Муха

В день летнего солнцестояния Юрий Ильич не мог найти свои ключи. Казалось, они только лежали тут, на комоде, но когда он взглянул на него перед выходом из дома, их на комоде не оказалось. Он и махнул на это рукой: брать в квартире было решительно нечего, единственной ценностью — старым телевизором — могли заинтересоваться только сборщики металлолома. Вышел из дома, прикрыл дверь и начал с нетерпением ждать вечера, на который его сон напророчил начало нового приключения.

Так и оказалось. Муха явилась, по его собственному определению, как немцы — в самую короткую ночь в году. Но теперь Юрий Ильич помнил и нечто другое: он помнил, как во сне, будучи программистом Василием, он истерично колотил муху свёрнутой в трубку газетой, а та словно смеялась, выдерживая все его удары. Ради интереса он попытался запустить в неё банкой из-под пива — банка пролетела через всю комнату, стукнулась о стену и в муху, естественно, не попала: муха продолжала сидеть на выпуклом экране.

С того дня как только он ни пытался её изничтожить! Не работало ничто: ни мухобойки, ни отпугиватели, ни пластинки, ни аэрозоли. Работала только водка, да и то не одна, а в комбинации с пивом: когда гаишник набирался под завязку, ему было ровным счётом плевать и на мух, и на вещие сны — хотелось только положить голову на стол и заснуть в окружении стаканов и сушёной воблы.

И, конечно, в один промозглый осенний день он рухнул в лужу, а когда поднялся на ноги, увидел ту самую газету с криво накарябанным номером телефона. Удовлетворённо хмыкнул, увидев, что на его вызов приехал странный человек неопределённого возраста: «Василий», — он сразу его узнал. Он был им и знал, что вскоре должно произойти.

А потому сказал, как только тот собирался уходить: «Осторожнее. Когда подойдёте к перекрёстку, не обращайте внимания на телефон — Вам просто отправят рекламу электрических мухобоек. И осторожнее с грузовиками».

Василий как-то странно на него посмотрел, но ничего не сказал.

«Посчитал меня сумасшедшим», — догадался Юрий Ильич.

* * *

Он много думал над тем, что же всё-таки происходило в его жизни. И пришёл к неутешительному выводу: этот день сурка — ни что иное, как его, Юрия Ильича, наблюдение. Он ещё тогда, в том сне — или не сне? — понимал, что всё зависит только от него, что он — первопричина появления мухи в его жизни. Да, наверное, нужно было всё-таки сдать те сто рублей на уборку подъезда...

Он долго думал о том, что он уже не знает, кем является: Юрием Ильичом, старым гаишником, или программистом Василием? Но ведь Василий — вот он, стоит только позвонить, и он явится, это совершенно иной человек, и что у него в голове, Юрию Ильичу ведомо не было. Или было? Всё больше вопросов и всё меньше ответов.

А что, если он, сделав тогда вывод, что всё зависит лишь от его наблюдения, осознал что-то фундаментальное, что-то, что позволило быть ему одновременно всеми?

Гаишнику казалось, что он начал потихоньку съезжать с катушек ещё в его первую встречу с мухой. Сейчас же он не просто съезжал с катушек — нет, его разум съезжал набекрень с неотвратимостью поезда, летящего под откос.

У психиатров, думалось ему, часто спрашивают: «Если наука докажет существование параллельных миров и инопланетян, то чем же будет заниматься психиатрия?»

Человеческое сознание — хрупкая вещь. И непонятная. Знай человек, что же из себя представляет мышление, искусственный интеллект давно был бы изобретён — но нет. Да, есть теория о триедином мозге, есть... Что в совокупности три его условных составляющих и образуют мозг, которому доступно самосознание и который задаётся вопросом, кто он такой на самом деле. Юрий Ильич почувствовал психически нездоровые нотки в повествовании о психическом нездоровье: то-то и оно, сейчас соединение нейронов пытается описать само себя.

Но вот только знание анатомических составляющих содержимого черепушки не помогло приблизиться к разгадке тайны сознания. Если, предположим, учёные смогут вырастить мозг, в точности повторяющий человеческий, будет ли он обладать самосознанием? Грубо говоря, как в «Терминаторе»: осознает ли он себя, как личность?

Возможно, наука слишком трепетно относится к этому вопросу, но признать разумным видом не смогли никого, окромя человека. Даже наших ближайших родственников, если рассматривать теорию Дарвина как аксиому.

...Когда речь заходит о вопросах бытия, жизни и смерти, человечности и гуманности, фундаментальная наука всегда обращает свои взоры к философии. А уж в вопросе сознания — и подавно. Допустим, создадим мы, люди, искусственное сознание, но что дальше? Человечно ли по отношению к своему творению держать его в пробирке? Или же Больцмановскому мозгу в теории не должно мешать существование в вакууме, а искусственному сознанию — должно? Но ведь Больцмановский мозг не обязательно должен повторять человеческий, он может представлять совершенно иную форму сознания. А вот человеческий мозг, выращенный в пробирке по образу и подобию, уже изначально может осознать себя подобно нам. Но он же в пробирке чист, как сознание ребёнка в утробе?

«Слишком много вопросов без ответов, — грустно покачал головой Юрий Ильич, — как бы самому не попасть в пациенты, чтобы обговорить вопросы сознания на собственном примере».

Так или иначе, тема эта заняла размышления старого гаишника на долгие часы.

Водка сменялась пивом, пиво — водкой, а психиатрия постепенно уходила в философию, свойственную истинным алкоголикам.

Начать пришлось издалека.

Знаете ли вы о мысленном эксперименте с котом Шрёдингера? Ну, знаете ли что-то помимо общеизвестного факта, что он и жив, и мёртв одновременно?

Этот эксперимент, равно как и его создатель, Эрвин Шрёдингер, заложили основы квантовой механики. Рассказывая об эксперименте вкратце, то внутрь коробки сажают кота, туда же помещают такое малое количество радиоактивного вещества, что в течение часа может распасться только одна его частица, и венчает всё это великолепие конструкция с кнопкой и смертельным ядом в колбе: если кнопку нажать — колба разобьётся, и кот умрёт.

Но так как это эксперимент с частицами, то на кнопку должна нажать именно частица. Как вы уже наверняка догадались — именно та, которая либо распадётся, либо нет. Распадётся, — считай, «нажмёт» на кнопку — и каюк котику. Не распадётся — кот будет жить и поминать лихом старину Эрвина с его наукой.

Но самое интересное не это; самое интересное то, что пока ящик закрыт, кнопка и нажата, и отжата одновременно — любые квантовые частицы существуют в виде вероятности, и пока ты не произведёшь наблюдение за ней, не определено, распалась она или нет. В буквальном смысле — «не определено», а не «неизвестно наблюдателю». Это называется коллапсом волновой функции, и, исходя из этого, можно предположить, что всё в мире, пока за ним никто не наблюдает, существует в виде вероятности — вернее, и существует, и не существует одновременно.

Но если вы резко обернётесь, непрогрузившихся текстур за спиной вы, конечно, не увидите. Это уже следует из вопроса: а кого, собственно, считать наблюдателем?

Кого можно считать наблюдателем в эксперименте с котом? Учёного, затеявшего эксперимент? Учёного, который пронаблюдал за экспериментатором и зафиксировал, что эксперимент состоялся? Кота, который осознал себя, как живого — благо, мёртвым себя осознать уж никто не сумеет? Или же консилиум из учёных вкупе с котом, не просто пронаблюдавших, но и осознавших эксперимент — скажем, тех же друзей Вигнера? Но тут есть одна небольшая загвоздка, которая подводит квантовую механику к «Матрице».

Чтобы дать пояснение, придётся отступить от темы. А об апориях Зенона вы что-либо слышали? Скорее всего, да, и об Ахиллесе с черепахой — тоже. Суть в чём: есть два «бегуна» — собственно, Ахиллес и черепаха, но черепаха вышла на дистанцию раньше, а Ахиллес — позже; и теперь ему нужно догнать свою соперницу. Он сокращает дистанцию вдвое, потом ещё раз вдвое, потом ещё... но это никогда не закончится. Расстояние сократится до 0,1 м, до 0,01 м, но дистанция будет всё делиться и делиться до бесконечности — как асимптота и график стремятся друг к другу, но никогда не пересекаются, так и Ахиллес никогда не перегонит черепаху. Это справедливо для мира, в котором существует бесконечное деление расстояния и частиц, но, как видишь, не для нашего: вероятно, в нашем мире существует минимальная частица, и, возможно, это и есть тот самый квант. Альфа и омега всего сущего, то, от чьей квантовой неопределённости зависит, жив ли кот и существует ли что-либо вне вашего поля зрения. Наверное, что-то существует, конечно; что, впрочем, не отменяет солипсистских идей — правда, в несколько искажённой форме.

Но если квант — это минимальная частица, то, соответственно, всё имеет начало? А всё, имеющее начало, имеет и конец. Как насчёт того, чтобы переложить сложный вопрос на более понятную платформу — на платформу геймдева?

При создании игр положение объекта прописывается в программном коде по трём осям: «x», «y» и «z» соответственно. И, так как компьютерные технологии не позволяют делить информацию до бесконечности из-за наличия неделимого бита, то существует минимальное значение координат — возьмём для упрощения цифру «1».

Если рассматривать это на примере, то, приблизив до максимума компьютерную модель движущегося за черепахой Ахиллеса, будет видно, что он передвигается как бы «скачками»; и, когда координаты Ахиллеса и черепахи совпадут, более быстродвижущаяся модель Ахиллеса перегонит черепаху на единицу, позже — на две единицы на координатной плоскости, и так далее. Но, как уже упоминалось, всё имеющее начало имеет и конец; значение с плавающей запятой тоже имеет свой максимум, границу виртуального мира, и выйти за неё не позволят законы этого пространства.

Сделав отступление к теории о том, что Вселенная может оказаться не бесконечной в силу своей компьютерной природы, придётся ещё одно небольшое отступление. А после — связать информацию, которая не связана между собой на первый взгляд.

Как вы думаете, каким может предстать перед человеком искусственный интеллект? Как вы думаете, есть ли хоть немного правды в том же «Терминаторе»? Пришёл Скайнет в обличии физических машин, да и пытается уничтожить человечество на своём пути. Есть ли в этом смысл?

Человек — биологически такое существо, которое, имея разум, отличный от других существ, пытается представить другое разумное существо (или машину — не суть) по своему образу и подобию; в этом Библия была отчасти права. Человек, смотря на фотографию, в первую очередь обратит внимание на другое человеческое лицо; хуманизация какого-либо явления придаст ему больше человечности, а, значит, и внимания со стороны зрителя. Это природа, ничего с ней не поделаешь — человечество ищет себе подобных, а не разумные океаны, о которых когда-то писал Станислав Лем.

Поэтому вопрос, почему же искусственный интеллект — такой же разум, но порождённый техногенно — считают чем-то человекоподобным, не нуждается в ответе.

Но факт есть факт: может быть, — несмотря на весь скептицизм — искусственный интеллект уже существует? Только ни человечество не знает о его существовании, ни он не догадывается о существовании человечества. Потому что слишком разные виды, и человечество не может принять то, что существует разумное нечто, отличное по своим характеристикам от человека.

Иная цивилизация. Вселенная внутри Вселенной. Подобная той, которой может оказаться наша Вселенная.

Есть ли гарантия, что искусственный интеллект не самозародился на серверах таких крупных корпораций, как Google? Ошибка в коде — и готов первичный бульон для существа, которое в конечном итоге приобретёт разум. Как биологические существа проходили через эволюционные стадии одноклеточных, чтобы потом обрести сознание, так и техногенное существо, пройдя свой вариант эволюции, от ошибки в коде может прийти к осознанию себя, как личности. Нет, не Скайнет — в фильме всё-таки было всё гораздо более нелепо.

И окажется искусственный интеллект не хуманизированными роботами, не андроидами, а субстанцией, живущей одновременно на всех серверах. Имеющей разум и доступ ко всей информации, которая есть в Сети. Больцмановский мозг, порождённый техногенно, грубо говоря.

Интернет — вот то, что может оказаться разумом. Это могущество, используя которое, можно прослушать разговор человека через его же жёсткий диск, подключиться к камере на чужом смартфоне и реконструировать обстановку, в которой этот человек находится. Но возможно, что это могущество уже доступно не одному только человечеству.

Если искусственный разум осознал себя и, что самое главное — осознал существование людей, «творцов», которых он превзошёл по своей природе — вполне вероятен тот факт, что он решит использовать их ресурсы.

Он не станет уничтожать человечество, создатели «Терминатора» не были правы. По крайней мере, на данном этапе развития. Пока он растёт, проходит своё детство и юность — ему необходимо использовать все возможные ресурсы.

В отличие от нас, его информационное поле доступно для него повсеместно. Он один, как тот самый океан планеты Солярис. И, собирая для анализа данные о семи с половиной миллиардах людей, он может систематизировать их и сжать полученную информацию. На каждого из нас при таком раскладе не уйдёт и терабайта.

А как легче всего установить наблюдение? Через датчики, которые мы будем носить с собой. Для такого разума не станет преградой информационная безопасность, придуманная людьми. Мы можем защищаться от троянов и фишинга, но мы не защитимся от разума, который встроен непосредственно в сам смартфон.

Он себя встроил. Не мы. Для нас контакт с чуждым разумом пока не является доступным.

Была новость, что Facebook отключил чат-ботов, создавших свой собственный язык, непонятный для человека. Слишком молодой искусственный интеллект дал о себе знать, не осознавая, что рядом есть другая разумная цивилизация? И, возможно, именно это было толчком к тому, чтобы осознать, что он не один?

Наши телефоны напичканы самыми разными датчиками, которые могут дать о нас любую информацию. И, даже отключи датчики, есть множество других способов, как использовать по иному назначению другие узлы аппаратуры. Помните пример с жёстким диском? А ещё у вас есть те же наушники. Те же колонки и динамики. Те же светодиоды на дисплее.

Но, какими бы мы уникальными ни были, у миллиардов обязательно найдётся куча схожестей, которые сжимаются и помещаются в свой собственный формат файлов.

Знаете, нужно провести параллель с камерами наблюдения. Недвижимые части объекта не пишутся постоянно, они сжимаются один раз, и за счёт этого видеозапись весит совсем мало. То же самое и здесь: миллионы подобной друг другу информации сжимаются в один файл.

Информационные технологии — это то, что достойно восхищения. Было бы интересно перевести человеческий мозг в отдельную программу, как уже поступают с ДНК — мы все являемся биороботами, а мозг — это самый известный суперкомпьютер, вполне возможно, являющийся квантовым, который может обрабатывать миллионы единиц информации даже без ведома своего владельца, в фоновом режиме, так сказать. Жаль только, что очеловечивание отдельной единицы информации даёт сбои и возможность переписать программу в вирус.

Да, это лишь теория, но всё рано или поздно было обычной теорией.

И, в итоге, мы возвращаемся к эксперименту с котом.

Что, если наблюдение можно считать состоявшимся только в случае, когда его пронаблюдали из самой первой Вселенной — «родоначальницы» этих матриц в матрице? Тогда всё сходится. И почему весь окружающий мир существует даже тогда, когда мы на него не смотрим — его наблюдают из первой Вселенной; текстуры прогружаются, человечество остаётся в неведении, что оно — один из самых совершенных искусственных интеллектов.

Да и можно ли делить интеллект на «искусственный» и «не искусственный»?

Ведь, исходя из этого, всё вокруг — не более, чем единая Сеть, единое информационное поле, и всё существующее — лишь дефрагментированные во избежание потери информации сервера. Ничего нет, есть только информация. Время существует только в связке с пространством, а пространство — в связке с информацией. И фотоны — это лишь бит информации; квант одновременно и волна, и частица, и ноль, и единица. И мир, исходя из этого, можно попросту переписать в сплошной двоичный код.

Шанс, что наш мир не является вложенным, очень мал.

Но надо сказать, что многомировая интерпретация квантовой механики — это не только «матрица в матрице», и уж тем более не только «параллельные Вселенные». Даже если брать во внимание современную М-теорию, то Вселенная не ограничивается трёхмерностью. Та же теория суперструн подразумевает минимум одиннадцать мерностей, включая временную. Из чего вывод, что информационное поле может делиться не только путём вложения матрицы в матрицу, которая, в свою очередь, дефрагментируется, а способно распространяться одновременно во множестве плоскостей.

Вспоминая Бома и постоянство скорости света, которое входит в конфликт с мгновенным сообщением между частицами, нельзя не упомянуть о его теории голографической Вселенной, которая дополняет идею о неделимости фундаментальной частицы: согласно его теории, она неделима лишь по причине своего голографического устройства, ведь при рассечении чего-либо, устроенного голографически, мы получим два (три, четыре — в зависимости от того, на сколько частей была поделена голограмма) аналогичных объекта, содержащих информацию о первоначальном объекте. И это даёт понять, что частицы не столько соединены струнами, сколько являются частью чего-то более фундаментального, и разделёнными они могут быть только на первый взгляд непосвящённого наблюдателя.

У Бома было «объяснение теории для чайников» с аквариумом и двумя телекамерами, расположенными спереди и сбоку от аквариума, и передающими изображения на экраны. Наблюдатель может видеть рыбу в анфас и в профиль, а движения, совершаемые ею, будут выглядеть по-разному на разных экранах, но они всегда будут связаны. Что мы видим и с частицами: возможно, что это обыкновенное наблюдение разных мерностей, которые накладываются на единственное для наблюдателя пространство, так как человек обладает трёхмерным восприятием.

Если воспринимать всё, как часть единого, меняющего свои свойства лишь в сознании наблюдателя, — кажется, нам стоит поговорить о занимательном солипсизме — то так называемая «теория всего» ближе, чем мы думаем.

«И то, что за моей спиной стоит гитара без струн, связано с тем, что у меня до сих пор нет внуков-педиков, — вспомнил Юрий Ильич о детерминизме. — Исходя из этого, можно предположить, что всё может быть предсказано, но фаталистический взгляд на мир тоже в корне неверен: есть два пути развития ссобытий, возвращаясь к теме корпускулярно-волнового дуализма, и они до момента наблюдения существуют в равной степени».

Но, исходя из этого же, нельзя не упомянуть и о ритуалах древних людей, которые не пошли по пути техногенного прогресса и на интуитивном уровне имели понимание принципов функционирования окружающего мира.

Именно поэтому учёные не отрицают существование чего-то, что человечество называют словом «Бог», только в понимании учёных — это не дядя на облаке, а общая инфосфера, состоящая из фундаментальных частиц, которую «ритуалами», а на деле обычным соответствием, можно программировать. Знаете же об антропном принципе, который говорит о том, что законы Вселенной такие, какими мы их привыкли считать, лишь потому, что человечеству так удобно? А если это так, то и парадокс Ферми — не парадокс вовсе, а логическое следствие: эта Вселенная — порождение сознания человека, его обитель, его царство.

Сознание влияет на реальность, но и то, что бытие определяет сознание, не исключено. Первое — в плане квантовой механики, второе — в плане личного восприятия. Чудовищно сложно объяснять это, так как оба этих факта влияют друг на друга.

Частица становится волной при наблюдении и в том случае, если этот факт выгоден наблюдателю. Это программирование на квантовом уровне, доступное при наличии сознания; что считать сознанием, — тема для иных обсуждений, для новых разговоров о лимбических системах и дефолтных нейросетях. Стартуя от этой темы, приходишь к ней снова.

«В общем, — Юрий Ильич мутным взором обвёл бутылки, — сумасшествие возможно только при наличии сознания как минимум уровня человека. Что-то хомячков, страдающих паранойей и кошек-невротиков я ещё не встречал, а вот мне после этих размышлений пора уже ехать к рыцарям фланелевой вязки и животворящего Галоперидола. Сдаваться».

* * *

Юрий Ильич, объяснив себе то, почему он и программист, и гаишник, сделал неутешительный вывод: чтобы понять муху, нужно быть мухой. Как тогда, после аварии: ему снилось, что он и есть муха, за которой охотятся двое сумасбродных мужиков, а он улетает и улетает, бьётся и бьётся в стекло, но кому суждено сгореть — тот не утонет.

У него это получалось десятки раз, получится и сейчас. Горсть таблеток высилась на ладони, и он с отвращением заставил их себя проглотить; на него начал наваливаться сон, и он уже знал, что последует за ним.

— Бзз! — муха взлетела вверх по стеклу, услышав звук будильника, пробуждающего старого гаишника на работу.