Часть 11
«Чёртов легиллемент! Умеет же удивлять!» - пронеслось в голове у Гермионы.
Да, Сириус действительно умеет удивлять. Во-первых, он понял, что с Гермионой что-то не так. Во-вторых, он подошёл к стене и начал что-то делать.
Нет, ну обычная каменная стена. Ничего выделяющегося. Сколько бы Гермиона не всматривалась, она не могла найти отличительный знак, символ, или ещё хоть что-нибудь.
Сначала дядя потянул за два ближайших факела, причём один был горящий, второй нет.
Тут до Гермионы дошло, что можно было просто посчитать факелы. Но интуиция подсказывала, что так просто не могло быть.
Отставив все попытки понять хоть что-то, девушка просто решила посмотреть, что будет дальше.
После нажатия на два факела, лорд Блэк нарисовал какой-то узор на стене, похожий на одну из рун, про которую Гермиона дополнительно читала в прошлом году. Кажется, это была руна защиты.
Затем, после нажатия на два кирпича, находящихся примерно на уровне глаз, часть стены, по размеру похожая на дверь, только чуть-чуть больше, отъехала назад. Мужчина взял палочку в руки и сделал надрез на руке с помощью заклинания.
Накапала кровь. Брызги разлетались во все стороны, но это продолжалось недолго. Очень скоро в отъехавшей части стены появилось углубление, напоминавшее ящичек в кассах банка, через которую сотрудник и клиент передают друг другу бумаги или деньги. Именно в такой импровизированный ящичек Сириус положил окровавленную руку. Через секунд двадцать в отъехавшей части стены появилась щель, которая постепенно раздвигалась. Очень скоро там образовалась щель в пять сантиметров. После этого стена трансформировалась в красивые резные двери, которые были выполнены из красного дерева и обиты каким-то металлом, похожим на кованное железо.
Гермиона была очень сильно удивлена, но виду не показывала. Она держала эмоции при себе, как могла, но глаза выдавали её с головой.
Когда наконец всё остановилось, и в тишине был слышен каждый шорох, Сириус повернулся к девушке и произнёс одну-единственную фразу.
- Гермиона Аделисс де Магрев, добро пожаловать в семейное святилище рода Блэк. – голос был торжественен, и радость так и сочилась из мужчины, но вот самой девушке было не по себе.
***Малфой-Мэнор***
Вот уже как несколько дней, всему миру стало известно, что лорд Блэк ожил, да ещё и нашёл наследницу. Только вот имя наследницы до сей поры не известно.
Новости магического мира не сильно занимали Драко Малфоя, их он читал больше от скуки. Он знал, что меньше, чем через пять месяцев он вернётся в Хогвартс, чтобы доучится, и именно поэтому он пытался подтянуть программу этого года, ведь во время войны, которая отшумела на всю волшебную Британию, совсем не до учёбы. Но терять звание лучшего ученика ему не хотелось. В знаниях с ним никто не мог сравниться, кроме этой грязнокровной Грейнджер.
С одной стороны его радовало то, что он вернётся в его второй дом, но вот как его примут там? А вдруг затащат в тёмный угол и побьют? Наверное, у него не будет сил отбиваться. Да и он заслужил. Как бы там ни было, он слишком много горя привнёс в жизни огромного количества людей. Он убил не мало. Ранил ещё больше. Но выбора не было. Его мать могли покалечить, или, ещё хуже, пытать, а потом убить. Он не мог себе позволить неповиновение Лорду, и за это себя корил каждый день, каждый час, каждую минуту… Да что, там, каждая секунда падала на него тяжёлым грузом вины и ответственности, от которой хотелось выть.
Он держался. Но получалось паршиво. За все эти месяцы он только и делал, что держался, скрывался за масками и пытался выжить.
Из этих невесёлых мыслей его вывел упавший пергамент с письмом от нынешнего директора Хогвартса. В нём его приглашали на дополнительный год обучения и на стажировку.
Он был с радостью принял приглашение на ещё один год обучения, но про стажировку…
Драко увлекала ЗоТи, он допускал возможность практики, или хотя бы попрактики, но как его там примут? Объект для ненависти тысяч людей. Как этот объект будет кого-то учить? Хотя… Малфой – младший со многим справлялся, а значит, справится и с этим.
Юноша старался не думать о том, что будет через пять месяцев, поэтому быстро схватил красивое перо и пергамент. Обмакнув перо в чернила, Драко принялся писать письмо Минерве Макгонагалл.
Привязав готовое послание к лапке своего филина, который незамедлительно отправился в дорогу, Малфой решил сходить к матери и выпить с ней кружку-другую чаю.
Сложив все книги на столе в аккуратные стопочки, Драко направился на кухню. Прийдя туда, он призвал любимый сервиз Нарциссы. В чайничек он аккуратно залил кипяток, которые вскружили листики чая с бергамотом. Взяв затем красивую хрустальную вазочку, он положил в неё печенье. Малфой взгромоздил это всё на поднос, а затем двинулся прямиком к резной белой двери с золотой ручкой, левитируя за собой еду.
Предварительно постучав, Драко открыл комнату, в которой и находилась его мать. Как и всегда, Нарцисса сидела в своём кресле напротив камина, с книгой в руках. Кажется, это был роман.
Женщина заслышала шаги сына и закрыла книгу. Аккуратно положив её на журнальный столик, она встала и подошла к юноше. Они тепло друг друга поприветствовали и приступили к чаепитию. Поднос расположился на журнальном столике, кружки в руках у присутствующих, которые в свою очередь сели на кресла. Печенья же весело похрустывали на зубах.
-Драко, милый, почему же ты не выбрал Зельеварение? – недоумевала Нарцисса.
-Ну мам, ЗоТи значительно полезнее и больше мне нравится.
-Сынок, ты уверен? У тебя ведь такое наследие осталось.
-Да мам. Я надеюсь, что нынешний профессор сможет разглядеть во мне потенциал.
Нарцисса грустно вздохнула. А Драко, в знак поддержки положил свою ладонь поверх её и ободряюще улыбнулся.
Они сидели и разговаривали очень долго, и не заметили, что за окнами уже темнеет ночное небо с мириадами горящих звёзд.
После того, как мама и сын наконец распрощались, Драко направился прямиком в свою комнату, где понял, насколько он хочет спать. Там он зашёл в ванную сразу, даже не раздеваясь. Малфой открыл самую горячую воду и встал под неё. Обжигающе-горячие капли минут пятнадцать выжигали кожу и смывали остатки прошедших дней. Драко не смог успокоиться, пока не промок до последней нитки, и то, не без усилий, он смог заставить стянуть с себя одежду и выйти наконец из душа. Оставив мокрую одежду на полу, Малфой кровати и кое-как надел на себя нижнее бельё
Ещё лишь десять вечера, а Драко уже лёг спать. Чаще всего ему удавалось заставить себя лечь ближе к трём часам. А тут, Малфой уснул спокойным сном, наверное, впервые за последние несколько лет, да ещё и так рано.
Но вот гриффиндорской заучке не спалось. В те же самые десять часов она исследовала каждый уголок святилища Блэков.
Это место завораживало и притягивало.
Первым делом, открыв тяжёлые резные двери, Гермиона и Сириус оказались в огромном зале, по размеру сопоставимом с Большим залом в Хогвартса. Потолки были примерно в два этажа, которые были украшены разными узорами и портретами, ровно как и стены. Везде горели факелы в красивых держателях. Помещение было выполнено в красивом белом мраморе, на котором скакали весёлые блики.
-Это зал таинств, - произнёс лорд. - в нём совершают все обряды.
-Какие все?
-Обряд принятия в род, различного рода жертвы и отпевания усопших. Но допускают сюда лишь наследников рода. То есть, в нашем случае только тебя и меня.
Гермиона рассеянно оглянулась. Зал и вправду подозрдмл для обрядов. Как и большинство последних, он был каким-то торжественным и величественным.
Девушка так и осталась бы стоять, если бы Сириус не помнил её за собой.
Оказывается, прямо напротив них, была другая дверь, которая вела в своего рода бункер. Там могли спрятаться все, кому надо, ведь там была применена особая магия, которая открывала двери нуждающимся. Убранство этой комнаты было не богатым. Пять зажжённых факелов у двери, пара стульев, стол и четыре койки. В дальнем углу стоял большой шкаф. В нём по-видимому были и посуда и немного одежды. Стены были из грубых серых камней, из которых, кстати, была выполнена вся комната.
Недолго простоя внутри и осмотрев всё очень тщательно, как и пологается всезнайке, Гермиона вышла вслед за своим дядей.
Добирались обратно они в полной тишине, и лишь гулкие шаги отдавались тяжёлым стуком в ушах. Тишина давила на обоих. Но на Гермиону всё же больше, и потому, чтобы разрядить обстановку, мужчина произнёс, то от чего стало не легче, а только тяжелее.