Вместо Имени Номер

Раннее утро. Комната допросов в Азкабане.

Холодный свет тусклой лампы, дрожащей под потолком, резал взгляд резкими вспышками, создавая ощущение беспокойного моргающего глаза. Мерцание било по нервам, словно крошечные иглы впивались в кожу.Гермиона сидела на металлическом стуле, скрестив руки, вцепившись пальцами в предплечья, словно это могло удержать внутри всю злость, что медленно, но верно закипала в груди. Она смотрела в свет лампы, не моргая. Допросы. Очередные долбаные допросы.
   Она уже знала, как пройдёт этот день. Всё, как обычно: охранник выведет её из камеры, проведёт по длинному коридору, усадит за этот стол. Разные лица, одинаковые вопросы, предрешённый исход. Эти допросы никогда не были поиском правды. Это был просто порядок. Процесс ради процесса. Система должна выглядеть работающей, даже если каждый её шаг бессмысленен.
   Чиновник из Министерства медленно перелистнул страницу в досье заключенной и заговорил ровным, лишённым эмоций голосом:
— Мисс Грейнджер, сегодняшний допрос не будет отличаться от всех предыдущих.
Гермиона устало посмотрела на него, наклонив голову чуть в сторону.
— Тогда и мои ответы останутся неизменными, — в её голосе сквозило раздражение. — Как и вчера. Как и всю грёбаную неделю.
  Мужчина из Администрации Азкабана невозмутимо сделал несколько пометок в своем блокноте и равнодушно произнёс:
— Привыкайте, мисс Грейнджер. У вас впереди ещё двадцать лет.
Он взглянул на неё всего на мгновение — пустым, холодным взглядом, не выражающим ни интереса, ни жалости. Затем снова вернулся к записям, будто её слов не существовало. Как и её самой.Повисла напряжённая тишина.
— Вы давно были на могиле родителей?
Гермиона резко подняла голову. Её дыхание сбилось, руки сжались в кулаки.
— Не смейте, — её голос дрогнул, но не от страха, а от ярости. — Не смейте говорить о них! Это не касается дела!
    Раздался резкий хлопок. Её голову дёрнуло в сторону от удара.Охранник Патрик промахнулся чуть в сторону, но его ногти оставили на её щеке тонкие красные полосы.
— Не стоит, — сдержанно произнёс мужчина из Администрации, подняв руку.
Гермиона не шелохнулась. Щека горела, но она упрямо смотрела перед собой, не давая им увидеть ни тени слабости.
— Итак, мисс Грейнджер, — чиновник из Министерства снова перелистнул страницу, выжидающе глядя на неё. — Я повторю вопрос. Как давно вы посещали могилу родителей?
Она глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки.
— Я не посещала её ни разу.
— Почему?
Этот вопрос, простой и лишённый давления, прозвучал тяжелее, чем пощёчина.Гермиона крепче сжала челюсти.
— Зачем? Они ведь мертвы.
   Мужчина из Администрации кивнул, записал что-то в блокнот. В то же время чиновник из Министерства с лёгким напряжением наблюдал за ней, будто обдумывая, стоит ли задавать следующий вопрос.
— Мисс Грейнджер, с кем из заключённых вы успели установить связи? — он слегка склонил голову набок. — Здешние обитатели... отличаются своеобразным характером.
    Мужчина из Администрации перестал писать. Он не поднимал головы, но явно ждал ответа.Гермиона выдержала паузу, а затем спокойно сказала:
— Я сблизилась со своей напарницей по работе в котельной. С Малией.
Чиновник заметно оживился и чуть подался вперёд.
— Заключённая 546, — протянул он. — И как вам Малия Торенс?
Мужчина из Администрации поднял взгляд.Гермиона чуть прищурила глаза, взвешивая ответ.
— Как ангел среди мёртвых душ.
   Чиновник из Министерства коротко усмехнулся, тогда как мужчина из Администрации снова вернулся к записям, продолжая заполнять страницу размашистыми буквами.
— Надо же, — с притворным удивлением произнёс чиновник. — Двое сотрудников Министерства оказались на одной смене в тюрьме... Как же это одновременно смешно и печа...
— Достаточно! — резко перебил его мужчина из Администрации.
Он захлопнул блокнот и встал.
— Поскольку вам нечего сказать в своё оправдание, от лица Магической Британии мы вам не верим.
Затем коротко кивнул в сторону двери.
— За мной.
   Чиновник из Министерства недовольно поморщился, но подчинился.Гермиона в полном недоумении наблюдала за этой сценой.Во-первых, с чего такая резкая смена настроения у представителя Администрации?Во-вторых... Малия работала в Министерстве?
   Когда её вели обратно в камеру, она намеренно сосредоточила взгляд на кладке пола. Это был её способ заглушить мысли, позволить им рассеяться среди холодных камней.Патрик, конечно, не упустил шанса продемонстрировать свою силу. Когда он толкнул её в камеру, Гермиона не удержала равновесие и упала на колени. Хотела выругаться, но сдержалась. Здесь эмоции ничего не значили.Выпрямившись, она дождалась привычного щелчка замка и сразу же посмотрела в угол камеры.
   Письма не было.Четыре дня.Четыре чёртовых дня.
  Каждый вечер она брала карандаш, но так и не решалась написать что-то первой.Она не хотела привязываться.В Азкабане не бывает ничего постоянного.Чем больше ты ценишь что-то, тем больнее, когда это отбирают.
  Перед сменой в её камеру протолкнули поднос. Металлический грохот отозвался эхом.Та же баланда, тот же чёрствый хлеб, та же мутная вода с лёгким привкусом плесени.Она поела быстро, безразлично, затем встала и подошла к стене.Ждать.Сегодня была её первая смена на кухне.
    Дверь камеры открылась с лязгом металла, и Гермиона уже знала, кто там стоит, ещё до того, как увидела его лицо.Патрик.
   Он лениво качнул цепь в руке, а затем шагнул ближе, ухватив её запястья. Холодные, зачарованные оковы сомкнулись с резким щелчком, сдавливая кожу до ледяного жжения.
— Пришло время заступать на смену. На этой неделе ты работаешь на кухне, — небрежно произнёс он, проверяя крепление кандалов.
  Он говорил спокойно, с ленивой скукой в голосе, но его пальцы сжали цепь крепче, когда он дёрнул её вниз, вынуждая согнуться.Гермиона скрипнула зубами, но не сопротивлялась.
   Патрик не спеша потянул её за собой, заставляя идти по коридору в согнутом положении. Движение было мучительным, цепи сковывали шаг, мешая нормально ступать. Спина ныла от неудобной позы, плечи болели от напряжения, но Гермиона не позволяла себе ни звука.
   Когда она проходила мимо  других камер, заключенные, услышав шаги, замирали, а затем кто-то начинал смеяться, кто-то бормотал что-то себе под нос, а некоторые просто выкрикивали слова унижения.Она впилась взглядом вниз,стараясь не обращать внимание.
   Когда они добрались до тяжёлой двери с ржавыми петлями, Патрик рывком остановил её и, наконец, дал команду:
— Выпрямиться.
Гермиона медленно подняла голову, разминая затёкшую шею. Патрик ухмыльнулся и, схватив её за запястье , наклонился ближе.
— Теперь слушай внимательно, — его голос был низким и насмешливым. — На кухне у нас свои правила.
Он начал перечислять их с ленивой неторопливостью, наблюдая за её реакцией:
— В твою задачу входит разделка продуктов, чистка овощей, перемалывание круп, подготовка мяса, уборка кухни, мойка посуды и полов. Всё вручную.
Он выдержал паузу, затем продолжил, теперь уже жёстче:
— Грязная кухня — сутки без воды и еды.
— Плохая готовка — неделя карцера.
— Попытка спрятать что-то — публичная порка и поцелуй дементора.
— Конфликт с напарником — наказание для обоих, неважно, кто начал.
Патрик пристально посмотрел ей в глаза, поигрывая цепью в руках.
— Всё ясно?
Гермиона молча кивнула.
— Говори, когда тебя спрашивают.
— Да, — твёрдо ответила она.
Патрик довольно ухмыльнулся и ещё сильнее сжал её запястья, заставляя металл оков впиться в кожу.
— Вот и славно, — усмехнулся он, наконец, отстёгивая цепь. — А теперь... марш на работу.
   Он снял блокирующее заклинание с замка, затем с явной медлительностью отпер дополнительные магические механизмы на кованых петлях. Дверь открылась с глухим скрипом, выпуская наружу тяжёлый, пропитанный сыростью и старым жиром воздух.Гермиона шагнула внутрь первой, даже не дожидаясь приказа.
   Кухня встретила её запахом гниющих овощей, затхлости и чего-то кислого, будто стены впитали в себя все зловония этого места. Влажный воздух давил на лёгкие, вызывая желание зажать нос.Вдоль одной из стен стояли массивные чугунные казаны, покрытые толстым слоем копоти. На их дне застыла липкая маслянистая плёнка, свидетельствующая о том, что в них давно что-то варили и не потрудились отмыть.Стены, испещрённые жирными разводами, облупленный потолок, с которого стекали капли воды. Узкое окно под самым потолком пропускало едва заметный свет, но сквозь толстый слой грязи невозможно было рассмотреть, что за ним.
   Деревянные столы с глубокими царапинами и вмятинами напоминали разделочные блоки мясников, на одном из которых лежала куча овощей — часть уже начала гнить. В дальнем углу возвышался шкаф, из которого торчали мешки с крупами, пахнущими сыростью.На стене висели огромные ножи. Лезвия тусклые, затупленные, покрытые чёрным налётом. Рукоятки настолько пропитались жиром и грязью, что одно прикосновение к ним вызвало бы отвращение.
   Но среди всего этого ужаса было одно знакомое лицо.Бобби.Он стоял в центре кухни, лениво разглядывая её, и Гермиона почувствовала, как внутри что-то расслабляется.Бобби не был другом. Не был союзником. Но он был знакомым лицом. А в Азкабане это значило слишком многое.
— Бобби... — тихо произнесла она, выдыхая, когда звук шагов Патрика, наконец, исчез за дверью.
Он усмехнулся и кивнул в сторону казанов:
— Добро пожаловать в наш ад. Здесь ты либо говно варишь, либо сама становишься говном.
    Гермиона закатила глаза, но всё же на секунду её губ коснулась едва заметная улыбка.
Она медленно подошла к столу, на котором беспорядочной грудой лежали овощи. Пробежавшись по ним взглядом, Гермиона пытаясь понять, с чего начать, но взгляд непроизвольно зацепился за гнилые, размякшие плоды. На некоторых уже начали появляться чёрные пятна плесени, а в одном — вяло шевельнулось нечто белёсое.Отвращение подступило к горлу, но она проглотила его, даже не вздрогнув.
Рядом с ней появился Бобби. Он молча положил на стол нож — старый, с потемневшим лезвием и грубой деревянной рукояткой.
— Да, это явно не ресторанная еда, — усмехнулся он, наблюдая за её реакцией. — Но лучше, чем вообще ничего.
Хмыкнув, он направился к шкафу с крупами, поочерёдно доставая мешки и небрежно кидая их на ближайший стол.
— Ты уже здесь больше недели, 322. Привыкла?
Гермиона не сразу ответила. Она продолжала смотреть на нож перед собой, оценивая его вес, длину, удобство. Обычный кухонный нож, но в Азкабане даже такая вещь казалась почти оружием.
— К такому не особо хочется привыкать, — сухо отрезала она.
Бобби рассмеялся, покачав головой.
— Верно. И всё же со временем становится проще.
Он скосил на неё взгляд и, немного помедлив, добавил:
— Как твой сосед? Уже пришёл в себя?
Гермиона нахмурилась.
— В каком смысле?
— После того как вас поменяли, он был моим напарником в прачечной, — пояснил Бобби, развязывая один из мешков. — Но из-за какой-то дурацкой холеры я слёг в лазарет на несколько дней. А когда вернулся, его уже не было.
Он бросил на неё быстрый взгляд, а затем продолжил, делая вид, что не замечает, как замерли её пальцы на столе.
— Говорят, его скосила охрана. Облили ледяной водой в душе, а потом отметелили. Знаю только, что несколько ночей он провёл в лазарете с жаром, а дальше...
Бобби пожал плечами.
— Дальше меня перебросили сюда, и один Мерлин знает, что с ним стало.
— Хм, нет, я об этом не слышала, — коротко ответила Гермиона, скрывая на лице лёгкую тень сожаления.
Она опустила взгляд, сосредотачиваясь на кухонной доске. Лезвие ножа легко вошло в рыхлую, размякшую кожицу баклажана, и в тот же миг из него вырвался густой, затхлый запах гнили. Её чуть не стошнило. Смрад был таким тяжёлым, что казалось, он оседал на языке, оставляя после себя липкий, тухлый привкус.Стараясь не думать об этом, она пододвинула к себе несколько кастрюль и принялась механически нарезать овощи, отрезая подгнившие части и закидывая всё, что ещё можно было использовать, в ёмкости.
— Охранник Патрик... Он давно здесь работает? — спросила она, не поднимая взгляда.
— Когда меня сюда затащили, он уже был тут, — ответил Бобби, высыпая содержимое мешка на стол.
Он подтянул к себе тяжёлую каменную ступу, всыпал в неё горсть зерна и начал методично перемалывать его, размеренно ударяя рукоятью.
— Самый адекватный из всех сменщиков — это Стив. Он не относится к заключённым как к мусору, а всегда старается быть снисходительным.
Гермиона кивнула, соглашаясь с его словами.
— Тебе знакома заключённая 546? Сегодня я узнала, что она из Министерства. Так же, как и я...
Бобби бросил на неё насмешливый взгляд и коротко хмыкнул.
— Почему-то я так и думал... Вы, Министерские, всегда ведёте себя так, будто знаете больше остальных.— Не в обиду, барышня, — добавил он, поднимая руки вверх в притворном жесте сдачи.Зерно в ступе хрустело под тяжёлым прессом.
— С Малией я знаком давно. Забавная девчонка, да ещё и с такими волосами... В первый год мы шутили, что она могла бы проносить в них запрещённые вещи для заключённых. В той шевелюре сам Мерлин ничего не найдёт.
Гермиона остановилась и медленно повернулась к нему.
— Ты хочешь сказать, что сюда можно что-то достать извне? Азкабан это позволяет?
Бобби лишь рассмеялся и покачал головой, продолжая перетирать зёрна.
— Конечно, не позволяет.
Он отряхнул руки от муки и подался к другому мешку.
— Но если знаешь правильных людей и имеешь чем заплатить... Достанешь что угодно.
Гермиона нахмурилась.
— Заплатить? Кому нужны деньги в Азкабане?
На этот раз Бобби засмеялся громче, словно она сказала что-то нелепое.
— О, дорогуша, — он ухмыльнулся, подмигнув. — Тут платят не деньгами. Здесь своя валюта.
   Гермиона ничего не ответила, она отставила в сторону кастрюли с овощами и перетащила к себе с соседнего стола огромный кусок мяса. Оно выглядело так, словно уже начало разлагаться — на зеленоватой поверхности поблёскивали мутные разводы.
— Персонал питается тем же, верно? — уточнила Гермиона, начиная бросать в кастрюлю всё подряд. Она перестала отрезать подгнившие части, быстро поняв, что если выбрасывать всё негодное, кастрюля останется практически пустой.
Бобби усмехнулся и кивнул в сторону морозильной камеры в углу кухни.
— Практически. Их еда куда лучше нашей. В основном они питаются пайками, которые хранятся там, — он показал пальцем на тяжёлую металлическую дверь. — Замороженные супы, мясо, овощи. Всё, что испортилось или досталось даром, идёт нам.
    Гермиона отложила нож, стерев ладонью пот со лба, и направилась к морозильной камере. Открыв её, она почувствовала, как желудок болезненно сжался в ответ на вид замороженных овощей, кусков мяса и вакуумных упаковок с супами.Плотно упакованные, аккуратно разложенные... Для них.Она с раздражением захлопнула дверь и обернулась к Бобби.
— Несправедливо, что даже нормально питаться мы не можем, — её голос был холодным, но в нём звенело напряжение. — От этой гнили я скорее сдохну, чем выйду отсюда на свободу.
Бобби только хмыкнул и не отрываясь от работы бросил:
— Попробуй написать жалобу... Это ведь так много даст.
Гермиона сжала губы.Она шагнула ближе, вставая напротив него.
— К кому мне обратиться, если мне нужно что-то достать?
Бобби на секунду перестал перемалывать зерно. Их взгляды встретились, и он, внимательно изучив её лицо, произнёс:
— С запросами здесь нужно быть осторожнее. Если ты что-то требуешь, то взамен придётся отдать в разы больше.
Он высыпал молотую крупу в деревянный ящик, не отводя от неё глаз.
— Самое худшее в тюремной жизни — быть кому-то должным. Потому что ты никогда не знаешь, что именно с тебя потребуют.
Гермиона не отвела взгляда.
— В моём нынешнем положении меня это не особо пугает, Бобби. К кому мне обратиться?
Коррадо вздохнул и пожал плечами.
— Заключённый 345. Тони. У него есть связи, в основном он этим и занимается.
Он сделал паузу, затем добавил:
— Но будь осторожна. У меня плохое предчувствие насчёт этого парня. Он скользкий. Очень скользкий.
— Разберусь, — отчеканила Гермиона, возвращаясь к мясу и кастрюлям.
    Они больше не поднимали серьёзных тем. Смена текла в рутинных действиях: нарезка, чистка, перемалывание, кипячение. Бобби временами отпускал саркастичные замечания, Гермиона изредка кивала или отвечала короткими фразами, но большую часть времени они просто работали, стараясь не обращать внимания на зловоние, грязь и невыносимую духоту кухни.
   Когда кастрюли были наконец наполнены гнилыми овощами, зелёным мясом и застоявшейся водой, а в мешках едва осталось зерно для перемолки, Бобби потянулся, разминая плечи, и подошёл к печам.
— Давай, 322, принеси мне одну из тех спичек, — бросил он, ставя кастрюли на плиту.
    Гермиона отложила тряпку, вытерла запачканные ладони и направилась к небольшому деревянному ящику у стены. Достав коробок, она чиркнула спичкой о боковину и передала её Бобби. Он лениво поднёс огонёк к печи, и вскоре воздух наполнился запахом горящего угля, смешиваясь с прогорклым ароматом гниющих продуктов.
    Тем временем Гермиона начала убираться.Она взяла щётку, зачерпнула из ведра мутную, холодную воду и медленно вылила её на пол, размывая слои грязи и потёки жира. Вода потемнела почти сразу, растекаясь по каменной поверхности вязкими лужами.Она сжала щётку сильнее и начала тереть пол, стараясь не думать о том, сколько лет эта грязь пропитывала камень. Кровавые пятна, разлитая баланда, куски размякшего овощного мусора — всё это впиталось в трещины, делая процесс очистки ещё более отвратительным.
    Время от времени она ощущала, как вода с пола брызжет на её босые лодыжки, а тяжёлый запах испорченных продуктов смешивается с сыростью, оседая в лёгких.
— У тебя это быстро получается, — бросил Бобби, лениво помешивая в кастрюле деревянной лопаткой.
— Была практика, — ровно ответила Гермиона, зачерпывая ещё воды и разливая её по полу.
Она закончила с полами, выпрямилась и направилась к разделочному столу.На нём осталась гора грязных ножей, покрытых тёмными разводами. Гермиона взяла один, осмотрела его. На лезвии осталась едва заметная зелёная полоса — след от мяса, которое, по-хорошему, давно следовало выбросить.Она взяла тряпку, смочила её в ведре и принялась методично протирать ножи. Двигаясь от рукояти к кончику, она очищала металл, втирая в него влагу, пока пятна не начинали исчезать.
    Бобби что-то буркнул себе под нос, перевернув кусок мяса в кипящей воде. Звук кипения разносился по кухне, смешиваясь с мягкими скрипами её тряпки о металл.Остался последний нож.
    Гермиона взяла его в руку, но стоило ей крепче сжать рукоять, как лезвие соскользнуло и полоснуло её ладонь.Острая, резкая боль пронзила пальцы.Она вздрогнула, инстинктивно разжав руку, и нож со звоном упал на пол.На её коже расцвела глубокая, сочащаяся кровью рана. Красные капли заскользили по ладони, стекая к запястью.Она молча посмотрела на кровь, на мгновение забыв обо всём.
— Ты чего там уронила? — голос Бобби отвлёк её.
Гермиона сжала руку в кулак, скрывая рану, но кровь продолжала просачиваться сквозь пальцы.
— Я порез...
— Смена окончена!
    Резкий крик Патрика оборвал её слова.Гермиона и Бобби одновременно обернулись на вошедшего охранника. Он стоял у двери, лениво оглядывая кухню, а затем его взгляд опустился вниз, задержавшись на тёмных пятнах крови, что каплями растекались по каменному полу.Глаза Патрика сузились.Он шагнул вперёд, и прежде чем Гермиона успела сказать хоть слово в своё оправдание, его кулак со всего размаха врезался ей в живот.Воздух со свистом покинул её лёгкие.
    Она согнулась, чувствуя, как резкая, тупая боль пронзает внутренности. Где-то на грани сознания мелькнула мысль, что он бил не вслепую — знал, куда ударить, чтобы было больно, но не смертельно.
— Ты запачкала пол, тварь, — процедил он сквозь зубы.
Гермиона с трудом вдохнула, сжав челюсти, чтобы не выдать ни стона, ни слабого хрипа.
— Согнуться! Руки за спину!
Голос Патрика прозвучал резко, обозначая превосходство.Бобби, не споря, молча подчинился. Гермиона чуть замешкалась, но, когда Патрик шагнул ближе, заставила себя подчиниться. Спина снова заныла от неудобной позы, но это уже не имело значения. Патрик начал обход кухни.
    Он медленно двигался между столами, заглядывая в кастрюли, проверяя, как зачищены полы, как разложены мешки с крупами. Время от времени он останавливался, проводя пальцем по деревянной поверхности, проверяя, не осталось ли грязи.
Гермиона не двигалась, дышала ровно, хотя в груди всё ещё ныло от удара, а алая струя медленно стекала по её коже.
Патрик что-то зафиксировал в своём отчёте, быстро черканув пером по листу, затем кивнул другому охраннику, который всё это время молча стоял у порога. Через несколько секунд их с Бобби развели в разные стороны, увлекая по разным коридорам.Спустя примерно двадцать шагов Гермиона уже ясно чувствовала, как мокрая от крови ладонь начинает покалывать, а боль пульсирует от пальцев до самого локтя.
Патрик грубо тащил её вперёд, удерживая за цепь, глухо ругаясь под нос.
— Чёртова неуклюжая сучка... Теперь из-за тебя я сбился с графика. Перед душем ещё тащиться в лазарет, какого хрена...
Гермиона молчала.Казалось, что они плутали по коридорам вечность, пока после команды «Выпрямится» она не увидела прямо перед глазами медную табличку обозначающую «Лазарет».
— О-о-о, Патрик... — услышала она протяжный голос, как только они подошли к двери.
Из дверного проёма выглянул мужчина в белом халате.
— Вы ко мне?
— Да, мистер Питт, — буркнул Патрик, дёргая Гермиону за цепь, заставляя её шагнуть вперёд. — Заключённая 322 ранена.
Гермиона не сдержала лёгкой гримасы.Мистер Питт захлопнул папку, которую держал в руках, и, бросив взгляд на её окровавленную руку, кивнул.
— Отлично. Я как раз выписываю заключённого, — он сделал приглашающий жест, отступая внутрь. — Пока я буду осматривать 322, вы можете сопроводить его обратно в камеру.
Патрик нахмурился, но не стал спорить. Лазарет встретил её холодным, стерильным запахом зельев и стали.Гермиона шагнула внутрь, и в тот же момент её взгляд невольно метнулся в сторону звука лёгкого движения и моментально застыл.
Она думала, что у неё галлюцинации.Что мозг, измученный тюрьмой, выдал ей обманчивую картинку.Но нет.Высокий, жилистый, с резкими, но теперь казавшимися до жути острыми чертами лица. Бледный, но всё ещё пугающе живой. Драко Люциус мать его Малфой.Живой.
Он стоял у стены, скованный оковами, и смотрел на неё точно так же, как она на него.Огромные, расширенные от шока глаза. Застывшее выражение лица. Напряжённая поза, будто его прибили к полу.Гермиона не могла дышать.Её тело вдруг стало чужим — лёгкие отказывались наполняться воздухом, сердце глухо и резко колотилось в груди, а пальцы едва заметно подрагивали.Это невозможно.Это не он.Не может быть.Год. Год назад она читала в газете, что он мёртв.Она тогда не знала, что чувствовать. Не знала, должна ли горевать, должна ли жалеть, должна ли вообще испытывать хоть что-то.Но вот он.Стоит прямо перед ней.Живой.Реальный.
Малфой смотрел на неё с таким же ошарашенным выражением, будто он тоже увидел призрак.Колдомедик спокойно пролистал журнал, даже не замечая заряженной тишины, что повисла в воздухе.
— Заключённый 377, ваша документация оформлена, — объявил он, закрывая папку.
377.
Гермиона вздрогнула.
377!!!!!!!
Этот номер...Её мысли бешено закрутились, собирая воедино все полустёртые строчки, что держали её в здравом уме.Она почувствовала, как пол под ногами будто пошатнулся.Гермиона сделала резкий вдох, пытаясь вернуть себя в реальность, но осознание продолжало накатывать волнами, разбивая её логику в пыль.
Тем временем колдомедик уже переключился на неё.
— Заключённая 322, снимите кандалы, — бросил он охраннику, словно она не была человеком, а просто предметом с биркой.
Металл со щелчком разжался, и Гермиона невольно потёрла запястья, но её глаза не отрывались от Драко.В этот же момент его толкнули вперёд.Ему, наоборот, только что надели оковы.Гермиона видела, как его руки, теперь скованные тяжелыми кандалами, едва дрогнули.Он продолжал смотреть на неё.Молча.Без единого слова.
Будто все мысли, все возможные вопросы в его голове просто замерли, превратившись в одну чёртову точку.Гермиона сглотнула, чувствуя, как внутри медленно зарождается ужас.Сколько раз она размышляла о том, кем был её сосед?
     Когда Патрик резко дёрнул Драко за цепь, заставляя его согнуться в пояснице, и рывком потащил прочь из лазарета, Гермиона моргнула.Она даже не успела осознать, что Малфоя больше нет в комнате — настолько её разум застыл в абсолютной пустоте.
     Колдомедик что-то говорил, но слова размывались, словно доносились из-под воды.Он взмахнул палочкой, и Гермиона лишь смутно ощутила лёгкое покалывание в разорванной ладони. Кожа стянулась, рана затянулась, а кровь исчезла, оставив после себя только слабый след, но её это не волновало.Она чувствовала себя так, будто её только что огрели чем-то тяжёлым по затылку.Гермиона даже не заметила, как вернулся Патрик.Только когда его рука жёстко схватила её за волосы и рванула вниз, заставляя согнуться, она поняла, что снова может видеть, слышать, чувствовать.Но вот боли она не почувствовала.Ни рвущего движения, ни того, как волосы натянули кожу на затылке.Потому что её сознание всё ещё было там, в той секунде, когда она увидела Малфоя.
    Её вели по коридорам, но она не чувствовала под ногами пола.Она слышала, как её кандалы царапают камень, но звук казался чужим, как будто исходил не от неё.Всё было неправильным.Патрик что-то говорил.Она слышала его голос — глухой, раздражённый, наполненный обычной грубой скукой, но слова терялись.Всё, что она чувствовала, — это беспорядочный поток эмоций, гремящий в её голове.Когда они остановились, Гермиона едва не врезалась в него, не сразу поняв, что Патрик тянет цепь вверх.
— Выпрямиться!
Она резко втянула воздух, подчиняясь.В нос ударил резкий, давно знакомый запах: сырость, железо, плесень.Душевая.
Патрик.Он будет её мыть.Гермиона даже не сразу осознала, почему эта мысль показалась ей такой ужасающей.Она привыкла к унижениям Азкабана.Привыкла к приказам.Привыкла к правилам.Но судьба всегда дарила ей короткую передышку во время душа, подкидывая на смену кого-то другого — чаще Стива.Патрик ещё ни разу не мыл её сам.
     Гермиона чувствовала, как холодные камни под босыми ступнями будто вросли в её кожу, сковывая движения.Патрик завёл её в душевую, с громким металлическим лязгом отстёгивая цепи от запястий. Металл больно сжал кожу перед тем, как ослабнуть, и руки, привыкшие к натяжению кандалов, невольно дёрнулись вниз, но он не дал ей времени на передышку.
— Раздевайся.
   Голос прозвучал низко, лениво, но в нём сквозило мерзкое предвкушение.Гермиона застыла, а затем, не спуская с него взгляда, начала медленно выполнять приказ.Движения были машинальными, бездушными.Она стянула с себя грязную, пропахшую потом и Азкабаном тюремную робу, отбросила её в сторону, и вскоре куски серого белья последовали за ней.
   Её кожа покрылась мурашками от холодного воздуха, но это не имело значения.Всё тело оставалось неподвижным, руки намертво прилипли к бокам, но глаза — глаза по-прежнему были на нём.Патрик.
   Он облизнул губы, плавно, растягивая удовольствие, и, словно не замечая её взгляда,медленно дёрнул за воротник своей формы.Ему было жарко.
— На место! — резко рявкнул он.
Она подчинилась.Шагнула к ледяной каменной стене, встала на отведённое место.Пальцы упёрлись в грубую кладку, ладони автоматически легли на едва заметные метки, выгравированные прямо в стене.Раздвинула ноги.Выпрямила спину.Замерла.
Ждала.Но Патрик не включал шланг.Она чувствовала его взгляд.Чувствовала, как он не спешит двигаться.Напряжение в воздухе нарастало с каждой секундой.Гермиона сжала челюсти, впервые за последний час её голова очистилась от мыслей. Все обрывки, все вспышки Драко, все ошеломляющие образы исчезли.Потому что страх, медленно подбирающийся к ней, оказался сильнее.
За её спиной послышались шаги.Мерные, ленивые, растянутые.Гермиона закрыла глаза на секунду, прежде чем снова открыть их.Он ждал. Ждал чтобы напряжение сковало её мышцы, чтобы воображение нарисовало тысячи вариантов следующего шага.
Она медленно повернула голову, бросая через плечо холодный, безразличный взгляд.Рывок.Удар.Резкая вспышка боли прострелила череп, когда её голову впечатали в камень.Тупая, глухая вспышка врезалась в сознание, а затем в ушах зазвенело. На секунду перед глазами мелькнули белые пятна.
— Двигаться запрещено! — рявкнул он, навалившись на неё всей тяжестью, удерживая затылком к стене.
Гермиона скрипнула зубами, не издав ни звука.Хрен он этого дождётся.Он ещё сильнее вдавил её голову в камень, а затем отстранился, бросив короткий, насмешливый смешок.
— По уставу мы можем применять к вам чары и делать все что посчитаем нужным.
Щелчок заклинания.Резкий, химозный запах заполнил воздух.Она сразу поняла, что будет дальше.Мыло.
— От тебя слишком воняет,тварь.
Кусок мягкой, влажной массы лег на её плечо, размазываясь по коже.Он двигался медленно, но слишком грубо — как будто оттирал грязь с деревянной доски.Её кожа горела от силы нажатия, но она не дрогнула.Пена стекала по позвоночнику холодными, липкими потёками, оставляя после себя ощущение чего-то постороннего.
    Но хуже всего были его руки.Грубые, небрежные, они задерживались на определённых местах дольше, чем следовало.Он не просто мыл её.Он наслаждался тем, как может её унизить.
Гермиона смотрела в одну точку.Терпела.Она знала, что это кончится.Как и всё остальное. Всё в Азкабане — временно.Когда он, наконец, отступил, она почувствовала это физически.Будто вес, что давил на её тело, резко исчез.Но она не позволила себе облегчённого выдоха.Потому что это было ещё не всё.И в следующий миг удар воды.Ледяной поток рухнул на неё с силой удара, пронзая каждую клетку иглами холода.Воздух со свистом вырвался из её лёгких.Казалось, что вода пробирается под кожу, загоняя мороз в кости, ломая её изнутри.Спина выгнулась от шока, но руки не сошли со стены.
Она держалась.Она держалась столько, сколько могла.Но когда ледяной поток ударил прямо в лицо, когда дыхание сбилось, когда лёгкие вдруг перестали подчиняться — её тело сломалось.Она закричала.Глухо.Сдавленно.Сорвано.Боль вырвалась вместе с воздухом, грудь резко вздрогнула, свело рёбра, и холод пронзил её насквозь.Она не сломалась.
Она просто... жива.