Часть 1
Подземный город. Место, забытое Богом. Здесь, в тёмных и узких переулках, где царила невыносимая тишина, скрывалась жизнь, но не та, что дарует свет и тепло, а лишь остатки того, что когда-то называлось «существованием». Небо над этим местом было мертвым, оно не подавало ни одного признака жизни, и в этом безбрежном мракобесии не было места для надежды. Улицы переполняли бездушные, пустые люди, заблудившиеся в своём собственном отчаянии. Пьяные фигуры, шарящие за углами, — и самодовольные мужчины, цепляющие женщин лёгкого поведения, — их смех был не смехом, а эхом этой проклятой земли. В воздухе висел запах гнили, перегара и сырости, который проникал в каждую клеточку тела, не давая забыть, где ты находишься. Кто заслужил такую судьбу? Кто? Эти люди, терзаемые голодом и тьмой, обречённые на существование без смысла и цели?
— Лина! — Мать встретила девочку, едва она переступила порог, с выражением лица, полным тревоги и боли. Лина, как живой мертвец. Её лицо было бледным, скулы впавшими, а тело столь иссохшим, что казалось, оно вот-вот рассыплется. Губы, утратившие всякую окраску, а на её щеках — следы от ветра и бед, которые она пережила. Но вот глаза... эти глаза, словно два океана, полные темных бурь и вечного отчаяния, а может быть, и надежды. В их глубинах таился мир, что казался неизведанным и бесконечно далёким. Платье, которое когда-то было нежно-розовым, теперь было покрыто грязью и потёртостями — оно было как отражение всего, что произошло с девочкой и её матерью.
Знакомьтесь, это я. Моё имя — Лина. Мне шесть лет, и я живу в подземном городе с моей матерью. Я чувствую себя ненужной. Как будто я — всего лишь тень, которая не имеет права на жизнь в этом мире. Я думаю, маме было бы легче без меня.
— Лина, этот кусок хлеба нам нужно растянуть на три дня. Я съем эту часть, а ты кушай эту, — мама, с грустной, но нежной улыбкой, протянула ей кусок хлеба. Себе она оторвала совсем маленький кусочек и сказала, что ей хватит. Она всегда пыталась спасти меня, защитить меня от всего этого кошмара. Но я не дура, я всё вижу. Каждый день она становилась всё более измождённой. Её кожа была почти прозрачной, а глаза — полные усталости. Мне так больно смотреть на неё, но я ничего не могу сделать. В нашем мире даже кусок хлеба может быть на вес золота, а нам с мамой ничего не остается, кроме выживания. Мы с ней одни, и я никогда не видела своего отца. Но моя фамилия — Лоренс.
— Мам, ты с каждым днём становишься всё хуже. Возьми больше хлеба. Я вчера поела, сегодня переживу, а ты съешь побольше. — Лина тихо подвинула хлеб в сторону матери, её слова были полны заботы и страха. — Не хочу потерять тебя, мам. — В её глазах читалась настоящая боль, как в бездне, куда проваливается всё, что было ценным.
Но мать не взяла хлеб. Отказалась, как всегда. И сердце девочки разрывалось. Элли, её мать, когда-то была прекрасной женщиной, полной жизни, но теперь она иссохла, как старая треснувшая кукла. Этот старый дом — их единственное убежище — не давал ни защиты, ни надежды. В нём не было ничего, даже окон, чтобы закрыться от мира, который постоянно приносил лишь страдания. Элли боролась, чтобы хоть как-то сохранить этот дом, но с каждым днём становилось только хуже. Сколько раз её дочь была на грани смерти от голода, но чудом оставалась жива. Элли чувствовала себя виноватой за всё, что происходило с Линой. Она обрекала её на этот ужас.
— Мама... — Лина испугалась, когда рука матери вдруг схватилась за стол, а её лицо исказилось от боли. Женщина сжала область сердца, и её тело ослабло, как кукла без ниток, падало на пол.
Лина бросилась к ней, пытаясь уловить пульс, но не почувствовала ничего. Слёзы катились по её щекам, но пустота в её груди была невыносимой. Мать умерла. Всё. Она ушла.
— Мама! Очнись, прошу! — Лина трясла её тело, её голос был полон отчаяния, но он не мог вернуть матери жизнь. — Чёрт! Я же говорила, что надо есть! Мамочка, не оставляй меня!
В этот момент в дверь вошёл мужчина. Он был высоким, в шляпе, с холодным взглядом, как если бы он был частью этой тёмной ночи.
— Да-а, плохи твои дела, крыска мелкая, — его голос заставил Лину замереть на месте. Она резко обернулась, с болью в глазах, и посмотрела на него.
— Вы пришли за моей душой? Убивайте... мне всё равно... моя мама... — её слова срывались, но девочка едва могла произнести их. Она была поглощена горем и потерей.
Мужчина с шагом приблизился к ней и, остановившись, сказал:
— Не бойся. Меня зовут Кенни. Я знал твою мать. Жалко, что такая бабочка мертва... — Он сжался губами, словно сдерживая свою боль, но продолжил. — Пойдём со мной. Здесь тебе делать нечего. Я возьму тебя под свою опеку, хотя бы покормлю.
- Но, мама - с укором и не присущим ребенка холодом она смотрела.
- Я займусь ею, тебе-то сколько? Лет 5?
- 6. - оборвала и последний раз взглянув на мать покинула помещение давая себе время успокоиться. Она сильная, она сможет.
Лина шла за Кенни, её шаги были тихими и неуверенными, как будто она шла по краю пропасти. Мрачные коридоры подземного города утопали в грязи и смоге, и каждый шаг отзывался эхом в тишине, нарушаемой только тихим дыханием девочки и холодным голосом мужчины впереди.
— Ты же понимаешь, что жизнь здесь — это не то, о чём ты мечтаешь. — голос Кенни звучал ровно, как всегда. Он не был жестоким, но в его словах было что-то, что заставляло Лину чувствовать себя ещё более одинокой. — Подземный город — это место, где ты либо выживаешь, либо погибаешь. Ты должна быть готова к этому.
Лина не ответила. Она не могла. Её мысли были заняты лишь одной: её мама ушла, а она осталась одна. Молча, как тень, она двигалась за ним, не замечая ни людей, ни звуков вокруг. Слова Кенни не доходили до неё, они не имели значения. Всё, что она видела — это её мать, мёртвая на полу, её серая и холодная душа, оставившая её в этом страшном мире.
— Лина... ты не должна быть слабой. — Кенни, видя её молчание, повернулся и взглянул на неё с любопытством. — Этот мир не прощает слабых. Ты должна стать сильной, чтобы выжить. Иначе ты останешься здесь, в этом аду.
Она наконец подняла глаза, её взгляд был пустым и затуманенным, как если бы она уже потеряла всё, что можно было потерять.
— Я... я не знаю, как стать сильной. — её голос звучал слабо, почти нечленораздельно, как если бы ей не хватало сил на каждое слово. — Как я могу быть сильной, когда всё, что я любила, ушло? Как мне пережить, если моя мама...
Кенни замолчал, как будто он не знал, что сказать. Он не был готов к такому вопросу. Он мог бы рассказать о жестокости подземного мира, о том, что девочка должна быть готова к его правилам, но что-то в её словах заставило его задуматься. Он повернулся к ней и сказал тихо:
— Ты будешь учиться выживать. Я помогу тебе. Я заберу тебя, но ты должна понимать, что тебе предстоит много трудных испытаний. Ты же не хочешь остаться здесь навсегда, правда?
Она не ответила, но взгляд Лины был пронизан этим вопросом. Не потому, что она не знала, что делать, а потому что она уже не была
Лина не отвечала, но её шаги становились всё более замедленными, как если бы она шла не по земле, а по тонкому льду, который вот-вот треснет. Каждая клетка её тела чувствовала это безжалостное пространство вокруг. Не было ни звука, ни жизни. Только этот ужасный, глухой мир, где тьма, как паутина, окутывала каждую щель.
Кенни, кажется, чувствовал её отчаяние. Он сдержал шаг, обернувшись к девочке:
— Ты не можешь так жить, Лина. Не можешь просто идти по течению. Этот мир не будет ждать.
Её взгляд был пустым, как бездна, она не замечала ни его слов, ни самой реальности. Всё, что её занимало, — это боль, опустошение, которое ворвалось в её душу с теми же неумолимыми шагами, что вели её сейчас за Кенни. Этот мир лишал её того, что она любила, и всё, что она могла теперь — это идти. Идти и не думать, не чувствовать.
Они продолжили идти по коридорам, покрытым грязью и плесенью, которые казались вечными, как сама смерть. Тот жёлтый свет, который прорывался сквозь трещины в потолке, осветил их путь, но не мог прогнать тень.
Кенни наконец остановился у двери, открыв её с легким усилием. Песок, пыль и запах гнили наполнили пространство. Лина не обратила внимания на эти запахи. Для неё всё было словно застывшее в молчании. Единственным, что держало её на поверхности, были слова Кенни.
— Завтра ты начнёшь тренировки. — Он прищурился, наблюдая за её отсутствующим взглядом. — Я не заберу тебя просто так. Ты должна стать сильной. Тренировки — это твой шанс на выживание.
— Лина Лоренс, значит? Всё-таки того придурка выбрала... дура. — Кенни сидел в своем старом кресле, потирая подбородок. Он был задумчив, словно пытаясь проанализировать, почему она оказалась такой беспомощной, такой уязвимой. Он вспомнил её глаза — тёмные, как бездна, но в них не было страха, только холодная пустота.
— Говорил же тебе, что проблем с ним не оберешься, а теперь вот, видишь результат. — Он вздохнул, в его голосе не было злости, только сухая констатация факта. Он снова вспомнил девочку, которую забрал. Та была слабой, почти что беспомощной. Он был прав — она ещё не понимала, какова реальная цена жизни в этом мире.
Кенни сделал паузу, разглядывая старые фотографии на стенах. Вспоминал свою родственницу, которую он похоронил полгода назад. Страшный, незабываемый момент, когда всё, что она имела, исчезло за одну ночь.
— Жизнь в этом подземном аду — просто дерьмо. — Он усмехнулся, но эта усмешка была горькой, полной разочарования и усталости. — На что вы определяете своих детей, а? Когда я вижу таких, как ты, я понимаю, что никто не спасён от этой тьмы.
Он задумался на мгновение, вспоминая, как его собственная судьба была похожа на этот хаос. Как он сам был частью этого мира, не имея ни сил, ни мотивации для перемен. Но Лина, она была другим примером. Смазливая, как девочка, готовая к чему-то большему, чем просто быть выжженной на этом чёрном горизонте.
— Что ж, думаю, я воспитаю этих крыс, чтобы из них были достойные люди. А на том свете, может, и отплатят мне. — Сухо сказал он, его голос был наполнен каким-то безнадежным сарказмом, как если бы он не верил в возможность изменений, но всё равно продолжал пытаться.
Он встал, разворачиваясь к двери, чтобы пойти за девочкой, которую забрал из этого беспощадного мира. Он шёл по её следам, зная, что в её глазах скрыта и сила, и слабость, и что, возможно, она всё ещё не поняла, во что её втянули.
— Лина, погоди. — Он шагал по коридору, прислушиваясь к своим мыслям. Он не верил, что она будет готова к его тренировкам, но он должен был дать ей шанс. Этот шанс, который, возможно, она даже не просила. Но в подземном городе не было другого пути.
И так, Кенни двинулся вперёд, в глубину тени, куда Лина ушла, надеясь, что в её душе есть хотя бы капля сопротивления.
Девочка молчала, всё так же поглощенная собой. В её глазах не было ни страха, ни надежды — только пустота. Однако, когда она вошла в комнату, где её должен был встретить другой мальчик, она почувствовала нечто странное: как если бы что-то в её душе всё же шевельнулось. Возможно, это было чувство, что всё ещё можно изменить, что можно стать чем-то большим, чем просто тенью. Но это было так слабо, так ненадёжно...
В комнате её встретил Леви — мальчик лет десяти. Он был худым, с темными волосами, слегка взлохмаченными, как у тех, кто постоянно скрывается от опасности. Он посмотрел на неё с любопытством, не зная, что сказать.
— Ты... ты кто? — спросил он, не особо заинтересованный.
Лина, стоя в дверях, будто не слышала его вопрос. Весь её мир сжался в том, что она наблюдала. Она не понимала, зачем её сюда привели, зачем ей нужны эти тренировки. Она не ощущала страха или надежды, только желание исчезнуть, раствориться в тени. И лишь тёмные глаза Леви, казавшиеся такими же затмёнными, как и её, привлекали её внимание.
Кенни, почувствовав, что молчание затянулось слишком долго, снова заговорил:
— Леви, ты будешь тренироваться с ней. Отныне она твоя напарница. Привыкай к этому.
Леви встал, но не знал, как вести себя с девочкой. Его взгляд был скользящим, как взгляд того, кто привык быть на расстоянии, избегая близости.
— Ты будешь тренироваться вместе со мной? Ты ничего не сможешь. Ты слишком мала для этого. — сказал он с ноткой высокомерия, но не злости. Он просто не верил в неё. Для него Лина была всего лишь очередной невидимой тенью, как и все другие.
Лина посмотрела на него. Глаза её были всё такими же тёмными и глубоки, как океан. Они не выражали ни ненависти, ни боли. Они просто смотрели, как пустота, наполненная чем-то неизведанным.
— Я... смогу. — её слова были тихими, почти не слышными. Но в них была какая-то внутренняя сила, которой не было видно. Лина шагнула в сторону Леви, следуя за ним, но её шаги были осторожными, как если бы она боялась чего-то, что, возможно, ей суждено потерять.
Комната, куда они вошли, была простой, без излишков, но в ней было что-то мрачное, что-то, что тяжело лежало на сердце. Леви опустился на пол, а Лина сидела рядом, молча наблюдая за ним. Он тренировался, она наблюдала, пытаясь понять, как это всё работает. Но в её душе было одно чувство — как бы она ни пыталась, она всё равно оставалась лишь тенью. И, возможно, так ей было лучше.
— Ты будешь тренироваться, чтобы выжить. — Леви снова взглянул на неё, но его взгляд уже был мягче. Возможно, он тоже что-то почувствовал в этом ребёнке, в этой девочке, которая потеряла всё.
И, может быть, это было началом. Началом того, что Лина наконец поняла: чтобы выжить, чтобы не стать очередной тенью подземного города, ей нужно стать чем-то большим. Чем-то, чего этот мир ещё не видел. Но, как бы она ни старалась, всё равно оставалась маленькой девочкой, которая не знала, как выжить в этом бесконечном, темном мире.