты и выступать не будешь?

— Лена, не надо. Софа писала мне. Это моя вина, я забегалась и не предупредила.

Анна Павловна отставила в сторону галстуки, к которым пришивала эмблемы, и поднялась, чтобы приобнять девочку. Софико спрятала лицо в её длинном платке и беззвучно заплакала, прижавшись к преподавательнице. Анна Павловна по-матерински гладила её вздрагивающие плечи.

— Ну, ладно, ну, не страшно, ничего, — виновато забегала Елена Алексеевна, не понимая, как себе вести, и неуклюже извиняясь. — Не плачь, пожалуйста. Правда, не страшно. Сонечка!

Остальные школьники, поначалу отложившие свои дела, чтобы понаблюдать за сценой, теперь неловко переглядывались.

— Да-а, чёт жестковато... перегнула она, — негромко заметила Аля, всем весом надавливая на утюг, чтобы приплющить слизеринскую змею к форме.

— С одной стороны — да, но с другой... мне было бы тоже неприятно, если бы меня так подвели.

Олеся хорошо знала, что такое командная работа. Что такое разделение обязанностей, синхронность танцевальных движений, поддержки, прогоны перед выступлениями.

И что такое дедлайны.

Совсем скоро Софико успокоилась. Не переставая прижиматься к Анне Павловне, из под чужого платка она поглядывала на наставницу, перепроверяющую мантии.

— Софико, я тебя не ругаю, просто хочу уточнить: где остальные пять плащей? Помнишь, в марте я разделила между всеми заготовки? Ты должна была зафиналить Дашины.

— Она мне ещё ничего не передавала, — пролепетала Софико.

— Ты писала ей? — нахмурилась Елена Алексеевна, и Софико медленно покачала головой.

— Лен, я напишу ей, — спохватилась Анна Павловна, чтобы не допустить ещё одну волну недовольства и слёз.

— Извините, вы, случайно, не про Дашу Митко говорите? — Вдруг со своего места привстала Влада Садыкова. — Я могу ей передать, мы общаемся.

— Да, спасибо, передай, пожалуйста. Скажи, что нам прям в обрез они нужны. Пусть принесёт.

— И нет больше проблемы, — выдохнула Аля, и вместе с ней выдохнула целая мастерская.

Олеся только улыбнулась. Её сильно не напрягало то, что произошло. Конфликт казался обычным, Софико — слишком чувствительной девочкой, а Елена Алексеевна показала себя как требовательная наставница, которая просто переживала из-за того, что костюмеры могли не успеть подготовиться к премьере.

Олеся доклеивала девятую эмблему и думала о том, как ей жалко, что на изучение отделов отводилось всего по сорок пять минут.

¹ Гели (или светофильтры) — полупрозрачные цветные плёнки, которые надеваются на сценические светильники, чтобы окрасить свет в нужный оттенок.

² Alesis — американская компания, производитель электромузыкальных инструментов и оборудования для студий звукозаписи.

³ Драм-машина — устройство для создания ударных партий и ритмов. Используется в студийной и электронной музыке.

⁴ FL Studio — цифровая звуковая рабочая станция (DAW), программа для написания музыки.

⁵ Splice — сайт, где музыканты могут скачивать лупы, сэмплы и другие аудиоматериалы для создания музыки.

⁶ Термоаппликация — это нашивка с клеевым слоем, которая прикрепляется к одежде при помощи нагрева, например, утюгом.

⁷ Обтачка — внутренняя тканевая деталь, пришиваемая по краю одежды для аккуратной обработки и защиты от осыпания.