1: - крыша
«Опять они вместе.»
Соня вошла в кабинет истории и увидела сидящих на подоконнике Олесю и Влада. Они, мило улыбаясь, разговаривали.
У девушки в груди что-то сжалось. Она терпеть не могла свою маленькую пронырливую одноклассницу, особенно когда дело касалось Влада. Чтобы не расквасить нос этой недоумке прямо здесь и сейчас, Соня развернулась и вылетела в коридор.
Владик Мельников представлялся в глазах Сони идеальным парнем и она мечтала завоевать его внимание. Но это ей плохо удавалось, поскольку предпочтение Влад явно отдавал глупой Олеське.
«Она ведь ничего не знает, даже простую задачу на геометрии не может решить! Ее мозгов хватает лишь на то, чтобы мило улыбаться. Хотя все равно её лицо при этом выглядит как помятый блин...»
Соня впилась ногтями в запястье левой руки, поскольку ее вновь захлестнуло чувство гнева, быстро сменившееся опустошенностью. Девочка действительно не понимала, почему мальчишки выбирают таких... идиоток. Вот она, Соня, умная, с нормальными оценками и понимаем жизни, так ещё и выглядит намного лучше! Почему всё, что она получает в ответ — это лишь дружеское общение, которое заканчивается на вопросе «что задано?» в переписке?.. Какая несправедливость.
И эту несправедливость ей приходится терпеть уже почти два года — в две тысячи десятом Влад перешёл в их класс и с того времени ежедневно занимал мысли юной Софьи. Ситуацию ещё больше обострила Олеська Чайкина. Около месяца назад она начала в открытую липнуть к Владу, а он был не то, чтобы против.
Почти кажду ночь Соня представляла, как издевается над своей соперницей. Как привязывает ее к стулу, бьёт по лицу, резко выдирает волосы, душит, лезвием проводит по тонким рукам, прикладывает к бледной спине раскалённый утюг. Одноклассница кричит, плачет, умоляет прекратить... Лицо ее краснеет от ударов, а спина — от огромной температуры бытового прибора. По рукам течет кровь. Такая тёплая... Соня собирает небольшое количество тёмно-бардовой жидкости в ладонь и размазывает её по лицу этой маленькой идиотки, упиваясь своим величием.
— Эй, Сонька.
Девочка подняла голову и увидела перед собой Чайкину.
— Тебе чего? — довольно грубо спросила блондинка, заправив прядь волос за ухо. Она терпеть не могла, когда её называли Сонькой.
— Не хочешь сходить со мной завтра?
— С чего ты вдруг решила, что я хочу с тобой взаимодействовать? — с таким же безразличием отозвалась Соня.
«Интересно, она вообще знает такие слова?...»
— Я хочу сфоткаться на крыше. Ну, ты наверное знаешь, что это модно щяс и всё такое. А Катька со мной идти не захотела. Боится, дура, — закатила глаза Олеська.
— Попроси Влада, — предложила Соня, внутренне усмехнувшись.
— Он занят завтра, — одноклассница чавкнула жвачкой. — Ну так что, идёшь?
С самого начала этот разговор казался Соне смехотворным и глупым. Как, собственно говоря, и появление Чайкиной на этот свет. Но не была бы она Софьей Храпинской, если бы не думала в любой ситуации наперёд. Быстро пораскинув мозгами, девочка пришла к выводу, что фотосессия на крыше — отличная идея.
— Ладно, где встретимся? И когда?
— Завтра, на Первомайской, в два часа дня. Потом я тебе покажу куда идти.
Однаклассница вернулась в кабинет, а Соня прислонилась спиной к прохладному оконному стеклу. Она сама не верила в то, что происходит.
***
— Привет, — махнула рукой Олеська, когда Соня подошла к ней.
На приветствие Храпинская не отозвалась, поскольку разговаривать с этим гномом ей мало хотелось. Однако спросить, куда идти дальше, всё же пришлось.
— Сейчас сядем на четвертую маршрутку и доедем до конечной. Там эти самые... Дома кароче старые, вот, и на крышу можно будет вылезти. А то тут в городе все чердаки закрыты и вообще мало ли кто зайдёт, — Олеська глупо посмеялась и Соне стало противно от того, что они находятся рядом друг с другом.
Маршрутное такси показалось на горизонте минут через десять. Когда девочки вошли в транспорт, Соню вновь передёрнуло от того, что сейчас ей придется сидеть рядом с Чайкиной. Рядом с этой бестолочью, которую она не могла терпеть всей душой. Но выбора не было — в выходной день свободных мест больше не оставалось.
Когда огласили последнюю остановку, Олеська буквально выкатилась из транспорта и, подпрыгивая как козлёнок, поскакала по пыльной дороге. Соня обратила внимание на чистоту воздуха. Да, окраина города это, конечно, не центр. Здесь ты как будто не дышишь воздухом, а пьёшь его...
Сейчас середина марта, поэтому на улице до сих пор было довольно прохладно, хотя снег давно растаял. Софья почувствовала, как по рукам и ногам пробежалась стайка мурашек. Непонятно, чем они были вызваны — температурой окружающей среды или предстоящими событиями, однако девочка улыбнулась и неспешным шагом направилась вслед за одноклассницей, которая бежала к блочной пятиэтажке.
Серый дом казался давно заброшенным, поэтому Соня с уверенностью следовала за Чайкиной. Однако, когда она подошла к дому, из подъезда вышла женщина лет сорока.
Храпинская и подумать не могла, что в таком месте кто-то может жить, поскольку сама она обитала в новостройке. Её мать работала учителем в военной школе в Германии. Деньги родительница переводила каждую неделю, поэтому Храпинская-младшая спокойно жила в центре города с домохозяйкой Иришей.
— Ты ещё кто такая? — противным голосом осведомилась женщина.
— Человек, — растерявшись, отозвалась девочка.
— А ну проваливай! — рявкнула жительница этого мрачного места. — Ходют тут всякие... Жить спокойно не дают. А потом окна в подъезде выбиты, стены разрисованы, да окурки валяются!
— А вы с чего взяли что я тут портачить собираюсь? — быстро сориентировавшись, Софья перешла в наступление. — Я, может, к подруге пришла или бабушку свою навестить! Вам откуда знать? Нечего меня прогонять!
— Молодёжь... — процедила женщина, однако продолжать спор не стала и направилась туда, куда шла.
Соня удовлетворенно кивнула и быстро поднялась на пятый этаж. Здесь, переминаясь с ноги на ногу, стояла Олеся.
— Чё ты там так долго ходишь? — спросила она.
— Неважно, — девочка махнула рукой и подняла голову. Люк на чердак был закрыт, однако замка не наблюдалось.
Храпинская взялась за перекладину лестницы, ведущей наверх. Рука моментально покрылась грязью, но девочка всё же начала подниматься. Люк был довольно тяжёлым и открылся с громким скрипом. Соня испугалась, что кто-то может услышать этот звук и выйти на площадку. Тогда их затее придет конец — одноклассниц с позором прогонят из этого дома.
Но в этот раз им повезло — ни одна бабка не высунула свой любопытный нос из двери и не поинтересовалась, что тут творится. Можно было спокойно влезать на чердак.
Соня ступила на пыльный пол и чихнула.
— Заткнись, — прошипела снизу Олеська. Она только начала подниматься по лестнице.
Не обратив внимания на слова Чайкиной, Соня проследовала прямо, ища выход на крышу. Вот ещё одна небольшая лестница, ведущая как раз туда, куда нужно. Девочка быстро взобралась по ней и отодвинула стекло. В лицо подул прохладный мартовский ветер. Храпинская поежилась, вновь улыбнулась и выбралась на поверхность. Через минуту рядом оказалась Олеся. Она прошлась по периметру здания, осмотрела окрестности, и на ее лице отразилось удовлетворение. Чайкина скинула с себя куртку, под которой оказалась лишь лиловая футболка. Соня, которая мёрзла в теплой толстовке и куртке, с недоумением посмотрела на девочку.
— Чё? Доставай камеру, — Олеська пригласила волосы, так как из-за влажности они начали пушиться.
«Идиотка...»
Софья вынула из кармана телефон, открыла камеру и направила её на одноклассницу. Та начала позировать.
Блондинка сохраняла невозмутимое выражение лица, однако внутренне готова была рассмеяться прямо сейчас. Всё это выглядело настолько нелепо... Маленькая девочка (из-за низкого роста Чайкина казалась ещё младше) кривляется перед камерой, чуть ли не полностью раздетая, когда на улице пять градусов...
«И всё ради чего? Ради фотографии, блять.»
Позируя (и время от времени прикрикивая на криворукую одноклассницу), Олеся постепенно продвигалась к краю крыши. С каждой минутой становилось холоднее, уши и нос покраснели, поэтому девочка мечтала быстрее разделаться с этим делом, завернуться в куртку и пойти пить горячий чай где-нибудь в центре города, наблюдая за проходящими мимо людьми. Но идиотка Храпинская, как назло, медлила и необоснованно тупила, задавая кучу глупых вопросов. А ещё ее руки постоянно дрожали и фотографии получались размытыми.
— Ты вообще знаешь что такое фокус? — с раздражением спросила Чайкина, вновь просмотрев только что получившиеся снимки. — Ладно, у нас нет времени это исправлять. Сделаем то, ради чего пришли сюда. Только попробуй испортить эти фотографии... Я тебе руки оторву и в задницу засуну.
Олеся шмыгнула носом и села на край крыши.
— Сфотографируй сначала со спины, потом сбоку встанешь, — распорядилась она.
Однако ответа не последовало.
— Храпинская, ты вообще меня слышишь? — девочка повернула голову и увидела стоящую рядом одноклассницу. — Чё такое?...
Неожиданно Олеся почувствовала, как ей в спину что-то упирается. После секундного раздумья стало ясно, что это ботинок Храпинской.
— Ты...
Договорить она не успела.
У Олеси буквально захватило дух, она перестала дышать. В груди и животе начали летать бабочки, но продлилось это недолго — всего несколько секунд. На мгновение она увидела асфальт прямо перед своим лицом, а затем... Оглушающая пустота.
Соня стояла на крыше. Ей повезло: еще секунда промедления, и Чайкина начала бы сопротивляться. А это могло привести к непредсказуемым последствиям.
Теперь оставалось решить, что делать дальше. Можно просто уйти, а можно позвонить в полицию и заявить, что одноклассница грохнулась с такой высоты. Пожалуй, второй вариант был гораздо безопаснее, поскольку он вызовет меньше подозрений — Олеся сама предложила пойти на крышу, сама села на край и сама упала, не удержав равновесие. Если Соня уйдет, ее в любом случае найдут и начнут допрашивать, а там скрыть правду будет уже гораздо сложнее.
Поэтому девочка набрала номер и, когда на том конце провода подняли трубку, начала слёзно умолять приехать. Она не была уверена, что дежурный понял ее скомканный рассказ, поскольку большую часть времени Соня ревела и шмыгала носом. Но тем лучше. Ведь звучит это гораздо убедительнее, чем осмысленное, адекватное повествование.
Храпинская была довольна собой. Она спустилась вниз, подошла к телу Чайкиной, и осмотрела свою работу. Конечности как-то неестественно вывернулись в разные стороны — должно быть, сломалось несколько костей, — а лицо напоминало некачественный фарш. Под головой растеклась лужица крови.
Закончив с осмотром, Соня уселась на лавочке возле соседнего дома. Когда приехала полиция, девочка вновь разрыдалась и сказала, что не будет отвечать на вопросы, пока не приедет ее мать.
***
— Сонечка, я понимаю, что это большой стресс для тебя... Всё-таки одноклассница погибла прямо у тебя на глазах... — говорила мама, сидя в кресле.
Для своих тридцати восьми лет она выглядела просто шикарно. Её тело было подтянутым и довольно крепким, волосы — гладкими, кожа — бархатистой. Мама всегда была своеобразным примером для подражания и девочка мечтала быть похожей на нее. Не только внешнее, но и внутренне. Храпинская-старшая всегда была позитивно настроена, однако сохраняла холодный ум и в критических ситуациях не поддавалась панике, а трезво оценивала происходящее и быстро принимала решения.
— Мама, — Соня глубже завернулась в мягкий розовый плед. — Я должна тебе кое-что сказать.
— В чём дело? — Мария не любила сюсюканья, поэтому с радостью сменила свой тон на привычный: холодный, уверенный, твёрдый.
— Это я столкнула её.
— Что? — мать Софьи была удивлена, однако выражение ее лица не поменялось.
— Это была я. Я толкнула Чайкину и она упала. Я убила её, мам, — Соня подняла голову и посмотрела в серые глаза матери.
Девочка не знала, почему она решила об этом сказать. Какое-то чувство, странное и давящее изнутри чувство, заставило ее это сделать.
— Почему? Что такого могло случиться, что ты решила это сделать?
Мама не решила, что это шутка или розыгрыш. Не начала истерить и задавать кучу ненужных вопросов. Не позвонила в полицию со словами, что её пятнадцатилетняя дочь — убийца. Она делала лишь то, что действительно было необходимо сделать. Всегда. И за это Софья любила свою мать больше всего на свете.
Пришлось рассказать ей про Влада и всё, что имело к нему отношение. Рассказ постепенно перешёл к личности Чайкиной, а затем и к сегодняшнему дню. Мария не перебивала своего ребенка. Она внимательно слушала и делала в своей голове какие-то выводы.
— Хорошо, — пробормотала мама, поднимаясь со своего кресла.
Соня не совсем понимала, что хорошего в этой ситуации, но спрашивать не стала.
— Иди к себе, — распорядилась Храпинская-старшая.
Когда дочь удалилась в другую комнату, Мария достала телефон и принялась звонить по различным номерам, а затем и вовсе покинула квартиру. Но Соня этого уже не слышала, потому что уснула буквально за минуту. Сегодняшний день её очень сильно вымотал.
___________________________________
p.s. не забудь поставить звезду