Колесо Фортуны

Не успела Женевьева проснуться, как Аланис начала всех будить, особенно путешественницу во времени. Девушка, ещё не до конца осознавая, что происходит, поднялась, не разлепив веки. Аланис тут же принялась что-то щебетать о прическе и внешнем виде, уводя куда-то Робеспьер. Окончательно всё осознать Женевьева смогла только после пятой минуты того, как Макмиллан что-то делала с лицом и головой волшебницы. Со стороны кровати Элизабет послышался раздражённый стон.

— Ну красота будет, ну! — первое, что услышала Женевьева после того, как начала понимать, что происходит.

Женевьева сидела на стуле, выставленном Макмиллан напротив её кровати так, чтобы утренний свет Женевьеву хорошо освещал. Рядом, на её кровати, были разложены всякие женские штучки, назначение которых, если честно, Женевьева не особо понимала. На баночках не было ни этикеток, ни бирок. На лице Робеспьер уже красовалась какая-то маска, щекотавшая нос. Уж очень сладко она пахла! Женевьева такое не любила. Тем временем Аланис уже распустила ей косы и рассматривала получившиеся красивые стойкие волны.

Волшебница повернула голову к сияющей Аланис и раздраженно выгнула бровь, сделав самое подозрительное лицо. Та с сияющими глазами глядела на Женевьеву с самым искренним, почти детским, восхищением. Сама она, кажется, тоже встала недавно и сразу же пошла будить её. В проёме между шторами показалась недовольная заспанная мордашка Элизабет с милым белым кружевным чепцом на голове.

— Нис, не можешь потише восторгаться? — хриплым голосом выкинула она и перевела взгляд на Женевьеву, удивленно вздернув брови. — Неужто ты сама только встала?

— Одна рыжая особа разбудила, не знаешь такой случайно? А то спать не дает! — шмыгнула носом Женевьева.

— Ну это надолго, — иронично констатировала Элизабет, вновь переведя взгляд на Аланис, начавшей орудовать расческой. — Нам всем конец. Караул!

Элизабет зевнула и исчезла за толстыми тканями полога, уткнувшись носом в подушку. Женевьева зевнула и самым обиженным голосом произнесла:

— Предательница, оставляешь меня наедине с голодным злым драконом!

— Не переживай, Жизель, она следующая, — весело хмыкнула Аланис, проводя расческой по высохшим волосам.

Из-за полога послышался сдавленный стон. Женевьева закатила глаза.

Пока Аланис что-то творила с русыми волнистыми волосами, Женевьева успела задремать. И дрема эта была тревожной. В ней Женевьева шла между знакомыми стеллажами в Запретной секции, стараясь найти в них что-то. Девушка не знала, что искала, но это точно были не книги, связанные с перемещениями во времени. Там было кое-что более знакомое, в чем волшебница уже успела немного разобраться. Тёмная магия. Магия смерти. Крестражи.

От них Женевьеву тошнило, но она была единственной из всех, кто переборол себя и прошерстил все книги по тёмной магии, которые она и Рон выкрали из лавки в Лютном. Одну из них волшебница читала чуть ли не как сказку на ночь, стараясь найти в ней скрытый смысл. И от неё плохо становилось больше всего.

Сердце замерло. Среди прочих книг Женевьева заметила знакомый черный корешок. Отвращение потекло по венам. Девушка направилась к стеллажу и потянулась к книге. Коснуться её она не успела. За спиной послышался шорох. Женевьева дернулась, выставляя палочку с зажженным люмосом в сторону шума. Там было пусто.

Лоб сводило от напряжённости. Женевьева сильно хмурилась и сжимала челюсти. Выдохнув, она повернулась обратно к книге. Она стояла всё там же, только с одним изменением — все книги с полки исчезли, покрывшись тонкой коркой инея. Остался только промерзший талмуд в черной обложке и серебристыми высеченными на ней латинскими буквами на корешке.

Изо рта вышел густой клуб пара. Упавшая на её лицо прядь приобрела белый цвет, покрывшись ледяной коркой.

Девушка дотронулась до холодной книги, заставив пробежать от руки до шеи крупную дрожь, после чего взяла тяжелый том, обхватив его обеими руками. На нос упала снежинка. С потолка посыпался мелкий снег, плавно оседая на плечах и черной кожаной старой обложке. В её сторону подул сквозняк, донося до девушки странный запах. Ей показалось, что она его где-то уже слышала. Хвоя и что-то горькое, очень похожее на бергамот и гвоздику. Женевьева оцепенела. Тот, от кого несло этим ароматом, стоял прямо позади неё, невесомо касаясь её волос.

— Где твоя заколка? — раздалось громкое восклицание из-за спины.

Женевьева дернулась, разлепив глаза. Аланис ойкнула, выронив из рук шпильку, которую пыталась вставить в прическу путешественницы во времени. Робеспьер понадобилась пара секунд, чтобы осознать, где она и что происходит. Выдохнув, она облокотилась о спинку стула и покосилась на Аланис. Та замерла, вздернула брови и прижала ладони к груди.

— Ты уснула? — дошло до неё.

Женевьева кивнула и огляделась. Элизабет раздвинула шторы полога, но не вылезла из-под тёплого одеяла, валяясь на подушках. За окном, на фоне окутанного пасмурными облаками неба, пролетела пара ворон, скрывшись где-то за квиддичным полем. Сердце перестало испуганно биться. Поджав губы, Женевьева перевела взгляд на тумбу.

— Вон там она, — кивнула в сторону заколки волшебница, тихо прохрипев.

Удивительно, впервые за долгое время Женевьеве приснилась не Беллатриса с её истерическими визгами, врезавшимися в память словно её собственное имя. В горле пересохло, а настроение как-то сразу испортилось.

Она однозначно поняла, кто это был за её спиной во сне. И это ничего не меняло. Даже, наверное, ухудшало. Лучше бы снова безумная Лестрейндж её навестила во сне, уже, как никак, традиция образовалась, чем этот змееликий гадкий... не человек. Вот нужно было ему ночью, — ну, рано утром, — ей на глаза попадаться, пробираясь в Запретную секцию сразу после неё! Хватает же наглости ещё и во снах появляться! В последний раз он ей снился после убийства Дамблдора, но даже тогда Женевьева не чувствовала такого отвращения от одного его упоминания. Больше страх перед ним вспоминался.

Хотя Женевьеве всё же от Волдеморта до сих пор страшно. Но страшно не от него самого, а от того, что он несёт вслед за собой. Отчаяние, уныние, мрак.

Щелкнула заколка. Где-то сбоку, между макушкой и левым ухом, встало украшение, полученное в наследство от Дамблдора. Аланис весело хлопнула в ладоши и подхватила Женевьеву за руки, подведя к зеркалу.

— Смотри, как красиво получилось! — радостно приложила руки к сердцу Макмиллан.

Элизабет оторвала голову от подушки, вдруг заинтересовавшись. Женевьева коснулась волнистой пряди, оставшейся спадать на лицо, вылезая из аккуратно уложенного массивного текстурного пучка. Синие сапфиры блеснули под светом утреннего пасмурного света. Это выглядело очень красиво и элегантно. Женевьева успела забыть, что такое красивые прически: всё время, после побега от тети Эльфриды, она перестала сильно заморачиваться. Иногда плела косу, иногда две, иногда делала хвост, иногда забивала и ходила с распущенными.

— По какому поводу праздник? — усмехнулась Женевьева.

— Не знаю, — пожала плечами Аланис. — Но, думаю, если поискать, то какой-нибудь праздник найдется, — она повернулась к Элизабет. — Твоя очередь.

— Не-е-ет! — протянула Элизабет.

Аланис вздохнула. Её плечи грустно поникли, а улыбка потухла.

— Ну ладно, — и пожала плечами, собирая свои с кровати и складывая их на место.

Женевьева вздёрнула недоуменно брови.

— Я тоже могла просто отказаться, получается? — возмущённо выдохнула она.

— Не-а, — весело мотнула головой Аланис.

— На что я надеялась, — закатила глаза Робеспьер.

— Ну а что тебе не нравится? Такая красота на голове! — вдруг подключилась Элизабет.

— Мне с моими лохмами, собранными в непонятную куцую косичку тоже неплохо жилось, — скривила личико Женевьева.

— Тоже мне, куцая косичка! — Элизабет поднялась, заправляя свою постель. — Ты себя недооцениваешь, Жизель. Такие шикарные густые и длинные волосы не могут быть заплетены в какую-то куцую косичку. А то, что они у тебя такие тусклые и ломкие,

легко исправить. Пара масок, зелий, эликсиров и мазей, и всё будет ещё лучше, чем есть.

Аланис тихо прыснула, а Женевьева закатила глаза, поправив лямку ночной сорочки. И как ей теперь её снимать, не испортив всю эту красоту? Иногда руки у Женевьевы точно прирастают к одному месту, перебираясь из нужного, причём в самый ненужный момент!

Волшебница призвала палочку и взмахнула ею. Её кровать мгновенно заправилась, а в руки прилетела блуза, вышитая редкими рюшами. Девушка аккуратно стянула с себя ночную одежду и принялась переодеваться. В комнате мгновенно повисла тишина. Натянув на себя блузу и юбку, Женевьева повернулась к обеспокоенно переглядывающимся Аланис и Элизабет. Волшебница сразу подумала, что они заметили её «клеймо» на бедре, однако она стояла совсем другим боком к девочкам, поэтому его было совсем не заметно.

— Вы чего? — похлопала ресницами Женевьева, стараясь понять, что такого они разглядели в Женевьеве.

— Кхм, ну... — Элизабет почесала макушку, снимая с себя чепец. — Просто мы только сейчас заметили, что... ну...

— У тебя такие страшные шрамы на плече и животе! Какой кошмар! — взвизгнула Аланис, поднося ладошки ко рту.

Повисла тишина. Женевьева пару мгновений обдумывала сказанное девочками, стараясь подобрать нужную реакцию, однако не сдержалась и вдруг рассмеялась. Смешно не было никому, только ей одной, но она не могла сдержаться. Элизабет хмурилась, а Аланис изумлённо расширяла глаза.

— Ха! А я-то уже невесть что подумала! — отрывисто, сквозь смех произнесла Женевьева, опираясь рукой о колонну между спальными местами. — Ой! Не пугайте так больше!

— Не смешно, Жизель, — настаивала Маккиннон.

В миг улыбка сошла с губ Женевьевы и её лицо словно покрыла маска безразличия. Это был слишком резкий переход, заставивший Элизабет замереть, взволнованно вглядываясь в Женевьеву. Та поправила воротник блузки, расправила складки на юбке и кивнула.

— Ты права. Это совсем не смешно, — согласилась Женевьева не своим голосом. — И я не хочу об этом разговаривать. Оставим это между нами.

Элизабет моргнула, отмирая. В комнате повисла напряжённая атмосфера. Возникало ощущение, что если кто-то вдруг попробует что-то сказать, то воздух наэлектризуется, а Женевьева начнет метать проклятья. Но так же быстро, как эта атмосфера появилась, она развеялась. Аланис резко дёрнула за край полога, с желанием красиво расположить его, а сама заговорила совсем о другом.

— Как думаете, сегодня пойдет дождь? — Макмиллан вгляделась в серые тучи, сгущающиеся над квиддичным полем и лесом, зеленеющим позади.

— Скорее гром прогремит у нас под потолками, — пробормотала Элизабет, полностью отмерев, и принялась натягивать на себя длинную тёмно-коричневую юбку.

— Думаешь? — нахмурилась Аланис.

Женевьева хмыкнула. На её лице отобразилась слабая улыбка. Элизабет выдохнула и расслабленно опустилась на стул, облокотившись всей спиной о спинку.

— Пока не знаю, но вроде буря миновала, — произнесла шутливым тоном Маккиннон, и покосилась в сторону Женевьевы.

— Посмотрим, — усмехнулась Робеспьер.

Она вновь перевела взгляд на своё отражение в зеркале. С ровной глади на Женевьеву, словно живой портрет, стояла она сама. Прическа, сделанная умелыми тонкими пальчиками Аланис, заметно оживила Женевьеву. Теперь её болезненная худоба, вызванная изнурительными неделями войны и не самыми лучшими днями в её жизни, выглядела намного элегантней. Тёмные круги под глазами на белоснежной, полупрозрачной коже стали выглядеть аристократичнее. Белая блуза, на которой уже оказался завязан синий галстук, в рукавах добавлял Женевьеве объёма, а рюши, вышитые на груди, добавляли женственности. Светло-серая юбка, скрывающая её голени, красиво опоясывала бедра, расширяясь по длине.

Волшебница поправила галстук и приевшуюся сапфировую заколку, после чего накинула на плечи мантию, полностью скрывавшую всю одежду, находящуюся под ней, помимо белой блузы с синим галстуком. Конечно, при ходьбе из-под неё иногда могли выглядывать полы юбки, но это мало кого волновало, особенно у старших курсов. Профессорам, в конце концов, было всё равно, в какой одежде ходят ученики. Лишь бы не голые и не в странных театральных костюмах, сильно отвлекающих внимание от учебного процесса.

Женевьева чувствовала себя очень некомфортно. Мало того, что она в юбке, к которым перестала питать свою любовь из-за их неудобства, — несмотря на то, что она проходила в юбках уже больше месяца, она всё ещё не могла с ними свыкнуться, — так она ещё и выглядела сейчас подобно слизеринкам. Слоя штукатурки на её лице не хватало и парфюмом облиться. А ещё перстнями и ожерельями обвешаться! Несмотря на то, что подобным образом вели себя и гриффиндорки, а особенно Браун и Патил, Женевьева всё никак не могла понять зачем это всё нужно. Кольца мешаются, ожерелья могут зацепиться и порваться, из-за запаха парфюма — легко попасться в ненужный момент, а макияж... Ладно, к нему она относилась более-менее нейтрально и даже пользовалась... когда-то.

Элизабет и Аланис к тому времени тоже успели собраться. Маккиннон подхватила с тумбы первую попавшуюся из её шпилек, — длинную, похоже, из серебра, с собранными из драгоценных камней цветами на тупом утолщенном кончике. Девушка быстро собрала свои светлые кудрявые волосы во что-то наподобие пучка, и подбежала к письменному столу, собирая оттуда пергаменты и книги. После этого вдруг ринулась к книжным полкам, с особым усилием стараясь что-то найти. Пока Маккиннон мельтешила между письменным столом и книжным шкафом, Аланис медленно собирала свои огненно-рыжие волосы в красивую прическу, чем-то напоминающую венец из кос.

— Что ты ищешь? — не выдержала Женевьева, и облокотилась плечом о косяк, подпирающий дверь, косясь в сторону озабоченной Элизабет.

— Да так, — махнула рукой Элизабет, не отворачиваясь от шкафа. — Профессор Вилкост просила пару бумажек заполнить. Вообще, этим Барти должен был заниматься, он ведь мужчина, но... — она резко обернулась и скривилась. — Он только всё портить способен. Особенно, дело если касалось Вилкост.

— А что за бумажки?

— Списки членов школьных факультативов. Книжный клуб, например, или квиддичная команда... вчера вечером всё собирала, пока ты с Аббот болтала, а потом дописывала, — Элизабет поставила руки на бедра, оглядывая всю спальню. — Тебя я никуда, кстати, не записывала, если вдруг переживаешь. Сама решишь потом, надо тебе это или нет.

— Может, домовики стащили? — подала голос Аланис.

— Угу, — фыркнула Женевьева. — Нарглы, ещё скажи.

— Кто? — изумлённо выгнула бровь та.

— А ты не знаешь? — изобразила на лице искреннее изумление Женевьева, мысленно посмеиваясь. — Это такие крошечные существа, крадущие мелкие предметы. Живут, кстати, в кустах омелы. Не слышала что ли про таких?

— Нет, — восторженно отрицательно покачала Аланис.

— Да хоть братья Прюэтты! — закатила глаза Элизабет, совсем не поверив словам Женевьевы. — Мне сегодня ей уже всё предоставить надо!

— Под столом смотрела? — Женевьева оторвалась от косяка и направилась к письменному столу. Волшебница нагнулась и оглядела пол.

— Смотрела, Жизель, разгибайся, — вздохнула Элизабет.

— А в ящиках? — не сдавалась Женевьева, и выдвинула первый.

Там сверху лежала пустая коробка из-под дорогих конфет. Робеспьер вынула её и складировала на стол. Под ней в ящике были лишь учебники. Вдруг Элизабет ахнула.

— Если коробка здесь, то что я выкинула перед сном?

Женевьева выгнула бровь и переглянулась с Элизабет. Волшебница смотрела буравящим серьезным взглядом, а Маккиннон хмурилась и старалась вспоминать.

— Это они? — вдруг вытащила стопочку бумаг из сундука Аланис.

Маккиннон подскочила и метнулась к подруге, выдергивая из её рук пергаменты. Тщательно их осмотрев, она выдохнула. Женевьева не сдержалась и покачала головой. Она не понимала, как можно быть такими рассеянными. Это же прямой путь к провалу! Если бы Робеспьер была такой рассеянной, как Элизабет, то уже раз пятьдесят попрощалась бы с жизнью! И это только за один год! Как Маккиннон с такой рассеянностью в квиддич играет и ещё лучшим членом команды является?

Свои мысли она решила оставить при себе. Её это совсем не касалось. Только время и нервы тратить. У Женевьевы совсем нет на этого ни того, ни другого. Быстрее бы разобраться со всеми своими проблемами...

К слову о них, проблема в лице небезызвестного школьника-Тёмного-лорда оказалась больше, чем хотелось бы. А если в следующий раз при посещении библиотеки Женевьева встретится с ним лицом к лицу? Одним рефлекторным кулаком в челюсть и дыры в спине от прожигания взглядом не отделаешься. И это его загадочное недовольное хмыканье на пороге Запретной секции... по спине пробежали мурашки. Оставалось надеяться на то, что там не пропахло в воздухе приторно сладкой мазью, которой всё ещё несёт от её волос.

К тому времени девочки уже, наконец-то, собрались и вышли в коридоры. Аланис весело вышагивала впереди, тогда как Женевьева и Элизабет шли позади. Мимо проходили другие студенты, тихо переговариваясь друг с другом, либо же сидели на диванах с артефактами или книгами в руках.

Почти дойдя до лестницы, ведущей в главную гостиную Когтеврана, Женевьева вдруг почувствовала что-то нехорошее. Она резко подхватила Элизабет под локоть и остановилась. Аланис, которой не повезло оказаться спереди, шла дальше, ничего не осознавая и сразу же оказалась окаченной потоком воды. Макмиллан в шоке остолбенела.

— Вот тебе и дождь... — прикусила губу Женевьева, наблюдая за тем, как с потолка на лестницу закапала ливнем вода.

— Грома не хватает, — недовольно процедила Элизабет и заоглядывалась в поисках инициатора происшествия.

Словно по зову под потолком громыхнуло и сверкнула молния, ударившая в перила. Аланис вздрогнула, отпрыгнув на несколько ступенек ближе к Женевьеве и Элизабет, и шмыгнула, вытирая промокший лоб, который всё равно после этого вновь залило водой.

— Да ты прорицательница. Скажи, у тебя превосходно по Прорицаниям? — подколола Женевьева и сложила руки на груди, метнув лукавый взгляд старосте.

— В другой жизни, — Маккиннон закатила глаза.

— Бэтти не ходит на Прорицания, только на Руны и Нумерологию, — пискнула Макмиллан, жмурясь от рек, стекающих со лба к глазам.

Тут же дождь прекратился. Одновременно с этим, из мужского крыла, позёвывая, вышла рыжая парочка. Элизабет тут же посмурнела и прищурилась, вглядываясь в лицо более высокого рыжего парня. Вздёрнув подбородок, она недовольно вздохнула.

Реган и Игнатиус замерли, переводя взгляд то на промокшую до нитки Аланис, то на непринужденно облокотившуюся о перила Женевьеву, в глазах которой читался и смешок и укор, то на Элизабет со стопкой бумаг подмышкой, которая, на их взгляд, готова была уже ими их избить до полусмерти.

— Что я уже успел сделать, сам того не зная? — выгнул бровь Игнатиус, почесав висок.

— Слепой что ли? — легонько ткнул локтем его в бок Реган. — Принцессу Аланис облил.

Макмиллан фыркнула, стряхивая с рук воду, и принялась выжимать рукава, после чего вдруг замерла, вытащила волшебную палочку и взмахнула ею. Одежда тут же высохла.

— Дождь с грозой кто устраивать любит? — прищурилась Элизабет, прожигая дырку в Игнатиусе.

— Клянусь братом, в этот раз это не я! — моляще сложил ладони Тиус. — Ты мне как в прошлом году на тренировке бладжером по голове зарядила, несмотря на то, что ты ловец, так я сразу всё понял! Не я это!

— Всё! Умолкни! — фыркнула Элизабет.

— Милая моя Элизабет, это правда не я! Это Реган! — он вдруг ткнул в брата пальцем.

— Я?! — изумился Реган.

— Нет-нет-нет, это не они! — к собравшейся компании по мокрой лестнице подбежала парочка пятикурсников с непонятным артефактом в руках.

— Это мы! Простите, ради Мерлина! — заговорил один из мальчишек и вдруг показал артефакт, похожий на странный медальон. — Мне отец в подарок на день рождения его прислал, я так и не понял, что он делает, пока не увидел, как с вашего этажа водопадом вода потекла! На этаже перваков и второкурсников теперь там, конечно, водоем...

Игнатиус с шумом облегчённо выдохнул и возвел руки к потолку.

— Мерлин услышал мои мольбы! Я останусь в живых! Ай! — парень схватился за ушибленное плечо, по которому Элизабет ударила своей стопкой бумаг.

Женевьева вздохнула и покачала головой, спускаясь на пару ступенек вниз, поближе к Аланис. Элизабет поджала губы, и теперь строгого взгляда удостаивались не братья Прюэтты, а пятикурсники. Реган потянул Игнатиуса за рукав к лестнице. Это выглядело забавно.

— Пока что отдаёте артефакт мне, — произнесла Элизабет, нахмурив брови. — К вечеру чтобы всё внизу было сухо, тогда я вам его верну, — и выставила ладонь, ожидая, когда в ней окажется источник небольшой катастрофы.

— Конечно, — закивал паренек, вкладывая медальон в её ладонь, облаченную в перчатку. — Только декану не говорите!

Деканом Когтеврана был, уже знакомый Женевьеве, профессор чар, Алфи Джонсон, на уроке которого она уже успела выделиться и понравиться. Это был чистокровный волшебник, со светлой шевелюрой, лет пятидесяти на вид, хотя, наверное, ему было больше. Женевьева бы не удивилась.

— Ну я же не Крауч, чтобы на вас доносить, — как бы обиделась та. — Вы же умные волшебники, не так ли? Только попробуйте потом ещё чего учудить. Будете как Прюэтт бладжером по макушке стабильно получать, а может, я ещё чего придумаю, поняли? — мальчишки кивнули, а Элизабет покосилась на рыжие макушки, спешно пытавшиеся скрыться внизу. — Прюэттов это тоже касается. Слышите, оболтусы?!

Братья ускорили шаг. Полы их мантий поспешно скрылись за углом. Маккиннон вздохнула и махнула пятикурсникам, разрешая им уйти, и они последовали примеру Прюэттов, спускаясь вниз. Следом, не спеша, засеменили и девочки.

Воздух за пределами башни обдал уже привычной прохладой. Голоса студентов отражались от высоких потолков. Словно белый шум, свистел сильный ветер за окнами, задувая через щели и заставляя мурашки пробежать по спине от сентябрьского холода.

В самом Большом зале, между столами Когтеврана и Слизерина, Женевьева снова с кем-то столкнулась, однако на этот раз она не стремилась бить кулаками в челюсть, и придержала льнувшую в ладонь палочку в тканях мантии.

— Ох, мисс Робер! — на лице Блэка расплылась вежливая радостная улыбка, словно она была первым человеком за весь день, что не заставлял морщиться с отвращением от одного только упоминания. — Думаю, мне стоит чаще смотреть по сторонам, вставая из-за стола. Вы ведь в порядке?

— Я упорно стою на ногах, Альфард, всё в порядке, — улыбнулась Женевьева.

— Это прекрасно, — подмигнул он и обернулся к выходу. — Передайте нашим рыжим приятелям, чтоб не серчали на меня, хорошо? А то сегодня я уж очень не могу с ними поболтать за завтраком, — и зашагал, только кинув на прощание тёплую улыбку.

— Э... — лишь успела выдавить из себя Женевьева.

Элизабет подхватила ту под локоть, заставляя сесть за стол. Женевьева кинула взгляд на выход из зала. Там Альфарда на самом выходе остановил Реддл и сказал что-то с теплой дружелюбной улыбкой. Блэк сразу стал каким-то напряженным, в осанке читалось желание побыстрее сбежать. Женевьева неосознанно нахмурилась, и быстро повернулась в сторону девочек, уже разобравших себе по тарелкам пудинг.

— Чая-таки здесь нет, — фыркнула Женевьева, наливая из графина себе тыквенный сок.

— На кухне есть, — засунув ложку в рот, произнесла Элизабет.

— Туда же нельзя! — нахмурилась Аланис.

Элизабет пожала плечами.

— Нельзя. Поэтому довольствуемся соком.

****

— Блэк, постой, — окликнул спешно выходящего из Большого зала Альфарда, Том Реддл.

Блэк остановился, мысленно пересчитывая цифры у себя в голове, прикрывая глаза, после чего повернулся к старосте Слизерина и выгнул бровь.

— Чего тебе, Реддл? — устало отозвался Блэк.

Том ободряюще улыбнулся. От него, словно лучи солнца, исходила доброжелательность. Напускная, как знал Альфард. И раз уж он сейчас так с ним себя ведет, значит происходит что-то, из-за чего Реддл начинает раздражаться, но на людях ему проще себя сдерживать. Увы, Альфарду казалось, что он единственный со всего факультета это понимает. Хотя, может, и не он один, но всё равно таковых мало. Жаль, что он не может рассказать о нем всю правду хотя бы своим друзьям. Непреложный обет душит.

— Как поживает твоя подружка с Когтеврана? — словно его действительно волновало, произнес Реддл.

— Понятия не имею. Сходи спроси.

— Помнится, ты нес ответственность за неё.

— Не нес. С чего бы? — начал раздражаться Альфард.

— А я хотел бы, чтобы ты следил за ней, — наконец прямо сказал Том.

— А я бы хотел поместье на берегу Италии, где-нибудь в районе Тосканы, с виноградными полями, собственным парусником и конюшней с черными, как смоль конями, — язвительно бросил Альфард. — Тебе надо — сам за ней и следи.

Глаза Реддла полыхнули алым. Альфард даже не дернулся, но его спина заметно напряглась, словно он готовился, по меньшей мере, к дуэли. Том недовольно выдохнул и больше не улыбался, но всё ещё на его лице старательно удерживалась маска из равнодушия.

— Это нужно не только мне, — словно ребенку начал объяснять он. — Но и нашему факультету. Я уверен, ты так взвинчен не просто так. Это же из-за слухов, да? — он усмехнулся. — В Хогвартсе Теневой Жнец в роли школьника. Шпион.

Скула Альфарда дернулась. Он прищурился и выдавил:

— Шпионом может быть кто угодно, даже ты. С чего бы мне подозревать Жизель?

— Вот как? Хм, — Реддл приблизился к Альфарду и саркастически улыбнулся. — Сомневаюсь, что я пахну приторной сладкой конфетой. Следовательно, это женщина.

Альфард метнул взгляд на стол Когтеврана. Жизель Робер внимательно слушала что-то, что говорила Аланис, попутно попивая тыквенный сок из медного кубка. Сегодня она выглядела живее, чем в прошлые дни, даже осанка казалась расслабленнее, однако в ней замечалась какая-то грусть, словно скопившаяся за долгое время, и вдруг решившая понемногу выползать из щелей.

— С чего ты решил, что шпион пахнет как конфета? — сжал челюсти Альфард, совсем не улавливая сути.

— А кому, как не шпиону, нужно было влезать в Запретную секцию? — усмехнулся Реддл. — Ох, не делай вид, будто не понимаешь, откуда я об этом знаю. Не потому ли я вынудил тебя дать мне Непреложный обет?

Повисло молчание. Альфард замер, обдумывая, а Реддл тем временем сделал несколько шагов вперед, оказавшись позади Блэка, ближе к вычурным, но самым спокойным на вид столам Слизерина — даже Когтевран вел себя энергичнее, несмотря на всю свою любовь к тишине и спокойствию.

— Подумай, Альфард, — бросил Том, прежде чем уйти.

****

В общем и целом, день проходил спокойно. Элизабет почти никогда не отходила от Женевьевы, показывая второй все коридоры и используемые незаброшенные аудитории. На уроках Робеспьер с обеих сторон окружили Маккиннон и Прюэтт: парты были длинные: за ними помещалось по крайней мере человек восемь точно. Женевьева думала, что Игнатиус будет вечно шептать какие-то шутки после фраз профессоров — в её глазах он уже давно выглядел копией близнецов Уизли — но к её удивлению, он вел себя достаточно спокойно, лишь иногда отвлекаясь и вставляя что-то забавное, а Маккиннон, несмотря на то, что являлась старостой — и вообще пример должна подавать, — могла запросто заниматься своими делами, но если вдруг её спрашивали, то она без запинок идеально отвечала, тем самым добавляя Когтеврану пару баллов.

Сама Женевьева не сильно погружалась в учебный процесс, попросту забивая свою голову совсем другими мыслями. Она могла одновременно конспектировать лекцию и витать в облаках. Особенно хорошо у неё это получалось на гербологии. Женевьеве она никогда не нравилась, а Превосходно получала только благодаря желанию жить спокойно в доме леди Айхингер и помощи Невилла. Жаль, что из-за ненавистного зельеварения спокойно жить-таки и не вышло.

Сейчас настало время перемены и развилки в расписаниях ребят. Игнатиус и Элизабет не ходили на уход за магическими существами, поэтому у них было большое окно, которое они собирались провести каждый по-своему. Игнатиус собирался провести время в библиотеке, а Элизабет у Вилкост, а позже у декана. Как объяснила Маккиннон, в начале года постоянно будет такая суматоха, а потом она пойдет на спад.

Женевьеве же нужно было как-то добраться до аудитории УЗМС. К счастью, Элизабет очень ответственно подошла к этому вопросу, и даже нарисовала что-то типа карты на небольшом пергаменте, который, естественно, обсмеял Игнатиус, сказав, что даже он сейчас точно не понял бы, куда нужно идти, за что получил книгой под дых. Робеспьер эта карта даже как-то не особенно взволновала: школу она знала наизусть и простое устное объяснение Маккиннон сразу помогло мысленно сориентироваться и представить расположение. Пергамент сразу оказался в кармане и забылся. Кабинет УЗМС был в том же месте, где ранее — в её прошлом, — преподавала профессор Граббли-Дёрг.

На полпути Женевьеве встретились гриффиндорцы. Они были погружены в какие-то свои сплетни и разговоры, не особенно касающиеся всех вокруг. Они прошли мимо, совсем не замечая Женевьевы. У самой двери в аудиторию волшебницу окликнула Аббот. Она была в приподнятом настроении и выглядела даже счастливой.

— О, Жизель! Привет! — воскликнула она, подхватывая Женевьеву под локоть и заводя её в наполовину заполненный кабинет. — Я так рада тебя видеть! Хоть кто-то нормальный среди всей этой оравы!

— И тебе не хворать, — волшебная палочка не покидала руки Женевьевы, но на этот раз она отреагировала спокойно, и даже приветливо улыбнулась.

— Не думала, что ты выбрала УЗМС, — лукаво протянула Аббот. — Но это лучше, чем какие-то там Прорицания! Сядешь со мной?

Женевьеве оставалось только усмехнуться и согласиться. Ей было глубоко плевать где и с кем сидеть, однако уже знакомые лица воодушевляли и отстраняли от ненужных гадких мыслей. Девушки сели за одной из последних парт. В кабинете гриффиндорцев было намного больше, чем когтевранцев. Это было и из-за их численного превосходства, и из-за желания когтевранцев заниматься чем-то более глубоким, чем какой-то уход за магическими существами!

Урок прошел очень тихо и даже скучно. Преподавателем оказался скрюченный старик, со сморщенной кожей и отрывистым тихим старческим голосом. Пока он вещал что-то о растопырниках, несколько раз Женевьева успевала погрузиться в зловещую дрему, где она вновь и вновь оказывалась в Запретной секции с Волдемортом за спиной. Будил девушку стук, издаваемый часами — они были похожи на сломанные, и каждые десять минут громко грохотали, отчего погрузиться в сон не получалось, на счастье Робеспьер. Однако другим ученикам этот шум не мешал, а преподаватель совсем не замечал того, что его уже минут пятнадцать точно никто не слушает. Хотя иногда он говорил очень даже интересные вещи, если начинать вслушиваться и анализировать, поэтому Женевьева иногда что-то записывала, стараясь больше не думать ни о Запретной секции, ни о гадком Волдеморте.

На самом выходе из аудитории, Аббот поравнялась с Робеспьер, и на выдохе вдруг произнесла, заставив Женевьеву вырваться из своих мыслей, вновь заполненных Запретной секцией, несбывшимися ожиданиями и Тёмным Лордом.

— Так ты придешь сегодня? — в глазах Джейн теплилась надежда. — Мы тебя все ждём, тебе правда понравится! У нас тихо, честно! Альфард сам тоже шум не любит.

— Ах, ты об этом, — Женевьева почесала кончик носа, вспоминая, что обещала подумать над её предложением. — Я... пока не знаю. Если что, я приду с Игнатиусом, хорошо?

— Ладно, — немного расстроенно кивнула Джейн, однако уговаривать не стала, хотя по её глазам было заметно, что она очень хочет это сделать. — Если что, то Игнатиус уже знает о том, что я тебя пригласила и можешь к нему подходить. Тогда... пока?

— Давай, — Женевьева махнула рукой уходящей вглубь коридоров Джейн.

Женевьева замерла, погрузившись, возвращаясь к своим мыслям. Всё больше и больше, с каждой новой мыслью, её начинал волновать Волдеморт. С каждым разом, всё тревожней обдумывая события раннего утра, Женевьева начинала думать, что её всё-таки обнаружили. Он обнаружил. И это бесило. Единственный на данный момент источник информации теперь перекрыт. Она не сможет ни прийти и пересмотреть корешки, ни прочитать пару талмудов, даже если это книги по тёмной магии, Женевьеве было бы не впервой, неспокойно обдумывать, что ей делать дальше. Она знала, Волдеморт не глуп. Глупый человек не смог бы управлять оравой сумасшедших до жестокости волшебников. Всё и так было нелегко, так теперь стало ещё сложнее.

Волшебница провела рукой по бледному лицу. Нужно было успокоиться. Наверное, стоило сразу согласиться на приглашение Аббот. Передохнуть ей точно не мешало бы. Ну ладно, всё равно с Игнатиусом к ним в «их место» придет. Но Женевьева всё равно сомневалась:

Может, лучше провести это время в общедоступной библиотеке? Было бы полезнее.

Шаг за шагом девушка отдалялась от кабинета УЗМС, продвигаясь в сторону, где, по объяснениям Маккиннон, проходили уроки по Древним Рунам. У самых дверей, под обе руки, Женевьеву перехватили Элизабет и Игнатиус.

— Ну как тебе, милейшая Жизель, уроки УЗМС? — с усмешкой первым делом поинтересовался Игнатиус, заводя удивленную Женевьеву в кабинет.

— Недурно, — не задумываясь выпалила она. — Поспать не вышло, часы мешали.

— Как печально! — разочарованно покачал головой Тиус.

— Я слышала, что он очень интересно на самом деле рассказывает, — пожала плечами Элизабет. — Аланис очень нравится.

— То, что нравится очаровательной мисс Макмиллан, не всегда понравится простым смертным, — с опечаленным видом вздохнул Игнатиус, и пропустил за длинную парту девушек вперед.

Первой села Маккиннон, продвигаясь ближе к месту рядом с проходом между столами. Женевьева юркнула следом, сложила учебник и писательские принадлежности перед собой. Замкнул Игнатиус, устало опустившись на скамью. Парта, за которой устроилась разноцветная компания, стояла самой первой, почти напротив пустующего преподавательского стола.

В кабинет поочередно начали заходить слизеринцы. Женевьева прищурилась и отвернулась в учебник, перечитывая его, наверное, уже раз в четвертый. Летом волшебница только и делала, что читала книги, посвященные рунам, и кое-что уже понимала. Юноши с зелеными галстуками медленно проходили мимо столов, занимая свои места.

— Ох, неужто к Маккиннон и Прюэтту присоединилась ещё одна когтевранка? — хмыкнул чей-то мужской голос слева от Женевьевы.

— Ох, Малфой, неужто твоя маменька наконец-то отстала от твоих волос и ты вступил в свою самостоятельность? — хмыкнул слева голос Игнатиуса.

Женевьева лениво подняла взгляд на нарушителей её спокойствия. В проходе между партами встал парень со светлыми волосами до плеч, его глаза пылали одновременно и презрением, и снисходительностью. Ткань его мантии напоминала черный бархат, а воротник его рубашки был добела накрахмален. Позади него, протискиваясь к столам, с совершенно равнодушным видом проходил Реддл. Женевьева сжала корешки учебника чуть ли не побеления.

— Мог сразу сказать, что тебе нравится моя обновленная прическа, — фыркнул Малфой, и теперь всё его внимание было приковано к Женевьеве. — Как вам Хогвартс, новая знаменитость?

«Кто?» — изумилась волшебница.

— Мне не с чем сравнивать, — отозвалась Женевьева заученным фактом своей легенды.

— Даже так? — выгнул бровь он и хмыкнул, потеряв, кажется, весь интерес. — Что ж, я надеюсь, что в этот ответ вы вложили всю свою искренность, мисс...

— Робер.

— Мисс Робер, — повторил он, пробуя имя на вкус. — Моё имя Абраксас Малфой, мисс Робер. Надеюсь, от Хогвартса у вас останутся лишь положительные впечатления. Хотя, пока что положительные впечатления оказываете только вы. Это правда, что вы сотворили совершенную бабочку, что даже профессор Джонсон вами заинтересовался? Не буду юлить, ему трудно угодить.

Женевьева почувствовала на себе взгляд со стороны Волдеморта. Да уж, выделилась она заметно. Тихо и спокойно, как планировалось, у неё опять ничего не выйдет. Сначала выделилась на чарах, потом врезала Волдеморту, а после, видимо, оставила свой след в Запретной секции и теперь её в чем-то подозревают. Или не подозревают? Женевьева надеялась, что нет, однако она была в том времени, когда, наверное, трудно доверять какому-то новому ученику, которому даже не с чем сравнить школы! Это поттеровское проклятье какое-то попадать в неприятности или что?

Женевьева не была глупа, однако ей хотелось верить во что-то более простое и легкое, несмотря на то, через сколько вещей она прошла.

— Правда, — согласилась Женевьева, а следом соврала. — Но я уверяю вас, мистер Малфой, я сама не поняла, как такое произошло!

— Естественно, — кивнул Абраксас. — Разве может у женщины что-то получиться специально, а не случайно? Такие хрупкие существа могут быть украшением для мужчины, а не кем-то, способным создать что-то по собственному умыслу.

Женевьева вздернула брови и раскрыла рот, чтобы что-то сказать, как вдруг её перебил слишком мягкий голос Элизабет.

— Пойди скажи это в лицо Вилкост, — Маккиннон прищурилась, готовая в любой момент сказать ещё что-то обидное.

В классе повисло молчание, лишь уткнувшийся в книгу Реддл, отчего-то вдруг хмыкнул, но промолчал, не опровергая и не дополняя её слова. Вообще, его реакция была непонятной. Отчего ему смешно? От Малфоя, стоящего теперь истуканом, не зная что сказать? От «глупости», сказанной Элизабет?

— Думаю мы поняли, что мистер Малфой не сильно любит женщин, — успокаивающим голосом произнес Игнатиус, обращаясь к Элизабет. — Это видно издалека по его внешнему виду. Так ведь, Абраксас?

— Всем сесть! — раздалось громкое мужское восклицание со входа.

Малфой бросил презрительный взгляд на Прюэтта, после чего развернулся на каблуках, сел рядом с Реддлом и ещё каким-то слизеринцем. Тем временем из входного прохода показался кто-то, смутно напоминающий преподавателя. Нет, Женевьева ни в коем случае не была расисткой, или что-то в этом роде, но вошедший мужчина действительно выглядел странно, и даже страшно. На нем было черное платье, чем-то напоминающее грязные ободранные наволочки домовых эльфов, с головы на спину спадали афрокосы с напяленными на них странными украшениями, что так и хочется назвать цацками. Лицо у него было вытянутое, с огромными губами, носом и глазами. Глаза и губы были особенно большими, выделяясь на маленьком шоколадном лице. Женевьеве сразу же захотелось перевестись на нелюбимые Прорицания.

Впрочем, урок начался спокойно. Женевьева не отсвечивала и внимательно слушала преподавателя, назвавшегося специально для неё, как профессор Лон-Фан. Честно, между ним и китайцами девушка не нашла ничего общего, но фамилия звучала уж слишком по-китайски. Какой-то африканский китаец, тогда уж. Или китайский африканец? Говорил он со странным акцентом, совсем не британским, но и до китайского было далеко.

Всё шло хорошо, ровно до того момента, пока Женевьева не обратила внимание на комбинацию рун на доске. Она была абсолютно несочетаемой, однако профессор утверждал, что она правильная и используется в артефакторике. Женевьева помнила похожую комбинацию рун в одной из книг, что она читала у Батильды, но несколько рун там были совершенно другими. А то, что сейчас было выведено белым мелом по зеленой доске даже перевести никак нельзя, из-за непереводимости комбинации.

Женевьева нагнулась к Игнатиусу и тихо прошептала:

— А комбинация точно правильная?

Прюэтт оторвался от пергамента и уставился на доску. Переглянувшись с малахитовыми глазами Женевьевы, он неуверенно повел плечами и шепнул:

— Я не уверен...

— Там предпоследняя руна другая должна быть, разве нет? И первые три, — аккуратно прошептала Женевьева.

— Мисс Робер, если вам есть что обсудить, вы можете рассказать это нам всем, — внезапно прекратил свою лекцию профессор Лон-Фан.

Женевьева фыркнула.

— У вас на доске комбинация неправильная.

В кабинете повисла тишина. Профессор состроил возмущенное лицо.

— Я ослышался?

— Нет, перепроверьте комбинацию.

Не поворачиваясь к доске, чтобы проверить, он вдруг начал медленно наступать к парте, за которой сидела Женевьева. Он оперся своими худыми длинными руками о неё, наклоняясь к волшебнице. Элизабет неосознанно испуганно отодвинулась, а Игнатиус замер, ожидая того, что будет дальше. Женевьева не сместилась ни на миллиметр, оставаясь внешне такой же невозмутимой, но желудок почему-то знакомо свернуло от мелкой тревоги.

— Значит вы, считаете, меня неквалифицированным преподавателем? — выдавил Лон-Фан, делая свое черное лицо ещё более противным на вид, чем было до этого.

— Нет, профессор. Но у всех могут быть ошибки. Перепроверьте комбина...

— Значит, я неквалифицированный специалист... — кивая вдруг своим мыслям, возмущённо выдохнул профессор. — Ну конечно! Новенькая с седьмого курса же лучше понимает... когтевранка! И надушиться сладко-приторными духами успела, и оскорбить! — со стороны Реддла послышался вдруг загадочный смешок, Женевьева точно могла поклясться, что он взглядом прожигал в ней дыру. — Что могут понимать в Древних Рунах женщины? Особенно из Австрии?

Женевьева сдерживала порыв нахамить и врезать по этой кривой мордашке, невесть что о себе думающего профессора. Она вздохнула и четко произнесла:

— Я не считаю вас неквалифицированным специалистом, — начала она, мысленно добавив: Хотя скоро начну.

— Я прошу вас перепроверить вашу комбинацию, — закончила Женевьева.

— Минус десять очков с Когтеврана! — рявкнул Лон-Фан.

— Это не честно! — воскликнула Женевьева, не выдержав. — Ошиблись вы, а очки снимать со всего факультета?

— И отработки целый месяц!

По кабинету пронесся изумлённый вздох. Тут даже Женевьева не нашла, что ответить. Она замерла с самым ошеломлённым лицом, вглядываясь в чёрные огромные глаза-пуговицы на лице противного преподавателя. Повисшую в кабинете тишину нарушил мужской голос, кого волшебница уж точно не ожидала услышать, из-за чего после впала в ещё большее изумление.

— Профессор Лон-Фан, сегодня её первый день на вашем уроке, к тому же она девушка, приезжая, ещё не знает того, как нужно себя вести здесь, — одновременно равнодушно и участливо произнёс Реддл, отчего появлялось какое-то странное колющее чувство в груди. Профессор повернул голову в сторону Тома, внимательно его слушая. — Может быть, в следующий раз она не будет поступать так опрометчиво.

Женевьева медленно повернула голову в его сторону, стараясь не выдавать своего удивления и одновременно с этим отвращения, за то, что за неё заступается Волдеморт! Мордред, Тот-кого-нельзя-называть! Чтоб его! Что ему нужно?

— Я думаю, ей можно простить этот момент. Ведь она вам не наврала. Вы правда немного ошиблись.

Лон-Фан повернулся в сторону доски, внимательно проверяя всё написанное на ней.

«Ну конечно!» — мысленно язвила Женевьева, — «Как девушка указала на ошибку, так сразу минус десять баллов и месяц отработок, а как Реддл сказал, так всё, ути-пути, да-да! Проверю-ка я свои каракули!»

— Ох, ты прав, Том, — вдруг смягчился Лон-Фан, заставляя Женевьеву мысленно проклинать весь мир, а особенно Волдеморта. — Я ошибся. Что ж, все могут ошибиться. Вы, мисс Робер, освобождены от отработок.

«Кретин», — выругалась Женевьева, недовольно откинувшись на спинку скамьи.

Дальше урок шел спокойно. Женевьева вновь слилась с обстановкой, хотя первые минут десять после инцидента на неё поглядывали другие студенты. По окончании урока волшебница с Маккиннон под руку и Игнатиусом в полшаге от них, вышли из кабинета.

— Умеешь воспоминания из головы доставать? — вдруг тихо поинтересовалась Робеспьер у Маккиннон.

— Нет, а зачем? — удивилась она, а Прюэтт приблизился, чтоб лучше слышать.

— У тебя хорошие отношения с Вилкост, — начала Женевьева. — Что, если показать ей и нашему декану то, как отвратительно сегодня повел себя с нами... со мной?

— Я, боюсь, что мало будет одних только баллов... — покачала головой Элизабет.

— Там ещё и месячная отработка за то, что Жизель была права, — напомнил Игнатиус.

— Да, но... Ладно, я попробую, но я не гарантирую того, что после этого Лон-Фан начнёт вести себя адекватнее! — вздохнула Элизабет.

Женевьева и Игнатиус переглянулись и их лица озарила веселая улыбка. Однако что-то продолжало гложить волшебницу.

— Элизабет, прости, — не выдержала Женевьева, остановившись в паре метров от кабинета. — Только начало года, а факультет по баллам уже в минусе из-за меня.

— Ничего, наберем новых, — улыбнулась Элизабет и переглянулась с Игнатиусом. — А ты чего за нами ходишь?

— Жду, когда ты дорогую Жизель отпустишь.

— Куда?

— Со мной.

— С чего бы?

— А ты не согласна? — вдруг вздернул брови Тиус, переведя взгляд на Женевьеву.

— Э... Наверное, согласна, — похлопала ресницами та.

— Ну вот, верну тебе дорогую мисс Робер в целости и сохранности. Вечером, — подмигнул Маккиннон Прюэтт, и с ожиданием оглянулся на Женевьеву.

— Со мной всё будет в порядке, — повернулась к Элизабет Женевьева.

— Если не будешь в порядке, то потом кое-какой рыжий парень, стоящий сейчас рядом с нами, очень сильно получит, — кивнула Элизабет и отпустила руку Робеспьер.

Тут же запястье перехватил Игнатиус, потянув Женевьеву в другой коридор. Волшебница только и успела, что махнуть Маккиннон на прощание. Прюэтт и Робеспьер пролетели мимо Реддла и Малфоя, медленно вышагивающих в ту же сторону, что и они, заставив их на миг остановиться. Шаг за шагом, ребята оказывались всё дальше от кабинета Древних Рун. Скрывшись за несколькими поворотами, Игнатиус усмехнулся и отпустил запястье девушки. Они двигались прямо в заброшенную часть Хогвартса.

— Я, конечно, ещё в междугороднем поезде понял, что ты, дорогая Жизель, серьезная женщина, но чтоб настолько! — хмыкнул он.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты бы видела себя со стороны! Я был готов к тому, что ты разорвешь профессора на мелкие кусочки из-за его фразы о том, что девушка не может понимать Древние Руны! Я бы на твоём месте, наверное, не сдержался и тоже возмущаться начал.

— Сдержишься перед этим эмигрантом из Ливии, — раздраженно фыркнула Женевьева.

— Он из Эфиопии.

— Да хоть из Эквадора! — закатила глаза девушка. — Наглый ещё такой он! Фу!

— И как ты к нам на Когтевран попала? — покачал головой Игнатиус, с улыбкой вздохнув.

— Сама понятия не имею, — пробубнила Женевьева.

— Даже Джейн настолько смело бы не высказалась. Молчала бы.

— Если то, что я ему сказала, является «смелым высказыванием», то что будет, если я действительно смело выскажусь? Кстати о Аббот, — вдруг вспомнила Женевьева. — Между Джейн и Элизабет какие-то недомолвки, верно?

— Верно, — кивнул Игнатиус.

— А почему вы с Реганом продолжаете общаться с Элизабет, если вы крепко дружите с Джейн?

— Потому что Элизабет староста?

— Да ну?

— Ну, и потому что Джейн любит драматизировать, а Элизабет на самом деле очень хороший человек. Не знаю, говорила милая Джейн тебе или нет, но изначально плохие отношения у них возникли на фоне выпущенных из клетки пикси.

— Упоминала.

— Так вот, я же там тоже был в тот момент. Не Элизабет это была, — и замолчал.

— А сказать Джейн об этом ты не додумался? — прищурилась Женевьева, понизив голос.

— Додумался, она не поверила. Так что... — он остановился, потянувшись, после чего открыл ближайшую дверь рядом с ним, выглядящую очень обшарпанной, и громко провозгласил. — Гляньте кого я к вам привел!

Игнатиус сдвинулся в сторону, легонько подталкивая ту внутрь. Женевьева медленно осмотрела помещение в которое вошла. Оно оказалось достаточно просторным. Из высоких арочных окон лился теплый солнечный свет, освещая красивые сиреневые диванчики с цветочной росписью и резными подлокотниками, пару светлых столов со стеклянными вазами с разными оттенками красного и розового букетами роз, лепестки которых спадали на красивую кружевную салфетку под ними. В углу между арочной дверью в, предположительно, тот самый заброшенный сад, о котором упоминала Джейн, стоял красавец, мечта Женевьевы — тёмно-коричневый лакированный рояль. Игра на рояле была единственным, что нравилось Женевьеве, когда она жила у тети Эльфриды. Было время, когда она грезила музыкой, думала, что станет волшебницей-композитором, но очень скоро эта мечта забылась.

Волшебница оторвала взгляд от музыкального инструмента, оглядывая всё остальное пространство. Противоположные окнам стены были заставлены книжными полками. Глаза Женевьевы загорелись вновь, но она быстро потушила огонь, осознав, что книг по путешествиям во времени она вряд ли найдет, просто увидев корешок с пьесами Шекспира.

— О, Жизель, я знала, что ты придешь! — улыбнулась Джейн, поднимаясь из-за столика.

Следом взгляд от пергаментов поднял Реган, которого до этого было почти не видно за массивными букетами, стоящими в вазах. Он усмехнулся и махнул рукой.

— Привет, — выдохнула Женевьева.

— Нравится? Мне Альфард всё здесь расставить помогал, — Джейн гордо вскинула подбородок и поставила руки на бедра.

— Кстати о нем, — закрывая за собой дверь, произнес Игнатиус. — Где он?

Джейн лишь махнула рукой и плюхнулась на диванчик, приглашая Женевьеву сесть рядом с ней.

— Не приходил ещё, — отозвался Реган и пересел на стул поближе к девушкам.

Игнатиус пожал плечами, снял мантию и повесил на вешалку, стоящую совсем рядом со входом. Женевьева удивилась, до этого она её не заметила. Волшебница последовала примеру Игнатиуса и сняла мантию, тут же Прюэтт-старший выхватил её из у волшебницы из рук и повесил к остальным.

Женевьева не поспешила сесть на предложенное Джейн место и, словно завороженная, прошла к красавцу-роялю.

— А я говорил, что рояль тут ни к чему. Отвлекает слишком, — кинул Реган со смешком, следя взглядом за воодушевленной Женевьевой.

— Кто играет? — Женевьева повернулась к ребятам и прикоснулась к закрытой крышке, закрывающей клавиши.

— Все, кроме Джейн, — хмыкнул Реган. — Не дуйся, Джейнни.

— Только Альфард играет, но редко, — закатила глаза Джейн. — Эти олухи, конечно, умеют, но не хотят.

Женевьева хмыкнула и вновь провела пальцем по роялю. С глубоким вдохом она оторвала от него взгляд и прошествовала к столу, сев напротив Регана.

— Ну и что вы тут без нас делали? — лукаво прищурился Игнатиус.

— Трансфигурацию, — отозвался Реган, ткнув в пергаменты на столе.

— Фу, какие скучные! А вот Жизель... — начал Игнатиус.

Женевьева закатила глаза. Пока Игнатиус задушевно и восторженно рассказывал о том, как у них прошли Древние руны, Женевьева краем уха услышала, как отворилась дверь, в которую вошел знакомый слизеринец. Попутно снимая с себя мантию и приветливо улыбаясь Женевьеве, он махнул рукой, прошел к единственному табурету, стоящему за роялем и сел лицом к ребятам, облокотившись о музыкальный инструмент.

— А я слышал, что Жизель ещё и на чарах выделилась, — зевнул Альфард.

— Выделилась, ещё как! — закивала Джейн. — Вы бы видели какая у неё бабочка получилась!

— Страшная? — лукаво усмехнулась Женевьева.

— Красивая! — недовольно заломила руки на груди Джейн, облокотившись о мягкую спинку дивана.

— Покажешь? — блеснул светлыми глазами Реган, уставившись в лицо Женевьевы.

Женевьева посмотрела в лица всех поочередно. Игнатиус состроил смешное просящее лицо, Джейн и Реган смотрели с воодушевлением, а Альфард с легким интересом. Он вообще выглядел каким-то хмурым сейчас.

Женевьева пожала плечами.

— Я могу попробовать, но я не уверена, что получится, — и постаралась сдержать хитрую улыбку.

— Давай! Мы хотим бабочку! — громко провозгласил Игнатиус. — Ба-боч-ку! Ба-боч-ку!

— Бумажной тебе не хватило? — выгнул бровь Альфард.

— Ну, я надеюсь, что эта не будет похожа на мандрагору... — почесал макушку Игнатиус и заметал взгляд то на Альфарда, то на Женевьеву, то на Регана, то на Джейн. — Не будет же?

— Посмотрим, — пожала плечами Женевьева и достала палочку.

Она уже знала, что будет делать, и надеялась, что ей хватит концентрации. Девушка настроилась и сделала пасс. Женевьева открыла глаза. Перед ней ничего не появилось. Джейн как-то грустно моргнула глазами, а Реган и Игнатиус прищурились.

— И где? — повернулся к Женевьеве Реган.

Робеспьер усмехнулась и кивнула на Альфарда. Тот молча сидел, поджимая губы, — сдерживал смех. По лицу Блэка ползла красивая огромная бабочка, она была наверное сантиметров двадцать в высоту и длину, с яркими красивыми крыльями, прямо как у птицекрылой химеры — бабочки, обитающей в горах Новой Гвинеи. Женевьева видела такую бабочку однажды в какой-то магловской энциклопедии, в библиотеке леди Айхингер. Чего было много в её библиотеке, так это разных магловских книг, которые Женевьева переписывала от руки, потому что дорогой тетушке не нравился её почерк.

— Ох! — поднесла руку к губам Джейн, обомлев. — Она там!

— Удивительно! — вскинул брови Реган.

— В прошлый раз была красивей, — обиженно протянул Игнатиус и сразу же получил шлепок по губам от Джейн, сидящей рядом.

— А я может тоже посмотреть хочу, — обиженно пробубнил Альфард, кося глаза на нос.

«Ну хоть хмурость у него прошла», — мысленно выдохнула Женевьева и махнула палочкой, заставляя бабочку перелететь к нему на руку.

— Ого... — настал черед Альфарда удивляться. — Она правда очень похожа на настоящую, — и тут она растворилась, а Женевьева откинулась на спинку стула, обиженно фыркнув. — Ой...

Ещё пару секунд Альфард рассматривал свою опустевшую руку, после чего хмыкнул и перевел взгляд своих проницательных глаз на Женевьеву. Он тщательно пытался в ней что-то найти, но постоянно ему что-то эфемерное и невесомое преграждало вид и он не смог разобраться. Его лицо озарила заинтересованная теплая улыбка, обращенная в сторону волшебницы:

— Поразительно, — кивнул он. — Я восхищен. Мало кто из нас способен на такое.

— Ты хотел сказать, никто? — хмыкнул Реган, стреляя веселым взглядом.

— Ну, не знаю, может, я умею? — во все зубы очаровательно улыбнулся Блэк.

— Конечно! — с иронией в голосе согласился Игнатиус. — Дамы, дорогой брат, сколько галлеонов ставите на то, что у Альфарда ничего не выйдет?

Альфард сразу же состроил по-смешному обиженную мину, заставив Джейн прыснуть в ладошку, а Женевьеву закатить глаза. По прошествии некоторого времени, вслед за тем, как Прюэтты и Блэк с очень серьезными минами спорили по поводу магических способностей Альфарда, черноволосый не выдержал, выхватил палочку и встал в центр комнаты, делая совершенно невозмутимый вид. Помещение заполнилось смехом. Блэк тужился, корчил лицо, вскидывал палочку, но у него ни на миг не получалось хоть что-то сродни похожее на бабочку. В первый раз из его палочки выплыл лишь сноп разноцветного пара, во второй раз пар стал круглым, в третий не появилось даже его.

— Вы меня отвлекаете своими смешками! — разочарованно вздыхал Альфард. — Тут же нужна кон-цент-ра-ци-я!

— Ну так сконцентрируйся, приятель, сконцентрируйся! — подначивал Игнатиус, после чего обязательно вскакивал с дивана, прячась за ближайшее укрытие от брошенного Блэком жалящего.

Он пытался сотворить иллюзию ещё несколько раз, пока не выдохся и не послал всех к Мордреду выпить чаю. К тому времени Прюэтты оживились пуще прежнего, вспомнили про трансфигурацию, решив посмеяться, и пока Джейн рассказывала Альфарду и Женевьеве что-то про квиддич, и кто с кем в какой последовательности будет играть, эти двое втихую пытались вырастить себе звериные конечности, поспорив у кого будет это выглядеть эффектнее. Аббот отвлеклась от рассказов о квиддиче только тогда, когда поняла, что её уже слушают в пол уха, а между тем Женевьева уже почти скатилась от смеха на пол, а Альфард вслух прикидывал сколько денег он выручит с продажи этих оболтусов в магловский исследовательский научный центр.

Игнатиус и Реган выглядели презабавно: у Игнатиуса торчал клюв попугая и свисали длинные ослиные уши, а руки напоминали лапы курицы, Реган хлопал большими серыми слоновьими ушами и раскрывал свой утконосый нос, издавая забавные звуки.

Джейн сначала изумлённо раскрыла рот, так же быстро его закрыла, после чего возмущенно что-то брякнула. Но высказать своё недовольство она не успела: Реган чихнул сквозь свой нарощенный нос, вызвав за собой шквал смеха, к которому Джейн присоединилась. Даже Игнатиус как-то умудрился рассмеяться сквозь трансфигурированный клюв, даже свалился на пол.

Следующие тридцать минут мальчики пытались вернуться в свои «прекрасные внешние характеристики», как выразился с иронией Альфард. Всем скопом ребята нависли над Реганом и Игнатиусом, помогая им заклинаниями. После возвращения лиц и конечностей, они с облегчением выдохнули, переглянулись и грустно покачали головой.

— Давай больше никогда не будем смеяться? — с наигранной печалью предложил Игнатиус.

— Давай, — согласился Реган.

Оставшееся время до самого возвращения в общежития, Женевьева разговаривала в основном с Альфардом. Он показался девушке очень образованным и интересным. Они, казалось, обсуждали всё — погоду, британскую культуру, чистокровные семьи, искусство, магию, музыку, увлечение фортепиано. И всё это было так интересно, что Женевьева даже перестала ассоциировать его с Сириусом. Стало проще дышать, а из сердца словно извлекли особо острые иглы, доставляющие намного больше боли, чем что-то иное.

Альфард внимательно слушал Женевьеву, тщательно подбирал слова, иногда выглядел обеспокоенным. Но всё это как-то прошло мимо Робеспьер. Иногда взгляд Альфарда становился пустым, холодным, но это было только тогда, когда девушка отворачивалась, чтобы посмотреть, чем заняты Прюэтты и Аббот. Те между собой о чем-то разговаривали, иногда громко заливая помещение смехом.

Ребята в своей «тайной комнате» имели еду, могли спокойно позвать домовика, чтобы они принесли что-то для того, чтобы утолить голод. Женевьева оказалась этому очень рада. Впервые за долгое время она поела что-то менее жирное и выпила, наконец, чаю, а не противного на вкус тыквенного сока. Джейн удивилась, как мало Женевьева ест, из-за чего начала к ней с этим приставать, пытаясь пропихнуть ей одну из своих чесночных булочек. К удивлению Робеспьер, на её защиту встал Реган, забрав эту булочку себе.

На прощание Джейн, неожиданно для Женевьевы, очень крепко её обняла и высказала надежду, что увидит её в их компании ещё. Альфард только сдержанно кивнул на прощание и скрылся за поворотами, ведущими в подземелья. Было ещё не так поздно, поэтому Женевьева быстро отвязалась от братьев Прюэттов фразой «Я хочу побыть одна, а путь до башни помню» и направилась на улицу к крепостным стенам, оберегающим средневековый замок.

Зубцы окружали замок вокруг. Для такого средневекового здания присутствие оборонительных стен было логичным, хотя сейчас ненароком задумываешься, а зачем они нужны в это время? Большинство некогда работающих, как часы строений, теперь являлись заброшенными за ненадобностью. Это и удручало, и радовало. Хотя, во время Женевьевы, наверное, стоило всё это вернуть. Волшебница не знала, сделали это или нет, но при директорстве Снейпа, ответ на этот вопрос напрашивается сам собой — нет. А зачем? Хогвартс в её времени уже был «захвачен» Волдемортом, несмотря на всю ту автономность, что школа некогда имела.

Ноги привели Женевьеву к одному из входов на оборонительную стену. Сейчас, в сороковых, они всё ещё используются, но не по истинному назначению. Часто Женевьева видела, как её используют для прогулок, — она была самой близкой к выходу к озеру, по которому на лодках плывут первокурсники. Ну и именно в этих крепостных стенах расположились башни Когтеврана и Гриффиндора — каждая по разные стороны от главных ворот. Они здесь всегда открыты. Выйти можно в любой момент — никто не будет возражать. Ну, если ты просто гость, а не студент. Всё же, покидать школу без разрешения было нельзя. Только в Хогсмид в определенные дни.

Женевьева толкнула дверь и сразу же вышла на старую винтовую лестницу. Поднявшись на самый верх, девушка вновь оказалась под ласковым дуновением ветра. К вечеру погода успокоилась, дождь перестал, а сквозь облака показалось солнце. Впрочем, видимо, ненадолго, потому что оно вновь начинало покрываться серым полотном.

В воздухе повис запах дождя. Женевьева разочарованно покачала головой, подходя ближе к краю. Облокотившись о толстое каменное ограждение, волшебница уставилась в зеленеющий Запретный лес. Пока что он напоминал о ярком лете, без единого желтого листка, размахивая своими изящными ветвями. Всматриваясь в протекающую широкую реку, Женевьева усмехнулась. Вторая линия обороны была построена чуть дальше. Зубцы были видны даже отсюда. Вот они уже опоясывали всю территорию школы: и квиддичное поле, и озеро, и часть леса. Та крепостная стена не замыкалась, соприкасаясь с Запретным лесом. Имея вокруг школы такой лес, никакая защита не нужна. Если, конечно, враг не пойдет со стороны этого тёмного, непроходимого леса.

Женевьева прикусила губу. И зачем она сейчас об этом думает? В ближайшее время всё равно вряд ли вернется обратно. Девушка не могла отделаться от мысли, что она попала сюда по чьей-то воле, стихийная магия разве сможет сотворить такое? Женевьева не считала себя настолько сильной, чтобы разорвать временной континуум своим всплеском эмоций. Она тогда даже ничего кроме удивления не почувствовала!

Мысль о том, что её сюда выбросило из-за кого-то, изрядно раздражала. Девушка сжала кулаки так, что костяшки побелели. Всё коту под хвост! Единственная надежда в виде Запретной секции себя не оправдала. Женевьева не исключала того, что она просто плохо смотрела, но теперь проход туда ей запрещён. Гадкий будущий Тёмный лорд, если понял, что там кто-то был до него, точно будет потом поджидать её. А этого ей не надо. Совсем не надо. Ещё шпионкой Гриндевальда окрестят и прямо ему в ручки выдадут!

Точно, ещё и этот олух — шестидесятилетний Тёмный Лорд, устроивший полный хаос чуть ли не по всему миру! Волдеморту до него далеко, это точно! Но что с ним делать? Где настоящая Женевьева де Робеспьер? Что она такого сделала, что её ищут по всей Британии? И почему Британия? Как там этот — или эта? — В.Розье писал этим... как их там... Веймар-Орламюнде? Ну и напридумывают же фамилий!

Женевьева начала усиленно вспоминать, что было в той записке. В голову приходило только то, что их Женевьева «посмела пойти против воли Господина». Ну, и конечно же, то, что она первым делом наведается в Великобританию. А почему? Какая у неё может быть причина, чтобы ехать именно сюда?

Поджав губы, волшебница вздохнула. Она попала. И как обратно?

Этой де Робеспьер ещё, наверное, и лет почти столько же, сколько и ей. Так бы, вряд ли смогли спутать их эти... Веймары. Пускай даже внешность изменила, допустим, но возраст-то не должен измениться, верно? Если это тёмным ритуалом определялось. Может, там есть погрешность или что-то типа того? Женевьева не знала. И сейчас она понимала, что это огромная проблема. Как бороться, не зная с чем она борется? Волшебница прикусила щеку изнутри, сдерживая порыв начать биться лбом о стену.

— Что вы здесь делаете совсем одна? — раздался знакомый спокойный мужской голос сбоку от Женевьевы.

Сердце пропустило удар. Женевьева прищурилась.

— Решила отдохнуть от шума, — отозвалась она, не оборачиваясь.

В её личное пространство часто вторгались, но Женевьева никогда не могла подумать, что это сделает он. Девушка обернулась, чтобы увидеть лицо нарушителя. Волдеморт стоял в паре метров от неё, удерживая на своем лице самое вежливое выражение с толикой теплоты в глазах, естественно, ненастоящей. Может ли быть иначе? Женевьева усмехнулась:

— Я и не знала, что по вечерам вы, мистер Реддл, любите прогуливаться по крепостным стенам так далеко от слизеринских подземелий, — с каплей иронии заметила Женевьева, изо всех сил стараясь сдерживать всю свою язвительность.

Уголки его губ тронула легкая ухмылка, он перевел взгляд на лес и усмехнулся. Её ответ, похоже, позабавил его. Женевьева сжимала челюсти, в надежде на его скорый уход. Не хватало ей ещё и с Волдемортом общаться!

— Ну, иногда в подземельях бывает довольно скучно. И темно. — Он прислонился плечом к высокому прямоугольному зубцу. — Иногда свежий воздух бывает полезнее, чем виды на подводный мир озера из окон гостиной Слизерина.

Он замолчал. Женевьева мысленно выругалась. Что ему сейчас нужно? С чего он вообще разговор завел?

Женевьева пересилила себя и лишь кивнула на его фразу, изображая понимание его ситуации. Молчание продолжалось.

«Мне что, ещё и разговор с ним поддерживать надо?» — мысленно раздражалась Женевьева. — «А не пойти бы ему... к Мордреду?»

— Как ваша челюсть? — поинтересовалась Женевьева, больше из вежливости, которую она должна была соблюдать, чем из истинной заинтересованности. Будь её воля, она бы прямо сейчас врезала ему ещё раз.

— Не беспокойтесь, — довольно ухмыльнулся Волдеморт, заставив на миг в глазах Женевьевы промелькнуть искрам отвращения. Она надеялась, что их не было заметно, ведь помимо этого на её лице застыла вежливая обеспокоенная улыбка. — Пара зелий и всё прошло.

— Хорошо, — кивнула Женевьева, отворачиваясь от красивого личика Волдеморта.

И как это могло превратится в безносого змееликого монстра? Он совсем не похож на того, кто не следит за своей внешностью — совсем наоборот. Свои черные кудри он точно укладывает по утрам, это без вопросов.

— Вы не отсюда, верно? — нарушил размышления голос Волдеморта. — Вас акцент выдает.

— А зачем спрашиваете? — с каплей язвительности произнесла Женевьева, чуть приподняв бровь.

— Заинтересовался, — односложно объяснил он. — Давайте я угадаю откуда вы.

— Попробуйте, — хмыкнула Женевьева.

— Ваше имя французское, фамилия тоже, тем не менее ваш акцент совсем не французский, — начал он, в его глазах даже блеснула как будто искренняя заинтересованность. — Акцент, я бы сказал, немецкий. Но более мягкий. И ваш английский всё равно остаётся хорошим, словно вы всю жизнь говорили на двух языках. Из богатой семьи. — Женевьева сжала челюсти, стараясь не выдать своего волнения. — Хм, Швейцария? Нет, подождите, другая страна. Австрия?

— Об этом сказал профессор Лон-Фан сегодня на уроке, — усмехнулась Женевьева.

— Правда? — вскинул брови Том. — Что ж, я как-то это прослушал. Тогда попробую город.

— Не стоит.

— Вельс.

— Что? — вскинула брови Женевьева.

— Я что, угадал? — на его лице нарисовалась довольная улыбка, а глаза победно блеснули.

— Нет, — машинально ответила девушка, чувствуя, как её сердце забилось сильнее.

Конечно же она была родом из Вельса. Но ей совсем не хотелось, чтобы кто-то об этом знал. Особенно этот напыщенный индюк, который в будущем даже внешне перестанет на человека похож, не то что будет иметь базовые человеческие качества!

— Нет? — усмехнулся Том, но сделал вид, что сдаётся. — Тогда угадаю в следующий раз. Когда узнаю о вас чуточку больше.

— Не угадаете, — Женевьева оторвалась от каменной стены, делая пару шагов к выходу со смотровой площадки на этой крепостной стене.

— Уже уходите?

— Да.

— Вас проводить? — выпрямился Волдеморт, делая один шаг вслед за Женевьевой.

— Не стоит, я помню дорогу. Доброго вечера, мистер Реддл, — ответила Женевьева, надеясь, что он не пойдет за ней и не будет напрашиваться.

Тогда она точно сойдет с ума и не сдержится ни в высказываниях, ни в случайном ударе кулаком по челюсти этой смазливой тёмно-лордовской мордашке. К счастью, он понимающе кивнул и усмехнулся, разворачиваясь в другую сторону — оттуда было ближе дойти до подземелий Слизерина.

— Доброго вечера, мисс Робер, — сказал он мягким, но с нотками насмешки голосом, глядя в спину уходящей Женевьевы. — Постарайтесь не заблудиться на обратном пути в общежитие.

Женевьева скрылась за дверью в башню, а Том стоял, оглядываясь на лес, что так скрупулёзно и с нежностью рассматривала волшебница. Он усмехнулся своим мыслям и покачал головой. Сладкий конфетный шлейф быстро сдул вечерний влажный воздух.

Она, конечно же, доберется до общежитий. А Том будет ждать её в библиотеке. И он дождется. Всё равно ей, предположительно шпионке Гриндевальда, некуда от него убежать.