Тайна Харвествиля
— Приветик, мои дорогие подписчики! С вами ваша любимая Агата! Ну а я продолжаю снимать видео в моей новой школе. И сейчас мы находимся в школьной столовой, — девушка старшеклассница с ярким макияжем и в кошачьих ушках складывала губки бантиком, демонстрируя свое разукрашенное лицо в камеру дорогого смартфона, — Только посмотрите на этих лузеров, — она перевела камеру на других школьников, сидевших позади нее, — мало того, что они одеваются хуже моей бабушки, совершенно безвкусно — вечно в серых и коричневых тонах, дурацких свитерах и старческих юбках, даже не пытаются следить за модой. Настоящие деревенщины! Чучела, не иначе. Так еще сегодня, в последний день перед Хэллоуином в костюме пришла только я, представляете!
— Заканчивай этот цирк, курица! Пошли домой, последний урок отменили.
— Девушка того же возраста, одетая в готическом стиле, пихнула в плечо влоггершу.
— О! Знакомьтесь, а это пугало — моя так называемая сестра Лесли! Это у нее не хэллоуинский костюм, она всегда наряжается как на похороны!
— Пошли уже! — снова выпалила недовольная готичка, пытаясь отобрать у сестры телефон.
— В этой глухомани есть только один плюс, почему-то Хэллоуин у них считается выходным, независимо от дня недели, так что завтра у меня будет много времени, чтобы подготовить для вас Хэллоуинский стрим. Всех люблю, чмоки-чмоки!
Две девушки шли по улице небольшого городка. Они выглядели чем-то чужеродным на фоне серых, похожих друг на друга домиков, построенных еще пару веков назад. Агата — стройная блондинка, была одета в белую облегающую водолазку и такого же цвета узкие джинсы. На ее руках красовались меховые браслеты, а на голове такие же белые кошачьи уши. Агата любила все белое, считала, что в нем она выглядит еще эффектнее и гламурнее. Лесли, ее сестра, была полной противоположностью. Девушка предпочитала одеваться во все черное. Множество металлических украшений, подвески в виде зубов животных и серьги с черепами были неотъемлемой частью ее ежедневного образа.
— Божечки! Ну какое же это убожество! — Блондинка смотрела по сторонам, разглядывая украшения соседских домов, — Будто на дворе не двадцать первый век, а какой-нибудь восемнадцатый!
Лесли тоже разглядывала дома соседей, но с немым восторгом в глазах. Плетеные украшения из натуральных материалов, куколки из палок и бечевки, свисающие с крыш веранд, настоящие тыквы с действительно страшными вырезанными в них лицами ее завораживали. Это казалось чем-то волшебным по сравнению с однообразными вычурными изображениями зубастых тыкв, летучих мышей и гирлянд, которые каждый год можно было увидеть на улицах мегаполиса, откуда они переехали в Харвествиль совсем недавно.
— Ну что это за украшения вообще, понавешали себе на двери каких-то дьявольских кругов. А эти вон, вообще колесо от телеги привесили, — продолжала распыляться Агата, брезгливо вскидывая ручки.
— Это Колесо года, дура! Один из главных символов праздника. Ты бы хоть раз википедию открыла. — Девушки наконец-то подошли к дому, который выглядел среди общей массы таким же чужеродным, как и его обитательницы. — Вообще-то, это наш дом выглядит настоящим посмешищем.
Лесли окинула взглядом соседские дома, украшенные к празднику в едином выдержанном стиле, благодаря которому городок внешне превратился в настоящую обитель ведьм с атмосферой древней магии, а потом пренебрежительно посмотрела на фасад своего дома и недовольно вздохнула. Белые мультяшные приведения с огромными анимешными глазами были развешаны по всей веранде, в газоне сидел огромный паук, с такими же глазищами, будто просил прохожих погладить его и дать вкусняшку, вся эта нелепая картина дополнялась парой гирлянд в виде паутинок.
— Вообще-то, единственное посмешище здесь — это ты! — обиженно фыркнула блондинка, доставая ключи со дна своей дамской сумочки, — До сих пор не понимаю, зачем мои родители тебя усыновили. Зачем им вообще понадобился еще один ребенок того же возраста. И ведь надо же было им выбрать самую угрюмую и тупую десятилетку! Не могли что ли взять какую-нибудь милашку лет пяти, чтобы я вырастила из нее настоящую красотку.
— Так ты огрела меня газовым ключом в нашу первую встречу, — Лесли коснулась уродливого шрама на виске, скрытого прядью волос, — потому что хотела сестру помладше?
— Я вообще не хотела сестру! Мне и одной было неплохо! И раз уж папа оставил меня за старшую, пока они с мамой в отъезде, то ты должна меня слушаться. Будь душкой, и иди приготовь нам обед. А я пока пойду смонтирую видео для своего канала, — блондинка бросила сумку на диван и пафосно виляя бутафорским хвостом направилась вверх по лестнице.
— И на счет тупой я могу поспорить, — крикнула ей вдогонку сестра-готичка, — загляни в наши оценки и сделай вывод, кто из нас тупая курица!
Весь следующий день Агата провела крутясь перед камерой мобильника, снимая видео о том, какие в этом сезоне костюмы на Хэллоуин в тренде, а какие нет; как сделать лучший ангельский макияж и как стать королевой вечеринки. А Лесли словно приросла к окну. То, что творилось снаружи, казалось ей чем-то нереальным. Любой другой человек из большого города мог бы подумать, что происходящее на улицах как минимум странно, но не она. Ведь юная готичка хорошо знала историю праздника, и дань давно забытым традициям вызывала в ней восхищение. Ее завораживали костюмы других жителей. Все, от стариков до младенцев облачились в звериные шкуры и разрисовывали лица. Они походили на настоящих монстров с клыками и рогами, будто вылезли из какого-то фильма ужасов про отставшее от времени племя. Она с интересом смотрела, как жители выходили из своих домов, запирая двери, как помещали в пустые тыквы свечи или насыпали тлеющие угли. Как каждый житель оставлял на крыльце своего дома корзинку с угощениями для духов. Вовсе не конфеты, шоколадки и пирожные, а домашний хлеб, сочные яблоки, овощи, фрукты, вяленое мясо и рыбу.
— Божечки-кошечки! Ну и безвкусица! — фыркнула Агата, выглянув в окно рядом с сестрой, — Просто чучела, как настоящие туземцы. Сегодня я покажу этим лохам, как правильно наряжаться на Хэллоуин.
Блондинка высокомерно задрала нос и начала крутиться перед зеркалом, разглядывая свой миниатюрный наряд ангела с короткой юбкой пачкой, ангельскими крылышками из настоящих перьев и нелепым нимбом, держащимся на толстой проволоке.
— Хэллоуин — это всего лишь детская версия кельтского праздника Самайна. И судя по тому, что я сейчас вижу, отмечают они именно его, — Лесли продолжала с интересом пялиться в окно. На улице уже темнело, а над домами поднимался совсем тоненький серп молодой Луны.
— А ты что, переодеваться не будешь? — презрительно фыркнула блондинка на заумные фразочки приемной сестры.
— Зачем? Разве мы куда-то идем? — равнодушно ответила Лесли, поправив висевший на шее медальон с изображением пентаграммы и двух разнонаправленных месяцев.
— Да о чем я говорю? Ты каждый день наряжаешься как на Хэллоуин. Или как там его... санмайн!
А потом в дверь раздался стук. Первый за вечер. Агата не спеша поправила аккуратно уложенные кудри, блестящий нимб, подошла к двери, схватив миску с конфетами и высокомерно проговорила, так чтобы ее было слышно даже по ту сторону двери:
— Ну, сейчас я объясню этим уродцам, как правильно просить «сладость или гадость»! — девушка гордо распахнула дверь.
— Гадость! — без вопросов выкрикнул один из незваных гостей и выплеснул на зазнавшуюся блондинку целое ведро красного содержимого.
Агата завизжала во всю глотку, глядя на испорченный белоснежный наряд, на перепачканные руки. Она в панике пыталась стереть едко пахнущую жидкость с лица и волос, но ее было слишком много.
— Вашу мать! Что это за дерьмо? — ошарашенно вскрикнула Лесли, подскочив со стула и шарахнувшись назад, подальше от пришедших.
— Свиная кровь, — с усмешкой ответил человек, вышедший перед остальными гостями. Помимо увесистой волчьей шкуры на плечах, вместо головного убора на нем красовалась волчья голова, настоящая, насколько могла оценить Лесли, с эффектно приделанными к ней оленьими рогами. Он подошел к Агате, которая все еще визжала, и не сильно стукнул ее в живот длинной палкой, напоминающей посох с намотанной тряпкой на верхнем конце, — Да замолчи ты уже, истеричная!
Агата грохнулась на пол, наконец-то заткнувшись и испуганно уставившись на пришедших. Гость снял с себя головной убор, и Лесли распознала в нем Маркуса Кромвеля — парня, учившегося на год старше, отличника, красавца и просто самого деятельного ученика школы. В отличии от своей сестры, готичка видела куда дальше своего носа, хоть и старалась быть незаметной.
— Вы кто такие? — выкрикнула Агата, брезгливо дергая руками в попытке стряхнуть с них свежую кровь.
— Как кто? — усмехнулся Маркус, — Лузеры, чучела и деревенщины. Или ты думала, что мы настолько узколобые, что не умеем пользоваться твиттером и смотреть видео на ютуб? Зато посмотри на себя, теперь ты выглядишь намного лучше! Прямо как настоящая деревенщина! — Парень расхаживал по гостиной вокруг сидящей на полу облитой кровью блондинки. Он смотрел на нее вовсе не как на королеву, а скорее как на назойливую блоху, безобидную, но приносящую много неудобств.
Лесли же и сейчас была невидимкой. Поначалу она просто забилась в угол и молча наблюдала, но, когда заметила, что никто не обращает на нее внимания, пересилила свой страх и решила действовать.
— Да я! Я сейчас полицию вызову! — закричала Агата, целеустремленно поднимаясь с пола.
— Ага, — усмехнулся парень, — вперед! Попробуй!
— Сети нет... — тихо, но все же привлекая к себе внимание, проговорила Лесли, нервно сглотнув и непонимающе глядя на экран своего мобильного.
— Правильно, вышку уже отключили, и кстати, — Кромвель взглянул на наручные часы, — совсем скоро вас ждет еще один сюрприз! Три, два, один...
Все в помещении замерли, Лесли вцепилась в спинку дивана, а Агата медленно отходила назад, не отводя взгляда от гостей. Первые пару секунд после отсчета ничего не происходило, и девушки уже готовы были выдохнуть с облегчением, но внезапно в доме вырубился весь свет. Погас свет и снаружи, уличные фонари больше не горели, в соседних домах тоже было темно. Электричество отключили по всему городу и теперь во всем населенном пункте единственными источниками света стали свечи в головах-тыквах, тоненький новорожденный месяц и горящие факелы, с которыми местные двигались по улицам в направлении окраины, туда, где располагалось городское кладбище.
— Взять их! — скомандовал Маркус, и его друзья тут же двинулись в направлении двух девчонок, стоящих по разные стороны от двери. Агата больше вопила и бросалась угрозами. А вот Лесли отбивалась на славу, прописав пару раз обидчикам с ноги, однако, трое парней в шкурах ее все же скрутили.
— Какого черта тут происходит? — крикнула готичка, все еще пытаясь вырваться из хватки парней.
Кромвель достал из кармана зажигалку и поджег ткань на своем посохе. Та вспыхнула, превратив простую длинную палку в факел.
— Первый гейс, который принес мой предок — «Нельзя проводить священную ночь в таком доме, откуда виднелся бы свет снаружи». Рассчитывать на то, что никто из горожан не забудет выключить свет, не приходится. Мы просто отключаем электричество централизованно во всем городе.
— Зачем вы это делаете? Да мой отец вас порвет! Он вас закопает! — распиналась Агата, брыкаясь в руках незваных гостей.
Маркус по-хозяйски прошелся по гостиной и широко улыбнулся, глядя на перепачканную в крови выскочку.
— Твой отец — один из нас. И он прекрасно знает, что сейчас происходит в его доме. Вы, скорее всего, даже не интересовались историей нашего городка. Маленькая, непримечательная провинция. Но если бы хоть немного почитали, то знали бы, что у нас самые плодородные земли. Что урожайность наших полей всегда в несколько раз выше, чем у других, и это без пестицидов и прочей гадости. Что наше мясо и молоко высшего качества. Что все ураганы и штормы обходят нас стороной. Что в Харвествиле нет преступности, а еще тут нет чужаков. — Маркус сел в кресло и продолжил рассказ, — почти пять сотен лет назад мой предок и основатель нашего города перебрался сюда в рядах первых колонистов. Он был одним из трех фермеров в этих краях. Представитель интеллигенции с образованием, он собирался вести хозяйство по науке. Считая себя христианином, он не верил в древних богов. Не благодарил Айну, богиню плодородия, за богатый урожай, не готовил подношения правительнице зимы Калех и богу разрушения Кернунну, не пытался защитить себя и свою семью от злых духов, следуя старым традициям. Он в это не верил. И тогда в главную ночь Самайна явилась к нему демоническая богиня Домну. Она хотела забрать душу Джейкоба, но он смог заключить с ней договор. Плодородие и процветание в обмен на одну из его дочерей. Разве это большая плата — одна жертва раз в двенадцать лет ради благополучия целого города? И угадайте, кому выпала честь в этом году?
— Что? Какого хрена вы задумали? Отпустите нас! — закричала готичка, с новой силой пытаясь вырваться из крепкой хватки.
— Возьмите ее! — завопила Агата, кивая в сторону сестры, — она все равно ущербная! От нее никакого проку! У нее в твиттере всего пятьдесят друзей и даже инстаграма нет!
— Ведите их! — скомандовал Маркус, и парни потащили девушек к выходу.
— Стойте! Куда вы нас тащите? — испуганно выпалила Лесли, упираясь ногами во все, что попадалось на пути.
— На праздник. Отказаться нельзя, присутствовать должны все!
Девушек вели по улицам города. Агата первое время еще орала во всю глотку «Помогите!», но вскоре поняла, что это бесполезно. Чем дольше они шли, тем больше к их шествию присоединялось горожан, освещавших путь факелами.
Лесли молча шла, позволяя вести себя без особых усилий. Она высматривала по сторонам любую возможность для побега, искала в странных костюмах соседей что-то полезное, типа ножа или любого острого предмета, думала, как можно выхватить у сопровождающих факел и поджечь кого-то из них. Но людей вокруг становилось все больше. Побег был попросту невозможен.
Вскоре они вышли на поляну, ярко залитую светом костров, окружавших капище в виде каменного лабиринта. В центре лабиринта располагался огромный камень, представлявший собой жертвенный алтарь. На поляне было шумно. Весь город был здесь. Молодежь задорно прыгала через малые костры, старшие раздавали угощения и разливали напитки, старики проводили скот между двух огромных костров, в основании которых можно было разглядеть кости крупных животных. Все веселились, со всех сторон раздавался задорный смех, но приведенным под руки девушкам было не до веселья. Все это напоминало жуткую языческую вакханалию.
Лесли, на время выпавшая из реальности, изумленно смотрела на происходящее. Внутри ее разума бушевала дикая смесь эмоций. С одной стороны это был восторг. В ее фантазиях и снах она ни раз оказывалась в подобных местах, представляя себе шабаш или какое-то ведьмовское празднество. С другой — ее поглощал страх, ведь в этих фантазиях она всегда была в центре событий, руководила и отдавала приказы, а не была привязана к жертвенному столбу где-то на краю поляны. Она забыла про надоедливую сестру, забыла про переезд, забыла про приемных родителей. Единственное, о чем она могла сейчас думать, так это о том, что же будет дальше. О том, окажутся ли ее кости в тех огромных кострах или останутся обглоданные на столах празднующих горожан. О том, переживет ли она эту ночь, или языческое безумие перед ее глазами станет последним, что она увидит в своей жизни.
— Разденьте ее, — спокойно отдала приказ старуха, облаченная в костюм из перьев черных воронов. На ее голове красовался убор в виде огромного клюва.
Эта фраза выдернула Лесли из забвения, ведь она подумала, что старуха говорила про нее. Но несколько людей принялись избавлять Агату от пропитанного кровью платья развратного ангела. Готичка хотела было выкрикнуть что-то в духе «не трогайте ее», но подошедший к девушке Кромвель не дал этого сделать.
— Не стоит. Не шуми, будет только хуже. Ты все равно ей уже ничем не поможешь.
Лесли ненавидела свою сестру, у них это было взаимно, но все же она прожила с ней под одной крышей шесть лет. Агата была любимицей родителей, оно и понятно, ведь эта выскочка была им родной дочерью. И сейчас Лесли с трудом могла представить, как посмотрит в глаза родителям, как вернется домой.
— На священном празднике во время жертвоприношения обязаны присутствовать все, от новорожденных младенцев, до неходячих стариков. Таков уговор с Домну. Но есть лишь одно исключение — родителям избранной разрешается покинуть город на время празднования Самайна, чтобы не видеть смерть своей дочери. Я не шутил, когда говорил, что ваш отец в курсе. Он был избран для этой роли еще много лет назад, задолго до вашего рождения.
Вот обнаженную Агату потащили к жертвенному камню. Все вокруг стихло. Горожане замолчали и замерли в ожидании главного действа священной ночи. И только блондинка рыдала и молила о помощи хоть кого-нибудь из присутствующих и даже бога, в которого не верила никогда. Агату уложили спиной на холодный камень, приковав по рукам и ногам старыми, сделанными еще несколько веков назад, кандалами. Она могла только дергаться и рыдать, захлебываясь собственными слезами.
Несколько старух, стоящих неподалеку от алтаря протяжно затянули ритуальную песню на незнакомом чужачкам языке. Одна из девочек лет восьми, не больше, расставляла на выступах жертвенного камня глиняные миски. А главная старуха-ворон подняла с серебряного подноса резной кинжал. Блондинка закричала изо всех сил. Ее крик эхом разнесся по поляне, словно мистическим образом отражаясь от невидимых стен, врезаясь в барабанные перепонки присутствующих и сливаясь в единый поток с протяжной ритуальной песней.
Старуха-ворон подняла над головой орудие, демонстрируя его присутствующим и, произнеся какое-то заклинание, полоснула кинжалом по предплечьям Агаты, оставив глубокие порезы.
Лесли трясло, в ее глазах темнело, ей казалось, что она вот-вот рухнет в обморок, но веревки, крепко притягивающие ее к столбу не давали ей этого сделать. Страх встал поперек горла камнем, мешая девушке нормально дышать. Она с трудом могла разобрать, что происходит в центре поляны сквозь слезы, застилающие ее глаза. Она никогда не любила Агату, не считала ее своей подругой или семьей. Она не испытывала к ней жалости, но прямо сейчас у нее на глазах убивали человека, а все присутствующие смотрели на это совершенно спокойно, будто происходящее было в порядке вещей.
— Прости, мне пора. Я вернусь позже, — тихо произнес Маркус и направился к центру поляны.
Кровь из ран Агаты стекала аккуратными струйками по камню, собираясь в выточенных в нем желобках и лилась ручейками в четыре миски, расставленные на свои места ранее. Блондинка слабела, то ли из-за потери крови, то ли из-за того, что ее сознание захватил шок. А потом песня стихла и старухи, подошедшие к главной, выстроились в очередь. Она протягивала им миски, сопровождая каждую передачу определенной фразой:
— Для плодородности земли, для сохранности урожая, для здоровья скота, для здоровья общины...
Женщины расходились каждая в своем направлении. Одна вышла за пределы поляны и окропляла теплой свежей кровью землю, другая, окуная пальцы в вязкую жидкость, направляла брызги на собранный урожай, сложенный в ящиках, аккуратно составленных по периметру поляны, третья обмазывала скот, касаясь окровавленными пальцами боков коров, коз, свиней. Четвертая шла по жителям, оставляя красную полосу на лбу каждого, покорно ждущего своего дара. А потом старуха-ворон взмахнула рукой, подзывая к себе нескольких парней, избавившихся от своих тяжелых меховых нарядов.
— Неженатые мужчины, возьмите свой дар на благо общины, на благо крепкого большого потомства!
Первым был Маркус, тот самый, который вломился в дом к несчастным девушкам, который притащил их сюда. На его лице не было ни капли сомнений, когда он взобрался на камень и взгромоздился на несчастную блондинку. Когда лишил невинности под ее мольбы и просьбы остановиться. Он насиловал ее без жалости и сочувствия, он забирал свой «дар» с наслаждением и не видел в этом ничего зазорного. Его не смущали ни слезы жертвы, ни взгляды всех жителей деревни. Это издревле был их обычай, помогавший много веков женщинам городка рождать и растить здоровых и крепких детей.
Лесли глухо рыдала. Она пыталась не привлекать к себе внимания, но у нее уже не получалось. Она просто не могла сдержаться, слезы лились градом, а истерика вырывалась из груди. Даже сквозь слезы она могла разглядеть, сколько их. Человек двадцать, не меньше, выстроились в очередь, чтобы осквернить ее сестру. Но пугало Лесли вовсе не это. Ее пугала мысль, что когда они закончат с Агатой, то тоже самое сделают и с ней. Отдадут в качестве развлечения одиноким парням Харвествиля. Готичка закрыла глаза, чтобы больше не видеть происходящее. А вскоре вернулся и Маркус. Он на ходу напялил свой костюм и подошел к Лесли. Парень поднял ее голову за подбородок и заставил открыть глаза. Его лицо было довольным, спокойным и удовлетворенным. Лесли осуждающе взглянула на него красными заплаканными глазами и ни сказала ни слова. А взгляд Маркуса упал на медальон девушки. Он покрутил в руке пентаграмму, окруженную полумесяцами и одобрительно кивнул, а после снова встал рядом, словно ничего не произошло.
— Все почти закончилось, — Кромвель положил ладонь на плечо Лесли, которая обессиленно висела на веревках, опустив голову вниз.
Женщины снова затянули ритуальную песню, голоса жителей стихли, а старуха-ворон подняла над головой ритуальный кинжал.
Пение разлеталось эхом, раз за разом повторяя одни и те же слова, костры вытянулись высокими огненными столбами, а ветер закружил сухую листву вихрем вокруг поляны. Лесли подняла глаза, обреченно глядя на алтарный камень. Старуха-ворон замахнулась кинжалом и пронзила им грудь несчастной Агаты. Девушка забилась в агонии, но не умирала.
Лесли в ужасе уставилась на синее пламя, вспыхнувшее в воздухе позади алтаря. На явившуюся из него жуткую огромную женщину с длинными, острыми как лезвие косы, рогами. Взгляд девушки метался по поляне, она смотрела на горожан, но те смотрели только на алтарь с жертвой. Лесли забилась в панике и изо всех сил вдавилась в столб, к которому была привязана. Женщина монстр смотрела прямо на нее дьявольскими глазами. Лесли казалось, что этот взгляд прожигает ее насквозь.
— Кто это?! Что ей от меня нужно? — истерично пропищала девушка, не в силах отвести взгляд.
— Ты видишь ее? — изумленно спросил Маркус, уставившись на пленницу, — Ты видишь богиню Домну?
Лесли не отвечала. Она как зачарованная смотрела на главную гостью праздника, которую на поляне не видел почти никто. Демоническая богиня улыбнулась и запустила руку в грудь приготовленной для нее жертвы. Лесли видела, как Домну вытащила из тела Агаты ее душу, как забрала ее себе и кивнув привязанной к столбу девушке исчезла вновь поглощенная синим пламенем.
Тело Агаты обмякло, огонь костров вернулся в норму, а ветер стих. Маркус достал с пояса нож и перерезал веревки. Лесли грохнулась на колени, не в силах устоять на ногах. Маркус начал свой рассказ:
— Когда Домну явилась к Джейкобу, он отдал ему одну из своих дочерей. Но дочери были в неравных условиях. Старшая была Джейкобу родной, а младшая, хоть он и растил ее как свою, была дочерью его умершего от пневмонии брата. Кромвель просто не мог отдать богине своего родного ребенка. Но старшей во время жертвоприношения явилась Домну. Только она и ее отец могли видеть богиню, они обладали особым даром. Старшая дочь стала первой жрицей поселения и несла волю богини селянам даже после смерти отца. С тех пор раз в двенадцать лет избранный житель отправляется в большие города, чтобы удочерить ребенка из большого мира и принести его в жертву в священную ночь. Но никогда ранее сестра жертвы не обретала способность первой жрицы. Ты избранная! Отмеченная самой Домну!
Но Лесли уже не слушала, что говорил парень. Она, не вставая с земли, залилась громким истерическим смехом, привлекая к себе внимание всех горожан, находившихся на поляне.
— Эй! Ты в порядке? Что с тобой?
Лесли кое-как сделала несколько резких глотков воздуха, чтобы успокоится, а потом выпалила на всю поляну:
— Вы убили не ту сестру! — А после опять засмеялась во весь голос, упав на мокрую от росы траву.